Сорок с хвостиком или мечты сбываются

Пролог

– Глупо это, – проворчала Омела, сжимая бокал так, что хрусталь едва не треснул под её тонкими пальцами. – Исполнять приказ зарвавшегося мальчишки, который вообразил себя хозяином положения.

Она сидела за массивным дубовым столом, залитым золотистым светом плавающих в воздухе огоньков. Её оранжевое платье, сотканное из осенних переливов, струилось по полу, словно опавшие листья, а в глазах – обычно холодных, – теперь плясали искры негодования.

Брат её, Зейверт, лишь усмехнулся, откинувшись на спинку кресла. Его тёмно-бордовый камзол сливался с тенями, оставляя на виду лишь острые скулы и хищный блеск в глазах.

– Нет, сестрица, это не глупо, – протянул он, наслаждаясь её яростью. – А вот спорить с тем самым мальчишкой, выпрашивая у него первый Луч… Это, признай, верх безумия.

Омела резко хлопнула ладонью по столу.

– Он потребовал невозможного! Нам запрещено вмешиваться! – её голос, обычно мелодичный, как шелест листвы, теперь звенел, как натянутая струна. – И уж тем более я…

Она замолчала, сжав губы.

– Ты не имеешь права, – закончил за неё Зейверт, ухмыляясь. – Ведь он был наказан, а теперь пытается обойти запрет. Да?

Омела бросила на него взгляд, полный немого вопроса: "откуда он знает?"

– Не удивляйся, – флегматично отхлебнул вина брат. – Ты предсказуема, как смена сезонов. Ну, и что сказал наш грозный Хверст?

– Что раз уж я пообещала, то слово сдержать обязана, – пробурчала она, с неохотой вращая бокал. – Тем более мальчишка, по его мнению, «заслужил». – Она язвительно передразнила интонацию.

Тишина повисла между ними, нарушаемая лишь потрескиванием камина. Но вдруг губы Омелы медленно растянулись в улыбке – недоброй, словно трещина на льду.

– А знаешь… – протянула она, и голос её стал сладким, как испорченный мёд. – У меня есть мысль. Он получит то, что хочет. Но как именно… Насчёт этого уговора не было.

Её смех проскользил по комнате, противный и сухой, будто шелест гниющих листьев под сапогами.

Зейверт приподнял бровь, но в глазах вспыхнул интерес.

– Поделишься? – Он наклонился вперёд, положив локти на стол. Развлечения он любил больше, чем вино.

– Без тебя мне не справиться, – признала Омела, и в её тоне внезапно прозвучала почти… родственная нежность.

Они стояли у края тропы, скрытые пеленой тумана. Внизу, по заснеженной дороге, шли двое путников – две женщины – продирались сквозь метель, даже не подозревая, что за ними наблюдают.

– Занятная шутка выйдет, – сказал Зейверт, оценивая план сестры. – Но как ты заставишь его принять этот дар?

Омела лишь улыбнулась.

– Выбора у него не будет.

Всё шло идеально… пока Зейверт не заметил мелькнувшую у ног сестры тень. Маленький щенок, игривый и неуклюжий, вывалился из складок её платья, тявкая, будто приглашая к игре.

Зейверт вздохнул.

– Если Хверс узнает, что ты таскаешь с собой смертных…

– Он не узнает, – буркнула Омела, но в её голосе вдруг прозвучала нотка неуверенности.

Пришлось действовать. С проклятием на устах он щёлкнул пальцами – и женщина с ребёнком исчезли с дороги, перенесённые в безопасное место. Силы его, однако, иссякли почти полностью.

– Надеюсь, это того стоило, – проворчал он, но Омела уже смеялась, глядя, как её «подарок» медленно исчезает переносясь к ничего не подозревающей жертве.

Глава 1

За окном медленно кружась падал снег – большие, пушистые хлопья, словно перья ангела, укрывали голую, израненную землю. Он падал неторопливо, с какой-то царственной грацией, скрывая под белым покрывалом всю серость и убогость, оставленную госпожой Осенью. Я прижалась лбом к холодному стеклу, наблюдая, как улицы постепенно превращаются в чистый лист бумаги, на котором ещё можно написать новую историю.

Наблюдать за этим было так же волнительно, как в детстве. Первый снег всегда будил во мне того самого ребёнка, который верил в чудеса, в Деда Мороза, в то, что под ёлкой обязательно найдётся заветный подарок. Эх, вот бы сейчас выйти на улицу, запрокинуть голову и, кружась, ловить ртом снежинки, чувствовать, как они тают на языке, оставляя лёгкий холодок. А потом растопырить пальцы и смотреть, как белые кристаллики садятся на ладони, превращаясь в капельки… Но вместо этого я сидела в душном офисе, пропитанном запахом дешёвых духов, перегара вчерашнего корпоратива и вечной лапшой быстрого приготовления.

– Наталья Павловна, что Вы такая грустная? – раздался звонкий голос.

Я вздрогнула, словно пойманная на чём-то запретном. Передо мной стояла Светочка, наша новенькая бухгалтерша – молодая, румяная, с блестящими глазками, полными наивного восторга перед жизнью.

– Да устала что-то, видите ли, возраст, – фыркнула я, стараясь скрыть тоску за привычной маской иронии.

– Понимаю, – важно кивнула пигалица и, подхватив папку с документами, скользнула в кабинет Сан Саныча. Её юбка колыхнулась, оставив за собой шлейф сладковатого аромата – дешёвенький, но задорный, как сама Светка.

– Эх, сказать бы ей, что Саныч, может, мужик и хороший, да только от своей Томки ни в жизнь не уйдёт, – тихо вздохнула Валентина, глядя вслед девушке.

– Да не поверит она тебе, Валь, – махнула я рукой. – Молодо-зелено. Пусть свои шишки набивает, может, хоть в следующий раз умнее будет.

Я не стала развивать тему, хотя Валю явно задевало поведение Сан Саныча. А вот почему? Не знаю. Но догадываюсь. В её глазах мелькало что-то знакомое – та же тень, что иногда отражалась в моём зеркале.

День прошёл вяло, без огонька, и даже долгожданный снег, выпавший наконец перед самым Новым годом, не радовал. Усталость навалилась на плечи тяжёлым грузом, и я, едва переставляя ноги, поплелась домой. Улицы уже сверкали белизной, фонари бросали на снег золотистые блики, а из кафе доносился смех и запах глинтвейна. Все куда-то спешили, обнимались, смеялись – готовились к празднику. А у меня впереди была только пустая квартира, где даже ёлка не стояла – зачем, если встречать Новый год не с кем?

А наутро пришёл ещё один удар.

– Мамуль, ты же знаешь, мы бы с радостью, но у нас тут планы появились… – голос Вити звучал виновато, но твёрдо. – Я отцу уже пообещали, неудобно отказываться.

Я сжала телефон так, что пальцы побелели. В горле стоял ком, но я проглотила его вместе с обидой.

– Да что ты, сынок, я всё понимаю, – ответила ровным голосом, будто репетировала эту фразу перед зеркалом.

– А хочешь, к нам приезжай! – воодушевлённо предложил он, и мне представилось, как я сижу за праздничным столом рядом с его новой «мачехой», улыбаюсь через силу, а внучка даже не узнаёт меня…

– Нет, что ты, я тут с подругами посижу тогда, – фальшиво рассмеялась я.

Когда разговор закончился, я долго сидела, глядя в окно. Снег всё падал, мягкий, беззвучный, как пепел.

«Всё Колька, – думала я. – Мало того, что завёл в другом городе новую семью, так ещё и сына увёл за собой. Ирод проклятый».

Но хуже всего было другое – с каждым годом ниточка между мной и Витей становилась тоньше. Может, это возраст? Или расстояние? Или просто жизнь…

Я закрыла глаза. За окном кружился снег, такой же одинокий, как я.

"Ну и ладно!"– мысленно махнула я рукой, стараясь заглушить этот колючий комок под ложечкой. "Не буду ныть. Наготовлю еды, включу «Иронию судьбы», а может, схожу к соседям – давно зовут. Или с Валькой посидим…"

Но судьба, видимо, решила, что мой вечер одиночества отменяется.

– Натка! – в дверь забарабанили так, будто пытались выбить её тараном. – Открывай, кошелка ты старая!

Голос был настолько громким, что, кажется, его слышали даже на верхних этажах. Я вздохнула, но уголки губ сами собой поползли вверх.

– Да иду я, иду! – крикнула в ответ, хотя знала: пока не открою, стучать не перестанет.

На пороге стояла Серафима – моя самая любимая и, пожалуй, единственная подруга. Со стороны посмотрев на неё и не поверишь: маленькая, круглолицая, с добрыми морщинками у глаз – ну чистая бабушка-плюшка из сказки! Но если Фима начинала орать – стекла дрожали, а соседи крестились.

– И чего это тебя принесло в такое время? – пробурчала я для виду, хотя внутри уже радостно ёкнуло.

– Как что?! – она широко развела руками, и из-под подмышки брякнулась на пол бутылка «Советского». – Новый год на носу! Отмечать будем!

И вот так, без лишних церемоний, мой вечер гордого одиночества превратился в нечто куда более живое.

– Смеяться будешь… – Фимка, уже изрядно навеселе, хихикнула, размахивая ложкой над почти готовым оливье. – Горошка нет!

Мы грохнулись в истерический смех, вспоминая тот самый эпизод из нашумевшей некогда комедии.

– Ну всё, – я допила бокал и решительно встала. – Пойдём добывать стратегический запас.

Тридцать первого декабря даже самый захудалый магазин – место святое. Но, как назло, в первом ларьке полки были пусты, во втором – только банки с хреновиной «Остренькая», а в третьем продавец, глядя на нас красными от бессонницы глазами, только развёл руками:

– Бабоньки, да вы что, все с ума посходили? Какой горошек? Вон там, может, тушёнка осталась…

Мы шли обратно, проклиная шампанское, собственную легкомысленность и особенно – погоду. Метель, которая начиналась как лёгкое снежное кружево, теперь бушевала по-настоящему. Ветер выл, хватая за полы пальто, снег бил в лицо колючей крупой, и даже фонари светили как-то нехотя, едва пробиваясь сквозь белую пелену.

– Эх, Нат, – Фимка, спотыкаясь, ухватилась за мой рукав. – Может, махнём домой без гороха?

– Ни за что! – я упёрлась руками в бока. – Раз уж пошли, так до конца!

И мы, как два заправских полярника, попёрлись в четвёртый магазин – в соседнем дворе.

Когда заветная банка наконец оказалась у нас в руках, мы ликовали, как дети, нашедшие клад.

– Ура-а-а! – Фимка подбросила её в воздух, и мы едва успели поймать.

Обратная дорога казалась уже не такой страшной. Да, ветер всё ещё выл, снег слепил глаза, но мы шли, смеясь и болтая, будто не две пенсионерки в метель, а бесстрашные искательницы приключений.

– Знаешь, Нат, – вдруг серьезно сказала Фимка, цепляясь за моё плечо, – а ведь мы ещё ого-го!

Я рассмеялась, но в душе что-то ёкнуло. Да, сын не приедет. Да, Новый год не такой, как мечталось. Но он всё равно будет – с дурацким горошком, хриплым голосом Фимы под «Голубой огонёк» и этой безумной метелью за окном.

И, чёрт возьми, это уже неплохо.

Мы уже почти дошли – огни моего многоэтажного дома маячили сквозь снежную пелену, когда справа раздался тонкий, дрожащий вой. Сердце сжалось так, будто кто-то с силой сжал его в кулаке.

– Фима, стой! – Я резко развернулась, проваливаясь по колено в сугроб.

– Наташка, ты с ума сошла?! – завопила подруга, но я уже продиралась сквозь метель, ориентируясь только на жалобные всхлипы.

Полчаса поисков. Полчаса брани Фимы («Да замёрзнем же мы, дуры!»), пока наконец не наткнулись на него: маленький комочек, почти полностью засыпанный снегом. Только чёрный носик, да испуганные глаза торчали из сугроба. Я наклонилась, чтобы поднять щенка, но он взвизгнул и дёрнулся – толстая цепь примёрзла к лапке, приковав к ржавым прутьям заборчика.

– Вот же… – прошипела я, сдирая варежки и пытаясь отодрать лапку дрожащими пальцами. Металл обжигал кожу, но щенок смотрел на меня так, будто я его последняя надежда.

Когда наконец удалось освободить малыша, я уже не чувствовала ни рук, ни ног. Завернула дрожащий комочек в шарф сунула за пазуху и прижимая к груди, побрела к подъезду. Только тут заметила: Фимы рядом нет.

– Фимка?! – Оглянулась – ни души. Метель выла так, что даже крик тонул в её рёве. – СЕРАФИМА!

Горло тут же сковало ледяным спазмом. "Где она? Только что была рядом!.."

И вдруг – голос за спиной, будто из самой вьюги:

– Бабуль, кого ищешь?

Передо мной стоял старик. Высокий, сухой, в выцветшем тулупе и шапке-ушанке. Лицо – как морщинистая кора, глаза – два чёрных уголька. Откуда он взялся? Минуту назад здесь никого не было!

– Я – бабуля?! – фыркнула я, автоматически прижимая щенка. – Да мне всего сорок с хвостиком!

–С хвостиком … – Он усмехнулся, и что-то в этом смешке заставило меня поёжиться. – Ну ладно. Подружку свою ищешь?

– Вы видели её? – Голос дрогнул, хотя я старалась звучать твёрже.

– Как же не видать, – старик кивнул куда-то в снежную мглу. – Сестрица моя её увела. Обещание, значит, выполнила.

Лёд пробежал по спине. "Что за бред?!"

– Куда увела?! – шагнула вперёд.

– Туда, куда тебе дороги нет, – развёл он руками, и в этот момент ветер сорвал с крыши пласт снега, обдав нас ледяной пылью.

Красная пелена заволокла глаза, мало ли куда могли увести мою подругу всякие жулики. Вцепляюсь в его тулуп, трясу так, что шапка слетает с его головы:

– Веди меня к ней, дед. Сейчас же. Или я из тебя всю душу вытрясу! – но он только рассмеялся и его смех прозвучал, будто скрип старого дерева.

Пока я трясла деда, впиваясь пальцами в его тулуп, щенок у груди жалобно запищал – видимо, я нечаянно придавила его в запале.

– Ты-ы-ы… – странный старик вдруг замер, его глаза сузились, будто улавливая что-то невидимое. Взгляд упёрся мне в грудь, прямо туда, где дрожал свёрток из шарфа. – Что у тебя там?

Голос его прозвучал так, что даже мысли ослушаться не возникло.

– Щ-щенок… – прошептала я, внезапно осознавая: передо мной уже не «колоритный дедок», а кто-то… другое.

Веселье испарилось с его лица, как снег на раскалённой сковороде. Черты заострились, спина выпрямилась, и даже тулуп вдруг обрёл благородные складки.

– Спасла, значит, – произнёс он уже низким, бархатным баритоном.

Я моргнула – и он изменился снова. Теперь передо мной стоял не дедок, жить которому три понедельника, а высокий мужчина с серебристыми прядями в тёмных волосах, в длинном кафтане, отороченном мехом. Но самое странное – мозг отказывался воспринимать его молодым. Глаза… В них всё ещё светились века, но это нисколько не портило его мрачной притягательности.

– За комплимент спасибо, – он усмехнулся, – а вот «три понедельника» – обидно. Сам-то ты, голубушка, тоже не первой свежести.

– Вы… мысли читаете?!

– Бывает, – пожал плечами. – Но хватит болтать. К подруге тебя не проведу – правила, есть правила. Сестрица своё обещание выполнила, а я в её дела не встреваю.

Щенок в моих руках заёрзал. Незнакомец протянул руку – и малыш вдруг засветился голубоватым светом.

– Однако за спасение этого сорванца – отблагодарю. Сегодня ночь, когда моя сила в этом мире крепка… – Он выдержал паузу, а потом лукаво подмигнул: – Исполню одно желание, загаданное под Новый год.

Посох (откуда он взялся?!) гулко ударил о землю. Мир замер.

Снежинки повисли в воздухе. Ветер стих. Даже моё дыхание превратилось в ледяное облачко и застыло.

– Что…

Не успела договорить. Вся снежная масса вокруг взметнулась, накрывая меня с головой. Но страха не было – только восторг свободного падения…

…а потом тьма расступилась.

Я стояла уже не во дворе, а в лесу, в окружении гигантских деревьев. Впереди возвышался сказочный дворец, сверкающий под луной.

Глава 2

– Тоже мне, Дед Мороз… – бубнила я, пробираясь сквозь сугробы, которые доставали уже до колен.

Ветви хвойных деревьев хлестали по лицу, оставляя на щеках ледяные царапины.

–Исполнил желание, а спросить забыл!

Щенок в моих руках заёрзал, высунув мордочку из-под шарфа. Его тёплый нос ткнулся мне в подбородок.

– Что, малыш, тоже не понимаешь, где мы? – прошептала я, гладя его по голове. – Ладно… Хоть ты со мной.

Лес вокруг был незнакомым, густым, пропитанным морозной тишиной. Не мой город. Воздух здесь пах смолой и чем-то металлическим, будто снег впитал в себя звёздную пыль.

"Неужели этот… волшебник действительно послал нас на верную смерть?"

Мысли путались. В голове крутились обрывки страхов: замерзнуть, стать добычей зверя, сгинуть в этой белой пустыне без следа. Но выбора не было – только идти вперёд, туда, где мелькали огни.

Шум впереди заставил меня замереть.

Где-то за деревьями слышались голоса – грубые, резкие, изобилующие рычащими звуками. Не русская речь. Да и не похоже было на любой другой знакомый язык.

Огни приближались.

– Кто бы это ни был… – я прижала щенка ближе к груди. – Лишь бы не хуже этой метели.

Но сердце бешено колотилось, предупреждая: "Беги!"

Только куда?

Я замерла, чувствуя, как ноги сами несут меня к свету – предательское тело решило, что три огромных незнакомца лучше ледяной смерти.

Мужчины (если их можно было так назвать) оказались ещё массивнее вблизи. Их плечи перекрывали свет костра, а в глазах читалась холодная настороженность хищников.

"Ну спасибо, дед-отмороз"– мысленно прошипела я, чувствуя, как щенок зашевелился у меня под курткой.

В голове тут же раздалось знакомое ворчание:

"Ещё раз так назовёшь – обижусь."

"Ты меня в смертельную ловушку заманил!"– мысленно огрызнулась я, но вслух произнесла максимально миролюбиво:

–Я пришла с миром. Меня зовут Наталья…

Один из великанов резко наклонился, и в этот момент щенок высунул морду из-под моей одежды.

Всё произошло мгновенно. Глаза мужчины вспыхнули кроваво-оранжевым, клыки обнажились в оскале, а низкий рык заставил моё сердце остановиться.

– Отдай Нирарса, – его голос звучал как скрежет стали по льду.

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Руки сами собой разжались, выпуская дрожащего щенка.

Казалось, опасность миновала – великан бережно прижал щенка к груди. Но затем его взгляд снова упал на меня, и я поняла: хуже только начинается.

–Взять ведьму. – бросил он через плечо.

Две пары рук схватили меня так, что заныли кости. Я даже не сопротивлялась – силы покинули меня ещё в лесу.

Последнее, что я помню перед тем, как сознание уплыло в тёмную пучину – мерный шаг несущих меня существ и далёкий волчий вой…

Комната оказалась удивительно… обычной. Если не считать, что стены были вытесаны из грубого серого камня, будто выдолблены прямо в скале. Ни украшений, ни излишеств – только необходимое: узкая кровать, потертый ковер, массивный стол у единственного окна.

Но главное – камин.

Огромный, несоразмерно большой для этого помещения, он занимал почти всю стену напротив кровати. Пламя плясало за решеткой, отбрасывая на каменные стены причудливые тени, которые казались живее, чем сама комната.

С трудом поднявшись, я поплелась к источнику тепла. Ноги одеревенели от холода, будто налились свинцом. Даже когда я уже пристроилась у огня, протянув к нему дрожащие руки, внутри оставалась ледяная пустота – словно мороз пророс в самое нутро и не собирался уходить.

Дверь с грохотом распахнулась, заставив пламя метнуться в сторону.

На пороге стоял один из тех громил – широкоплечий, с глазами, что в свете огня казались совсем нечеловеческими.

– Вставай. Глава тебя видеть хочет.

Что удивительно, меня охватило странное спокойствие. Возможно, организм просто исчерпал лимит страха. Или эта ледяная пустота внутри заглушала все эмоции.

Коридоры оказались такими же безликими, как и комната – высокие, с грубой каменной кладкой, освещенные факелами в железных кольцах. То ли особняк, то ли замок, то ли крепость – во всяком случае, явно не XXI век.

Мы шли в гробовой тишине. Изредка попадались стражи – такие же массивные, как мой провожатый, с бесстрастными лицами. Дважды промелькнули девушки в одинаковых серых платьях – они шаркали, опустив глаза, и исчезали за поворотами быстрее, чем я успевала их рассмотреть.

"Хай-тек, говоришь…"– мысленно усмехнулась я, вспоминая свои недавние мысли о современном ремонте. Здесь царил стиль, который можно было бы назвать "средневековый минимализм"– если бы не ощущение, что эти стены помнят куда больше, чем просто средневековье…

Мы остановились перед массивной дверью из черного дерева, обитой железными полосами. В свете факелов металл отсвечивал тусклым багровым отблеском, будто впитал в себя что-то большее, чем просто ржавчину. Мой сопровождающий замер, прислушиваясь к чему-то за дверью, затем без церемоний распахнул ее.

Кабинет.

Это могло бы быть рабочее помещение любого руководителя, если бы не масштабы. Стол размером с мой кухонный гарнитур был завален не бумагами, а чем-то похожим на пергаменты. За ним – кожаное кресло цвета грозового неба, в котором восседал…

Даже сейчас, через призму странного безразличия, я почувствовала, как что-то внутри затрепетало.

Мужчина.

Нет – существо в облике мужчины.

Брюнет с резкими, словно высеченными из гранита чертами лица. Рубашка с закатанными рукавами обнажала предплечья, покрытые тонкими серебристыми шрамами, складывающимися в странные узоры. Но главное – глаза.

Он поднял взгляд – и я увидела:

Бирюзовые зрачки, в которых пробегали искры, будто сквозь толщу льда просвечивало северное сияние.

Я зажмурилась, снова открыла – ничего не изменилось.

"Спасибо, за это эмоциональное онемение,"– мелькнула мысль, пока я беззастенчиво разглядывала его.

– Проходи, ведьма, – его голос оказался на удивление… обычным. Теплый баритон с легкой хрипотцой.

Я сделала шаг вперед, удивляясь собственному спокойствию.

– Я не ведьма, – возразила я, опускаясь в кресло напротив.

Его губы дрогнули в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку.

– Серьёзно? – Его бирюзовые глаза сузились, словно фиксируя что-то невидимое вокруг меня. – А вот твоя аура говорит об обратном.

Я невольно усмехнулась. "Ну конечно. Либо сектанты, либо ролевики-переростки."

– Извините, – сделала я максимально любезное лицо, – не могли бы вы проводить меня до ближайшего отделения полиции? Очень благодарна за ночлег, но мне нужно домой. И подругу искать… – Голос дрогнул на последних словах.

В голове уже рисовались сценарии похуже ледяного леса – подвалы, цепи, жертвенные алтари…

– Куда именно вас отвести, милейшая? – Он наклонился вперёд, сложив пальцы в замок. Ногти, заметила я, были неестественно острыми, словно слегка подпиленными.

– До участка. Пожалуйста. – Я сглотнула комок в горле.

– За сотни вёрст вокруг ничего подобного нет, – он откинулся в кресле, и тень от решётки камина легла на его лицо чёрными полосами. – Я бы знал.

– А вы… кто собственно, молодой человек? – выдавила я.

Его смех прозвучал, как треск льда под ногами.

– Давно меня не называли молодым. А человеком… – внезапно он резко наклонился вперёд, и в этот момент зрачки его вертикально сузились, как у кошки, – …так вообще никогда.

Я вжалась в кресло, чувствуя, как по спине пробежал холодный пот.

– Теперь Вы расскажите, – его голос стал тише, но от этого только страшнее, – как у вас оказался Нирарс. – На последнем слове в комнате гулко треснуло полено, и тени на стенах дёрнулись, принимая на мгновение звериные очертания. – И советую не врать. Ложь… – он медленно провёл языком по клыкам, которых секунду назад не было, – …пахнет особенно отвратительно.

– Если вы про щенка… – я нервно провела языком по пересохшим губам, – то я нашла его во дворе. Он был прикован цепью к забору. Я просто… не могла оставить его замерзать.

Его глаза внезапно смягчились. Бирюзовые искры в его зрачках затанцевали теплее, словно льдинки под весенним солнцем.

– От всего княжества благодарю вас, – он слегка склонил голову, и в этот момент выглядел почти по-человечески. – Простите, ваше имя вчера плохо расслышали…

"Вчера?"Я провела здесь целую ночь? Но я же не помнила…

– Наталья Павловна, – автоматически ответила я. – А с кем имею честь…?

Он вдруг улыбнулся – ослепительно, неожиданно, превратившись из ледяного владыки в галантного кавалера:

– О, простите моё невежество! Мироэль Големский, к вашим услугам.

С этими словами он поднялся с такой грацией, будто не касался пола, и подошёл ко мне. Вместо ожидаемого рукопожатия, он склонился над моей рукой, едва коснувшись губами. Его дыхание оказалось удивительно тёплым.

– Приятно познакомиться, – я почувствовала, как по щекам разливается предательский жар. Господи, мне ли, женщине под пятьдесят, краснеть как институтке!

– Госпожа Наталья, – Мироэль отступил на шаг, его голос снова стал деловым, но уже без прежней угрозы, – я бы с радостью помог, но место, о котором вы говорите… его действительно нет в наших землях. Расскажите всё с начала. Со всеми деталями.

Я начала повествование, невольно опуская историю с шампанским и горошком. Почему-то мысль признаваться этому аристократичному существу в наших с Фимкой пьяных похождениях вызывала жгучий стыд.