«Мама, я поела и в шапке». Родительский квест от школьных поделок до пубертата любимых детей

Лобанова, Зинаида

«Мама, я поела и в шапке». Родительский квест от школьных поделок до пубертата любимых детей / Зинаида Лобанова. – Москва: МИФ, 2025.

ISBN 978–5–00214–695–6

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Зинаида Лобанова, 2025

© Оформление. ООО «МИФ», 2025

Эта книга про моих дочерей Нину и Розу, которые не знали, как быть подростками, и поэтому вели себя как хотели.

Посвящается моим родителям. Они тоже когда-то не представляли, как быть родителями, но справились с задачей и воспитали меня,

…брату. Который всегда был рядом, даже если его не было,

…моим друзьям. Мы и знать не знали, как надо, поэтому делали что хотели и как-то справились со всем,

…памяти моего мужа, который знал чуть больше, чем я.

Посвящается всем мамам и папам, которые сомневаются, но делают все, что могут. Я смотрела на вас и училась. Вы все очень сильные, так и знайте.

И будет вечер…

Пятница, конец июня. То самое время, когда кто-то только уходит с работы, а кто-то уже заходит в ресторан. Я была из первых. Выйдя из офиса, я привычно дошла до метро и тут вдруг тормознула. А куда я так спешу? Свиданий у меня сегодня нет… Внутренний голос саркастически рассмеялся: «А-ха-ха, Зина, как ты красиво это сейчас – про свидания. У тебя личной жизни нет уже несколько лет. Тебя дома ждут только дети! Да и то не особо сильно, судя по тому, что они тебе вообще не пишут. Тебе некуда спешить!»

Это было что-то новенькое. Можно не торопиться делать ужин, проверять уроки, укладывать спать.

Я остановилась в полушаге от входа в метро. А вокруг все такие красивые. Это же не просто вечер. А вечер пятницы. Бокал на веранде, улыбки, ощущение, что впереди вся жизнь и все будет хорошо… И я решила, что надо срочно выбрать платье. Ну а что еще делать, если вся жизнь впереди?! Зашла в соседний магазин. Пробежалась вдоль вешалок, выхватила пару платьев. Померила с такой скоростью, словно я полжизни в армии служила и одевалась, пока горит спичка.

Подходит продавщица:

– Как вам? Все нравится?

А я даже не пойму, как мне. Ну так как-то…

И тут она начинает:

– Давайте я вам другой размер принесу, другой цвет, другой фасон, из другого магазина сейчас закажем.

И я сразу:

– Нет! У меня нет времени! – Потом осеклась и думаю: «А чего нет-то?» И говорю: – Давайте!

Она принесла еще пять платьев. Я надела каждое. Посмотрелась в большое зеркало. Вошла во вкус.

– Туфли, – говорю, – несите. На каблуке.

Если бы в этом магазине подавали кофе и пирожные, то я бы еще и перекусила. Спешить же некуда.

Такой кайф: выходишь из примерочной, смотришь на себя со всех сторон в зеркало, и нет вот этого: «Ну ма-а-а-ам, ну пошли-и-и-и! А когда обедать? А зачем тебе платье? А когда уже всё?!»

Из магазина я отправилась в сторону Арбата, по бульварам. Очень медленно. Сказала себе: я никуда не опаздываю, не надо ни за чем гнаться. Купила по дороге мороженое. Потом кофе. Дети не звонили и не писали. А я тем временем дошла до кинотеатра «Октябрь» и стала изучать афишу. Стою у касс и думаю: «Я могу с таким же успехом купить сейчас билеты не в кино, а на самолет. И улететь»…

Вот прямо сейчас. Сию минуту.

Написать детям сообщение: «Уехала, буду через два дня».

И ничего не случится. Мир не остановится.

Потому что они справятся без меня.

Одни.

Когда я это поняла… То сразу как-то поняла: мне одновременно хотелось плакать от печали, что я никому не нужна, и радоваться, что это случилось.

Разом вспомнилось, сколько всего было до того, как наступил этот вечер. Все, что казалось мне бесконечным: сопли, подгузники, рвота, травмы, школа, оценки, «купи собаку!», разбросанная одежда, стухшие в рюкзаке бутерброды, сигареты, кроссовки, «сдаем деньги на экскурсию!» – все это вдруг развеялось на теплом июньском ветру.

Так и появилась эта книга.

Меня зовут Зинаида, я мама двух девочек-подростков. Так вышло, что я воспитала их одна. И вот что я хочу сказать: если вечером любого дня вам кажется, что этот переходный возраст не закончится никогда и добьет вас окончательно, то пусть эта книжка станет вам поддержкой – все наладится самым внезапным вечером.

Кстати, пока я писала книгу, моя старшая дочь окончила школу и поступила в институт. И это не потому, что я долго писала, а просто жизнь очень стремительна.

Вот, например, уже прошло три минуты, пока вы читали предисловие. Поэтому не будем откладывать.

Глава 1. Утром я вставала уже уставшей

Я и не думала просыпаться. Просто встала и пошла с открытыми глазами. По дороге крикнула: «Подъем!» – в сторону детской, включила свет на кухне.

Плита.

Кастрюля.

Молоко.

– Девочки-и-и! Встае-о-о-ом! Зубы! Чья тут математика? Давайте быстрее!

Просыпаться для всего этого нет никакого смысла. Времени 6:45, смотришь на часы – и глаза болят.

Сейчас конец ноября. Наверняка есть места, где в конце ноября тепло. Там люди просыпаются в 6:45, смотрят, как солнечные зайчики скачут по белым легким занавескам; с улицы пахнет мандаринами и чем-то сладким, и хочется не просто встать, а выпрыгнуть из кровати, бежать в душ, пить морковный сок и надевать яркую юбку с цветами. Наверняка где-то, в параллельной для меня Вселенной, есть именно такое 23 ноября.

Но не в Москве.

Не в Москве…

Я прислушалась: в ванной уже текла вода. Это значит, Нина встала и тупит в телефон под видом того, что чистит зубы.

– Нина, толкни Розу!

– Она лягается.

Роза спала так, как я сама мечтала бы. Горел свет, играла музыка, Роза дрыхла, закрывшись одеялом с головой. Господи, как же я хочу тоже лечь и вырубиться.

Иногда меня спрашивают: от чего ты устаешь? Это же «началка»! Носи каштаны, лепи из пластилина, шей костюм тыквы. А я честно отвечаю: от всего. Я задолбалась.

И это всегда срабатывает. Не надо ничего объяснять. Говоришь так – и все понимают. У меня было ощущение, что я – канарейка, которая врезалась в самосвал. Есть самосвалы с надписью «Вода» или «Цемент». Так вот на моем самосвале было написано «Жизнь».

– Может, не пойдете сегодня в школу? – малодушно предложила я, заходя в детскую.

– Я уже собралась. – Нина расталкивала Розу, чтобы та проснулась.

«Предательница!» – подумала я.

В этот момент из кухни потянуло противной гарью.

– Вот черт! Еще и это! – Я понеслась на кухню.

Каша, предоставленная сама себе, показала, на что была способна, и выкипела изо всех сил. Склизкие подтеки поджаривались на плите, и отвратительный запах моментально пропитал все вокруг. В кастрюле не осталось даже на порцию.

– Роза, вставай! Из-за тебя каша сгорела!

– Я-то тут при чем?!

Отвечает – значит, встала. Уже хорошо. Зина, тебе надо продержаться немного: просто отвези их в школу. Не думай дальше, действуй – например, достань творог.

Пришла Нина, увидела творог вместо каши и скорчила характерное лицо.

– Я этот не люблю.

– Добавь варенье.

– Я люблю мягкий.

Я только пожала плечами.

– Что, нельзя было купить мягкий?

Я развела руками.

– Тебе просто наплевать на меня!

Я аж развернулась. Нина победоносно ждала реакции. Очень хотелось повысить голос и сказать: «Сегодня ты хочешь мягкий, а завтра – не хочешь. Никогда не доедаешь до конца. Остатки киснут потом в холодильнике, и в итоге я все выкидываю. Мне это надоело. У меня нет денег покупать все виды творога тебе на выбор. Не хочешь – не ешь. Давай собирайся, времени в обрез!» Но я ничего не сказала. И не потому, что я сознательная мать и не кричу на детей. Просто не было сил собачиться с утра.

Глава 2. Проклятие резинок для волос

Утренние сборы в школу я возвела в систему военного построения. Все действия последовательны, все движения выверены. Даже утренние прически.

Точнее так: особенно утренние прически.

У Розы длинные и густые волосы. Каждое утро я расчесываю их и заплетаю, каждое следующее утро появляется свалявшийся собачий колтун. Как это происходит? Загадка.

Я знаю с точностью до сантиметра, где должна сидеть Роза и куда встать мне, чтобы все прошло быстро. Поверьте, тут нет мелочей.

Я зачесываю волосы в хвост и крепко держу их левой рукой. Правой беру со стола резинку и начинаю закручивать ее вокруг основания хвоста. Вот эти две секунды – держать хвост и взять резинку – самые важные. Все надо сделать так быстро, чтобы хватка левой руки не ослабла. А для этого надо стоять возле стола.

На столе разложены резинки разных цветов. Роза придирчиво решает, какую она хочет именно сегодня.

Как-то я попыталась выбрать резинку накануне. Вечером твердо договорились, что будет розовая. Естественно, утром была выбрана голубая.

Почему же так важно правильно стоять и рассчитать траекторию до резинки? Потому что если вдруг левая рука ослабнет, то волосы вылезут и вдоль головы появятся «петухи»!

– Петух! Вот тут! Вот! – верещит Роза. – Как я пойду в школу с этим?!

Петухи – это проклятие утра. Если утро началось с них, то ждать от этого дня ничего хорошего уже не стоит. Примета столь же точная, как и то, что если вы воскресным вечером не делаете спешно домашнее задание, значит, от вас что-то утаивают.

Обычно старшие учат младших. Но тут было наоборот. У Нины волосы густые, тяжелые и гладкие. Они струятся вдоль спины, и Нина похожа на диснеевскую принцессу-русалочку. Собрать ее волосы в хвост всегда было легко: если вдруг появлялся какой-то хохолок, то я зачесывала его, и он смещался ближе к резинке. Чаще даже вообще ничего не делала, потому что Нине было ровным счетом все равно.

А вот у Розы волосы не только густые, но еще пышные и вьющиеся, и сделать гладкую прическу очень сложно. Но она хотела, чтобы было как у Нины, потому что «раз у нее так, то и я хочу».

И однажды я допустила ошибку. Вскользь брошенная фраза стоила мне потом нескольких лет утреннего кошмара. Я сказала:

– У Нины так же, просто ей не важно…

Я произнесла это, торопясь в школу, прыгая на одной ноге и намекая, что вот старшая сестрица-то нормальная, не парится по такой ерунде. Нина в тот момент молча надевала школьный пиджак, Роза придирчиво рассматривала в зеркале очередной хвост, а я даже не поняла, что катастрофа уже случилась и остановить ее невозможно.

Я как-то читала воспоминания тех, кто выжил во время смертоносного цунами. Очевидцы рассказывали, что за несколько часов до катаклизма океан «отошел» на сотни метров от суши. Туристы побежали смотреть на эту невидаль, а расторопные местные принялись собирать морских гадов, которые остались на обнаженном дне… А буквально через несколько часов на берег обрушились волны высотой в пятнадцать метров – с шестиэтажный дом! Этот «отход» и спокойствие океана были предвестниками катаклизма. Тогда погибло более двухсот тысяч человек.

Вот и я так же не смогла оценить повисшее молчание, когда Нина услышала, что сестре делают по-другому. Но время уже начало обратный отсчет – три, два, один, и…

– Я не пойду так! Переделай мне! – потребовала она и тут же, отрезая мне пути к отступлению, стащила резинки с хвоста.

Первая волна цунами ударилась о хлипкие постройки моей нервной системы.

– Нина, мы опаздываем!

– Ты же Розе делаешь нормально!

– Значит, идешь так, с распущенными.

– Любовь Анатольевна будет ругаться.

Это прозвучало как угроза. Классная руководительница и так постоянно писала мне, что Нина опаздывает в школу. И что ходит без формы. И уже пару раз – про то, что в школу следует приходить аккуратно заплетенной.

Выбор был невелик. Первый вариант: переделать хвост и получить замечание за опоздание. Второй: не делать ничего и получить замечание, что Нина с распущенными волосами, а так нельзя. И последнее из возможного: переделать хвост, гнать максимально быстро и получить штраф. Выиграть тут было невозможно. Вторая волна цунами сносила все.

Я решила не переделывать и получить замечание. Так и вышло.

С тех пор Нина смотрела на то, как я делаю хвосты, с внимательностью оперирующего хирурга. Она требовала идеально ровной головы. Она не могла позволить, чтобы что-то в ее внешности оказалось «не важно». Не было утра, когда бы я не вспомнила про то, с чего все началось. Иногда я переделывала хвосты по десять минут. Иногда меня срывало, я бралась за ножницы и орала, что все, сил моих больше нет, сейчас я вас подстригу!

Так что теперь утренние сборы были точно рассчитаны.

Глава 3. Каждое утро у школы

В школу мы торопились всегда. Даже к третьему уроку мы умудрялись опоздать. А про первый и говорить нечего.

Обычно мы бежали, а навстречу нам шли родители: у пап были видны синие рубашки и яркие галстуки, мамы были уже аккуратно накрашены, и даже через зимний мороз я чувствовала легкий запах их парфюма. И вот я: в пальто-пельмене поверх пижамы, в шапке с помпоном и в ярко-рыжих валенках; на щеке еще виден след от подушки. Это было столкновение двух миров.

Если человек способен в шесть утра встать, накраситься, поесть, прилично одеться и вовремя привезти ребенка в школу, – он точно киборг. От такого можно ожидать чего угодно.

Каждое утро на дорожке к школе я видела чью-то маму: загар круглый год, ровные «стрелки», лоб забит ботоксом. Она всегда в чем-то нарядном, с какими-то немыслимыми сумками. Мы идем друг другу навстречу по узкой тропинке через газон. Каждое утро она вышагивает на меня, словно по подиуму, и всякий раз я – в последний момент – отхожу в сторону, в слякоть и снег, уступая ей дорогу. Этого можно не делать, можно чуть развернуть корпус и разойтись. Но что-то толкает меня вбок, и я плюхаю правым ботинком прямо в грязь. На ее идеально заколотом ботоксом лице нет ни единой реакции.

Я уверена: если бы метель занесла наш квартал и от мороза на лету замертво падали бы птицы, то эта женщина все равно бы шла с розовым румянцем поверх калифорнийского загара. Шла бы как обычно: легко и решительно, как танк; а я бы неслась по той же тропинке с замерзшими соплями в носу и со щеками, намазанными барсучьим жиром.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом мы шли навстречу друг другу пять дней в неделю. По ней можно было сверять часы. Если я встречала ее у парковки – значит, мы уже опоздали и нет смысла бежать; если у развилки – в запасе еще пять минут. Иногда я понимала, что наступила весна, только потому, что она появлялась в плаще. В глубине души я мечтала быть как она: так же хорошо выглядеть, идти утром уверенной походкой, в идеально скроенном пальто.

…Спустя несколько лет мы обе оказались в оргкомитете выпускного вечера. Собрание всех трех девятых классов было в кабинете литературы. Я заняла последнюю парту. Там стопкой лежали тетради для проверки, и я сдвинула их к противоположному краю, чтобы туда уже никто не сел. Через пару минут, отодвинув тетради на середину парты, рядом села она: в темных очках в помещении в шесть вечера. Я не видела ее лет пять или шесть, но узнала моментально.

– А по деньгам уже решили? – она сразу спросила главное.

Я покачала головой.

– А где вот та активная мама, кто цветы покупает? Может, ей сразу перевести деньги?

– Под Тургеневым.

– А он где?

Я мотнула головой.

– Как она изменилась! Подтяжку сделала, что ли?

– Может, просто выспалась, – предположила я.

– А вы чья мама?

Разговаривала она так же, как шла, – сшибая все.

– Нины, она в «А» классе.

– А я мама Феди. Людмила, – представилась она.

Так вот как ее зовут на самом деле. Я-то называла ее про себя «Ботоксный Метроном».

Когда все кончилось, мы вышли на улицу. Словно подружки, еще постояли у школы, обсуждая мезотерапию и то, что с каждым годом надо все больше и больше тратить на косметолога. Торопиться было некуда.

– Как так вышло, что за столько лет мы с тобой не познакомились? – удивилась Людмила.

Я светски улыбнулась, чтобы было понятно: такие прекрасные женщины, как мы с ней, все время заняты, буквально разрываемся между побережьем Франции и пляжами Сардинии. А потом все-таки сказала:

– Мы каждый день виделись, когда дети были маленькими. На дорожке в школу.

Она попыталась нахмурить лоб, но ее косметолог знал свое дело: ботокс стоял насмерть. Поэтому она расширила глаза, демонстрируя удивление: как так?

– Ты всегда шла от школы, а я с детьми бежала навстречу. – И пока она думала, я добила: – В рыжих валенках.

Такого не может быть, но это случилось! Всего на одну секунду Людмила от удивления подняла брови, несмотря на весь ботокс. Потом она быстро справилась с собой, захохотала; захвалила мой новый образ и цвет лица.

Она сказала все, что я так мечтала услышать девять лет назад. Но сейчас мне это было уже совершенно безразлично.

Глава 4. Интервью у психа

В то утро все шло стандартно: пробежка от машины до школы – девицы резво, а я уже на последнем издыхании. Прощаясь, вспомнила:

– Из продленки вас заберет мама Ксюши. Рины сегодня нет.

Кивок.

– Из школы не вздумайте выходить.

Девицы быстро удалялись, а я кричала вслед:

– На улице ничего не ешьте!

Они сделали вид, что это вообще не им.

Начинало потихоньку рассветать. Снег еще не выпал, кругом была грязь вперемешку с листвой, и от этого становилось еще тоскливее. Но больше всего раздражали витрины магазинов: там висели новогодние гирлянды и стояли елки, украшенные яркими игрушками. Все напоминало о том, что еще один год прошел.

Как это случилось? Лето помню. Начало учебного года помню очень хорошо. Но почему сейчас уже конец ноября? Как вышло, что октябрь просвистел, а я не заметила?

Меньше всего мне хотелось в этот момент ехать на работу, но больше всего хотелось денег. Привычная система координат.

Надо было съездить за город, чтобы сделать рекламное интервью с владельцем бизнеса. Моя задача – так отполировать слова заказчика, чтобы он сверкал, как медный самовар на выставке. Дело нудное, но несложное. К обеду буду дома.

И я поехала.

…Галимуллин сидел в кресле напротив. Он опирался на позолоченные подлокотники и всем своим центнером веса наваливался через стол на меня. На вопрос о том, какая у него маркетинговая стратегия, он отвечал так:

– Я им говорю: вы, твари, будете покупать обмотку у меня!

Я кивала и записывала: рабочая схема бизнеса заключается в продуктивном диалоге между заказчиком и исполнителем.

Галимуллин в девяностых гонял машины из Германии. Однажды на границе с Польшей его встретили и попытались отжать «единичку» БМВ. Наставили пистолет и потребовали ключи. Он сделал вид, что протягивает ключи нападавшим, и ударил ближайшего в глаз, потом втопил педаль газа и затормозил уже в руки погранцов.

Теперь Галимуллин продавал обмотку для проводов. Приемы у него остались все те же.

– Я юристам сказал: делайте что хотите, но рынок мы должны забрать.

– Напишем: была справедливая конкурентная борьба.

Галимуллин хмыкнул.

– Когда тендер выиграли, то я знаешь что сделал? Никогда не догадаешься!

Я и не собиралась угадывать, просто изобразила интерес на лице.

– Я сделал как в кино! Как в «Джентльменах удачи»! Поняла?

– Побег из тюрьмы?

– Нет. Думай еще!

– В женскую одежду переодевались…

– Ты думай, что говоришь-то! Я что, этот какой-нибудь, чтобы в женскую одежду переодеваться!

– Тогда не знаю.

– Я своим сказал: все! Больше никакой фени! Чисто нормальный русский. Как Леонов, помнишь?

– Вместо «редиска» говорить «нехороший человек»?

– Да-а-а! Я даже им преподавателя нанял!

– Из школы?

– Зачем из школы? Из университета. Филолог.

– Экзамены были?

– А как же! Ставка – пять тысяч. У кого без ошибок – тому пять тысяч. У кого с ошибками – тот мне пять тысяч.

Было ощущение, что еще немного – и он скажет: а если ты хочешь уйти домой, то тоже пять тысяч. Интервью началось в одиннадцать утра. Я планировала потратить на него не больше двух часов, а прошло уже четыре с половиной. Надо было заканчивать, потому что Галимуллин уже наболтал на статью в прямом и переносном смыслах. Я протянула руку и взяла очередную конфету из вазочки на столе. Это была «Аленка».

В гостиную заглянул помощник, кивнул и сказал:

– Фотографа привезли.

Галимуллин вышел в соседний кабинет, и уже было не слышно, что они обсуждают.

Я встала: ноги затекли и ныли. За окном мел снег. До города километров пятьдесят, но я поеду против потока, а значит, без пробок. Надо выбираться побыстрее: няни сегодня нет, обед я не успела приготовить, а Нина с Розой уже скоро приедут домой.

Галимуллин не возвращался. Я пошла к выходу, в небольшую комнату, где оставила свою сумку и телефон. На работе меня предупредили, что у заказчика повышенная система безопасности: досмотр через рамку, телефон и личные вещи надо сдать.

– Вообще-то, на телефон записывается интервью, – сопротивлялась я.

– Тебе выдадут специальный аппарат для этого, – пообещали мне.

Так все и вышло: я сдала телефон и на пять часов оказалась вне доступа. Теперь охранник вернул мне вещи, я включила телефон, и он стал захлебываться сообщениями. В основном это были рабочие чаты – меня потеряли в офисе.

«Сами виноваты, нечего у психов заказы брать», – злорадно подумала я.

– Сначала пописаю, потом посмотрю, – сказала я телефону, когда он перестал тренькать. Но самым последним засветилось сообщение от абонента «Ниночка», и на заблокированном экране появилось «МАМА!!!!!!!!!!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.