За мгновение до счастья

Глава 1

Последняя строка письма гласила: «С уважением, Кейт».

Грант презрительно фыркнул. Как только у Кейт Диксон хватает наглости говорить об уважении к его отцу? Она вместе с возглавляемой ею группой защитников природы ответственна за причинение вреда ферме Лео Макмертри. И за его смерть, последовавшую за этим.

Жители города думают, что у старика Лео было больное сердце, но три человека считают иначе – мэр, лучший друг Лео, доктор и Грант, его единственный сын, который нашел бездыханное тело отца на водительском сиденье его грузовика с работающим вхолостую мотором. В баке еще даже не закончилось горючее.

Грант оставил все в доме отца нетронутым. На кухонной стойке по-прежнему лежит открытое письмо Кейт Диксон. Он снова пробежал его глазами.

«Провести переговоры об установлении буферной зоны… Защитить тюленей… Ограничить фермерскую деятельность… К сожалению…»

Сначала уважение, теперь вот сожаление.

Разве имеет право говорить об уважении женщина, которая вынудила пожилого человека пустить ее на территорию его фермы, а потом воспользовалась своими связями, чтобы запретить ему использовать прибрежные земли в хозяйственных целях? Она отплатила черной неблагодарностью человеку, оказавшему ей услугу. Кейт Диксон называет себя ученым, свою работу – научным исследованием, но в действительности она всего лишь карьеристка, пытающаяся сделать себе имя за счет других людей.

За счет его отца.

Скомкав написанное от руки письмо, Грант выбросил Кейт Диксон из головы. После этого он опустил подбородок на сжатые в кулаки руки, лежащие на стойке, и судорожно вдохнул. Затем еще раз.

Неожиданно раздался пронзительный звонок телефона. Машинально схватив трубку, он проговорил:

– Макмертри слушает.

– Мистер Макмертри? – послышался после неловкой паузы молодой женский голос.

Грант сразу понял, в чем дело.

– Макмертри-младший, – пояснил он.

– Ой… простите. Ваш отец дома?

Грант почувствовал себя так, словно получил удар под дых. Ему было тяжело осознавать, что человек, который его вырастил, не поддерживал его и они никогда уже не смогут прийти к взаимопониманию.

– Нет, – отрезал Грант.

– Он сегодня вернется? Я хотела обсудить…

Кто может не знать о смерти Лео? Вчера на похоронах его отца был весь город.

Взгляд Гранта упал на скомканное письмо.

За исключением той, из-за кого он умер.

– Мисс Диксон, полагаю?

– Да.

– Мисс Диксон, мой отец умер на прошлой неделе.

Ее вздох потрясения прозвучал искренне.

– Я понятия не имела, – произнесла она сдавленным голосом. – Мне очень жаль.

«Разумеется, тебе жаль. Ведь теперь тебе придется искать другое место для своих исследований».

Чтобы не сказать это вслух, Грант закусил губу.

– Как вы? – тихо спросила она. – Я могу что-нибудь для вас сделать?

Провинциальная отзывчивость незнакомой женщины вызвала у него раздражение.

– Да. Держитесь подальше от этой фермы. Вам и вашей команде с микроскопами здесь больше не рады.

На том конце линии снова послышался испуганный вздох:

– Мистер Макмертри.

– Вам удалось запудрить моему отцу мозги и уговорить его пустить вас на его землю, но отныне вам здесь больше нечего делать. Это мое окончательное решение.

– Но у нас с мистером Макмертри была договоренность.

– Если эта договоренность не оформлена в письменном виде и в ней нет слова «пожизненно», вы ничего не добьетесь.

– Мистер Макмертри, – произнесла она более твердо.

«Начинается…»

– Дело в том, что я не только договорилась с вашим отцом, но и получила поддержку районного совета, в том числе финансовую. Какими бы трагичными ни были обстоятельства, вы не можете нас выгнать.

– Это мы еще посмотрим.

Бросив трубку, Грант впервые за прошедшую неделю испытал чувство удовлетворения. Это была разрядка. Возможность сконцентрироваться на чем-то, кроме собственных переживаний. Теперь ему есть на кого переложить вину. Это означает, что ему больше не нужно винить человека, от которого он отдалился девятнадцать лет назад.

Что бы ни сделал Грант, он не сможет вернуть отца, от которого ушел, когда ему исполнилось шестнадцать. Но он может кое-что сделать ради его памяти.

Спасти ферму, которую так любил его отец.

Он не может сам ею управлять. Сейчас он годен для этого не больше, чем в тот день, когда покинул ее много лет назад. Поэтому он намерен в кратчайший срок привести ее в нормальное состояние и продать человеку, который сможет добиться ее процветания. Разумеется, Лео не для этого оставил ему в наследство «Таллоквэй», но он никогда прежде не оправдывал ожиданий своего отца и не собирается начинать сейчас.

Было время, когда Кейт Диксон, стоя на этом крыльце, готовилась к спору, прежде чем войти в дом. Ей понадобилось двенадцать месяцев переговоров, чтобы Лео Макмертри разрешил ее команде в течение трех лет проводить научные исследования на его земле. Теперь ей придется все начинать сначала, и на этот раз ее противником будет юрист, специалист по контрактам, приехавший из города. В Интернете ей удалось найти информацию о единственном сыне Лео Макмертри, Гранте. Судя по резкому тону, которым он разговаривал с ней по телефону на прошлой неделе, он горюет по отцу и злится на нее.

Остается надеяться на то, что при личной встрече ей удастся его переубедить.

Постучав в свежевыкрашенную деревянную дверь, Кейт поправила свой лучший деловой наряд. Обычно она не носит юбки-карандаш и облегающие блейзеры, но в ее гардеробе есть несколько для подобных случаев.

Дверь продолжала оставаться закрытой, и Кейт нервно огляделась по сторонам. Может, ей следовало договориться с Грантом Макмертри о встрече по телефону? Впрочем, он вряд ли стал бы ее слушать. Из глубины дома слышится приглушенная музыка, значит, там кто-то есть. Кейт снова постучала.

– Ну давай же, Макмертри, – пробормотала она.

Тщетно прождав с полминуты, Кейт толкнула дверь. Она открылась, и музыка стала громче.

– Эй? Мистер Макмертри? – крикнула она, заглянув внутрь, но ее голос утонул в грохоте хэви-метала.

Тогда Кейт выругалась себе под нос, вошла в дом и двинулась в направлении источника шума. В ноздри ей ударил запах краски. Проходя комнаты со свежевыкрашенными стенами, она обратила внимание на ткань с цветочным рисунком, которой была обита мебель. Ей казалось странным видеть их в доме, принадлежавшем такому суровому мужчине, как Лео Макмертри. Он был мрачен, упрям как осел и неразговорчив. Цветастая ткань никак не сочетается с этим образом.

Впрочем, она плохо знала Лео. Он вел замкнутый образ жизни.

– Мистер Макмертри? – снова позвала она, продвигаясь вперед.

– Какого черта?..

Откуда ни возьмись возникла твердая стена и налетела на нее. Спереди по одежде Кейт что-то потекло, и она резко отпрянула. Затем она быстро наклонилась, чтобы схватить падающее на пол ведро с краской. Пара мужских рук тоже потянулась за ним. Им обоим удалось схватить ведро, прежде чем остатки краски пролились на дощатый пол.

Мужчина забрал у нее ведро, и в следующую секунду на нее из-под сдвинутых бровей уставились горящие зеленые глаза.

Потупившись, она обнаружила, что с ее одежды стекает на пол краска.

– О…

– Не двигайтесь! – прорычал сын Лео Макмертри, отставив в сторону ведро.

Взяв тряпку, он пару минут вытирал лужу у ее ног, но она почти не уменьшалась, поскольку краска продолжала капать с ее одежды.

– Снимите пиджак!

Его командный тон возмутил ее, но она поняла, что он прав. Сняв пиджак, она скомкала его и бросила в кучу грязных тряпок, валяющихся в углу.

Его взгляд упал на ее юбку, испачканную бежевой краской.

– Ее я снимать не буду, – произнесла Кейт тоном, не терпящим возражений.

Мужчина начал кривить губы, но вдруг передумал и вместо этого еще сильнее нахмурился. Затем, не сказав ни слова, он принялся отжимать низ подола ее юбки и стирать рукой краску с ее ног.

Кейт стояла не шелохнувшись. Она была потрясена. Ей казалось, что она снова превратилась в девочку, которая делала то, чего хотели другие. А ведь она когда-то приложила столько усилий для того, чтобы стать независимой!

Наконец Макмертри выпрямился и снова посмотрел на нее своими выразительными глазами. Верхнюю часть его овального лица обрамляли короткие волосы цвета песка, нижнюю покрывала двухдневная щетина. Его рубашка цвета хаки была наполовину расстегнута, и в вырезе виднелась загорелая грудь, покрытая светлыми волосками, и золотой ободок на кожаном шнурке.

Когда мужчина поймал направление ее взгляда, его губы сжались в тонкую линию. Желая как можно скорее начать деловой разговор, для которого она сюда пришла, Кейт расправила плечи, откинула с лица свои густые волосы, поправила очки на переносице и протянула Макмертри руку. Ей пришлось тут же ее опустить, потому что она заметила на своей ладони пятна краски. Наверное, она испачкала себе волосы и очки.

Но прагматичная сторона ее натуры сказала ей, что ничего страшного не произошло и она должна сделать то, зачем сюда пришла.

– Мистер Макмертри…

Он сердито посмотрел на нее:

– Вы никогда не слышали о том, что нужно стучать, перед тем как войти?

Кейт прищурилась. Возможно, причина его грубости вовсе не в том, что он переживает из-за смерти своего отца. Возможно, он всегда ведет себя как мужлан. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Она в конце концов подружилась с Макмертри-старшим, но поначалу ей приходилось нелегко.

– А вы никогда не слышали о лопнувших барабанных перепонках? – бросила в ответ она.

Похоже, мужчина только тогда осознал, что музыка все еще грохочет. Он направился в противоположную часть комнаты и выключил стереосистему. Когда он вернулся, рубашка на его груди оказалась застегнута еще на две пуговицы. Крошечная частичка Кейт испытала по этому поводу разочарование.

– Спасибо, – слишком громко произнесла она, еще не привыкнув к тишине. – Вы всегда слушаете рок-музыку на всю катушку?

– Это лучше, чем напиваться.

Кейт нахмурилась. Как одно связано с другим? Глубоко вдохнув, она представилась:

– Я Кейт Диксон. А вы, я полагаю, Грант Макмертри?

– Судя по тому, как мастерски вы применяете дедуктивный метод, вы, наверное, далеко продвинулись в ваших исследованиях.

Кейт проигнорировала его сарказм:

– Вы не отвечали на мои звонки и электронные письма, поэтому я пришла к вам лично.

– Я это вижу. – Его взгляд скользнул по ее заляпанной краской блузке. – Простите, что испортил вам одежду.

Кейт пожала плечами:

– Она мне все равно не нравилась.

– Тогда зачем вы ее носите?

– Потому что в таком виде принято приходить на деловые встречи.

– Что вы предпочитаете носить в остальное время?

– Гидрокостюм.

– Ах да, тюлени…

Кейт мысленно поздравила себя с тем, что ей удалось перевести разговор в нужное русло. Если эта встреча пройдет неудачно, она многое потеряет. Речь идет не только о ее проекте.

– Мне нужно продолжать мои исследования, мистер Макмертри.

– В таком случае вам придется поискать другой пляж, мисс Диксон.

– Начальная стадия исследования была проведена здесь, поэтому я не могу менять местоположение. Как и колония тюленей, которых я изучаю. Они уже много лет приплывают в эту бухточку.

– Я знаю. Я здесь вырос.

Этот ответ ее обрадовал.

– Вы видели колонию, когда были ребенком?

Его веки опустились.

– Да. Я каждый день ходил смотреть на тюленей.

Кейт замерла:

– Правда?

Он пристально посмотрел на нее:

– Не стройте напрасных надежд, мисс Диксон. Это не означает, что я собираюсь сказать «да». Мой ответ по-прежнему «нет».

– Почему?

– Мне не нужна причина. В этом вся прелесть австралийской системы свободного землевладения. Моя земля – мои правила.

Тогда Кейт достала свой единственный козырь.

– На самом деле нет. – Его лицо стало мрачнее тучи, но она продолжила: – С формальной точки зрения это не ваша земля. Пока.

Его глаза сузились.

– Это правда?

– Мне сказали, что, согласно последней воле Лео, утверждение завещания займет шесть – восемь недель. До тех пор ферма будет официально принадлежать вашему отцу и наш с ним договор останется в силе.

Она очень на это надеется. Ей пришлось ужинать с одним неприятным типом, чтобы отблагодарить его за помощь в этом деле.

Кейт сложила руки на груди, словно боясь, что Грант Макмертри вырвет ей сердце. Он смерил ее ледяным взглядом, и оно заколотилось еще сильнее.

– Вы сомневаетесь, что у меня достаточно связей, чтобы ускорить этот процесс? Я юрист, мисс Диксон. Или, может, мне следует называть вас доктор Диксон?

– Доктор Диксон был моим отцом, поэтому я предпочитаю обращение «мисс». Если вам оно не по душе, можете звать меня Кейт. Впрочем, как бы вы меня ни называли, ничего не изменится. Мне сказали, что, даже если прибегнуть к махинациям с документами, утверждение завещания займет не менее шести недель.

– Я не прибегаю к махинациям, мисс Диксон, – произнес он враждебным тоном. – Я просто применяю законы.

Тип, с которым она ужинала, тоже юрист.

Выражение его лица изменилось.

– Думаете, за шесть недель что-то изменится?

– Возможно, ничего. Но возможно, вы убедитесь, что работа, которую мы делаем, важна.

– Для кого?

– Для науки. Для понимания того, как влияют хищники на изменение количества рыбы. Для будущей экологии океанов.

– Для вас.

Кейт глубоко вдохнула и выдохнула.

– Да, для меня. Это дело моей жизни.

И все, что у нее есть.

Макмертри фыркнул и цинично улыбнулся:

– Вряд ли через несколько лет вы повторите эти слова.

– Сколько вам? Сорок? – Она знала, что меньше.

– Тридцать пять.

Для такого успешного юриста, каким Грант Макмертри был представлен в Интернете, он слишком молод. Должно быть, он решительный и целеустремленный. Ее всегда восхищали эти качества.

– Когда вы были моложе, неужели вас ничего не интересовало настолько, что вы были готовы отказаться ради этого от всего остального?

Нахмурившись, Грант засунул испачканные краской руки в карманы. Когда он был моложе, он думал только о том, как бы поскорее убраться с этой фермы и избежать скучного будущего, которое ждало его здесь. Найти свой собственный путь. Ему потребовалось десять лет, чтобы понять, что он его не нашел. Еще девять он ждал знака, который указал бы ему на то, что делать дальше.

Этот знак он получил, когда на прошлой неделе ему позвонил мэр Кастлериджа и сообщил, что Лео не присутствовал на городском собрании, не подходил к телефону и не открыл ему дверь. Грант домчался до фермы за два часа вместо обычных трех, и они вместе взломали дверь дома Лео.

Прогнав неприятные воспоминания, Грант, чтобы не дышать краской, вышел вместе с Кейт Диксон на веранду. Ее облегающий пиджак, который он испортил, дал ему представление о ее стройной подтянутой фигуре. Кремовая блузка под ним оказалась скромной и непрозрачной, но под ней в вечернем свете западно-австралийского солнца хорошо угадывались очертания женственных форм Кейт. Большинство женщин, имеющих такую грудь, как у нее, воспользовались бы этим в своих целях.

В паху у него все напряглось. Нет, эта женщина не планировала его соблазнить. Ее наряд был строгим и подходящим для деловых переговоров, пока он его не испортил. А вот его расстегнутая рубашка совсем не годится для этой цели. Взгляд Кейт, задержавшийся на его груди, был красноречивее всяких слов. Он определенно не одет для приема гостей. Но он не приглашал Кейт Диксон, поэтому не собирается строить из себя гостеприимного хозяина.

– Не пытайтесь вызвать у меня сочувствие, мисс Диксон. Дело вашей жизни погубило моего отца.

Выражение ее лица не изменилось, но тело напряглось. Когда она наконец ответила ему, ее тон был холодным.

– Это неправда.

– Нет, правда.

Ему все же удалось лишить ее самообладания. Ее грудь несколько раз поднялась и опустилась, и Гранту стало немного стыдно за то, что он нанес Кейт такой мощный удар. С таким же успехом он мог бы ей сказать «вы погубили моего отца».

Кейт нервно провела ладонями по юбке, и Грант вспомнил, как его руки всего несколько минут назад дотрагивались до ее ног. Он тут же прогнал эти волнующие воспоминания.

– Мистер Макмертри, ваш отец был человеком тяжелым, но я его уважала. Мы с ним много разговаривали и в конце концов пришли к согласию.

Согласие. У Гранта с его отцом этого не было. Они, напротив, с каждым годом все больше отдалялись друг от друга.

– Ваше предположение о том, что моя работа – работа моей команды – могла спровоцировать его смерть… – Она тяжело сглотнула. – У вашего отца были недостатки, но он любил свою землю и все, что на ней находится. Он любил тюленей так же, как свой скот. Чувствовал свою ответственность за них. Они приносили ему радость, а не беспокойство.

– Выдаете желаемое за действительное, Кейт?

Она нахмурилась, и ее красивые черты исказились. Грант решил, что сейчас самое время нанести следующий удар.

– Месяц назад моего отца предупредили, что на шестидесяти квадратных километрах побережья фермерская деятельность должна быть приостановлена, пока будет решаться вопрос о том, нужно ли присвоить этой территории статус заповедника. Это прибрежная полоса шириной два километра и треть всей его земли, Кейт.

– Да. Я знала об этих переговорах, – ответила она, тщательно подбирая слова. – Знала, что результаты наших исследований были восприняты как…

– В таком случае вас не должно удивлять, что это могло спровоцировать…

Грант резко замолчал, внезапно осознав, что может почувствовать человек, если ему скажут, что он стал виновником чьего-то самоубийства. Особенно если его вина не доказана. Пока.

– Это могло вызвать у него сильный стресс.

Кейт медленно кивнула:

– Если бы мы что-то делали против его воли, такое было бы вполне возможно. Но Лео с нами сотрудничал.

Одному Богу известно, по какой причине. За несколько недель до смерти Лео его нотариус Алан Сефтон составил подробное завещание, в котором не было ни слова о защите тюленей и участии Лео в исследованиях. Гранту, опытному юристу, документы говорят больше, чем слова.

– Нет ни малейшей вероятности того, что мой отец добровольно отдал треть своей земли кучке любителей природы. Он любил эту ферму.

Она опустила глаза:

– Лео был из тех, кто все делает основательно.

Вдруг ему пришла в голову мысль о том, что у этой женщины могли быть какие-то отношения с его отцом. Вряд ли любовного характера. Его отец был на такое не способен. Скорее всего, он испытывал к ней отеческую привязанность. Кейт Диксон искренне расстроилась, когда в телефонном разговоре Грант сообщил ей о смерти Лео Макмертри, но он не может позволить состраданию им управлять.

Он снова посмотрел на красивую хрупкую женщину, стоящую перед ним. Его отец доверился ей, и куда его это привело?

Грант расправил плечи:

– В тот день, когда завещание вступит в силу, вам придется искать другое место для своих исследований. Обратитесь к другим фермерам, чьи земли находятся выше по побережью.

– Думаете, я бы стала так долго уговаривать вашего отца, будь у меня такая возможность? Это место единственное, которое нам подходит. Нам нужен удобный спуск к воде. Выше по берегу начинаются непроходимые скалы.

– В таком случае вам придется учиться скалолазанью. Когда я формально вступлю во владение фермой, я перестану вас пускать на территорию фермы. Это честное предупреждение.

– Да, это предупреждение, но его вряд ли можно назвать честным. Несмотря на все его недостатки, ваш отец хотя бы был справедливым человеком.

Повернувшись, она быстро пересекла веранду, спустилась по ступеням и направилась к своему старому грузовику. Грант не ожидал, что красивая женщина вроде Кейт может ездить на такой развалюхе. Забравшись на водительское сиденье, она сдвинула вместе ноги, поправила юбку и тихо закрыла дверцу.

В этот момент Грант понял, почему его отец сдался после долгих уговоров. Не потому, что эта женщина использовала свою красоту, чтобы добиться своей цели, а, напротив, потому, что не делала этого.

Кейт Диксон – интригующее сочетание ума, красоты и достоинства. Очевидно, она любит землю, на которой работает.

Неудивительно, что отец Гранта проникся к ней симпатией. Именно эти качества он любил в его матери.

Глава 2

Переодеваясь на краю луга, на котором паслось три десятка овец, Кейт не испытывала никаких неудобств. Теперь, когда она узнала, что скоро ей придется навсегда покинуть это место, ей вдруг захотелось повидать тюленей. Она не будет заниматься исследованиями, потому что сейчас для этого неподходящее время.

Последние несколько лет эти животные были смыслом ее жизни. При мысли о том, что скоро она будет вынуждена с ними расстаться, у нее защемило сердце.

С океана подул холодный ветер, когда она надевала взамен испорченных блузки и юбки гидрокостюм. В нем она похожа на тюленя, разве что килограммов на двадцать полегче. Неудивительно, что акулы часто принимают серферов в гидрокостюмах за свою любимую еду. Впервые оказавшись здесь, она надеялась, что внешнее сходство поможет ей ближе подобраться к объектам своего исследования.

В обычные рабочие дни она носила комбинезоны. Они теплые и удобные, но в то же время непривлекательные. Впрочем, ей не перед кем красоваться.

Овцы много раз видели, как она переодевается, но их ее тело интересовало не больше, чем членов ее исследовательской группы, для которых пол коллег не имеет значения. Неудивительно, что после того, как они по шесть часов в день вместе изучали рвотную массу и экскременты тюленей, они перестали испытывать стеснение. Кейт не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя женщиной.

«Разве что двадцать минут назад».

Даже разгневанный, Грант Макмертри вызывал трепет в тех сокровенных уголках ее тела, о существовании которых она давно забыла. От его взгляда кровь закипела в ее жилах. Она была рада, что надела деловой костюм, даже несмотря на инцидент с краской. Ей не хотелось себе представлять, каким было бы его первое впечатление о ней, если бы она пришла к нему в рабочем комбинезоне, воняющем отходами жизнедеятельности тюленей.

Бросив испорченную одежду и туфли на заднее сиденье грузовика, Кейт закрыла дверцу и пошла босиком по узкой извилистой тропинке между скал к каменистой бухточке внизу. Выступы камней под ногами были сглаженными. Это означало, что тропинкой пользовались уже много лет.

Грант Макмертри, должно быть, приходил сюда в детстве сотни раз. Ей было сложно себе представить этого внушительного сурового мужчину ребенком. Наверное, его, как любого мальчишку, начитавшегося приключенческих книг, манили опасные скалы и дикие обитатели бухты.

Ее охватила зависть, но она тут же ее прогнала. Грант познакомился с тюленями раньше ее, зато они есть у нее сейчас. Если ей повезет и комиссия по охране окружающей среды присвоит прибрежной территории статус заповедника, она сможет еще долго с ними не расставаться. Члены совета очень заинтересованы в ее исследованиях.

Когда Кейт обогнула последнюю скалу, две дюжины черных голов поднялись. Эти тюлени привыкли к частому присутствию людей на их пляже. Они не доверяют исследователям, но привыкли к ним. Только две головы остались поднятыми, когда Кейт подошла ближе. Остальные животные опустили головы и продолжили принимать солнечные ванны. При виде привычной сцены Кейт улыбнулась. Группа детенышей тюленей резвилась у кромки воды, словно им нужно было использовать всю свою энергию, пока они не вырастут и не станут ленивыми и неповоротливыми, как их толстые мамаши, лежащие на камнях. Или как их папаши, которые большую часть года живут сами по себе и приходят к самкам только на время брачного периода.

Если этим детенышам повезет, они проведут со своими семьями больше времени, чем она со своей. Кейт нахмурилась. Она долго привыкала к одиночеству. Это было нелегко.

Один малыш пронзительно закричал, вернув ее к реальности.

Удивительно, что эти животные терпят присутствие людей, учитывая то, что Кейт и ее команда ловят их раз в месяц для взвешивания. Похоже, молодые тюлени относятся к этому как к привычной части своей жизни. Это для них своего рода игра. Бывает, что детеныш забирается обратно в огромный мешок после того, как его отпустят. Он словно возвращается за своими друзьями, которые еще находятся там. Кейт доставляет удовольствие заглядывать в мешок, из которого на нее смотрят огромные глаза цвета расплавленного шоколада.

В такие минуты ей приходится подавлять проснувшийся материнский инстинкт. Когда твои коллеги едва замечают, что ты женщина, когда они единственные мужчины, с которыми ты общаешься, какой смысл думать о детях?

– Привет, Дорсет, – поздоровалась Кейт с большой самкой, забравшись на плоский камень. Дорсет одно из пяти животных, к которым в этот месяц прикрепили оборудование для мониторинга. Прибор двадцать четыре часа в сутки регистрирует ее положение относительно уровня моря каждые пять секунд, когда она находится на суше, и каждые две секунды, когда она в воде. Каждый месяц Кейт и ее люди снимают дорогостоящие рекордеры с одной группы взрослых тюленей и переставляют на другую, чтобы получить широкий диапазон данных. Им нужно знать, где тюлени едят, как глубоко они ныряют за пищей и сколько времени проводят под водой.

К сожалению, ни один прибор не может дать ответ на вопрос, что они едят, поэтому для получения этой информации исследователям приходится копаться в их рвотной массе и экскрементах.

Громко фыркнув, Дорсет снова перевела взгляд на воду, даже не посмотрев на своего детеныша Дэнни-Боя, плавающего у берега. Удивительно, но самки тюленей покидают своих детенышей, когда им самим угрожает опасность. Благодаря этому их намного легче поймать для взвешивания. Но Кейт всегда расстраивало, что малыши остаются незащищенными.

Она знала на собственном опыте, что это означает. Много лет назад она дала себе слово, что больше никогда не позволит себе оказаться в таком положении. Что больше никогда не будет уязвимой, зависимой от решений других людей, не имеющей права выбора.

Должно быть, еще в глубокой древности тюлени поняли на инстинктивном уровне, что потеря детеныша не так страшна для популяции, как потеря половозрелой самки, а следовательно, целой генетической линии.

Детеныши не имеют особой ценности, поэтому они очень уязвимы.

Посмотрев на Кейт, Дэнни-Бой издал пронзительный крик и продолжил играть со своими друзьями. Молодая женщина грустно улыбнулась. Сообщества рыбаков на всем западном побережье убеждены в том, что люди и тюлени ловят одни и те же виды рыбы. Эта отрасль промышленности приносит миллионы долларов в год, и ее представители не желают терпеть убытки и настаивают на сокращении численности тюленей. С помощью своего исследования Кейт намерена доказать жителям Кастлериджа, правительству и всему миру, что тюлени не охотятся на промысловые виды рыбы.

– Может, вам стать вегетарианцами, ребята? – спросила она у группы животных.

Одна самка рядом с ней выразила свое недовольство громким криком, и Кейт рассмеялась:

– Ладно, я ухожу. Надеюсь, вы будете само очарование, когда я приду сюда в следующий раз.

С Макмертри-младшим. Это будет ее следующим шагом и единственным шансом переубедить нового владельца фермы. Если Грант Макмертри любил в детстве этих тюленей, возможно, ей удастся заставить его изменить свое решение. От этого зависит ее профессиональная репутация. Она не хочет разочаровать людей, выделивших ей три гранта на исследование. Она не может допустить, чтобы ее труд, на который было потрачено столько времени и сил, оказался напрасным. Ее университет, министерство рыбной промышленности и районный совет, выделившие ей деньги, ждут результатов ее исследования. Она им их предоставит, и ей не помешают в этом ни шторма, ни тем более сердитые юристы с красивыми зелеными глазами.

* * *

– Так в чем же заключается ваша хорошая новость? – Допив остатки кофе, Грант внимательно посмотрел на мэра Кастлериджа.

Алан Сефтон рассмеялся:

– Ты же знаешь, что двенадцать недель до официального утверждения завещания – это короткий срок. Тебе следовало бы меня поблагодарить.

Это означает, что ему придется еще три месяца терпеть Кейт Диксон и ее команду на своей земле.

– Спасибо вам за то, что вы согласились стать душеприказчиком моего отца, – ответил Грант.

Пожилой мужчина печально улыбнулся:

– Я был уверен, что он не… Что вы с ним… Ты знал, что он оставил ферму тебе?

– Понятия не имел.

– Ты его сын. Его единственный наследник. Ни время, ни расстояние не могли этого изменить.

– Меня бы не удивило, если бы он назло мне оставил ферму этим любителям тюленей.

Алан нахмурился:

– Лео никогда не был злопамятным. Он мог вспылить, не дослушать до конца, послать ко всем чертям, но он был не из тех, кто помнит старые обиды.

– Возможно, за прошедшие девятнадцать лет он стал мягче.

– Или ты повзрослел.

За этим последовала тишина. В этот ранний час в кафе не было других посетителей, поэтому ее нарушала только приглушенная музыка, доносящаяся из кухни.

Алан прокашлялся:

– Как у тебя дела, сынок?

Сынок. Его никто так не называл с тех пор, как умерла его мать, когда он был еще ребенком. Отец всегда звал его по имени, школьные учителя обращались к нему по фамилии. Подчиненные называют его «сэр» или «мистер Макмертри». Обращение «сынок» на несколько секунд вывело его из равновесия. Если бы кто-то другой спросил, как у него дела, он бы изобразил на лице дежурную улыбку и сказал «спасибо, хорошо». Но искренний вопрос заслуживает искреннего ответа.

– Могло бы быть и лучше.

– Как ты себя ощущаешь в его доме?

– Хорошо. – Удивительно, но, несмотря ни на что, это правда. – Я так давно здесь с ним не жил, но сразу узнал запах его табака. За девятнадцать лет отец не изменил своей вредной привычке. – Этот своеобразный запах, пробуждавший воспоминания, мешал ему спать по ночам. – Чтобы избавиться от запаха, я перекрасил все стены в доме.

На лице мэра промелькнула тень, после чего оно снова стало спокойным.

– О чем еще вы мне хотите рассказать? – продолжил Грант, от которого это не укрылось.

Алан сделал знак юной официантке, красящей ногти за дальним столиком, чтобы она принесла счет.

– Не рассказать, а спросить, – ответил он.

– Валяйте.

– Я знаю, ты за последнее время почти утратил связь с родным городом.

Это так, но в день похорон Лео к нему пришло много людей, чтобы выразить свои соболезнования. Каждый из них принес что-нибудь из еды. Его поразило, что местные до сих пор живут как одна большая семья.

– Я здесь вырос и многих помню.

– Хорошо. Это тебе поможет легче воспринять то, что я сейчас собираюсь сказать.

Грант нахмурился:

– Говорите, не тяните.

– Это касается группы исследователей…

Он фыркнул:

– Если можно назвать кучку бездельников, пересчитывающих тюленей, исследователями.

Алан задумчиво кивнул:

– Лео долго отказывался, прежде чем согласиться с ними сотрудничать.