- -
- 100%
- +
Пролог. 2000 год
Если стенам дано запоминать эмоции, то стены бывшего Дворца бракосочетаний впитали самый лучший аромат. Радостные охи невест, веселый шепот их подружек, добродушные пересуды родни, счастливые слезы родителей. Кружева, вспышки, ленты, море цветов, шуток, пожеланий и марш, под который никто никогда не воевал. Праздник любви!
Сейчас аромат праздника медленно вытеснялся безвкусным запахом казенного учреждения. Женихов с невестами, как и весь загс, выгнали из дворца на набережной Невы еще четыре месяца назад. Здание потребовалось для нового учреждения – полпредства по Северо-Западному округу.
Президент приказал, полпредство появилось, и теперь его сотрудники пытались найти себе занятие. Одним из них было рассмотрение письменных обращений граждан.
Не пренебрегал этим делом и сам Полпред. По весьма уважительной причине: письмо пришло из Кремля с пометкой «разобраться».
Пометка «и доложить» – отсутствовала. В принципе Полпред мог спихнуть обращение подчиненным. Но он был в новой должности всего четыре месяца и стартовый запас служебного рвения еще не растратил.
Уважаемый Президент!
Ответьте мне: нужен ли России мой труд?
Я, как и мой отец, и мой дед, был готов служить стране как офицер. Я выполнял интернациональный долг в Афганистане и был готов выбрать военную карьеру.
Когда я пришел с войны, страна изменилась. Армия сокращалась, ей не были нужны тысячи кадровых военных. Я, как и многие мои соотечественники, как и Вы, отказался от карьеры офицера и выбрал мирную профессию.
Руководство страны заявило, что наше спасение в рыночной экономике. Я пришел в эту сферу, незнакомую мне, но смог освоиться в ней.
Мне было непросто создать стартовый капитал. Есть принципы, через которые нельзя переступить. Я не мошенничал с авизо и не играл с ваучерами, я не ввозил в Россию «Ройял» и не продал ни капли нефти. Я никогда не крутил бандитский общак и не натравливал бандитов на конкурентов.
Я зарабатывал тем, что привозил импортные стройматериалы, которые были новинкой для нашей страны. Сначала в автомобильном прицепе, потом на грузовике. К середине 90-х у меня накопилось достаточно средств, чтобы не импортировать стройматериалы, а выпускать их здесь, в Ленинградской области…
Полпред отложил письмо, дал глазам минутный отдых – взглянул на благородную зелень Летнего сада, отделенную от полпредства лентой Невы. До недавнего времени он сам работал на том берегу, в высоком и некрасивом здании, обитатели которого должны знать все.
Поэтому знал он историю ЗАО «Лензаводстрой». Не то чтобы полностью. Но достаточно, чтобы в дальнейшем пробегать глазами письмо через две строчки.
…Еще прошлой осенью наш производственный коллектив насчитывал шестьдесят человек. Я дал работу людям, сокращенным из армии, людям, ушедшим с обанкротившихся предприятий, беженцам из Грозного и Душанбе. Я честно платил налоги, я восстановил церковь в райцентре и финансировал ставки двух тренеров местной спортивной школы.
Когда произошел дефолт, некоторые партнеры не рассчитались со мной за поставленную продукцию. Я сам никого не обидел и, хотя сократил коллектив на четверть, выплатил каждому выходное пособие в долларовом эквиваленте июльской зарплаты. Через год, когда производство вернулось к докризисному уровню, все уволенные вернулись на завод…
«Вот тут-то мы и возгордились, – подумал полпред. – Досочки да пенопласт производим, налоги платим, социальную ответственность проявляем. Значит, можно и повыеживаться».
Прошлой осенью ко мне обратился человек, представившийся помощником кандидата в губернаторы Ленинградской области, и попросил о спонсорской поддержке. Я ответил, что принципиально не занимаюсь политикой. Услышал, что мне и не нужно заниматься политикой, а просто профинансировать кампанию будущего губернатора. Также я услышал, что СП «Нева-Петкула» уже сделала правильный выбор, а областной рынок стройматериалов может оказаться маленьким для двух предприятий.
Наши неприятности начались весной…
Полпред читал чуть внимательнее, пытаясь понять, насколько нерадостная история «Ленстройзавода», изложенная в письме президенту, отличается от заявлений, направленных в местные органы. Все то же самое: пожарная инспекция, природоохранная инспекция, конечно же, налоговики. Три милицейских рейда – поиск несуществующего подпольного водочного завода… Изъятия бухгалтерских документов, и бумажных, и процессора… Досрочное расторжение права аренды фирменного магазина строительных товаров и проигрыш дела в арбитраже…
По уму, бедолаге надо вынимать деньги из нынешнего бизнеса и попытать счастье в другой сфере – водкой бы занялся или окорочка возил. Или вообще податься в другие края. Или уйти из бизнеса, поселиться с семьей на Кипре. Нет, характер не тот.
Между тем автор письма, похоже, угадал мысли Полпреда.
Мне открытым текстом сказали, что на этом рынке я лишний и в области будет работать «Петкула», а я должен продать свое предприятие, пока оно не стало банкротом. Этого не будет. Предприятие – это люди, которые на нем работают. А я никогда не бросал своих людей. Ни в Афганистане, ни здесь.
Уважаемый Президент. Я никогда бы не стал обращаться к Ельцину. Он обещал лечь на рельсы, если от его реформ хоть кому-то станет хуже. После этого мне говорить с ним не о чем. Но к власти пришли Вы, и я поверил в то, что годы лжи закончились.
Вы объявили войну терроризму и сепаратизму. Вы доказали, что интересы России для Вас не пустой звук. Я убежден, что мое предприятие работает в интересах страны и нашего народа.
Мне не нужно льгот и привилегий. Разрешите мне работать и дальше. Работать, а не бороться за выживание. Я всегда соблюдал закон. Если все же выяснится, что я его нарушил, я заплачу государству столько, сколько должен. Но я не хочу платить людям, которые хотят уничтожить наше предприятие, чтобы оно не конкурировало с иностранной фирмой.
Михаил Викторович Столбов, Генеральный директор ЗАО «Ленстройзавод»
Полпред отложил бумажный лист, опять взглянул на умиротворяющую гладь Невы, тихо насвистал припев песни «Комсомольцы-добровольцы» и потянулся к телефону:
– Сергеич, здорово. Объясни, друг сердешный, что за жопа такая? Опять твой знакомый проявился, тот самый Столбов. Ну да, досочный магнат. Ты что, как маленький, не можешь без бзды работать? Ну-ка послушай, чего мне спускают!
После чего быстро и артикулированно прочел пару фраз из письма.
– Что «ну извините»? Просчитывать надо, хоть немного. Теперь давай разбирайся с проблемой. Или отыгрывай, или доигрывай, сам решай по обстоятельствам. Как хочешь, только чтобы мне такие бумажки больше не приходили!
Короткая пауза, необходимая для выслушивания извинений и заверений.
– И правда, постарайся, чтобы этот товарищ нас больше не допекал. Ладно, все. Маше привет. Кстати, она, как помнится, все еще консультант? Нет, уже в правлении «Петкулы»? Говоришь, без нас финики в области ногу сломят… Ладно, только сам дров не наломай. Наломал уже достаточно. Пока!
* * *Голос в трубке был тихий, сдержанный, даже немного печальный. Так честный врач сообщает безнадежному пациенту самую безрадостную новость.
– Михаил Викторович, ну что же вы так? Ведь просили же: не надо нам здесь никакой Москвы. Мы бы могли договориться как нормальные, взрослые люди. А вы – в Кремль. Предупреждали: не надо жаловаться. Помните? И хорошо, что помните. А в остальном все очень плохо. Для кого? Ну, не для нас же…
* * *Еженедельная газета «Наша область», рубрика «Происшествия».
14 октября, около 2 часов ночи, в деревне Глинки Гатчинского района по неустановленным причинам произошло возгорание индивидуального частного строения. По имеющимся данным, здание принадлежало генеральному директору предприятия «Ленстройзавод» Михаилу Столбову. Площадь пожара составила около 230 кв. м, деревянный дом выгорел полностью. На момент пожара владелец дома вместе с женой и несовершеннолетней дочерью находился внутри здания. До приезда пожарных жильцы успели самостоятельно эвакуироваться и госпитализированы в Ожоговом центре Ленинградской области.
* * *– Что мне ему сказать, Николай Георгиевич?
Заведующий ожоговым центром обернулся к старшей медсестре. Та была старше его на двенадцать лет, всю сознательную жизнь проработала в медицине и обычно сама знала, что делать. Зачастую – лучше любого врача. Но на этот раз спросила совета.
– Скажите ему… – Врач снял очки, прикрыв глаза, потер пальцами переносицу. – Ну, допустим, что они находятся во втором реанимационном отделении.
– Говорила, – вздохнула медсестра. – В первый раз так и сказала. А он мне: «Зачем врать? Я, как спонсор, был на открытии. У вас только одно отделение реанимации». Тогда, думаю, скажу ему, что их перевели в палату интенсивной терапии. Только рот открыла, а он уже говорит: «Я выяснил у младшей сестрички, со дня пожара в интенсивную палату никто не поступал»…
Николай Георгиевич молчал, поэтому старшая медсестра добавила:
– Это когда он в сознании. А когда бредит, то кричит, чтобы отползали, пока не рухнула крыша, кричит, что держит Надьку. И все просит еще хоть метр проползти. Его прямо заклинило на этом метре, который надо проползти. Ну а потом ругается и плачет…
– Понятно. – Заведующий ожоговым центром, сдвинув рукав синего халата, взглянул на часы. – Хорошо, Клавдия, сам ему скажу. Сегодня уже поздно, зайду к нему завтра и скажу.
На короткое время в коридоре воцарилась тишина, лишь слышно было, как где-то под потолком потрескивает лампа дневного света. Молчание прервал врач:
– У него же и нога была сломана, прыгали-то со второго этажа. А ведь смог оттащить. И все напрасно. Мда, жаль мужика. Ну ладно, Клавдия, я пошел…
* * *Из интервью деловому еженедельнику «Питерский бизнесмен» члена совета директоров СП «Нева-Петкула» Марии Черемисовой:
– Идти на расширение – всегда идти на риск. Но мы умеем оценивать риски и принимать смелые решения. Поэтому мы выкупили производственные площади предприятия «Ленстройзавод», доведенного прежним владельцем до полного разорения и банкротства. Мы не жалеем об этой сделке. В отличие от большинства областных предприятий, «Ленстройзавод» имеет относительно современное оборудование.
Вопрос корреспондента:
– Приобретение «Ленстройзавода» – покупка с обременением?
– Мы не имели никаких обязательств перед прежним трудовым коллективом. В принципе все претензии должны предъявляться владельцу, который последние четыре месяца предпочел отлеживаться в больнице. Конечно, численность персонала будет оптимизирована. Но тот, кто действительно хочет работать, будет работать и у нас.
– Планируете ли вы поддерживать благотворительные программы прежнего владельца?
– Мы пока их не рассматривали. В любом случае по этому поводу тоже желательно обращаться к господину Столбову.
* * *Вахтерша удивленно посмотрела на визитера. Дурак?
Психологического образования у нее не было. Но, взглянув внутрь пакета (должностная обязанность), углядела коробку шоколадных конфет «Осенний пожар». Даже и без такого названия сам дизайн – яркие, чуть ли не пылающие багряные и оранжевые листья – не лучший подарок пациенту ожогового центра.
Визитер подъехал на автомобиле неизвестной ей страны и неизвестной стоимости. Такая машинка наверняка стоит дороже, чем больничный реанимобиль. Между прочим, больной Столбов, которому и предназначалась передача, тоже из бизнесменов, хотя и симпатичный. Кто его знает, может, это обычная шутка у новых русских…
На всякий случай вахтерша предложила:
– Да вы можете сами зайти и сами передать. Михаил Викторович уже почти поправился, даже гуляет.
– Извините, времени нет. Передайте, пожалуйста.
Машина взревела и умчалась. Вахтерша еще раз посмотрела на коробку. Лежачему пациенту она такую передачу точно бы не отнесла. Ну, посоветовалась бы с медсестрой.
Вахтерша удивилась бы еще больше, загляни она в коробку. Там между крышкой и гофрированным белым листом лежала старая фотография: Михаил Столбов стоял возле Дворца бракосочетаний на набережной Невы, держа на вытянутых руках и невесту, и букет.
А на другой стороне фотографии была надпись: «Заходить сюда два раза – плохая примета».
Прошло десять лет.
Часть I
Глава 1
– Через два часа они будут в городе!
– Вообще-то, если они Подосиновец проехали и помех на дороге нет, то через час сорок.
Иван Архипович Воскобойников, начальник департамента экономического развития области, вполголоса обругал Леонтия Юрьевича Подпрыгу, начальника департамента финансов, «расчетливым занудой» и опять уставился на карту области. Казалось, его взгляд чертил вдоль федеральной трассы № 8 пульсирующую красную линию. С каждой секундой невидимая линия удлинялась в сторону города, и кончик ее украшала грозная стрелка. Дойдет – и удар.
Долго на карту любоваться не удалось. В кабинет вошел губернатор.
– И что придумали, орлы? – спросил он с порога, едва не сорвавшись на крик.
– Обратиться к МЧС, напрямую в Москву, – сказал Воскобойников.
– Выставить ОМОН, – сказал Подпрыга.
– МЧС уже не поможет, – зло сказал губернатор, – третий раз повторяю. ОМОН ставить придется. Если ничего умнее не придумаете, чем с ОМОНом на всю Россию прогреметь.
Вице-губернаторы возражать не стали. Они уже привыкли: когда начальник волнуется, то зовет их в кабинет по селекторной связи, причем не поодиночке, а всех сразу. Когда у губернатора реальный стресс, он, в порядке самоуспокоения, обходит кабинеты подчиненных, спрашивая совета.
Применительно к данной ситуации мандраж губернатора, как и прочих обитателей здания обладминистрации, был объясним. На город надвигалась катастрофа – и до того, как все станет совсем плохо, оставалось часа полтора.
Катастрофа стала совпадением нескольких более-менее обыденных событий. Зима, как всегда, подкралась незаметно и проявилась ливневым снегопадом на севере области. Холодный фронт столкнулся с теплым арьергардом и завалил шестидесятикилометровую полосу пористым, почти влажным снегом. В эту полосу попал изрядный участок трассы № 8, и она за один вечер стала непроезжей. Если, конечно, не расчистить.
Расчистить не удалось. Обычно договаривались с соседней Вологодской областью и снегоуборочную технику перебрасывали оттуда. Но за такое доброе дело полагалось платить. Область же не рассчиталась с соседями еще за прошлогоднюю расчистку. Вологжане заартачились, потребовали погасить долг. Губернатор тоже заупрямился… Себе на беду.
В снежной ловушке оказался весь транспорт, идущий на север. Дорожники расчистили путь к отступлению, им воспользовались легковушки и автобусы. Сложнее было с дальнобойщиками: обходной маневр им решительно не нравился.
Может, в самом начале они бы на него и согласились. Если бы не авансы, полученные от областного МЧС, которое само не понимало всей глубины катастрофы. «Не парьтесь, мужики, перекантуйтесь денек, мы дорогу расчистим. Термосы, горячее питание – подбросим».
Так и не подбросили, а ждать пришлось сутки, потом вторые сутки. К исходу третьих, когда никакой перспективы выхода не обозначилось, в головах шоферов тридцати большегрузных машин появилась общая мысль: кинули! Нервы и бензин были на пределе. Поэтому, когда кто-то крикнул у костерка: «Айда в город, разберемся с этими уродами», клич подхватили все. Развернулись и помчались. Еще не зная, что сделают с областным руководством, прибыв на место.
Следовало ожидать самого плохого – один из чиновников уже стал заложником бунтарей. Начальник транспортного департамента Крупицын два дня кормил шоферюг бесконечными «подождите, подождите». Теперь его автомобиль был затерт в середину колонны: не выехать, не отстать. Шоферы подгоняли чиновника гудками и собирались конвоировать до областной администрации, на очную ставку с губернатором. Пусть скажет: своей ли волей врал или по приказу начальства.
Что скажет бедный Крупицын?
Губернатор этого тоже знать не знал и узнавать не собирался. Потому-то обладминистрация и ввинчивалась в нарастающий ужас с той самой минуты, когда стало известно о грядущем нашествии на город колонны дальнобойщиков.
И все же еще больше, чем возмущенных шоферов, губернатор боялся неизбежных отзвуков события. Пока что происходившее в области умещалось в рамки погодной сводки, совмещенной со сводкой ГИБДД. Но теперь происшествие пахло открытой формой социального протеста.
– Феденька, ты проверял, утекло что-нибудь? – спросил он.
Федя Кинжальников – начальник информационного департамента, по совместительству пресс-секретарь губернатора и лидер областного отделения корпуса «Наши» – отрицательно помотал головой.
– Все в порядке, Олег Вячеславович. Суббота, тишина, футбол. Дальше области новость не пошла. Только в центральных агентствах есть сообщения со ссылкой на нас, что дорогу расчистим не позднее пятницы.
– И кто тебя за язык тянул? – рыкнул губернатор, забывший, что именно он и тянул.
Феденька благоразумно отмолчался.
На пороге появился Анатолий Стрелецкий, начальник областного УВД. Вообще-то ему бы следовало отслеживать ситуацию в своей конторе и принимать решение. Но главный силовик области надеялся, что заморочка рассосется вне пределов его компетенции. Если дойдет до ОМОНа, то крайним в итоге будет он.
Поэтому Стрелецкий и бродил за губернатором, как за президентом ходит адъютант с ядерным чемоданчиком: я хранитель кнопки, но, когда применять, решать не мне.
– Ты гаишников на дороге выставил? – спросил губернатор, предчувствуя, что собеседник мотнет головой.
– И не пытался. Народ озверелый – увидят ментовскую машину на дороге, так еще по газам поддадут. Надо коммунальную технику ставить, в два ряда. Она вообще-то готова…
Стрелецкий замолчал, и губернатор, казалось, услышал непроизнесенные слова: «Но без вашей санкции блокировки не будет».
– А с личным составом как?
– Тут тоже не очень хорошо. Половина ОМОНа в Заборском. Пятидесятилетие леспромхоза, следят, чтобы мордобой без поножовщины обошелся.
В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным постукиваньем ходиков.
– Ну, – наконец сказал губернатор, – будут предложения? Васильич, что скажешь?
Васильич, начальник департамента финансов, самый пожилой участник импровизированного совещания, до того лишь молча вздыхавший, обернулся к начальнику:
– Или блокировать на объездной трассе да еще на Старом шоссе с приказом стрелять по колесам, если пойдут на прорыв. Или…
Губернатор недолюбливал Васильича за то, что его варианты «или» всегда были неприятными. Но терпел все двенадцать лет своей работы, так как лучше, чем он, никто придумать не мог.
– Или просить Столбова решить проблему.
Окружение посмотрело на Васильича примерно так, как набожный аббат взглянул бы на послушника, предложившего вызвать демона преисподней. Однако Васильича интересовал лишь ответ губернатора.
– А что он попросит? – наконец сказал глава области.
– Не знаю, – неторопливо ответил Васильич. – Знаю, что не попросит одного – вашей отставки, Олег Вячеславович. А если блокировать, то без драки не обойдется. Тогда уже завтра утром об этом растрезвонит вся… – взгляд на Феденьку, чтобы вспомнить нужное слово, – вся блогосфера. Днем здесь телевизионщики, а потом – президентский указ.
Опять немного тишины.
– Звони ему, Васильич, – наконец произнес губернатор, страдальчески поморщившись…
* * *Полоса снегопада была узкой, а ответвления федеральной трассы на областной центр не коснулась вообще. Поэтому ничто не мешало тридцати фурам на полной скорости приближаться к намеченной цели. Оказаться на пути такой колонны решился бы не каждый самоубийца. «Вольво» и КамАЗы ревели так, будто пытались перегудеть друг друга.
Что делать в областном центре, точно не знал никто. Но с каждым километром, отброшенным под крутящиеся колеса, цель конечного маршрута становилась все дальше и дальше. И это лишь разжигало злость.
Когда до областного центра оставалось километров пятнадцать, лидер колонны понял, что дорога не пуста. Поперек дороги стояла машина – «форд-эксплорер», а перед ней – человек.
Неведомый чудак грамотно выбрал место. Мощные желтые фонари соседней автозаправки освещали его издали. Смотри, решай: давить или ехать дальше.
Прерывистые гудки слились в неразрывный, нарастающий вой. Казалось, еще миг – и эти звуки поднимут автоприцепы на крыло и они помчатся над шоссе эскадрильей перегруженных бомбардировщиков.
Человек на дороге не шелохнулся.
– Больной? – сказал Вася напарнику.
Не то чтобы Вася рвался в лидеры сумасшедшего набега. Просто он в них оказался. Не отступать же. И он всю дорогу подбадривал себя хриплыми матюгами, взвинчивая в себе решимость снести с дороги любую баррикаду. Ну разве если ОМОН выставит БТР.
Сейчас же азарт Васи разбавило любопытство. Если больной, то откуда такая тачка? За десять лет дальнобойных поездок Вася всякого повидал, психов на дороге видел тоже. Но не с такими машинами.
Все равно, если бы богатый псих стоял сбоку от своей машины или сзади нее, – снес бы на азарте. А так – не смог.
Наверное, можно было бы извернуться, чиркнуть по обочине и объехать заграждение, заодно задев и тачку. Вася отказался от этого маневра не только из-за риска. Любопытство победило.
Едва нажав на тормоза, Вася понял, что стал невольным командиром всего бунта. Его могли бы объехать. Но раз передний решил встать, значит, вставать всем.
Колонна стопорилась медленно и нехотя, со скрежетом и миллиметрами между кабиной и грязными дверцами фургонов. Скрежет еще не успел стихнуть, как его заглушил мат: шоферюги высыпали в грязный придорожный снег. Большинство из них, не видевших преграду, просто хотели понять, что случилось.
Они выходили на пространство перед кабиной Васиного КамАЗа, и крики спадали до шепота. Человек на дороге спокойно смотрел на матерящуюся толпу, будто ожидая, пока она соберется вся. Так начальник не начинает разговор, пока не подошел весь коллектив.
В задних рядах, конечно, орали. В передних – нет. Каждый шоферюга, взглянув в глаза незнакомцу, внезапно понимал: если незнакомец обратит на него внимание и ответит, то дальнобойщик перестанет быть частью грозного братства. И начнет говорить с этим человеком один на один, будто встретились на безлюдной лесной тропке.
Поэтому незнакомец начал разговор первым:
– Куда груз везем, мужики?
Если бы он спросил: «Куда едем», ответ был бы ясен и прост: «С козлами разобраться!» А так пришлось отвечать по существу.
Минутный гомон толпы подтвердил, что фуры едут в сторону Кирова.
– Значит, вам туда, – сказал незнакомец, показывая на северо-восток. И, не дожидаясь возмущенного ропота, взял ключи от своего автомобиля и протянул Васе: – Держи. Если завтра к полудню дорога не будет свободна, тачка твоя.
Ключ покачивался перед лицом Васи. «Наверное, больной – я», – подумал он.
Передние ряды глядели на ключ с тем же изумлением. Те, кто вышел из машин в хвосте колонны, по инерции договаривали матюги и спрашивали, что происходит.
– А товарища начальника, который у вас в середине болтается, – отпустите. Он вам уже не нужен. Теперь не он, я отвечаю.
Шоферы опять пошумели. Общее мнение было таким: «На кой этот хер нам сдался, пусть катит».
– Здесь через два километра – разворот, – продолжил незнакомец. – Возвращайтесь на трассу. Остановиться можно на заправке в Большаково – там и магазин, и гостиница. Кому не хватит мест, можете доехать до Зимовца. Двадцать километров, дорога нормальная, в гостинице места будут. Вопросы есть?
– Есть, – спросил Дмитрич, – ты кто такой?
– Михаил Столбов. Из Зимовца.
* * *– Алло, Саша, вечер добрый. Отдыхаешь?
– Так точно, товарищ директор.
Саша, точнее, Александр Егорович, а если уж совсем точно – генерал-полковник войск ПВО Александр Трофимов, действительно отдыхал: занятие в воскресный вечер естественное. Но звонок «товарища директора» – так он называл Михаила Столбова – мигом перевел его в состояние мобилизационной готовности. Если Михаил Викторович хотел бы предложить совместный отдых – подстрелить кабанчика или просто отдохнуть в лесной сторожке на берегу Сухоны, то предупредил бы за пару дней. А просто так, со скуки, Столбов не звонит. Поэтому генерал слушал внимательно.