Живая ткань поэзии Терентия Травника. Роман о стихах

Вот такая история…

Удивительная история случайной встречи со стихотворением и размышлений о нём. А дело было вечером: только что вернулась домой, сойдя с пыльных ступеней электрички, устала… Сил нет ни на что… Чем не повод тупо зависнуть в интернете? Листаю его страницы, которым несть числа, и вдруг на глаза попадаются над симпатичной космической картинкой всего две строчки Терентия Травника «…я со звездой всю ночь проговорил, она мне мерностью лучистой отвечала…».

Впечатлило. Особенно понравилась лучистая мерность. Мне вообще очень нравится слово мера и все другие, от него образованные. Мера – это порядок, мудрость и чуткость бытия. Открываю сайт поэта, ищу. И получаю стихотворение. Вот оно! И сразу вспоминается гениальная ода Гавриила Державина «Бог», и я беру на себя дерзость наградить безымянное стихотворение Терентия эпиграфом из этого бессмертного творения, созданного в 18 веке.

***

Читаю, проникаясь… Не все понятно… Но как же ощутимо высокое волнение человека, который вдруг нашёл в себе способность «улавливать вселенские начала», чтобы в итоге восторженно склониться перед величием Бога. Зачарованная, читаю стихотворение снова и снова, не сразу улавливаю тонкости ритма и смысла, но чувствую, что присутствует и то, и другое. Смотрю в словаре, что такое плеяда… Оказывается, это – рассеянное скопление звёзд.

И как же великолепны строки, предвещающие появление звёздных рифм:

И мне хватило смелости и сил

Улавливать вселенские начала…

Потрясает высота переживаний души в момент смирения: прежде чем вступить в разговор со Вселенной, замереть от собственной дерзости. Как в своё время замер и Гавриил Державин. А стихотворение Терентия Травника – это и есть проявление того единственного на земле, что может дерзнуть вознестись к Нему, к Богу. И этим единственным является свободная мысль человека.

«Писал стихом», – сообщает поэт. И я вздыхаю: ещё не так давно стихом называли всего лишь одну стихотворную строчку, словно подчёркивая значимость каждой из них. Сейчас стихом называют всё стихотворение. Но я буду мыслить по старинке. И называть данное творение Терентия, которое начинается со слов «…я со звездой всю ночь проговорил…», не стихом, а стихами.

И поэт говорил с нею, звездой, именно стихами – на том особенном языке, что на земле доступен, наверное, только поэтам. Ведь истинная поэзия – это не что иное, как перевод с Божественного языка на человеческий. Не всякому стихотворцу это подвластно – писать о Несказанном… И вдруг ощутить, что у россыпей звёзд есть свой ритм и свои – плеядные – рифмы.

И это ж надо было придумать такое – метеорный труд! Образ привлекательный, но очень уж необычный. И тут же понимаешь, что, наверное, нет лучшего способа обозначить вечное движение метеоритов – небесных странников. Только они способны мгновенно расчертить небо гениально акцентным росчерком, причём сделать это легко, играючи. Для чего? А может, всего лишь для тех мечтателей, которые по ночам говорят с Небом? И что ещё им, мечтателям, остаётся воскликнуть после диалога с Небесами, кроме этих слов: «О Господи, я раб блаженный Твой!»

Пять строчек, завершающих стихотворение – это молитва! Молитва о радости ощутить себя песчинкой бытия, о блаженстве этой песчинки, что равна секунде или запятой – даже не точке! И уже не страшно, что этой песчинке, секунде или запятой, которая равна земной человеческой жизни, суждено быть сбитой во время полёта, а стихам – умолкнуть. Но как же несказанно блаженство: предстать перед Богом в смиренном осознании своей духовной нищеты, оставив всю земную суету у входа в Царствие Небесное. И, дивясь Его величию, воскликнуть:

О, Господи, я раб, блаженный Твой!

Хоть запятой, хоть сбитою секундой

Меня во Царствии Твоем Ты помяни,

Когда предстану нищим

в день Твой Судный,

Когда умолкнут все мои стихи.

Не стану спорить с поэтом: стихи действительно умолкают… Но умолкнуть – это не значит исчезнуть. Звезды тоже молчат, но многое могут рассказать устремившим свой взор к Небесам.

Из чего растут стихи?

Как часто, если нам чего-то не хватает, мы просим: дайте хотя бы кроху! Крошечку! Но, получив эту кроху, можем немедленно опечалиться: мало! Забывая, что из крохотных мгновений соткан не только дождь, но и всё на свете…

Мгновения надо ценить и беречь… А крохи – это тоже мгновения. Но куда же тогда деть просто крошку? Совсем не нужную? Ту, которую как-то жаль смахнуть веником… На этот вопрос есть по меньшей степени два ответа, и оба они – в одном из стихотворений Терентия Травника.

Каждая кроха – это своего рода урок. Урок, в течение которого нам объясняют, как бесценно то мгновение, что есть у тебя сейчас. Всё возрастает крохами: и дерево, и душа, обретая заложенную изначально суть… То и другое растёт осторожно… Иначе никак. Может ведь вырасти совсем не то. И река жизни повернёт не туда…

Каждая кроха приближает нас к жизни вечной. Но мы замечаем далеко не все из тех, что складывают мозаику временного пространства… Ведь нам то и дело нужны масштабы, рывки. И мы сметаем на своём пути всё: и крошки со стола, и крохи чистой, негромкой радости бытия… Крепко зажав при этом в кулаке памяти всего с десяток крох.

Можно пробежать по дорожке весеннего сада мимо цветущих яблонь, на бегу вздохнув: как же они прекрасны! И даже торопливо заметить: аромат-то какой! И понестись дальше, не вспомнив о блаженстве остановиться – пусть даже на мгновение – и вобрать в себя это чудо: трепет оранжевых тычинок под лапками пчелы внутри бело-розовой чаши. И вдохнуть особенный запах только что клюнувшей из почек листвы…

А всяческие крошки – разве они не осколки суеты, что мешают нам жить, попадая то в глаз, то в сердце, то в ботинок… И порой на важное не можем мы найти и крохи времени… Или крошки?

– Когда б вы знали, из какого сора

растут стихи, не ведая стыда…

– написала однажды Анна Ахматова.

– Но если мне крошкою ссыплются строки,

Склюю всё, что есть, ничуть не стыдясь…

– вторит ей Терентiй Травнiкъ.

Выходит, в поэзии полным-полно крошек? Тех самых, которым в обычной жизни предназначено попасть под веник? А не скрываются ли подчас в горке мусора застенчивые россыпи жемчужин? А вдруг запорошится крошками пыли мозаика времён, выложенная из смальтовых крох?

Но давайте вспомним, что на земле нет ничего, что создано просто так. И вот мы уже наклоняемся, чтобы поднять с пола крошку просфоры… А глаза ребёнка с неотступной радостью следят за тем, как наполняется пространство разного рода крошками вокруг верстака, за которым трудится отец. И мы, взрослые, с какого-то момента, осознав свою немощь, заново учимся смотреть на мир по-детски… И принимать его во всем многообразии, построенном из крох и крошек. И прежде, чем смахнуть очередную сотню крошек, подумать. И при этом позаботиться о том, как сберечь те крохи, в которых отразилась душа…

Мысленным своим взором обнимает поэт весь мир, лелея крохи тепла, заботы, любви… И не презирая крошки, даже если они, словно от разбитого кем-то зеркала, колючие…

А может быть, иногда поэт собирает в ладонь крошки-соринки для того, чтобы отнести туда, где их развеет без следа ветер? И с лёгкой его руки станут эти склеенные в крошку пылинки частью почвы для произрастания радости… Скажете, фантастика? Да нет. Ведь мир, созданный Богом и воспеваемый поэтами, по сути своей совершенен.

И душа тихо ответит…

И как же славно сочетаются эти два слова – встреча и стихотворение. Именно встреча, а не так: попалось на глаза и прошло мимо. И это так важно, когда они, поэтические строки, вдруг позовут к осознанию чего-то очень важного. Бывают стихи-загадки… Не путать с непонятными – с теми, разгадывать которые ни к чему! Бывают стихи как музыка, как живописная картина… А бывают – сама простота. Вот сижу и думаю, что же можно написать о стихотворении, в котором Терентий Травник так ясно обозначил всё, о чём хотел сказать. Ясно и просто. В лучшем, самом душевном смысле этого слова – просто. А написать – хочется!

СЕМЬ ЦВЕТОВ БЕЛОГО

Перо зависло над белой гладью листа… Как же это непросто – написать о простоте! Но – попробую. Небо – оно бесконечно чистое… Только вот, обитая на земле, можешь в этом и засомневаться. Ведь небо, бывает, закрывают тучи… Случаются даже и такие: сплошные, беспросветные… А ведь всё так просто: надо помнить, что на Небесах туч не бывает! Они – только под ними! А над ними – Свет. И этим все сказано…

Осмелюсь предположить, что у света тоже семь цветов, как и у всего белого. А чернота, может быть, – это просто отсутствие и цвета, и света? И кто же не желает света и чистоты? Кто вдруг предпочтёт мутную водичку – хрустально-родниковой? А свежему воздуху – такой, что бывает в курилке? Но именно это мы порой и выбираем: мутную водичку и нечто, подобное застоявшемуся в курилке воздуху… И оправдываемся: ничего не поделаешь – обстоятельства… Вязнем в проблемах, путаемся в недовольствах, называем всё вокруг неправильным, непоправимым, несовершенным. И придумываем ещё десятка два слов с приставкой «не», и просто забываем о том, что тучи, мгла и темень не относятся к вечным категориям. В отличие от света.

А давайте все-таки попробуем просто пожелать – и себе, и всем – чистоты и света… И дальше, при свете небесно-ясном, всё сложится само собой: придут благие желания, засияют свежие краски, улыбнётся в простоте своей душа и чистая совесть совьётся в ней уютным клубочком. И станет радостью – прощать… И видеть в этом свою свободу. И тогда вдруг придёт осознание: любовь – это дар. Не проблема, не мечта, не то, что не знаю, что… Любовь – это дар и желание дарить. А человеку просто нужно очень захотеть подключить себя к этому состоянию. Когда любишь и только что распустившийся цветок, и золото увядания… Когда любишь саму жизнь как Божественную бесконечность проявлений любви. И страсти по имени «хочу-без-тебя-не могу» – уйдут. Останется радость.

Но жизнь человека не обходится без потерь, слез и бед… А если все-таки поверить поэту, который утверждает, что «… бежит от чистоты беда»? И тихонечко – в светлую, смиренную и добрую минуту – спросить у своей души: чего же ты, тихая моя, желаешь? И душа непременно ответит: чистоты… Той чистоты, что от Неба…

Да пребудет Благодать Святого Духа со всеми нами…

О прекрасных мгновениях…

Утро сегодня воистину зимнее: чистая небесная синева, по ней безмятежно плывут жемчужно-белые облака, лишь слегка отяжелевшие ближе к горизонту чернёным серебром. Всё прекрасно: и мягкий солнечный свет, и снежный пух везде – даже на самых тоненьких веточках.

Но я недовольно вздыхаю. Потому что не забыт прогноз погоды, согласно которому всё это благолепие к середине дня потечёт, поплывёт, станет серым. Синоптики предупредили: к середине дня – плюс три… И не исключён зловредный дождь со снегом, тот самый не то дождь – не то снег, что имеет столь неприятные свойства: проникать за воротник, хлестать по щекам и отвратительно хлюпать под ногами.

И надо же – именно сегодня Терентий Травник публикует стихотворение именно с таким названием:

ДОЖДЬ-СО-СНЕГОМ

У поэта на данный момент всё, в отличие от моих предположений, беспечально: словно бусины, нанизаны на шёлковую нить прекрасные мгновения, а дождь по-своему раскрашивает картину январского дня. И он, дождик, пребывает в прекрасном настроении. Взял и организовал оркестр – нет, притащил с собой! И капельки обратились в многоголосую капеллу, и все вокруг радостно подчиняется озорной мелодии. Здравствуй, чистая детская радость! И сердце становится наивно счастливым, принимая всё, что происходит вокруг. И вот она, очень важная строка:

Осознание моментов бытия – как это важно! По сути – не прекрасных мгновений не бывает… Но есть в нас недобрая привычка: то и дело надевать тёмные очки. И мы не видим прекрасного. Проходим мимо…

А зимний дождь тем временем мирно уступает место снегу, ещё сонному. И снежная сумятица уже не видится мне досадной неприятностью. Вдруг вспомнилась строчка из песни: «У природы нет плохой погоды…». Но, к сожалению, плохая погода бывает в душе. И прячутся от этой непогоды счастливые мгновения, а вместе с ними радость: искренняя, чистая, свободная от душевной смуты. Но, слава Богу, есть стихи, которые помогают исцелить душу. И бывает, что для излечения – в качестве таблетки – достаточно нескольких слов, и тогда расцветает радость…

И куда-то уходит ненужное, и не надо лезть вон из пересохших кож – пусть лучше кожа моей души станет под дождём и снегом мягкой и атласной… И хочется пожелать всем именно таких надежд – прозрачных и лёгких… А январь, распорядитель серебра, жемчуга и аквамарина, встретив старый новый год, снова вступает в свои права. И зимние зори окрашивают снега сиреневым, розовым и алым… Радуйся, душа моя!

Утро вечности

Я ничего не знаю о том, как возникло это настроение у Терентия Травника, написавшего удивительное стихотворение. И потому возьму на себя смелость написать о собственном настроении, подаренном мне размышлениями поэта о сокровенном. И о том, что вдруг пробудились во мне лермонтовские строчки о парусе:

Но, возможно, покой придёт после, когда вдруг станет смиренным ветер, только что свирепо трепавший густые струи дождя и гоняющий их по скользкой земле… Придёт, когда уже, наверное, с любовью будет отпущено на все четыре стороны стихотворение под названием

СОКРОВЕННОЕ

Вдруг сообразила, что в стихотворении Терентия нет такого слова – буря. Но ведь захотелось же поэту проводить глазами сорванную с головы фетровую шляпу! И вместе с нею, пожалуй, отбросить всё, что называем мы тяжким житейским грузом. И непогода была нужна ему такая, чтобы тотчас накатилась волна. И не просто так – а девятым валом… Возможно, именно в такие мгновения исчезают всякие границы, и происходит нечто, что ведёт человека к осязанию вечности.

Нет ни выхода, ни входа… Это ведь так похоже на Вечность. Вечное движение – ветер, и вода, которая даже в малейших своих проявлениях – частица бескрайнего океана… И нет места тревогам и земной суете, когда дождя – много, когда насквозь промокли земные (над ними – только летать!) дороги, а трава – удивительно свежа! А ветер уже просто летает, но не шумит… И потому совсем не мешает тихим словам. Ведь слова не могут быть громкими, если рядом – вечность. И долгий дождь ласково уговаривает растаять в тёплых своих струях унесённую с земли грусть – так, чтобы она умолкла.

Может, для того оно и существует – утро вечности, чтобы добрые небесные силы помогли душе выбрать и сохранить те воспоминания, которые достойны вечной жизни?

Утро после бури – это пронзительная чистота и свежесть. Этому ощущению не могут помешать ни сломленные ветви, ни прибившийся к окраинам луж мусор. Главное – душа очистилась в ожидании того момента, когда воспарит она жемчужнокрылой чайкой, устремляясь к островам Любви…

Сыне, даждь ми твое сердце…

Двунадесятые праздники – это те вершины, поднимаясь на которые, мы вбираем чистейший воздух Божественных истин. И храним их в сердце… В том самом сердце, которое Господь просит нас отдать Ему. Вот уже и Петровский пост движется к своему завершению… Но радость Троицы все ещё с нами… И пусть она, эта чистая радость, будет в душе всегда. Думаю, что именно об этом – стихотворение Терентия Травника…

ДАР СЕРДЦА

Эти строки читаешь по-особенному, словно одним глотком: воспринимаешь не разумом, а чувствами – и всё сразу: мелодию, вкус и цвет. И мгновенно осознаешь, что вошло оно в заветные глубины сердца… Ведь бывает и так: понимаешь, что стихотворение хорошее, но… просто не твоё. А если стихотворение – прямо к сердцу, то оно начинает жить в тебе: звучит, напевается где-то внутри… И рождается желание вдуматься, всмотреться, не нарушив живого звучания строк.

Чем же ведает покой в миг неземного вдохновения? Может быть, смиренным восторгом от созерцания того, что подарено Богом? А можем ли мы, люди, принести хотя бы что-нибудь в дар Богу? Ответ приходит сразу: конечно же – нет! Ведь мы помним слова Иоанна Златоуста о том, что Ему ничего не нужно… Наш Бог – совершенный, абсолютный и вечный. Но Он нас любит! И заботу нашу о дарованной каждому душе ставит нам Господь в заслугу и радуется нашему послушанию, как и мы радуемся всему доброму в наших детях. Ничего я, грешная, не могу дать моему Богу… Могу только просить… И все-таки… «Сыне, даждь Ми твое сердце…», – обращается к нам Господь. (Притчи Соломона, 23,26).

А это значит, что Он радуется, когда сердце наше открывается любовью к Нему и ко всякому Его творению. И мы учимся познавать, что именно в этом – наша радость на земле и блаженство на Небесах. Мы ничего не можем принести Ему в дар, кроме любви. И тогда душа наша, ощутившая безмерность Его Любви, омывается благодатью и верит поэту, когда в минуты внеземного вдохновения пишет он, вслед за Богом славя всякое дыхание, свои строки. Пишет травой и листвой, звездою и озёрной водой, стремленьем и мечтою, слагая дивный строй благодатных слез…