Пока не грянул гром

Анастасия.

1.

– Нянюшка, ну расскажи нам, расскажи о дядюшке Сергее, – Стаси нетерпеливо дёргала за широкий рукав платья свою няню. Малышке не терпелось снова услышать эту историю, тем более, что няня Наталья Ивановна Беленькая- такая тёплая у неё была фамилия, так интересно и по- новому всегда её рассказывала, – Расскажи, ну пожалуйста.

Четырехлетний брат Стаси Николенька сидел на пушистом ковре и играл в деревянную, расписанную яркими красками лошадку. Эту лошадку купила

ему Стаси, потратив на неё все свои карманные деньги. Двухлетняя Надежда сидела на коленях своей бонны Эммы, засунув пухлый пальчик в рот. Она засыпала в уютных пухлых руках Эммы. Наталья Ивановна, увидев, что Надежда закрыла глазки, понизила голос:

– Сергей Максимилианович был самым красивым и одарённым из братьев- так утверждает ваш батюшка, а он знает, что говорит. Сам себя Сергей называл в шутку «Змием». Он служил в Лейб-гвардии конном полку флигель-адьютантом Александра II. В 1877 году начались русско- турецкая война и Сергей Максимилианович отправился на Балканы в свите Государя. Там был произведён в генерал- майоры. Знаете, Стаси, в этой войне участвовал и цесаревич Александр Александрович. Это было великое сражение, за которое ваш

родственник был награждён золотым палашом. Цесаревич командовал Рущукским отрядом и сдерживал наступление сорока тысяч турков. Турок было в три раза больше, но они не смогли противодействовать нашим славным воинам. И вот Цесаревич дал задание провести регосценировку, дабы напугать противника своим численным превосходством, которого на деле не было. Наш Сергей Максимилианович получил задание показаться туркам, но не вступать в бой. Говорят, он был очень весел в тот день, шутил со своими подчинёнными и, когда вдалеке показались войска неприятеля, Сергей попросил бинокль и тут же упал навзничь- он был убит выстрелом в голову. И был объявлен траур на шесть недель. Ваш дедушка сопровождал ту печальную процессию, когда несли гроб великого князя от Николаевского вокзала до Петропавловского собора. И были братья- Евгений и Георгий Максимилиановичи. Вашему батюшке было тогда десять лет и он тоже видел эту скорбную процессию и горько плакал по своему молодому веселому дяде. И сейчас он очень любит рассказывать о нём, чтобы потомки не забыли, каким он был. А теперь, Анастасия, пора ложиться спать. Наденька уже спит и Николенька тоже.

Стаси с тяжёлым вздохом, таким комичным у пятилетней малышки, поднялась и, чинно оправив платье, направилась в свою спальню.

2.

Стаси очень любила свой дом- он был просторный, светлый, с широкими лестницами и большими комнатами,

устланными пушистыми коврами ручной работы. Народу в доме всегда было много- приезжали гости, родственники, прибывали военные к герцогу Лейхтенбергскому, который служил в Лейб- гвардии Преображенском полку в чине капитана. Сколько Стаси помнила, папа всегда был занят, постоянно в разъездах, а если и был дома, то у него всегда были посетители. Но он непременно заходил к детям и целовал их перед сном. К первой всегда заходил к Стаси, как к самой старшей из своих детей и девочка, крепко обняв отца за шею, хихикала, когда его борода щекотала её лицо и шею. Это были её любимые моменты за целый день, как бы он не был хорош. А каждый день в её жизни был хорош.

В тот год появился Максимилиан- четвёртый ребёнок в семье. Мама теперь

больше времени проводила с ним, но всегда была чудно мила со всеми своими детьми. Днём Стаси занималась с учителями, она учила математику, красиво писала и узучала французский язык, который давался ей очень легко. Родной брат папа, Георгий Николаевич, говорил с ней только по- французки. Он был полковником Лейб- гвардии конного полка, у него было трое детей, старшая из которых, Елена, была на год младше Стаси. Лена часто проводила время в классной комнате Стаси, окна которой выходили в сад. Отделанные деревом стены и потолки были покрыты разноцветной росписью, словно это был пряничный домик. Стаси водила пальцем по золотым завиткам, алым гроздьям рябины и белым лепесткам лилий. Это было словно путешествие в волшебную страну. И много позже, будучи взрослой,

Анастасия Лейхтенбергская сидела на этом низеньком стульчике, смотрела на расписные стены и возвращалась мыслями в своё беззаботное счастливое детство.

Мария Николаевна, герцогиня Лейхтенбергская, служила фрейлиной при императрице Марии Фёдоровны и когда, в связи с появлением детей, ушла с должности, всегда с теплотой вспоминала о вдовствующей императрице. Та часто приглашала герцогиню во дворец и они подолгу беседовали о своих, женских делах. Императрица была очень умна, тактична и в этом герцогиня Лейхтенбергская, в девичестве Граббе, брала с неё пример. Обе женщины обожали живопись, к тому же Мария Фёдоровна прекрасно рисовала и даже подарила подруге несколько своих картин. Надо сказать, что именно с

подачи императрицы детей герцога Лейхтенбергского начали с самых ранних лет учить верховой езде. Мария Фёдоровна обожала лошадей и предпочитала ездить в седле, чем в царской карете, только если этого не требовали правила этикета. У всех наследников был свой инструктор по верховой езде и все они в седле чувствовали себя, как рыба в воде.

Стаси любила бывать в Царском Селе, её восхищали великолепные парки, роскошные интерьеры, высокие потолки с золотым орнаментом.

Великая княжна Ольга была одного возраста, Татьяна на два года младше, и они играли вместе, когда прибывали в Царское Село. Эти визиты были не столь часты, как хотелось Стаси, потому как папа, герцог Лейхтенбергский, часто уезжал. Самый радостный был тот год,

когда в семье императора родился цесаревич Алексей. Стаси было тогда 9 лет и она никогда до этого не видела Николая Александровича и Александру Федоровну такими счастливыми. В семье Лейхтенбергких появился ещё один сын Сергей и семья стала больше. Стаси понимала радость, с которой в царской семье все встретили рождение наследника. Огорчало её лишь одно- частое появление Божьего человека Григория в Царском Селе. Его она не любила и даже боялась. Ходили слухи, что он лечил цесаревича, хотя Стаси не видела, что он был чем- то болен. С виду это был обычный, очень красивый ребёнок, беленький, крикливый комочек, обожаемый всеми. Нянюшка Беленькая всё норовилась приложиться к ручке Божьего человека и подталкивала Стаси, чтобы та подошла ближе к нему и приняла благословение, но девочка упрямо мотала головой и топала ножкой, скрестив тонкие ручки на груди. Она исподлобья смотрела на бородатого человека в богато вышитой рубахе, чьи светлые глаза всегда смотрели пронзительно и изучающе.

– Ну, набычилась, – укоряла её Наталья Ивановна, – Разве юные барышни должны себя так вести?

– Мне он не нравится, – открыто заявляла Стаси, сощурив большие синие глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц. В этом возрасте она не хотела делать что-то против своей воли. Нельзя было сказать, что она была плохо воспитана и своенравна, скорее наоборот- всё учителя считали Стаси очень послушной и вежливой, но здесь она неожиданно даже для себя самой проявила упрямство в нежелании общаться с Божьим

человеком Григорием. А он всё чаще и чаще стал появляться в Царском селе и чем больше он гостил там, тем реже Стаси приезжала в дом, который так любила. Она слышала, как её родители обсуждали Григория Распутина и всегда замолкали, когда в комнату заходил кто-то из детей. Стаси не могла понять их отношение к нему, об этом они умалчивали.

3.

В жизни Стаси, помимо Григория Распутина, начали появляться и другие тревожащие моменты, в стране было неспокойно, начало Русско-Японской войны не предвещало ничего хорошего. Стаси, в силу своего возраста, ничего не понимала, да и не пыталась разобраться, а Николенька, которому исполнилось 8 лет, ходил по дому с чрезвычайно

важным видом и рассказывал сёстрам о борьбе за сферы влияния в Манчжурии. Он, как и все вокруг, восхищался вице- адмиралом Макаровым и страшно горевал, узнав о его гибели вместе со всей командой на флагманском корабле «Петропавловск». После поражения русского флота в Цусимском проливе, в России начали набирать силу революционные движения, в результате которых в губерниях начались погромы помещичьих усадеб, с которыми местные власти пытались справиться собственными силами. Только Столыпину удавалось держать в руках Саратовскую губернию, которой он управлял в то время. Стаси познакомилась с семьёй Петра Аркадьевича, когда они гостили в Москве, и особенно сдружилась с Ольгой, которая была ближе всех ей по возрасту. Мария Столыпина была уже слишком

взрослая и выходила в свет, а другие дети совсем маленькие. Когда Олёчек с родными отбили в Саратов, а Стаси в Петербург, между девочками завязалась переписка, которая продолжалась долгие годы. Стаси писала подруге обо всем на свете- о родных, о французском бульдоге, что подарили Николеньке, о своих учителях и о Божьем человеке, которого остерегалась. Некоторые письма Олёчек она читала вслух брату, особенно те места, где девочка писала об отце. Николенька слушал с горящими глазами, как Пётр Аркадьевич не исугался человека с револьвером в руке, просто распахнул пальто и сказал: «Стреляй!». И тогда его противник опустил руку и уронил револьвер. Стаси вспомнила историю, которую рассказывала няня Беленькая о Сергее Максимилиановиче, погибшем на

русско- турецкой войне. Она подумала, что эти истории очень похожи. И они были о героях. Она любила истории о героях. Папа рассказывал ей о героях 1812 года, о Александре I Освободителе, который был родным братом прадеда Стаси Николая I. Об Алекандре Освободителе в семье ходили легенды, одна из самых впечатляющих была о том, что Александр Павлович не умер в Таганроге, а стал странником Фёдором Кузьмичём.

«Сфинкс, неразгаданный до гроба,

О нём и ныне спорят вновь;

В любви его роптала злоба,

А в злобе теплилась любовь.

Дитя осьмнадцатого века,

Его страстей он жертвой был.

И презирал он человека,

И человечество любил.» – писал Пётр Вяземский. Стаси любила эти строки,

которые ей прочёл кто-то из учителей. Стихи она любила. У неё было несколько альбомов, куда Стаси записывала лучшие строчки, те, которые затрагивали её сердце. И все, кто знал об увлечении девочки стихами, записывали в её альбом строки любимых поэтов. Особенно она любила произведения Пушкина и Лермонтова. Олёчек говорила, что Михаил Юрьевич Лермонтов был троюродным братом её отца. Олёчек обещала, что когда- нибудь она обязательно покажет Стаси усадьбу Середняково, где жил и работал Лермонтов.

Ну а пока главным для Стаси была учёба. Занятий было так много, что на развлечения уже не хватало времени. В семье Лейхтенбергких уже было семь детей, младшей Марии исполнился год. Няня Беленькая не проводила столько

времени со Стаси, уделяя всё больше внимания младшим детям. Мария Николаевна всё так же ездила в Гатчину к вдовствующей императрице, принимала самое активное участие в её благотворительных проектах. Мария Фёдоровна покровительствовала ряду лечебных заведений, возглавляла Ведомства учреждений императрицы Марии, Общество Красного Креста. Мария Фёдоровна всегда была деятельна и полна энергии, никогда не жаловалась и не унывала, несмотря на недовольство своей невесткой Александрой Федоровной и особенно её поклонением старцу Григорию Распутину. Мария Фёдоровна не любила Распутина и не скрывала этого. Герцогиня Лейхтенбергская слушала её и соглашалась- да, крайне неприятный человек этот старец, есть в его внешности что-то липкое,

отталкивающее. И он приобретал всё большее влияние при дворе, влезая уже в дела государственные, влияя на назначение нужных ему людей на высокие посты.

– Ники слишком мягок, – вздыхала Мария Фёдоровна, – Он не может отказать Аликс ни в чём. Надо будет снова поговорить с ним, может, на этот раз он услышит меня.

4.

Стаси делала математику, склонив голову над тетрадью, исписанной каллиграфически чёткими цифрами. За окном шёл снег и небо было затянуто низким серым покрывалом. Шёл февраль 1906 года. Стаси очень хотелось выбежать на улицу и поиграть вместе с младшими братьями и сёстрами Максимилианом и Сергеем, чьи голоса она слышала, сидя в классной комнате.

Пётр Карлович, учитель математики, сидя за своим столом, молча наблюдал за своими учениками- Анастасией, Николаем и Надеждой. Стаси писала, не поднимая головы, шалун Николенька, покрутившись на месте, быстро складывал цифры- математика давалась ему очень легко, Наденька старательно писала, высунув кончик языка. Она всё делала тщательно и за какое бы дело она не бралась, всегда доводила до конца. Стаси с удивлением узнала, что Наденька не любила ездить верхом и никому не говорила об этом, но не потому, что она была скрытной и закрытой, а просто потому, что ей не приходило в голову сказать кому- нибудь об этом. Один раз она призналась в своей нелюбви к лошадям Ксении Евгеньевне, троюродной сестре папа, которой всецело доверяла. Ксении Евгеньевне

доверяли многие, она была доброй и умела найти общий язык с детьми любого возраста начиная от годовалого Михаила и заканчивая одиннадцатилетней Стаси, которая уже научилась владеть своими мыслями и эмоциями. Её учили быть скромной, молчаливой, любезной и внимательной. Порой Стаси приходилось сдерживать своё искрящееся веселье, радость от каждого дня, желание побегать и поиграть в саду. А с тётей Ксенией она была сама собой и та поощряла её искреннюю живость.

– Она прекрасна, – говорила Ксения Марии Николаевне, – Не нужно делать из Анастасии кого- то другого. В ней столько жизни!

– Да, – вздохнула герцогиня, – В детстве она не могла ни минуты усидеть на месте. Конечно, Стаси повзрослела, но и сейчас

иногда ведёт себя, словно ребёнок.

– И это чудесно, – с сияющей улыбкой говорила Ксения Евгеньевна.

Стаси и впрямь очень хотелось побегать с Николенькой наперегонки или нестись верхом по лесной дороге, ловко перепрыгивая через упавшие деревья.

Но после занятий они с Николенькой залезли на чердак и рассматривали содержимое кованных огромных сундуков, крышки которых они с трудом могли поднять. Старые парчовые платья, широкополые шляпы с цветами, атласные туфли на каблуках, камзолы с золотой вышивкой- чего только там не было. Дети примеряли все эти найденные сокровища и крутились перед высоким, потемневшим от времени, зеркалом, которое было прислонено к стене. Свет проникал через небольшое окно и в золотых лучах заходящего солнца

летали облачка пыли и таинственно свисала с потолка паутина, колыхаясь от малейшего движения. Снизу доносились звуки музыки, Мария Николаевна играла на рояле в музыкальной комнате. Стаси так и видела эту картину- красавица мама, сидя на высоком табурете, прилежно смотрит на ноты и её белые руки летают над клавишами. Бледно- голубая юбаа разметалась по полу, а каштановые кудри падают на спину. И везде цветы, ярко- красные розы, столь любимые герцогиней Лейхтенбергской.

5.

В первых числах мая Стаси ждало прекрасное известие- семья Столыпиных переезжали в Петербург. Петра Аркадьевича назначили министром Внутренних Дел. Олёчек, сидя в гостиной

у своей подруги, рассказала, как Государь вызвал её папа в Царское Село, очень милостиво принял его и предложил новую должность. Стаси с улыбкой слушала подругу. Она была очень рада, что Олёчек теперь будет жить рядом и они могут видеться гораздо чаще. Сама Олёчек была и рада переезду в Петербург, но ей не очень нравился дом, в котором они поселились.

– Дом немного мрачный, – рассказывала она, – За высоким забором, словно тюрьма, как говорит Маша. Хотя сад мне понравился- он большой и там много места для прогулок. Обещай мне, что ты обязательно приедешь к нам и я все сама тебе покажу.

– Да, – радостно кивала Стаси, – Я обязательно приеду, только спрошу разрешения у папа.

– Нас одних не пускают за территорию

сада, – понизив голос, призналась Олёчек, – И я улизнула потихоньку.

– Как же так! – в ужасе воскликнула Стаси.

– Я вышла из задней калитки, – улыбнулась Олёчек, – Думала, если меня остановят, скажу, что пошла в церковь и заблудилась. Пусть меня считают маленькой глупой девочкой. А я поймала извозчика и приехала сюда.

Стаси восхищённо смотрела на подругу. Ей, как бы сильно она не любила свободу, не пришло бы в голову ослушаться наказа родителей и гулять по городу одной. Вот она какая, её Олёчек- отважная и бесстрашная.

– А как ты вернёшься обратно?

Олёчек пожала плечами:

– Я об этом ещё не думала.

– Если ты попадёшься, тебе могут запретить видеться со мной. А если

Ольга Борисовна уже ищет тебя? Нужно возвращаться, хотя мне очень хочется, чтобы ты осталась ещё ненадолго.

Олёчек пожала руку подруге:

– Мама с Машей уехали в Думу, сегодня папа будет выступать. Но нужно вернуться раньше, чем они приедут. Я не знаю, когда заканчивается заседание.

Стаси на минуту задумалась, потом на её губах расцвела лёгкая улыбка.

– Я сейчас, – она вскочила и выскользнула за дверь своей гостиной. Олёчек восхищённо осмотрела комнату. Как бы она хотела, чтобы у неё была такая же. В их доме сейчас царил беспорядок, ещё не все вещи были разложены. Из-за папиной работы они так часто переезжали и, признаться, не все места ей нравились и не все дома, где они жили. Но Олёчек молчала. Ведь это была необходимость, с которой им всем

было нужно смириться. Петербург ей понравился сразу- великолепные дворцы, Нева в её гранитном обрамлении, золотой шпиль Петропавловской крепости, великолепные соборы. Кроме того, здесь жил император с семьёй, которую Олёчек мечтала увидеть хоть одним глазком. Мария, которая видела царя в Москве, говорила, что он красивый.

Дверь открылась и вошла Стаси, а за ней стройная красивая женщина, в которой Олёчек узнала родственницу герцога Лейхтенбергского Ксению Евгеньевну.

– Ну что, путешественница, – весело сказала та, – Буду тебя спасать. Стаси вовремя меня застала, я как раз собиралась уезжать и довезу тебя прямо до дома.

– Спасибо, Ваше Сиятельство, – девочка присела в книксене.

Стаси проводила подругу до дверей.

– Как ты думаешь, тебя отпустят завтра покататься со мной на лошадях?

Глаза Олёчек загорелись. Она, как и Стаси, была большой поклонницей верховой езды.

– Да, только если ты сама заедешь за мной. Иначе, боюсь, папа меня не отпустит.

– Я приеду, – пообещала Стаси и подруги обнялись.

6.

Стаси очень ждала завтрашнего дня. Она попросила мама одолжить ей на день карету с кучером.

– Зачем тебе, дорогая? – мягко спросила Мария Николаевна, погладив дочь по щеке. Она сидела в детской с книгой в руке, а на полу перед ней играли Максимилиан и Михаил. Маленький

Сергей спал в своей колыбельке, а Надежда и Николенька корпели в классе над учебниками. Папа уже месяц был на Кавказе, вместе с великим князем Николаем Николаевичем. Стаси немного побаивалась дядюшку царя из-за его громкого голоса и строгого вида. Хотя папа говорил, что он очень добрый и любит детей, хотя своих у него не было.

– Я хочу завтра заехать за Олёчек, чтобы покататься с ней на лошадях.

– Ну тогда мы можем просто послать за ней коляску, – улыбнулась герцогиня.

Стаси колебалась. Мария Николаевна видела, что дочь застыла в нерешимости.

– В чём дело, Стаси?

– Ну я.., – Стаси не знала, как сказать, – Я бы очень хотела увидеть Петра Аркадьевича.

– Ну хорошо, – мама понимающе

кивнула, – Только если тебя будет сопровождать Григорий.

Григорий служил при доме уже десять лет. Сначала его взяли камердинером герцогу и он, заслужив право называться всеобщим любимцем, остался при доме в статусе ближайшего помощника Марии Николаевны. Ему было 30 лет, но борода делала его лицо гораздо старше. Его карие веселые глаза доброжелательно смотрели на всех, особенно на детей, с которыми он любил играть. Григорий ловко управлялся с любым делом, что поручали ему господа. С ним герцогиня легко отпускала детей даже в такое неспокойное время, когда бунтовали практически все- и рабочие, и студенты, и бывшие военные и даже члены Государственной думы. Это даже считалось модным. Мария Николаевна часто пребывала в волнении из-за всё

новых сообщений о беспорядках в стране. Дух революции витал над империей и все надеялись на силу царя, который сможет навести порядок в стране.

На следующий день Григорий привёз Стаси в дом на Аптекарском острове. Пётр Аркадьевич встретил гостью с улыбкой:

– Ну здравствуй, Анастасия Николаевна, – он протянул свою большую руку девочке и та с благоговением пожала её.

– Здравствуйте, Пётр Аркадьевич.

Ольга Борисовна вышла в прихожую проводить мужа и дружелюбно поздоровалась со Стаси. Она была очень ласковая и тёплая и в её присутствии всем становилось хорошо. Пётр Аркадьевич попрощался с домочадцами, которые столпились в передней и вышел. Мария, у которой гостили подруги, сразу поднялась в свою комнату, а Олёчек, облачённая в костюм для верховой езды,

взяла Стаси под руку и вывела её в сад. Территория вокруг дома была большая, деревья создавали приятную тень, между ними были разбиты клумбы, где буйно цвели георгины и левкои.

7.

Это лето было чудным, частые встречи с Олёчек, верховые прогулки- всё это так отличалось от прежнего распорядка дня Стаси. Мама продолжала ездить в Царское Село, но детей брала с собой реже и это было в какой-то мере следствием всё усиливающегося влияния старца Распутина на императорский двор.

Но вскоре произошла трагедия, которая потрясла устойчивый мир Стаси: 12 августа была взорвана бомба в доме Столыпина на Аптекарском острове. Во время происшествия Стаси была с родителями в Петергофе. Это был

хороший день, они были все вместе, пили чай в саду, а дети вместе с двухлетним цесаревичем Алексеем играли рядом на толстых мягких одеялах, кинутых прямо на траву, под присмотром нескольких нянек. Александра Фёдоровна была очень мила и любезна и с мама, и с Ксенией Евгеньевной, что приехала со своими детьми. Стаси сидела рядом с великой княжной Марией и они переписывали в дневник великой княжны стихи К.Р., кого обожала вся Романовская семья.

Распутина в Царском Селе не было, говорили, что он вернулся к себе в Покровское, чему Стаси была необычайно рада. С императрицей была её фрейлина Анна Танеева. Она скромно молчала, только подливала все чай. Именно тогда и сообщили о взрыве в доме Столыпина.

Стаси не помнила, когда она в последний раз столько плакала. Когда они

вернулись домой, папа тут же направился на Аптекарский остров, но Стаси с собой не взял и вообще, велел всем оставаться дома. Стаси не могла сидеть на месте, она то подходила к окну, чтобы посмотреть, не вернулся ли папа, то спускалась вниз, чтобы снова спросить разрешения поехать вслед за ним. И, получив отказ, возвращалась к себе и смотрела в окно, шепча молитву. Папа приехал уже поздно. Стаси и остальные дети сбежали вниз, чтобы узнать подробности произошедшей трагедии. Папа выглядел уставшим, но улыбнулся детям, встречавшим его. Стаси умоляюще смотрела на отца и тот, не выдержав её взгляда, протянул дочери вчетверо сложенный листок бумаги. Стаси дрожащими руками развернула его и прочитала наспех набросанные строки.

«Стаси, мы все живы, только Наташа пострадала и её отвезли в больницу. Мы с мама тоже поехали в больницу, но я не ранена. Напишу тебе, как появится возможность. Целую, Олёчек.»

Только позже, когда семья Столыпиных переехала в дом на Фонтанке, Стаси смогла встретиться с Олёчек и та рассказала ей всё, что произошло в тот день. Это было в те часы, когда Пётр Аркадьевич принимал посетителей и в доме было полно народу. Взрывом было разрушены стены и потолок первого этажа. Все, кто был на втором этаже, не пострадал. Раненных вынесли в сад, пострадавших Наталью и Аркадия перенесли в гостевой дом. А потом приехали карету скорой помощи и увезли детей и Ольгу Борисовну в лечебницу. Сана сказала, что маленький Аркадий видел подъехавших террористов, их

было двое и они были в жандармской форме. Но швейцар заметил, что в их форме было что-то неправильное- их головной убор был устаревшим. Поняв, что их вычислили, те бросили портфель на пол и раздался взрыв. Террористы погибли первые. Погиб пожилой швейцар Столыпиных и генерал Замятин, что состоял при министре. И ещё человек тридцать. Пётр Аркадьевич не пострадал, его кабинет практически не затронуло взрывом. Олёчек с гордостью говорила, что после этой трагедии её папа сказал, что ни за что не свернёт с пути, что ему предназначен.