Глава 1
А ведь Дима, как всегда, прав. Никуда наш поезд не ушел – вот он стоит, нас дожидается. И если тогда на платформе Второй речки мы нос к носу столкнулись, это было неудивительно. Один небольшой район на окраине города, не так много видов транспорта и людей. То теперь и поезд один, и направление. Неужели и впрямь судьба сводит?
– Давай помогу донести, – Дима протянул руку к моим вместительным сумкам.
– Нет-нет, не стоит, – запротестовала я, – мне бежать надо, своих догонять. Да и тебе искать свой вагон.
– Вы всей семьей едете? Надолго? – забросал меня Дима вопросами. Шли мы с ним совсем близко, постоянно соприкасаясь. И говорить приходилось чуть ли не на ухо – иначе могли не услышать друг друга в шуме и гвалте вокзала. – В каком вагоне? К тете Рите в гости, наверно?
Ну, все ему интересно! И про тетю Риту, родственницу-москвичку, он знает. Хотя почему бы ему не знать? Столько лет с этим семейством знаком.
Однако, надо ли ему говорить, что Вадим с нами не едет?
– У нас второй вагон, – сообщила я, не вдаваясь в подробности, – а у тебя какой?
– Восьмой.
– Понятно. Да я сама донесу, – я опять не отдала ему свой багаж. – Ладно, я побежала, времени совсем мало до отправления. И тебе бы успеть занять свое место.
– Одну секунду, Альбина, – Дима мягко взял меня за руку, и я опять взглянула в его светло-серые глаза, в которых отражалось тепло и мягкий свет погожего летнего дня, – давай договоримся. Каждый вечер в шесть часов я буду ждать тебя в вагоне-ресторане.
– Хорошо, – я улыбнулась и помчалась вперед.
Я бежала к своему вагону, лавируя между пассажирами и провожающими, как на крыльях. Внутри меня все дрожало от счастья. Даже ледяное непонятное прощание с Вадимом – не то, чтобы забылось, а осталось где-то в стороне, на задворках памяти. Да и какой к черту Вадим?
Я теперь точно поняла, что Дима мне нужен, достаточно было один раз взглянуть на него. И в его глазах легко читались те же самые чувства.
А еще было страшно упустить что-то очень важное. Ведь я совсем не уверена, получится ли приходить в вагон-ресторан. Насколько я знаю, за эти семь суток несколько раз поменяются часовые пояса. И в таких условиях понятие «шесть часов» становится весьма растяжимым. Официально на всех железнодорожных путях страны действует московское время, и неважно, который час по местному. Но он сказал "шесть часов вечера" – именно вечера. А ведь где-то получится так, что в восемнадцать ноль-ноль будет раннее утро или поздняя ночь.
Но все мои радужные мысли померкли, когда я увидела возле нашего вагона Ритку и деда с чемоданом. Вагон-ресторан, встречи с Димой? Как, если Ритка с ума сходит по своему папе? И слышать ничего не желает о нашем разводе. Да и цель поездки не в том, чтобы роман крутить, а в том, чтобы дед наконец встретился со своей сестрой, а девчонка увидела столицу нашей Родины.
И все же я знаю, как. Надо, как всегда, мобилизовать все свои умственные способности, призвать на помощь обыкновенную логику. Ведь не бывает нерешаемых задач. На моей стороне железный аргумент: Вадим меня не любит. А любит ли дочь – хотя бы по-своему, хотя бы в душе – тоже большой вопрос.
Но сейчас думать некогда, надо пройти на свои места в вагоне.
Тут же на платформе стояли две проводницы в знакомой серой форме. Я протянула им все наши документы для проверки. И через минуту мы уже пробирались по коридору в поисках своего купе. От волнения ноги подкашивались. Такое все незнакомое в этом поезде. И так тесно. Как мы адаптируемся? Удобно ли будет? Блин, целых семь суток ехать!
Двери почти во всех купе были открыты. Люди деловито устраивались на своих местах. А некоторые стояли в коридоре, глядя в окна. Наверно, из деликатности вышли из купе, чтобы дать соседям спокойно разместиться. Или попрощаться с провожающими. По громкоговорителю объявили:
– Просьба пассажирам занять свои места. Провожающим – выйти из вагонов. Отправление поезда через три минуты.
И опять заиграла мелодия «Прощание Славянки».
– А вот наше купе, – дед сверился с номером на двери.
Тут дверь с шумом открылась, и оттуда выскочила зареванная девушка в цветастом сарафане. Следом выскочил высокий парень и побежал за ней.
– Леночка, я буду писать, все у нас будет хорошо, – кричал он на ходу.
Мы вошли в купе. О том, что этот поезд фирменный, красноречиво свидетельствовали белоснежные накрахмаленные шторки на окне с надписью «Россия», такая же салфетка на столике. На полу коврики. Нигде ни единой пылинки.
Мы с дедом подняли нижнюю полку из красноватого дерматина и сложили туда чемодан и другую поклажу. Только сверток с едой оставили на столе.
– А рыба не пропадет? – предусмотрительно побеспокоился дед.
– Нет, что ты, она же копченая.
О том, что тете Рите надо привезти наши местные гостинцы – морепродукты, понятно было с самого начала. И я загодя приобрела такие рыбные деликатесы, которые не испортятся в жаре и духоте июльского поезда. Копченый балык, красная икра в железных баночках. Кстати, стоило все это недорого. Одна банка с икрой, причем не маленькая, – четыре рубля двенадцать копеек. И то, остается лишь надеяться, что не испортятся. Неизвестно ведь, какая температура будет стоять в купе. Кондиционеров нет.
Разместив наши вещи, мы сели у окна. Я раздвинула занавески. Солнца на этой стороне все равно не было, а видеть происходящее по дороге очень хотелось.
Состав вздрогнул, дернулся, и поезд плавно тронулся. За окном начали проплывать виадуки, платформы, а потом и пейзажи центра города. Из-за двери слышались деловитые крики проводников.
– Сто лет на поезде не ездил, – восхищенно пробормотал дед.
Я тоже улыбнулась:
– Путешествие начинается.
А нашего соседа по купе все еще не было. Наверно, стоял в проходе у окон, прощаясь со своей Леночкой. Вряд ли остался на перроне, вон, в грузовом отсеке над дверью лежит его пузатый чемодан.
Парень вернулся в купе лишь когда мы проехали длинный тоннель. С шумом распахнул дверь, поздоровался и юркнул на свою верхнюю полку.
Через два часа мы уже проехали Уссурийск, потом Спасск. Остановки следовали каждые час-два и длились совсем недолго. Иногда три минуты, иногда десять. За окном стало совсем темно. Проплывали мимо огни фонарей, светофоров и прожекторов, иногда – огни больших и маленьких поселений.
Бедняги-курильщики удовлетворяли свою нездоровую потребность как придется. Кто-то курил в туалете, кто-то в тамбуре. Некоторые выходили на всех остановках и успевали за короткое время выкурить сразу по две сигареты. Однако, тех, кто честно терпел до ближайшей остановки, было ох как немного. В основном курящие не выдерживали и стремились покурить на ходу, выйдя куда-нибудь. Конечно, это никем не возбранялось. В те времена даже в самолетах курили, не вставая с кресел. Но я в который раз подумала – как же хорошо, что я не курю! А то ждала бы сейчас каждую остановку, выбегала на перрон по ночам, выкуривала по две сразу.
Наш дед, хоть и являлся заядлым курильщиком, но в туалете не курил, всегда выходил на остановках. А мы с Риткой выходили на перрон по очереди. Такой уж я завела порядок. В купе кто-то один должен оставаться. Конечно, маловероятно, что что-нибудь украдут, но все же.
Легли спать мы, конечно, поздно. Сказалось и нервное напряжение, и адаптация к новой обстановке. Ритка моментально приноровилась запрыгивать на свою верхнюю полку. Несмотря на некоторую полноту, она белкой взлетала туда. Правую ногу ставила на правую нижнюю полку, левую, соответственно, на левую. Потом хваталась за железное ограждение своей полки, секунда – и уже там.
Ну, а я вряд ли смогла бы повторить такое. Наверно, будь у меня верхняя полка, я бы залезала по стремянке. Хваталась отчаянно за железный крюк для одежды и за крепления ремней безопасности. И с огромным трудом переносила бы свое не самое легкое тело на лежанку.
Хотя мне и удалось значительно похудеть с начала своего попадания, а все же до нормального веса мне было далековато.
Оказывается, я была права, представляя, что буду покачиваться, как на волнах. Действительно, приятное ощущение, особенно когда лежишь на спине.
Кажется, я задремала ненадолго. И вдруг проснулась. Скорее всего, из-за этого негромкого разговора деда с соседом по купе.
– Спасибо, я не пью, – сказал парень. По-видимому, отказался от рюмки, предложенной дедом. – Знаете, я все думаю. А если бы я не послушал маму и привез Леночку к нам? Может, надо было так и сделать?
– Думаю, да, – откликнулся дед, – если у вас такая любовь, как ты говоришь, то так было бы правильно. А что, мама и правда не пустила бы тебя с ней на порог?
– Не знаю, – сказал парень после некоторого молчания, – она с детства нам с сестрой твердила, чтобы мы до тридцати не вздумали жениться. Мама сама рано вышла замуж, и очень жалела об этом. Жизнь у нее с отцом не заладилась.
– Развелись, что ли? И она одна вас тянула?
– Нет, не развелись. Просто отец гулять начал чуть ли не с первого дня. И красавцем его не назовешь, и роста невысокого, а ни одну юбку не пропускал. И что только бабы в нем находили, не пойму. Ну, а мама не могла его прогнать из-за нас. Сама бы она двоих детей не потянула. Мы все детство ее в слезах видели. И отца терпеть не могли. У других отцы дома по вечерам, с детьми занимаются, играют, а наш вечно где-то шлялся. Вечно бабы его звонили, молчали в трубку. А что поделаешь? Деньги зарабатывает, семью обеспечивает, и не выгонишь.
– Короче, между двух огней ты оказался, – резюмировал дед, – и мать обижать не хочется, и с девушкой тоже так не поступают.
– Не поступают, – согласился попутчик, – но, с другой стороны, я ведь как рассудил? Приеду я домой с Леночкой, а дальше что? Допустим, мама нас прогонит. И куда мы пойдем? К друзьям проситься на ночлег? А дальше? Не будут же люди вечно нас у себя держать. Ну раз переночуешь, ну два…
– Да и не дело это, в гостях болтаться, – согласился дед, – девушке нужен свой быт.
– А я о чем говорю? А рассчитывать на авось – вдруг мать не прогонит… Я так не хочу. Пока что будем переписываться, а я тем временем работу искать. Как только жилье получу, так и напишу Леночке, чтобы приезжала. Она ведь из порядочной семьи, отец – большой начальник в вашем порту. Просто Леной называть нельзя, ей ухо режет. Только Леночка! Привыкла к достатку, к хорошим условиям. И я ее должен обеспечить с ног до головы.
– Да уж, – сочувственно проговорил дед.
Я так и не поняла из случайно подслушанного разговора, из какого города этот парень и что он делал в нашем городе. Я вообще делала вид, что сплю. Но мне так стало жалко и эту Леночку, и Альбину, аж слезы навернулись. Обе девушки пострадали из-за вмешательства подлых людей. Но ведь и сами они проявили нерешительность в борьбе за собственное счастье.
Взять, к примеру, Альбину. Могла же она позвонить тогда в военное училище и поговорить с Димой. Просто поговорить. Спросить, что случилось, почему перестал звонить. Но нет же, она боялась, как поведет себя Дима. Он мог вообще не подойти к телефону. Или подойти и наговорить гадостей. Да уж, рассуждать легко.
Или взять этого попутчика с его Леночкой. Сейчас он приедет домой, а там все по-другому. Другой город, другие люди. Другие девушки, которые не хуже Леночки, а проблем с ними меньше. Возможно, он быстро найдет работу, но квартиру сразу не дадут, сначала дадут общежитие. А у мамы жить гораздо приятнее и проще, чем в общежитии. Снимать квартиру в эти времена, как я поняла, очень непросто. Постепенно переписка сойдет на нет, и останется девушка с носом.
Под мерный стук колес и мягкое покачивание вагона я не заметила, как уснула.
Проснулась оттого, что с шумом открылась дверь и в купе заглянула проводница:
– Доброе утро! Чай будете?
– Да, давайте, – ответила я машинально, – и вам доброго утра.
Занавески на окне с вечера не задвинули, и теперь купе заливало щедрое июльское солнце.
– Сколько вам?
– Три кружки. А сколько денег приготовить?
– Четыре копейки за стакан. А вам принести? – она подняла голову к верхней полке.
– Да, мне тоже, – ответил наш попутчик.
Ритка достала из своего пакета книжку в потрепанном зеленом переплете, дед смотрел на проплывающие за окном пейзажи утреннего леса. А я пошла умываться.
Удобств даже в таком, фирменном, поезде было маловато. Я сначала не могла сообразить, как же сделать так, чтобы из маленького краника над крохотной железной раковиной полилась вода. Оказывается, надо зажать пальцем носик краника снизу. И вода льется ровно до тех пор, пока держишь палец. Что ж, дорожные приключения. Зато после санитарных процедур настроение заметно поднялось.
Когда я вернулась в купе, на столике у окна уже стояли четыре граненых стакана в металлических подстаканниках. От их содержимого – ароматного крепкого чая – вился пар. Рядом лежал сахар – по два кусочка в обертке с рисунком поезда. Благодать!
Я привычно подняла взгляд наверх – посмотреть, что там Ритка делает. Девчонка читала свою книжку, а глаза были наполнены ужасом, и брови слегка приподняты.
– Ты что там такое читаешь? – спросила я.
– Мама! – девочка с трудом оторвалась от текста и посмотрела на меня с нескрываемым ужасом. – Оказывается, моряки все время попадают в шторм! А папа ведь в море собрался! Надо ему срочно сообщить, чтобы не вздумал!
Дед повернулся и тоже посмотрел наверх:
– И как ты собираешься ему сообщить? Хотя, – он задумчиво почесал затылок, – можно выйти на ближайшей станции и дать телеграмму. Или заказать звонок на переговорном пункте.
Я не сразу поняла, что дед просто пытается успокоить внучку.
– Да вы что все, с ума посходили? – возмутилась я. – Конечно, штормы бывают, как без них. Но это же не значит, что все судоходство должно встать и даже не соваться в море. А что за книжку ты читаешь?
– «Робинзон Крузо», – девочка показала мне зеленую обложку, – тут один англичанин рассказывает, как он захотел стать моряком. Его отговаривали, но он не послушался. И в первом же рейсе случился шторм. И он после этого долго не хотел в море. Но потом все же опять потянуло. И на этот раз судно попало в такой сильный шторм, что погибло судно и все члены экипажа, кроме него одного. И вот он один остался…
– Я знаю, что было дальше, – перебила я, – он остался один на необитаемом острове. Но ты хотя бы знаешь, как давно эта книга написана? В книжке есть предисловие?
– Нет.
Странно. Почти все советские книжки имели предисловие, в котором рассказывалось о книге и ее авторе. Я это давно заметила. Кстати, очень правильно делали, ведь интернета не было. Поисковик не откроешь, интересующую информацию не найдешь.
– А я вот точно знаю, что эта книга написана очень-очень давно, – точный год я на память, конечно, не помнила, – веке в семнадцатом или восемнадцатом. А в аннотации ничего не сказано?
Ритка перевернула титульный лист.
– «Книга Даниэля Дефо, впервые изданная в 1719 году…», – принялась она читать.
– А я что говорю! Видишь, как давно это было. Тогда суда были деревянные, а люди железные. Деревянные суда могли и сильно пострадать от шторма, и вообще разбиться. А сейчас суда железные, понимаешь? И люди на них всему обученные. Помнишь, папа ходил на курсы по безопасности мореплавания? И спасательные средства у них есть, и шлюпки. А если все-таки с судном что-то случилось, ему на помощь идут спасательные суда и вертолеты.
– Да и нет, наверно, в наше время необитаемых островов, – задумчиво взглянул на меня дед, – или есть?
– Я точно не знаю. Но даже, если есть, человека быстро найдут, как мне кажется. Хотя некоторым не помешало бы там подольше побыть.
Я в эту минуту, конечно, думала про Вадима.
– Почему? – вспыхнула Ритка. – Там же опасно.
– Конечно, – кивнула я, – слабый там сломается. А сильный выживет и вырастет морально. Ты как думаешь, Рита, твой папа слабый или сильный?
– Сильный, – не задумываясь, ответила девчонка.
– Верно, он очень сильный и мощный. Он сможет за себя постоять, если… – я хотела сказать «если нападут туземцы и дикие звери», но не решилась закончить свою мысль. Что, если Ритка еще больше испугается, услышав про туземцев и диких зверей?
– Конечно, он все сможет, – горячо согласилась со мной Ритка, – он такой!
– Рита, – я внимательно посмотрела ей в глаза, – а тогда почему ты так боишься за папу, постоянно переживаешь? Ведь он не хрустальный, как мы только что выяснили.
– Ну, всякое может случиться, – девчонка опустила глаза.
– Да что всякое? Понятно, что безопасности нет нигде, и с каждым может случиться всякое. Но если постоянно об этом думать…
– Это ж с ума сойти можно, – закончил мою мысль дед.
– Вот-вот, – сказала я. – А ты всегда так за папу переживала?
Глаза у Ритки стали совсем грустные.
– Не всегда, – тихо призналась она, – а только после того случая…
Мы с дедом переглянулись.
– После какого случая? – спросила я. Хорошо, что она помнит этот момент. Осталось теперь выяснить подробности, чтобы справиться с проблемой.
– Ты же сама просила никогда об этом не вспоминать и не говорить, – еще тише сказала Ритка.
– Какая она у нас молодец! – воскликнул дед. – Умеет держать слово и хранить тайны! Знаешь, как об этом в мою молодость говорили? «Болтун – находка для шпиона».
– Ну, я тоже умею держать слово, – неуверенно начала я. – Но есть вещи, которые надо обсуждать со своими близкими, проговаривать… Ладно, не хочешь говорить, не говори.
Возможно, эта история, действительно, не для ушей посторонних. Мы ведь не одни в купе, а с соседом, которому не обязательно знать подробности и тайны нашей семьи.
Глава 2
А тут как раз пришла проводница с пылесосом, и начала убираться. Мы с дедом вышли в проход, чтобы не мешать. Здесь солнца не было, и нам в прохладе оставалось лишь любоваться пейзажами за окном. Из открытой верхней фрамуги в вагон врывался свежий утренний воздух прямо оттуда – где мелькает лес, березы, тополя и кустарники, небольшая речка, поблескивающая под лучами солнца…
– Ты случайно не знаешь, про какой именно случай она говорит? А то я много таких случаев знаю, Вадим ведь мастер всякие коленца выкидывать.
Представить себе не могу, чтобы дед не знал чего-то, что происходит в его доме. Даже сама Альбина могла чего-то не знать, не говоря уж про меня. Но дед? Даже если ему ничего не сказали, он мог услышать. Да попросту подслушать, в конце концов!
Дед замялся. Видно было, что колеблется – говорить, не говорить. Я не торопила, но очень надеялась услышать правду.
– Это долгая история… – нехотя начал он.
Тут проводница с шумом вышла из нашего купе и постучалась в соседнее, чтобы там тоже убраться. Ей открыл молодой парень в тельняшке.
– Уборка! – жизнерадостно возвестила проводница, и парень пропустил ее внутрь.
Кстати, надо постараться с ней познакомиться. Или с ее напарницей. Мало ли для чего пригодится. Например, мне не нравится, что в поезде нет душа для пассажиров. При том, что ехать целых семь суток. А для проводников такие удобства предусмотрены, это я точно знаю. Так, может, за небольшую плату нам разрешат посетить такой душ? Хотя бы ночью, когда не нагрянет ни начальник поезда, ни другое начальство.
Из соседнего купе вышли два парня в тельняшках и встали у другого окна. Видимо, тоже вышли, чтобы не мешать убираться. Одного из них я уже видела, второго еще нет, но в глазах обоих затаилась непонятная грусть, брови расстроенно сведены к переносице. Стояли они, молча глядя в окно.
Хлопнула дверь на входе в вагон, и появилась симпатичная молодая улыбающаяся женщина с белым чепцом, закрепленным на светлых кудрявых волосах и в белом фартуке с оборками. Перед собой она катила многоярусную тележку, уставленную разными товарами.
– Завтраки, обеды, ужины! – закричала она.
Из своих купе стали выходить люди. Рассматривали содержимое тележки, задавали вопросы приветливой буфетчице.
– Готовые блюда из вагона-ресторана, – тележка и впрямь была уставлена коробочками из материала, похожего на фольгу, – все свежее, вкусное.
– А сколько стоит вот эта картошка с курицей? – спросила пассажирка в спортивном костюме.
– Пятьдесят копеек, – ответила сотрудница с тележкой.
– А вот это? – спрашивали другие пассажиры.
Наконец, народ набрал себе, что хотел, и тележка подъехала к нам.
– Будете брать что-нибудь? Выбирайте, – предложила буфетчица.
– А вы каждый день будете приходить? – спросила я, рассматривая упаковки с едой. – Просто нам сегодня не надо, с собой много взяли. А в следующие дни я бы у вас брала.
– Да, я буду приходить каждый день. Ребята, а вы будете что-то брать? – она обратилась к парням в тельняшках.
Они переглянулись.
– А что у вас самое дешевое?
– Бутерброды есть по тридцать пять копеек.
– У нас только тридцать, – сказал один из них, пересчитав мелочь.
– Да давайте добавлю пять копеек, – не удержалась я.
– Вы что, дембеля? – поинтересовался у них дед.
– Да, возвращаемся домой со службы.
– И долго вам ехать?
– Мне до Читы, – сказал один из них, – а Пахе до Красноярска.
Парни поблагодарили меня за добавленные пять копеек, а продавщицу – за бутерброд, и ушли в свое купе.
Как они оказались в дороге без денег? Оставалось лишь догадываться. Должны же по окончании службы выдавать какие-то деньги. Может, потратили на что-то ненужное. А маме слезное сообщение не напишешь – сотовых телефонов нет, быстрых переводов тоже.
– Давай позовем их к себе, когда обедать сядем, – предложила я деду, – сил нет смотреть на голодных людей. Мы не обеднеем.
– Давай, – охотно согласился дед, – я тоже задумался, как их матери переживают и ждут.
– Я тоже про это подумала.
С того дня после обеда я отправляла Ритку на верхнюю полку, чтобы не мешала, а дед звал к нам ребят. В первый раз они, понятное дело, пытались отказаться, однако, не вышло. Мы все равно зазвали их к себе. В следующий раз они уже не отказывались, а пришли сразу. Но оставались такими же молчаливыми и хмурыми. Понятно, что людям неудобно. Они неизменно благодарили и сразу же уходили. А мы радовались, что парни хоть не будут голодными.
На третий день нашего путешествия проводницы всех предупредили, что сегодня по пути будет озеро Байкал. правда, случится сие событие поздним вечером. И правда, между станциями Улан-Удэ и Слюдянка в стремительно сгущающихся сумерках начали мелькать между скал и деревьев синие волны.
Проводники предусмотрительно выключили свет в проходе, чтобы собравшиеся люди смогли хоть что-то разглядеть. И вскоре перед взорами путешественников в серебристом свете луны и фонарей засверкало, заискрилось во всей красе это удивительное озеро, похожее на море. Волны пенились прямо у насыпи, превращаясь в жемчужную пену.
В моей прошлой жизни, где был доступ к гигабайтам информации благодаря интернету, я читала про легенды Байкала. Например, над его водами рыбаки часто видели так называемые хрономиражи: прямо в небе возникали старинные города, всадники, битвы из прошлого.
– Ритка, иди смотреть на Байкал! – я прошла в купе и принялась я тормошить девчонку, валявшуюся на верхней полке.
– Я не пойду, – угрюмо сказала она.
– Почему? Ты что? Когда еще такое увидишь!
– Я уже устала ехать, – в голосе прозвенело недовольство и даже истерические нотки, – третий день трясемся.
Знала бы она, как я устала от некоторых неудобств этой жизни – без интернета, без телефона, без кондиционера! Я тоже много чего хочу, но молчу, и ничего. Нет телефонов и интернета – зато сколь угодно живого общения. Люди ходят друг к другу, беседуют, делятся радостями и проблемами. Нет кондиционера – тоже не беда, зато не простынешь среди лета.
– Ну и лежи тут со своими книжками, – махнула я рукой.
Закрыла дверь купе, и тут из громкоговорителя на весь вагон полилась величественная песня:
«Славное море – священный Байкал,
Славный корабль – омулевая бочка…».
Все люди, стоявшие в проходе, не отрывали глаз от прекрасных ночных берегов, которые плавно изгибались, открывая удивительные, захватывающие дух, виды. Уверена, что все они, как и мы с дедом, гордились нашей великой страной, такой большой, необыкновенной!
И историю этой песни я знала. В омулевых бочках когда-то, в старину, Байкал переплывали беглые каторжники с Нерчинских рудников. Это ж как людям хотелось жить и быть на свободе!
Миражей мы, разумеется, так и не увидели, но вернулись в купе воодушевленные и под впечатлением.
– А эта молчаливая женщина в синей кофте – знаешь, кто она? – спросил дед. – Которая в начале прохода стояла у окна.
– Не знаю, – я полезла в сумку в поисках одежды. Утром будут очередные станции, и мне хотелось выйти в чем-то новом. Вдруг Диму ненароком встречу. – Кто?
– Немка. Самая настоящая.
– Да ты что? А ты откуда знаешь?
– На перекуре люди сказали. Представляю, как она смотрит на наши просторы из окна поезда и думает: «Эх, а если бы победили тогда, все это нашим могло быть!». Только никогда этого не было и не будет! Не отдадим!
– Конечно, пусть и не мечтает! – горячо поддержала я деда. – А все же хорошо, что мы едем на поезде. Столько всего увидели и еще увидим! Не то, что на самолете – одни облака под крылом.
– А мне нравится, что часовые пояса незаметно сменяются, – подал голос с верхней полки наш сосед, – к вам-то я летел на самолете, так чуть не подох. Такая скукотища – восемь часов лететь. И спать не хочется, хоть и ночью вылетали. Все вокруг курят, как паровозы. А как прилетел, неделю, как чумной ходил. Днем спал до четырех часов, по ночам уснуть не мог. Не хочу так больше. Хотя, говорят, это перелеты с запада на восток тяжело переносятся, а с востока на запад проще.
– Я читала про это в журнале, – вступила в разговор Ритка, – даже исследования на эту тему проводились. К примеру, футбольные команды хуже играют, если прилетели с запада на восток. И наоборот.
Дверь купе почти весь день была открыта. Заглянула проводница:
– Следующая стоянка недолгая, а в Красноярске пятнадцать пять минут стоим.
– Хорошо, спасибо, – кивнула я с улыбкой.
Вскоре возле нашего купе остановилась женщина. На лицо я ее знала – видела в нашем вагоне, но лично мы знакомы не были. Определить возраст на вид было затруднительно. Вроде и понятно, что намного старше меня. Но вот конкретно – сорок пять, пятьдесят, пятьдесят пять или все шестьдесят – не представлялось возможным.
Фигура подтянутая, стройная. Светло-серые брючки и пестрая блузка с оборками. Светлые волосы без седины, красивая короткая стрижка. Но главное достоинство – неиссякаемый запас оптимизма на лице, веселый взгляд и непроходящая улыбка. Располагающая, в общем, внешность. Не было на ее лице следов склочности, сожранных коллег, какие бывают у некоторых, кто долгое время просиживал штаны где-нибудь в отделе. В общем, я бы не отказалась так выглядеть в ее годы.
– Приветствую всех! – сказала она звонким голосом. – Леонид Сергеевич, вы на перекур идете?
– Конечно-конечно, – дед похлопал себя по карману пиджака, проверяя, на месте ли папиросы, и надел кепку. – Кстати, познакомьтесь, это Валентина Николаевна. А это мои домочадцы – дочь Альбина и внучка Рита.
Мне показалось, что лицо его неуловимо изменилось – светлее стало, что ли.
– Очень приятно, – сказала я.
– Тили-тили тесто, – негромко, но насмешливо фыркнула Ритка.
– Рита! – укоризненно зашипела я. – Нельзя так о старших!
– А они на каждом перекуре вместе стоят и воркуют, – наябедничала она, когда дед со своей спутницей ушли.
– Ну и что? – раздельно и четко сказала я. – Не твое дело. Ты можешь думать об этом, что угодно, а вслух свои реплики не произноси, понятно?
– Понятно, – вздохнула девчонка.
А я задумалась. Честно говоря, я была бы совсем не против, если нашему деду после стольких лет одиночества улыбнулось счастье. Только сомневаюсь что-то. В поездах обычно романтика, а потом люди приезжают домой, к своим семьям, начинается каждодневная рутина. И о дорожном приключении вспоминают лишь с легкой, игривой улыбкой.
И все же, когда дед вернулся с перекура с тем же просветленным лицом, я предложила:
– Давай пригласим Валентину Николаевну на вечерний чай. Очень приятная женщина. У меня и конфеты еще остались, «Ромашка» и «Одуванчик», очень даже неплохие себе конфеты.
– Давай, – с энтузиазмом откликнулся дед.
А еще я подумала о большой стоянке в Красноярске. Неплохо было бы найти на вокзале переговорный пункт и позвонить домой, узнать, как там дела у Вадима.
А то он у нас человек неблагонадежный, и тревога нет-нет, да и захватывала мои мысли. Иногда вообще страшные картины рисовало воображение. Вдруг мы вернемся домой и обнаружим в углу пыльный мешок, который окажется пьяным Вадимом. И заплетающимся языком он поведает, как запил перед самым отходом судна, как опоздал на рейс. И его вещи в каюте на полке, покачиваясь, уплыли без своего хозяина. А сам он теперь каждый день пьет, но не просто так, а от горя. И нам теперь предлагается его пожалеть, накормить, а Ритке – так и вовсе поскакать вокруг с причитаниями.
Так что позвонить не помешает. Но, с другой стороны, я очень боялась не успеть потом на поезд. Бывают же такие случаи. Был один старый советский фильм, где герой отстал от поезда. Как вспомню кадры, где он бежит, роняя на платформу продукты и вещи! И все равно не успел. Как же назывался тот фильм? А, вспомнила, «Мы с вами где-то встречались»!
Я поежилась. Как-то не очень хочется бежать, роняя тапки, и не успеть.
Соответственно, надо подумать, что я буду делать в таком случае. Во-первых, надо проверить наличие паспорта и денег в сумочке. С документами все же гораздо проще. Можно будет купить билет на следующий поезд и, максимум через пару дней, догнать своих. Но куда идти в Москве?
– Скажи, пожалуйста, адрес тети Риты, – попросила я деда, – запишу в свою записную книжку. И телефон, если есть.
Проводница, заглянувшая забрать стаканы после чая, словно прочитала мои мысли:
– У нас был такой случай, – сказала она, – одна проводница опоздала на отход поезда и поймала машину, чтобы доехать до следующей станции. А он запросил сто рублей, представляете? Она, конечно, заплатила. Шутка ли, на рейс опоздать!
– Успели? – взволнованно спросила я.
– Нет, приехали, когда поезд уже ту-ту! На десять минут опоздали.
– Надо было таксиста искать, – подсказал парень с верхней полки, – таксисты – они все короткие тропы знают, тогда бы точно успели.
Я записала в свою записную книжку адрес тети Риты и спокойно выдохнула. Хотя бы подстраховалась.
Наш поезд остановился на станции Красноярск, и я, не мешкая, вышла на платформу. А оттуда, по виадуку, стремительно прошла в помещение вокзала. Не было времени даже оглядеть окрестности. Я лишь заметила, что дышится здесь легче, чем в нашем городе. У нас из-за близкого дыхания Тихого океана влажность летом держится около ста процентов, от этого париловка и духота. Особенно в августе дышать нечем, бывает, и ночью живительной прохлады не дождешься.