Эксплойт

Вообще-то я не из этого мира. Там, давно, у себя, я занимался примерно тем же, что и здесь. Но влез в опасное расследование. Выхода не было. На старом месте меня ничего не держало, и я решил сбежать. Решил, потому что мог. И сбежал. Теперь живу в Городе, и ловлю разных упырей и ублюдков. Где-то там, внизу, между артериями Города, копошились жизни, которые я защищал – или, точнее, очищал от мусора. От упырей и ублюдков. Не самое политкорректное определение, но чертовски точное для того, что здесь ползало в тени небоскребов. Там, откуда я сбежал, монстры были… иными, что ли. Более могущественными, скрытыми за ширмами власти и древних ритуалов. Здесь же, в Городе, грань между человеком и чудовищем оказалась тоньше, грязнее, и часто стиралась банальной жадностью или жаждой власти, подпитанной местными, специфическими технологиями.

Тем не менее, как только я сюда попал, то сразу же влюбился в этот город.

С юга на север Город пересекала Большая Река, а через неё перекинулись мосты из хрусталя и стали. Река падала с обрыва в величественный водопад, прямо в бескрайний океан. Несмотря на доведенную до крайности урбанизацию, город был невероятно красив. Здесь встречались улицы, где дома словно вырастали из зелёного плюща, а над стеклянными заборами вечерами летали колдовские фонарики. Улицы, по которым можно было ходить только босиком, потому что дорогу покрывали магические узоры из холодного пламени, которое дарило тепло беспокойной душе. Улицы, сделанные из металла и кремниевых плит, где бесшумно трудились самые быстрые и точные серверные системы. Здесь имелись огромные общедоступные библиотеки на любых языках. В городских парках между деревьями-гигантами сверкали живописные потоки, водопады и поющие фонтаны, струи которых словно волосы, играли на ветру. В парковых водоемах, между плавающими растениями сновали яркие водные обитатели. В Городе существовал напоминавший о вечности старинный подземный лабиринт с галереями, наполненными сумерками и ожившими тенями, а в его центре горел настоящий живой огонь.

Но когда первая влюбленность к Городу миновала, выявились проблемы. Постепенно, незаметно, исподволь стали видны многочисленные трудности этого мира. Этот Город, как любил повторять мой прежний напарник Тим – был городом «победившего киберпанка». Город чрезвычайно роботизированный, сплошь оцифрованный, насквозь прослушиваемый и просматриваемый. Все события фиксировались, записывались и хранились в колоссальной цифровой памяти городского Искина. Виртуал действительность достиг здесь уровня реального мира. Житель временами и сам не понимал, где находится – в реальном мире или в киберпространстве.

Как безусловную необходимость всем гражданам вставляли ипланты – устройства на электронных чипах. Формально для удостоверения личности обязательным был лишь один чип – социальный имплант, который хранил в себе всю информацию о человеке. Персональный идентификатор, банковские счета, данные о месте работы, сведения о должностях, о допусках, о социальных связях и о всём таком прочем.

Остальные импланты, количество которых никак не лимитировалось, вводились по желанию и согласно финансовым возможностям пользователя. Но! Город как бы сам подталкивал к приобретению и установке всё новых и новых имплантов, которые назывались аугментацией. Улучшением собственного организма. Можно было увеличить силу рук или ног, усилить органы чувств заменив их на электронные, ускорить нервную систему, обострить восприятие. Разрешалось подключить свой мозг напрямую к городскому Искину, тем самым увеличив свои интеллектуальные способности. Более того, можно было окончательно переписать свой разум в цифровую сеть и стать чисто электронной личностью. Так бывало, идешь по городу, а навстречу – робот. Ну видно же, что ничего живого в нём уже не осталось. Тем не менее, это полноправный гражданин Города, разум которого жил в серверах, и по беспроводной сети управлял автономным модулем – тем самым роботом, что свободно разгуливал по улицам и воспринимал окружающее посредством своих электронных сенсоров.

Понятно, что при утрате конечности или другой части тела установка красивого и полностью функционального импланта являлась благом. Но потом это вошло в моду. Открытие способа избегать отторжения импантов, безболезненная их установка и полная приживляемость, распахнула двери для всех желающих. Люди устанавливали в свои тела аугментацию – аугу, как тут говорили, – исключительно из соображений престижа и эстетических пристрастий. Мне такое понять было сложно, и от новых имплантов я отмахивался, пока получалось.

Город, мегаполис в мире победившего киберпанка, где отслеживалось и фиксировалось буквально всё, практически каждое событие. Казалось бы – ни службе безопасности, ни полиции в таком мире делать вообще нечего. А вот – нет. В Городе нашлись занятия не только для них, но и для частных сыщиков, которых тут оказалось немалое число. Им способствовало наличие изнанки Города, со всеми присущими мегаполису пороками и неискоренимыми проблемами. В тени сверкающих фасадов прятались неблагополучные районы, где царил криминал. Туда заходить считалось опасным в любое время суток. Обратная сторона, с уличной преступностью, коррумпированностью властей, разнообразной проституцией как регламентированной властями, так и нелегальной; подпольными боями и свободной зоной, куда никогда не заходила полиция; черным рынком и сетью распространения запрёщенных веществ.

Весь город неофициально был разделён на пять уровней.

Верхний уровень, он же первый. «Зеркальный потолок». Небоскрёбы из чёрного стекла соединялись транспортными мостами из флаеров и грузовых дронов. Городские парки, набережные и элитные рестораны, дорогие отели создавали иллюзию идеального мира. Воздух был стерилен, очищен нанофильтрами. Слежка оставалась абсолютной. Каждый шаг, вздох, биоток мозга фиксировался корпоративными следящими системами. Обитатели: топ-менеджеры корпораций, политики, знаменитости, владельцы престижных ресурсов, просто богатые граждане. Проститутки тут назывались гетерами и светскими львицами и жили в роскошных апартаментах. Сыщики здесь были кем-то вроде архитекторов безопасности. Они не столько ловили преступников, сколько проектировали идеальные криминальные сценарии для тестирования систем. Интересная деталь: дождь здесь никогда не падал – его испаряли лазеры до касания окон, из-за чего его капли казались цветными. Оттенки дождя часто задавались корпоративными цветами в рекламных целях. Собственно для случайного туриста, приезжего или свежего иммигранта виден был только этот уровень. Лишь потом и не сразу такой приезжий получал допуск к остальным уровням Города.

Средний, второй уровень. Он же – «Стеклянный плинтус». Ярус для «середнячков»: работяг-техников, мелких чиновников, официантов, барменов, корпоративных служащих и дорогих путан. Уличные кафе и дешёвые отели создавали видимость жизни. Слежка была точечной. Камеры следили за общественным порядком, но оставались глухи к частным сделкам в «серых зонах». Занятие для сыщиков: поиск тех, кто купил фальшивый идентификатор или чип у хакеров с нижних уровней. Их ловили не для ареста, а для последующего шантажа корпорациями. Рекламные голограммы проецировали сюда пейзажи, океаны, образы топ-моделей. Народ называл всё это цифровым шумом.

Третий уровень. Нижний город. «Ржавый пояс». Улицы без солнца, подпертые верхними ярусами, погружались в вечные сумерки. Слежка была нерегулярной и фрагментарной. Камеры либо взламывались гильдиями хакеров, либо разбивались. Данные искажались «глитч-призраками». Обитатели: фрилансеры, проститутки разных категорий, мелкие торговцы контрафактом. Здесь же находилась свободная зона Лаун Дан – неконтролируемая властями территория, ставшая базой для полулегальных банд и криминальных группировок. Занятие для сыщиков: большая часть их работы происходила именно тут. Поиск пропавших (часто – проданных в рабство), расследование подпольных боёв. Здесь располагался чёрный рынок, где продавали всё, что пользовалось спросом: от лекарств до рабов. Можно было купить даже обрывки чужих снов, украденных через нейроинтерфейсы сверху.

Четвёртый уровень. Верхние подземелья. Древний лабиринт, коллекторы, технические подземные коммуникации, действующие тоннели. Хитросплетение ходов, заброшенных и применяемых подвалов, бункеров и дренажных систем. Влажность временами могла достигать ста процентов, свет давали только искусственные лампы и биолюминесцентные грибы. Камеры наблюдения присутствовали, но действовали выборочно и не всегда. Корпоративные дроны сюда не долетали. Обитатели: хакеры, мутанты от генетических экспериментов, последователи запрещённых культов. Занятие для сыщиков: охота за террористами или поиск артефактов. Полиция сходила сюда только для «зачистки» беспорядков. Здесь до сих пор располагались нелегальные «инкубаторы» – подпольные клиники, где вживляли запрещённые импланты.

Пятый уровень. Глубокие подземелья. «Плавильный котёл». Техносвалка на месте старого метро, которое иногда именовали «Последним уровнем». Слежка отсутствовала напрочь и была просто технически невозможна. Даже Искин здесь плохо работал, данные искажались помехами. Обитатели: безумные реликты, рабы на переработке электроники, кристаллические формы жизни из охлаждающей жидкости. Занятий для сыщиков практически не было. Лишь отчаянные экстремалы искали здесь «нулевых свидетелей» – тех, кто видел преступления элит. Выживали единицы. Деталь: ходили непроверенные слухи, что тут спал древний исскуственный интеллект, породивший первый синтетический разум под именем «Зеркало». Его работа вызывала галлюцинации у тех, кто спускался ниже четвёртого уровня.

Ключевой парадокс нашего мира состоял в том, что чем выше уровень, чем больше там камер – тем изощреннее делался состав преступлений. Корпоративный шпионаж, цифровые убийства, хищения любых представлявших ценность данных. Частные детективы, да и муниципальные тоже, зачастую сами нарушали закон, проникая в слепые зоны Города. Власти сознательно не трогали нижние уровни и свободные зоны – эти клапаны для выпуска социального пара.

Основной властью в этом мире обладали корпорации. Эти гигантские монополии контролировали технологии и политику, влили практически на все сферы жизни. Везде, на всех уровнях. Среди них выделялись наиболее могущественные:

Биотех. Сфера влияния Биотеха охватывала самые разные биотехнологии: биоинженерию, генетические модификации и исследования в этой области. Выращивание живых и псевдоживых биологических объектов. Производство пищи из неорганических материалов: воды, воздуха, минеральных добавок. Медицинские технологии. Официальные цели корпорации – создание новых биологических форм жизни и улучшение возможностей самого человека. Поддержание жизни.

Бэлла. Корпорация-монополист управлявшая всей цепочкой работ с природными ресурсами: от их добычи и переработки до перевозки и доставки потребителю. В ее собственности находилась глобальная транспортная сеть, включавшая всё – от мелких роботов-курьеров до крупных подземных трубопроводов. Кроме того, Бэлла занималась масштабным строительством и проектированием новых городов и изменением ландшафта старых.

Кибертех. Будучи одной из наиболее значительных корпораций, Кибертех специализировалась на кибернетических разработках. Ее ключевые продукты и услуги – системы безопасности, вооружение, киберимплантаты для усиления человека (аугментация) и разведка. Тесное сотрудничество с военными структурами и агрессивная политика корпорации вызывали значительное недовольство среди населения. Последнее время Кибертех стал вызывать сильное раздражение у муниципальных властей.

Мегакорп. Данный монополист поглотил множество самых различных отраслей: от производства бытовых и медицинских приборов до разработки вооружений и военной техники. Его влияние на общественную жизнь было колоссальным. Мегакорп часто выполнял оборонные заказы и имел репутацию организации, действующей жестоко и без разбора в методах.

Нейротех. Эта мощная корпорация сосредоточила усилия на изучении мозга и нервной системы. Кроме нейротехнологий и аугментации человеческих тел, корпорация занималась внедрением разработок, позволяющих напрямую влиять на сознание людей.

Нирвана-Корп монополизировала сферу досуга. Казино, бордели, нейротеатры, виртуальные путишествия, реальный туризм, спортивные мероприятия, продажа всевозможных развлекательных услуг – вот области, в которых властвовала корпорация «Нирвана-Корп». Здесь крутились такие деньги, что никто даже приблизительно о них не догадывался. Даже электронные книги продавала корпорация Нирвана-Корп.

Омникорп – корпорация дочерняя для Нейротеха. Формально – самостоятельная, а по факту – перчатка, надетая на руку Нейротеха. Омникорп занимался производством военных роботов, боевых дронов, андроидов и кибернетических имплантов, систем защиты данных. Разрабатывал технологии и оборудование для промышленного шпионажа. По слухам, именно Омникорп незаконно тестировал на людях новые био– и нейротехнологии. Владел некоторыми СМИ, формируя общественное мнение. Развивал и обновлял системы массовой слежки. Поскольку в Омникорпе занимались созданием защитных и охранных структур, фирму лоббировали муниципальные власти: Городская администрация и Комитет по корпоративному контролю.

Эксгрегум. Официально Эксгрегум считался дочерней структурой Биотеха, но в действительности это была самостоятельная корпорация. Ее специализация – производство искусственных людей, известных как репликанты. Создание генетически модифицированных человекоподобных существ стало причиной множества этических, моральных, политических и технологических скандалов вокруг Эксгрегума.

Вот примерный и фрагментарный набросок того куска мира, той сцены, на которой мне приходилось играть. Остальное объясню по мере необходимости.

Глава 5. Алекс Крейтон у себя дома

Алекс Крейтон у себя дома совсем не походил на Алекса Крейтона в Городе. Здесь, в своей квартире я расслаблялся. Мне удалось купить этот островок стабильности на солидный гонорар внезапно полученный от одного чрезмерно богатого клиента, когда я нашел его жену и предоставил доказательства его невиновности и доказал виновность его партнёра.

А в Городе опять шёл дождь. Всё этот проклятый цветной дождь, барабанивший по бронестеклу моего окна, как мелкий пакостник, пытающийся докопаться. За стеклом бушевал знакомый ад: неоновые рекламы «Нирвана-Корп» обещали вечный кайф, голограмма гигантской кракен-рыбы заманивала в портовые бордели Сливов, а где-то далеко отсюда, в вечных сумерках, гудели сирены корпоративных рейдеров 127-й улицы.

Закрытое окно начисто отсекало городские звуки. Я сварил себе кофе и плеснул туда виски.

Мой скромный угол тишины, островок стабильности купленный кровью и потом. И, черт возьми, сегодня он показался мне особенно хрупким.

Я повернулся спиной к окну, ощущая холод поликарбона через тонкую ткань футболки. В руке стакан. Натуральный фофе и элитный виски от «Дядюшки Джо» – лучшего поставщика Города, а не дешевая синтетическая бурда, которая только жгла горло и притупляла сознание. Отражение в зеркальном стекле показывало знакомое лицо: резкие черты, небритость, тени под глазами глубже, чем траншеи у Периметра, и шрам: подарок от нервного киллера, полученный полгода назад. Алекс Крейтон, частный детектив. Специалист по поиску пропавших людей, забытых надежд и корпоративных скелетов в чужих шкафах.

Здесь жил я и тут жили мои увлечения. Это кроме виски. А увлекался я вещами разными, странными для кого-то. Работа в этом Городе выматывала. После особенно мерзких дел – трупы в переулках, слитые нейрочипы, корпоративный пипец – голова гудела, как старый сервер. Надо было как-то отключаться, а то бы с катушек съехал. Разными вещами спасался.

У меня были игры, но не такие, что у всех. Не эти дурацкие стрелялки-убивалки, где адреналин льют прямо в мозг. Нет. У меня имелся свой собственный симулятор. Старая, добрая библиотека, хоть и цифровая. Да-да, с запахом пыли и бумаги. Шелест страниц, тусклый свет настольных ламп… И детективы, самые старые, дурацкие. Иногда, если совсем хреново, я лез в корпоративные архивы, выдергивал оттуда раритеты. Сам процесс – тихий, сосредоточенный – уже успокаивал. А еще был личный симулятор океана. Не просто картинка. Целый объёмный мир. Там цветные рыбы и какие-то светящиеся медузы, подстраивались под мои мозги, а я плавал среди них. Смотрел на них, играл с ними, и тревога потихоньку отпускала. Гипнотизировало.

Сны после работы, особенно если дело получилось жестоким. Темный форум, как место встреч таких же, как я. Там чуваки коллективно перевирали свои кошмары. Зашел, описал своего пурпурного зомби-кошмара, а тебе в ответ: «А представь его в клоунском колпаке, пляшущего канкан!» Бред? Да. Но иногда помогало перезагрузиться.

На кухне у меня целая лаборатория. Пробирки, зерна из всех дыр Города. Вел журнал: где росло, какая почва, как пахло после варки. После дерьмового дня садился, заваривал наугад, вслепую пробовал. Угадать сорт, почву… Это был мой личный детективский квест. Без трупов и преступников.

Ну и спорт, конечно. Но не тот, что на арене за деньги с имплантами и допингом, а так. Для радости собственного тела. Например, дроны-маятники. Тупо летающие шары. Надо уворачиваться в ритме, как под метроном. Половина герца – раз… и… выдох. Заставляло дышать ровно, даже если внутри все сжималось. Или вот нейроскакалка. Или гонять по ночному Городу на байке. Да, обычная скакалка, но с датчиком на голове. Если мозги закипели – она запутывала. Если успокоился – прыгалось легко. Глупо, но работало. Хакерская йога. Стоишь в позе, а перед тобой виртуальные замки. И пока тело напряжено, мозгом их щелкаешь. Странная штука, но после нее голова прочищалась.

Зачем вся эта фигня? А потому что Город высасывал душу. Он превращал в винтик, в датчик. А эти штуки… симуляторы, запахи, бумажный шелест в виртуале… Они напоминали, что где-то внутри еще есть я. Не просто детектив, а человек. Иногда криво, со сбоями, но человек. Помогало не сойти с ума. Помогало просто дышать. Старина Стентон, перед тем как его шлёпнули, говаривал: «Город хапает все, что плохо лежит. Твою тень, твой сон, твой покой. Так я не давай ему диктовать правила. Зажги свой дурацкий проектор. Вруби запись с кваканьем лягушек. Пусть знает – тут еще кто-то живой». Вот так примерно.

А ещё у меня была Лин. Когда она приходила, стресс снимался лучше всего на свете.

Стекло холодило пальцы.

Щелчок замка. Не резкий, не взломный, а… профессиональный. Точный. Как укол иглой. Я не обернулся. Знакомый шелест мокрой ткани, легкий звук, когда плащ падает на спинку моего потрепанного, но любимого кожаного кресла.

– Забыл сменить комбинацию после дела с черным котом, Крейтон? – голос Лин, с легкой хрипотцой, от которой по спине всегда пробегало что-то вроде электрического разряда. – Или просто надеялся, что я загляну?

– Надеялся, конечно, – солгал я.

Наконец я повернулся. И да, как всегда, она забрала дар речи на полсекунды. Лин Джуан. Бывшая коллега по отделу. Бывшая напарница. Бывший офицер сил обороны. Бывший модератор Юго-западного домена. Сейчас – свободная бизнес-вумен и островок чего-то отдаленно похожего на доверие и надёжность в этом океане дерьма.

Она сбросила плащ цвета мокрого асфальта. Под ним – черный комбинезон из умной карбоновой ткани, облегающий каждую линию, каждую складочку тела. Не для красоты – для смертоносной эффективности. Фигура – гибкая, как клинок, сильная, как стальная балка. Но ее лицо… Высокие скулы, будто высеченные из мрамора, губы, которые могли бы сводить с ума, если бы не были так часто поджаты в скептическую складку. Миндалевидные глаза с выраженным эпикантусом. Темные и глубокие, как космическая пустота. В них читались мили пробега по грязным переулкам, выстрелы в полумраке, боль и железная воля. На выбритом виске мерцал серебристый узор кибертату – не для красоты, а боевой интерфейс. Красота Лин была как ее любимый ионный нож – совершенной и смертельно опасной.

– Ждал дождя, Лин, – процедил я, поднимая стакан. – Он пришел. Твое появление – приятный, хотя и предсказуемый, сюрприз. Виски? Синтетика, но полностью идентичная натуральному. От самого Дядюшки Джо.

Она фыркнула. Этот звук, как скрежет шестеренок в хорошо смазанном механизме, и направилась к моей жалкой мини-кухоньке. Движения – экономичные, выверенные. Ничего лишнего. Как в бою.

– Ты прекрасно знаешь мое отношение к твоему пойлу, Крейтон. Сегодня пьём чай. Настоящий. – Она нашла завалявшийся керамический чайник. – Хотя от твоей синтетики голова болит меньше, чем от последствий нашего «романтического» побега. Помнишь?

– Такое поди забудь. Зато заплатили щедро, – парировал я, жестом охватывая свою квартирку. – Хватило на месяц этой… тишины.

Слово «тишина» повисло в воздухе ироничным эхом. Тишина здесь – понятие относительное. Гул Города, вечный, как его смог, все равно проникал сквозь стены.

– Знаешь, – продолжила Лин, – мне же так и не удалось сосредоточиться на гостиничном бизнесе. Теперь сыск – для меня хобби, и я его часть.

– Надеюсь, не последняя часть? – неуклюже пошутил я.

Лин ничего не ответила. Она засыпала чёрные толчёные листья в старинный чайник и залила внутрь кипящую воду. Ее взгляд, острый как скальпель, скользнул по знакомым деталям: стеллаж с потрепанными бумажными книгами (запрещённая безумная роскошь), голограмма на стене – мы моложе, в оперативной форме, еще не раздавленные, кобура «Бульдога» на тумбочке у квадратной кровати, терминал с мигающим индикатором сообщений, который я упорно игнорировал. Здесь пахло оружейной смазкой, старой кожей, и кофе, пылью, сталью импланта в левом предплечье и усталостью веков.

– Тишина – дорогая игрушка, – тихо сказала она, облокачиваясь о стойку. Ее темные глаза буравили меня. – Но она съедает тебя изнутри, Крейтон. Я же вижу. Скучаешь по свисту пуль? По сладковатому запаху оперативного страха?

Я сделал глоток. Приятное тепло растеклось за грудиной.

– Скучаю по простоте, Лин. Видишь гада – стреляешь. Проблема решена. Сейчас все запутанно. Клиенты врут как сумасшедшие. Информаторы испаряются раньше, чем успеваешь задать им вопрос. А корпорации… Они же повсюду. Иногда кажется, что весь этот Город – одна большая ловушка, а мы – просто наживки.

Она подошла ближе. Не касаясь. Но пространство между нами сжалось, зарядилось статикой. Ее близость всегда была как вызов.

– И ты все еще лезешь в этот ядовитый клубок? Ищешь там правду? – В ее голосе не было насмешки. Было… усталое понимание. – Рыцарь в ржавых доспехах посреди неонового ада. Не надоело?

– Кто-то же должен, Лин, – просто ответил я. – Иначе Биотех сожрет всех подчистую. Или Нейротех доиграется со своими няньками, превратив всех в послушных зомби.

Всплыл образ Ники Ракс и ее чипованного пацана. Лин знала эту историю. Слишком хорошо знала.

И тут она коснулась меня. Легко. Кончиками прохладных пальцев – шрама у ключицы. Старого. От осколка корпоративной гранаты. Это прикосновение, такое неожиданно нежное от женщины, чьи руки могли убивать с хирургической точностью, заставило меня вздрогнуть.

– Ты устал, Крейтон, – ее голос был тише дождя за окном. – Не сегодня. Годами. И все равно идешь. Снова и снова. Почему?

Я накрыл ее руку своей. Шершавой, в шрамах и мозолях. Рукой, которая больше держала орудие смерти, чем чью-то руку в утешение.

– Потому что если не я… то кто? – Я посмотрел ей прямо в эти бездонные глаза. – И потом – я ничего другого не умею, кроме поиска людей. Разных. Пропавших, похищенных, сбежавших, скрывающихся. Тех, кого не может отыскать полиция. А еще, потому что иногда… очень редко… удается выдернуть кого-то хорошего из этой мясорубки. Как мы выдергивали друг друга. Не раз.

– Ты изменился, Алекс. Образ прежнего ироничного циника мне нравился больше, чем личина унылого зануды.

Я ничего не сказал.

Тишина. Настоящая, на пару секунд. Только стук дождя и тихое гудение системы жизнеобеспечения. Мы смотрели друг на друга, читая в глазах годы боли, пустых побед, потерь и той странной связи, что крепче любых корпоративных контрактов.

Лин отвела взгляд первой, но ее рука осталась под моей. Она кивнула на стакан.

– Дай мне глоток этой твоей отравы. Дай. Хочу понять, что ты находишь в этой мерзкой жидкости.

– Обижаешь. Это почти натуральный виски.

Я подал ей стакан. Пальцы коснулись. Она отпила, сморщилась, но проглотила. Поставила стакан и шагнула вплотную. Руки обвили мою шею. Я почувствовал гибкую силу ее тела, запах дождя, металла и чего-то неуловимо женственного – дорогих духов или просто ее кожи.

– Забудь на одну ночь про Город, Крейтон, – прошептала она, ее губы были в сантиметре от его. – Забудь про корпорации, про пропавших информаторов, про весь этот кошмар. Здесь только ты. И я. И тишина, которую ты так дорого купил.