Глава 1
Сектора «Цитрона» всё дальше и дальше отплывали друг от друга, словно торопясь скрыться в океанской дали. Огромные винты подводных двигателей работали на максимальных оборотах – они давали такую бешеную скорость, что на поверхности океана, видимой со спутника, были заметны широкие пятикилометровые «дороги», образованные волнами от гигантских корпусов объектов, идущих по четко заданному курсу.
Маленький вертолет мчался, иногда обгоняя одиноко летевших чаек. Ястребов подумал, что, либо они заблудились в этом безграничном пространстве океана, либо целенаправленно летят до знакомого им острова.
Когда же ему попалась пятая по счету птица, он окончательно убедился в том, что чайки неспроста выбрали этот маршрут. Пилот показал рукой примерное направление, куда летят чайки, и Ястребов с удивлением обнаружил, что путь их шел не по прямой – он огибал какое-то невидимое препятствие.
Сегодня в кабине вертолета не было наушников: Морозов опасался, что любые разговоры внутри машины могут быть перехвачены противником, и пусть между пилотом и Ястребовым не будет сказано и пары слов, но так надежнее.
– Почему они так странно летят? – сквозь шум винтов крикнул Ястребов.
Пилот пожал плечами, и вновь его рука потянулась куда-то вправо, чуть не задев лица Ястребова. Тот невольно отшатнулся, прижавшись затылком к жесткой спинке кресла, и следя за указательным пальцем пилота, направленным чуть вниз – в океан.
– И что? – одними губами спросил Ястребов. Пилот снова ткнул пальцем в синеву океана.
– Я ничего не вижу! – крикнул Ястребов.
Пилот махнул рукой, дав понять, что это не его проблема и объяснять он больше ничего не будет. Ястребов снова посмотрел туда, куда только что ему показывали, и вдруг заметил в том месте легкую рябь. Стайка серебристых чаек кружилась возле маленького «пятачка» на воде, но они туда не опускались, держась на приличном расстоянии от ряби.
Сначала Ястребов подумал, что птицы заметили рыбу, всплывшую на поверхность, или еще какую-нибудь еду, но, взяв бинокль, он понял, что простыми средствами этого не разглядеть.
В его воображении уже нарисовался некий невидимый объект, от которого остался лишь след на воде, и вот этот самый след и был той легкой рябью. Но что там делали чайки, что их привлекало в этом месте, оставалось очередной загадкой.
Ястребов кивнул, как бы соглашаясь с тем, что пилот был прав, указав ему на тот «пятачок», вот только он не помнил, чтобы у них в разработке были подобные объекты, по крайней мере, не такой величины. Судя по «следу», если это действительно был «след», размер основания объекта составлял примерно пятьсот на пятьсот метров, и если такую технологию применили, то это явно не компания Морозова «Новый рассвет». Значит, это мог быть либо враг, либо третья сторона, о существовании которой Ястребов ничего не подозревал до настоящего момента.
Вертолет еще минуту покружился около того места, а потом улетел. Вместе с ним «улетели» и мысли о невидимом объекте, и теперь голова Ястребова переключилась на его собственное тело – он мёрз.
Сырость, вечная спутница холода, проникала сквозь двери кабины, хоть пилот и говорил, что они герметичные.
Ястребов пожалел, что не захватил с собой теплой куртки: он забыл, что на дворе уже осень, и, пусть они летели сейчас над Гольфстримом, всё равно в кабине было чертовски холодно.
Координаты четырех частей «Цитрона», ставших теперь отдельными объектами, менялись с каждой секундой. Быстрое движение объектов объяснялось просто: за ними гнались чужие корабли. Свой же флот, вернее, горстка судов, еще вчера охранявших границу единого «Цитрона», подвергся атаке еще там – «дома», где полвека назад зародился этот объект.
Теперь от тех судов, сожженных вражескими ракетами, остались почерневшие от огня остовы, все еще каким-то чудом державшиеся на воде. Вокруг них плавали вещи, ставшие мусором: куски разбитой мебели, пластиковые бутылки, и всё то, что пока еще оставалось на плаву.
Ястребов иногда смотрел на экран поискового устройства, пытаясь определить на глаз, какой из объектов к ним ближе. Пилот, очевидно, смекнувший, чего хочет Ястребов, сказал:
– Лучше всего лететь к «северному» сектору – он намного ближе!
– Откуда ты знаешь: тут же нет ни одной цифры?
– По размеру! – крикнул тот в ответ. – Они разной величины, видите?
Ястребов присмотрелся: действительно, все они отличались друг от друга, только разница эта была едва уловима, и с первого раза ее заметит лишь опытный глаз.
– Хорошо: летим туда! – крикнул в ответ Ястребов, и пилот плавно повернул штурвал влево.
Через полчаса вертолет приземлился на маленькую площадку, что располагалась около недавно сгоревших ангаров, которые так и не успели восстановить.
– Ну, вот и первый наш причал, – сказал пилот, когда шасси вертолета коснулись твердой поверхности площадки.
– Никуда не улетай! – крикнул ему Ястребов и открыл дверь.
– Куда ж я денусь? – улыбнулся пилот и выключил поисковое устройство: нечего просто так «жрать» аккумуляторы – в открытом океане без них будет туго.
Ястребов знал, куда нужно идти. Соскочив с подножки кабины, он посмотрел в ту сторону, где располагался основной вход. Почему вертолет не приземлился рядом с тем входом, осталось для Ястребова загадкой, но думать на эту тему было некогда, и он, сняв пиджак, помчался мимо раскуроченных складов и сожженных ангаров, не обращая внимания на начавшийся дождь. Холодные струи били в лицо, вода лилась за воротник тонкой рубашки, прилипавшей к спине. Ястребов иногда нервно дергал плечами, чтобы ткань отлипла от спины, но она словно приклеилась к коже, не желая отставать.
Он добежал до входа, в котором не было ни ворот, ни защитных створов, и даже, хотя бы для порядка, никто не выставил здесь пост охраны – заходи, кто хочешь. Ястребов нырнул в мрачный коридор – почти все лампы сгорели во время разделения «Цитрона», и это было первым непредвиденным обстоятельством. Жаль, что он не прихватил с собой фонаря, но Ястребов подумал, что, может быть, ему повезет, и он быстро найдет выход из этого коридора. Он знал, что туннель тянется примерно на два километра, и что это расстояние он преодолеет за пятнадцать-двадцать минут, если не будет никаких препятствий в виде завалов. Он не исключал того, что во время атаки вражеские корабли могли бомбануть по сектору из дальнобойных тяжелых орудий, в результате чего, в лучшем случае, мог обвалиться потолок тоннеля, а в худшем, в полу могла образовалась такая дыра, что шла бы она до самого машинного отделения – а это пятьдесят этажей вниз… Думать об этом Ястребов не хотел: такие мысли ослабляли, не давая двигаться в полную силу.
Он бежал по ровной дорожке, сделанной из шероховатого кафеля, и чувствовал, что здесь пахнет жжеными спичками. «Откуда здесь спички?» – подумал Ястребов, старясь не вдыхать глубоко, отчего бег несколько замедлился, и он, в конце концов, перешел на быстрый шаг, понимая, что времени на это уйдет в три раза больше, чем, если бы он жал во все лопатки.
Пока коридор был цельным и ровным, Ястребов не ощущал никакой тревоги, но когда вдруг на его пути возник небольшой завал, он понял, что ракеты действительно могли быть пущены сюда во время атаки. Ястребов перелез через обломки потолка и настенной плитки, и в свете мерцающих ламп увидел, что завалы идут дальше по всему тоннелю.
– Черт! – выругался он, зная наперед, что дорога к выходу будет трудной и долгой, и если он не найдет выхода, то придется возвращаться, и искать другой вход в служебные помещения.
Он остановился, соображая, как ему поступить: вернуться сейчас, и, не тратя попусту время, идти в соседний вход, если его тоже не завалило, либо возвращаться к вертолету и лететь на другой конец сектора, где располагались стыковочные узлы. Он знал, что стены на противоположной стороне, бывшие раньше серединой «Цитрона», имеют броню всего лишь тридцать сантиметров толщиной – неприятный просчет конструкторов. Так было у всех секторов, разошедшихся в разные стороны: им всем пришлось на ходу развернуться, чтобы идти вперед острым углом. Две смежные стены, представляющие собой угол огромного треугольника, всегда должны быть повернуты от врага, так как больше никакой защиты в том месте нет. Именно поэтому «северный» сектор убегал от неприятеля на северо-восток с такой скоростью, чтобы тот не смог его обогнать и ударить по слабому «носу».
Ястребов знал, что через несколько часов, если объект сбавит скорость, корабли его догонят и раскрошат на мелкие части. Тогда бывший «объект №4», то есть, «Цитрон», лишится одной четверти своей территории. Ястребов поморщился от осознания столь неприятной перспективы, но всё равно дал себе минимальный срок: еще пятнадцать минут на путь по этому тоннелю, и если он будет чист, тогда идти до конца. Он поставил на таймере обратный отсчет и пошел вперед.
***
Пилот сидел в вертолете, не желая в такой ливень выходить из кабины. Он смотрел на широкую кильватерную струю, тянущуюся за объектом и видел, как иногда с его берега, созданного из неизвестного материала, слетают остатки строений, бывшие еще вчера складами, а теперь превратившиеся в груду мусора. Он проследил взглядом, как мимо него прокатилась огромная телега, гонимая ветром. Пилот слышал, как она, грохоча железными бортами, переехала через разбросанные повсюду камни, навезенные сюда полвека назад для создания иллюзии настоящего острова.
Пилот вздохнул: пусть он здесь никогда и не работал, но пару раз сюда прилетал, привозя кое-что: те вещицы были заперты в металлических ящиках, на замках которых висели увесистые свинцовые пломбы. Судя по тому, что ящики сопровождал человек в военной форме, причем род войск пилоту был неизвестен, в них и, впрямь, лежало что-то ценное…
Теперь же, глядя на то, что осталось от острова, пилоту вдруг стало грустно, что для многих людей, работавших тут, со вчерашнего дня жизнь поменялась коренным образом, и многим придется приспосабливаться к новым условиям, начиная с изменившегося быта, и заканчивая чисто психологическими моментами, когда придет осознание, что враг едва их не уничтожил, и что это «едва» – один лишь шаг от пропасти, в которую они могут рухнуть в любой момент, окажись от них поблизости два-три чужих корабля с полным вооружением.
Пилот закрыл глаза: он устал от этой дороги. Странно, что такой короткий полет, длившийся всего лишь час, вымотал его, будто он держал штурвал целый день. Пилот тяжело вздохнул, зная, что его рабочий день еще не закончен, и что, если Ястребов прикажет, ему снова придется лететь, догоняя остальные три сектора, и, может быть, помогать Ястребову искать то, зачем его сюда послал Морозов, а не сидеть спокойно в вертолете, наблюдая запустение супернавороченного сверхсекретного объекта.
Пилот шевельнул губами, произнося одному ему слышное ругательство, а потом включил поисковое устройство, в надежде, что, может быть, на маленьком экране мелькнет ближайший к ним сектор, к которому они полетят после того, как Ястребов вернется, и они сэкономят время на поиски. То, что босс ничего здесь не найдет, пилот почему-то не сомневался: не бывает так, чтобы с первого раза всё получилось.
Пилот посмотрел на пустой экран с таким равнодушием, будто на нем никогда ничего и не было, кроме черного стекла, отражающего серые, с редкими просветами, тучи. Сигнал с уплывших секторов перебивался либо помехами вражеских радиолокационных станций, расположенных на кораблях, либо местными ретрансляторами.
Пилот снова выключил свой «поисковик» и посмотрел вперед. Телега стояла вдалеке от вертолета, держась на краю островка благодаря камню, попавшему под ее колесо. Однако, в следующую минуту сильный порыв ветра сорвал ее с места, и телега покатилась по наклонному берегу к бурлящей воде. Сквозь мокрое, с бежавшими по нему дождевыми струями, стекло кабины, пилот видел, как телега, дрожа бортами из тонкого листового металла, будто сорвавшись с обрыва, ухнула вниз, мгновенно погрузившись под воду.
Он глядел на пустое место, и жалел, что поленился выбежать из вертолета и посмотреть, что было в той телеге: иногда на таких вот плавучих островах попадались очень ценные вещи, за которые можно выручить неплохие деньги.
Пилот еще какое-то время задумчиво смотрел туда, где «погибла» телега, жалея о только что потерянном возможном богатстве, буквально уплывшем из его рук, и вдруг справа от вертолета неожиданно появился Ястребов: он рванул на себя дверь и вскочил в кабину.
– Фу, зараза – дождь-то какой! – выдохнул он, тряхнув мокрой головой, брызгая водой с волос. Достав сырой носовой платок, Ястребов вытер им лицо и два раза чихнул.
– Будьте здоровы, – сказал пилот.
– Спасибо, и тебе не хворать. Короче, тут не пройти: придется облетать сектор с другой стороны и где-нибудь там приземляться – сам площадку найдешь.
Пилот кивнул: он знал, что так и будет – простых вылетов у него никогда не было. Он завел двигатель, и вертолет, плавно качаясь, поднялся ввысь.
– Оторвемся на пять метров, а там посмотрим! – крикнул пилот. Ястребов бросил на него быстрый взгляд и пожал плечами: решай, мол, сам.
Они летели над бурлящими водами, рассекаемыми корпусом плавучего островка, огибая его берег с западной стороны: им нужно было пролететь около трех километров, чтобы попасть на левый край передней части сектора, находящегося намного ближе, чем восточный – правый, до которого лететь минимум семь километров.
– А если напрямик – через верх? – спросил Ястребов.
– Опасно – нас может сдуть в океан, а так, эти насыпи будут нам хоть какой-то защитой! – прокричал в ответ пилот, кивая на искусственные холмы, поросшие сочной зеленой травой.
Вертолет летел медленно, и пилот старался держать его чуть наклоненным вперед, чтобы хоть так отгородиться от встречного ветра своеобразным крутящимся щитом в виде винта. Такой способ не всегда помогал, и любой случайный порыв бокового ветра мог опрокинуть машину в океан, но все-таки это было лучше, чем лететь на полной скорости, никуда не сворачивая. Вообще, в подобных случаях, любой диспетчер не рекомендовал, а иногда и прямо запрещал такие полеты, но здесь была другая ситуация: срочный приказ Морозова обследовать все сектора за одни сутки.
– Зараза! – вслух сказал пилот.
– Чего тебе не нравится? – спросил Ястребов.
– Да всё! – ответил пилот, оборвав на этом разговор.
Ястребов молча кивнул – ему тоже многое не нравилось в этом задании, но против начальства не попорешь – не то время.
На минимальной высоте вертолет плавно огибал западную часть «северного» сектора, иногда притормаживая, когда ветер дул сильнее, а потом снова, набирая скорость, стараясь успеть до следующего порыва ветра. Так они долетели до края левой стороны островка.
Черная отвесная стена, погруженная в океан, походила на настоящую скалу, двигавшуюся с бешеной скоростью. Эта стена, омываемая встречными волнами и дождем, была покрыта выступами и технологическими впадинами, счет которых шел на десятки тысяч. По всей ее черной, блестевшей от воды, поверхности болтались толстые рваные кабели, из которых вырывались снопы искр. Спешное разделение «Цитрона» было довольно болезненным для техники, и такие вот «пируэты» привели к тому, что пострадало примерно пятьдесят процентов сложного, годами создаваемого, механизма. Такую предварительную оценку дал Ястребов, окинув взглядом черную стену. Откуда он взял такие цифры, было лишь одному ему известно, но, судя по выражению лица пилота, тот был такого же мнения.
– Вот только площадка, скорее всего, будет наверху! – крикнул пилот, беспомощно осматривая голую стену, на которой не было даже намека на хоть какое-нибудь место для приземления вертолета.
– Значит, и будешь ждать там! – ответил Ястребов.
– А как вы со мной свяжетесь?!
– Никак! – прокричал Ястребов, и, совсем некстати, улыбнулся. – Ты через час сюда спустись и глянь, буду я здесь или нет!
Пилот кивнул.
– Если я не приду – улетай назад, а потом снова через час будь здесь!
– Понял! – ответил пилот. – Где вас высадить: я даже выступа подходящего не вижу?
Ястребов присмотрелся к стене, ища глазами что-нибудь похожее на вход. Он долго не мог увидеть подходящего по размеру отверстия: все те, которые ему попадались на глаза, годились только для стыка с соседним сектором, уплывшим куда-то в другую сторону. Через десять минут он увидел, наконец, что-то похожее на вход в небольшую пещеру и показал пальцем туда. Пилот кивнул и направил вертолет в ту сторону. Медленно подлетев ко входу, машина зависла в воздухе. Пилот вопросительно посмотрел на Ястребова.
– Буду прыгать! – крикнул тот.
– Привяжитесь хотя бы!
Ястребов махнул рукой:
– Ерунда – достану!
– Винтами могу задеть! – крикнул пилот.
– А ты не задевай!
– Понял!
Пилот, насколько это было возможно, приблизил вертолет к стене, и, поглядывая наверх, замотал головой, давая понять Ястребову, что машина находится в опасной близости от этой черной искусственной скалы.
– Не бойся – я прыгучий! – крикнул Ястребов, и, когда вертолет поравнялся со входом, он открыл дверь кабины и, задержавшись на мокрой стальной подножке, оттолкнулся от нее ногами и прыгнул к стене. Чудом Ястребов не упал в воду, зацепившись пальцами за скользкий маленький поручень, который пилот только сейчас разглядел.
– «Молоток», однако, – сказал он, глядя, как Ястребов ловко взбирается по мокрым трапециевидным выступам, скользя по ним подошвами ботинок, но, тем не менее, удерживаясь над водой.
Когда Ястребов залез, наконец, в этот небольшой черный вход, он обернулся к пилоту и махнул рукой. Тот закрыл дверь кабины и стал медленно поднимать вертолет: нужно было срочно найти подходящую площадку.
– Еще одна проблема, мать твою, – прошипел пилот, глядя на счетчик топлива: баки были почти пусты.
Глава 2
Дрожь под полом прекратилась, и в комнате кто-то облегченно выдохнул. В полной темноте Королев осмотрелся по сторонам, надеясь наткнуться взглядом хоть на мизерный источник света. И вдруг высоко над головой замелькало несколько ламп. Королев зажмурился.
– Да будет свет, – сказал один из тех, кто сидел на полу по левую руку от него.
– А здесь тесновато, – ответил Петрович, снова осматриваясь вокруг себя.
Действительно, изначально довольно просторное помещение превратилось в захламленную комнату с грудой поломанной мебели и бесформенной кучей аппаратуры, сбившейся в огромную гору около дальней стены.
– Чем богаты, как говорится, – сказал тот, который сидел по правую руку Петровича: пятнадцать минут назад он представился ему Спесивцевым. – А кто вы по специальности?
– Слесарь, – ответил Петрович.
– Понятно. А как ваша фамилия?
– Королев.
– И что же вы забыли в нашей лаборатории, Королев? – задал вопрос человек, сидевший в пяти метрах от Петровича: он облокотился спиной на широкую столешницу, поваленного набок стола, и всё смотрел на свои руки с такой брезгливостью, будто они были в дерьме, от которого ему хотелось поскорее избавиться.
– Вы будто с Луны упали, коллега, – усмехнулся тот, что сидел слева от Королева, – он к нам попал случайно через сломанную дверь, так ведь?
Петрович кивнул.
Тот, что сидел около столешницы, почесал в затылке и задумчиво произнес:
– Королев, Королев… что-то знакомое в вашей фамилии. По-моему, я слышал о вас, как бы это помягче сказать, в негативном ключе.
– Да? – удивился Петрович, – интересно, что бы это могло быть?
– Не помню, – ответил тот, – но мне кажется, что эта информация мелькала где-то год назад.
Королев засмеялся:
– Спешу вас разочаровать, но этого не может быть: я в этих местах всего лишь три месяца работаю, так что ваш Королев – это точно не я.
– На вашем месте я бы не был в этом так уверен: «Цитрон» – довольно странный объект, способный удивлять каждый день любого человека.
Петрович кивнул: действительно, многое ему пришлось увидеть за это короткое время.
– А отчество у вас какое? – не отставал от него любопытный сотрудник лаборатории.
– Петрович мое отчество. Я Григорий Петрович Королев – это чтобы окончательно снять все вопросы, – сказал Королев, впрочем, не испытывая дискомфорта от этого невинного допроса.
Любопытный сотрудник на минуту задумался.
– Вы знаете, у того Королева и впрямь было другое имя, хотя насчет отчества я не вполне уверен…
– Да отстань ты от человека, Толкунов, – повысил голос Спесивцев, – разве не видишь – не он это!
– Действительно, Толкунов – без тебя тошно: завязывай уже со своими вопросами, – согласился тот, что сидел слева от Королева.
Петрович снова окинул взглядом комнату, будто впервые ее видел, что было отчасти справедливо: проведя час в полной темноте, он не все заметил в этом помещении. Сейчас же, при свете, его особенно удивили аппараты, собранные около стены силой той качки, которая закончилась десять минут назад. Разные по величине и форме останки оборудования, пришедшего в полную негодность от местного «землетрясения», приводили в уныние многих сотрудников.
Поврежденная аппаратура, о чем свидетельствовали многочисленные осколки, валявшиеся на полу, была будто притянута огромным магнитом к дальней стене, да еще и придавлена тяжелыми столами, «довершившими» разрушительную деятельность мощной качки.
– И когда же мы приступим к работе, интересно? – спросил Спесивцев, окидывая тоскливым взглядом эту бесформенную кучу металла и пластика.
– А тебе уже не терпится прильнуть к окуляру? – с ехидцей в голосе отозвался Толкунов.
– Представь себе, – ответил Спесивцев, – хотя, тебе не понять.
– Куда уж мне!
– Так, хватит! – прикрикнул на них тот, что был слева от Петровича. Только сейчас он обратил внимание, что этот человек был лет на двадцать старше него. – Как дети малые, честное слово!
– А он и есть ребенок тупой… – начал было Спесивцев, но осекся на полуслове: в коридоре раздался выстрел.
– Это что сейчас было? – спросил через несколько секунд Королев. Никто из притихших вмиг сотрудников ему не ответил – они лишь, как по команде, пожали плечами.
– Может, выйти и посмотреть? – спросил Толкунов.
– Я тебе выйду, – шикнул на него сосед Петровича, – сиди и не рыпайся.
Последние слова он произнес так тихо, что Королев хотел, было, его переспросить, но вовремя одумался: Толкунов, находившийся в пяти метрах от них, сам всё прочел по синеватым губам человека, сидевшего слева от Королева – он тут же замолчал и как-то даже погрустнел.
Время тянулось нестерпимо долго. Свет несколько раз вырубался, а потом включался, и всё время на полную мощность всех своих ламп. В конце концов, он снова замерцал, и уже не выключался полностью, раздражая своим миганием тех, кто был в сознании: некоторые люди так и продолжали недвижно лежать на полу. Почему к ним никто не подходил, Петровичу было непонятно. Он хотел, было, сказать о том, что надо бы проверить людей, но тут заговорил Спесивцев:
– Ну что, мы так и будем здесь сидеть?
– А ты хочешь под пули лезть? – спросил пожилой сосед Королева.
– Не хочу, – ответил Спесивцев. – Почему у вас всегда такой мрачный тон, Николай Степанович?
– С чего это вы взяли, коллега? – удивился тот.
– Да с того, что вот уж который раз вы не хотите, чтобы мы выглянули наружу: ведь сделать это можно по-разному.
– То есть?
– Тихо, не привлекая внимания.
– Вон оно как! – кивнул Николай Степанович. – А если ты высунешься, а тут, на тебе – сюрприз: сидит за дверью товарищ с пистолем и караулит тебя, бедолагу? Тогда как?
Спесивцев не ответил, понимая, что Николай Степанович прав.
– И что же нам делать? – спросил он с раздражением в голосе.
– Да ничего не делать, – ответил ему Николай Степанович, – посидим пока, а там видно будет: выходить нам отсюда или нет.
– Действительно, товарищи, – отозвался Толкунов, – давайте потерпим, а потом уж будем рисковать.
– Ты рискнешь, пожалуй, – ответил Спесивцев.
– Не понял! – удивился Толкунов, чуть приподнявшись на локте.
– А тут и понимать нечего: все вперед пойдут, а ты здесь останешься.
– Почему это я останусь?
– Опять вы начинаете! – прикрикнул на них Николай Степанович. – Вас муха, что ли, какая укусила?
– Укусила, – пробурчал Спесивцев.
– Я даже знаю, как зовут эту «муху», – раздался голос пятого сотрудника, который до сих пор молча слушал их разговоры.
– Ты куда лезешь, Трифонов? – спросил Спесивцев. – Не трогай никого, пока тебя никто не трогает.
– Какие мы грозные, – ответил Трифонов.
Петрович так и не смог разглядеть того сотрудника, сидевшего где-то далеко слева, за перевернутым столом.
Прошло пять или десять минут после выстрела – снаружи было тихо.
– Ну что, – снова спросил Спесивцев, – никто не надумал выбираться отсюда?
– Сам иди, – сказал Николай Степанович.
– Странные вы люди, – ответил Спесивцев, окидывая всех насмешливым взглядом. Тут его глаза остановились на Королеве. Королев прочитал в них немой вопрос: «Ты со мной?»
Петрович молча кивнул, и Спесивцев, облегченно выдохнув, поднялся с пола.
– Хоть один настоящий человек нашелся, – уверенным голосом сказал он, но ему никто не ответил. – Пошли, Королев, – и, махнув рукой, он направился к перекошенной двери.
Петрович, кряхтя, встал и пошел следом за ним.
Спесивцев подошел к двери, и, оглянувшись на Королева, хотел ее открыть, но она не поддалась. Тогда он толкнул дверь рукой, и она чуть приоткрылась. Спесивцев высунул голову в образовавшуюся щель, и, не увидев ничего подозрительного, открыл дверь полностью. Петрович ему немного помог, тем более что кроме него никто так и не решился пойти за Спесивцевым.
Пройдя сто метров, Петрович подал голос:
– Тебя-то самого как зовут? – он прекрасно понимал, что затянул с этим вопросом.
– Самое время об этом спрашивать, – прошептал Спесивцев, вглядываясь в полумрак коридора, освещаемого мигающими лампами. – Гена я, – сказал он, и тут же приложил указательный палец к губам.
Королев замер на месте. Спесивцев показал ему рукой вглубь коридора, где что-то мелькнуло. Тут же Петрович вспомнил о том, что он уже видел на Фаяле, когда пробирался к спасательной капсуле. «Неужели всё повторяется?» – со страхом подумал Петрович: по его спине пробежали мурашки.
– Видал? – шепотом спросил Спесивцев. Петрович кивнул: он боялся произнести хотя бы слово.
Спесивцев стоял на месте, не решаясь сделать следующий шаг. Потом он снова повернулся к Королеву и спросил:
– Идем, или как?
Петрович по его тону почувствовал, что ему совсем расхотелось продолжать этот жуткий путь, но только он не хотел в том признаваться.
– Сам решай, – тихо ответил Петрович.
Спесивцев шмыгнул носом и отвернулся. Он сделал шаг вперед. Потом остановился, вглядываясь в мерцающий полумрак, стараясь разглядеть, что там впереди. Королев слышал его тяжелое дыхание, будто он только что пробежал стометровку. Ему показалось, что при большом желании можно услышать стук сердца Спесивцева, но потом отбросил эту странную фантазию, так как краем глаза заметил, что впереди снова что-то мелькнуло. Очевидно, Спесивцев, оглянувшийся на Королева в тот самый момент, заметил, как изменилось выражение его лица. Спесивцев вдруг перестал улыбаться, как придурок, (он делал это последние три минуты, совершенно себя не контролируя), и состроил серьезную гримасу. Петровичу показалось, что тот хочет его спросить о том, что произошло за те секунды, когда он вновь увидел подозрительное движение, но не решился этого сделать. Так они и стояли в полном молчании, пока далеко впереди что-то не грохнулось с потолка.
Оба вздрогнули, но остались стоять на месте.
– Дальше пойдем? – спросил Петрович.
– Даже не знаю. Давай подождем, а то вдруг все это упадет на наши головы, – Спесивцев показал глазами на низкий потолок.
– Давай, – согласно кивнул Петрович.
Спесивцев оглянулся, надеясь, что его коллеги вылезли, наконец, из лаборатории, чтобы присоединиться к их «веселому» путешествию, но коридор был пуст.
– Да уж, – прошептал он, – и с этими людьми я проработал три года: поверить не могу, что они оказались такими трусами.
Петрович, слушая этот горячий шепот, прекрасно понимал, что людям, сидевшим в тесном полумраке лаборатории, ничего не нужно доказывать: если бы он сам не прошел через то, что пришлось испытать на Фаяле, он не стоял бы сейчас рядом со Спесивцевым, а спокойно сидел бы среди тех людей и ждал… И чего бы он ждал? Прихода чудовищ, или людей в незнакомой военной форме? Ответа у него не было, но он знал одно – если они и дальше будут так стоять, ситуация к лучшему не изменится, и запас их терпения начнет незаметно истощаться, что приведет к рождению новых ложных страхов. Вот как раз этих страхов Петрович и не хотел сейчас испытывать.
– Слушай, – сказал он, – давай не будем стоять на месте, а лучше пойдем…
– Тихо, – прошептал Спесивцев. – Слышишь?
Петрович устало выдохнул:
– Ничего я не слышу: нет нам никого – это всё от страха…
– От какого еще страха? – вновь беспокойным голосом спросил Спесивцев, – там опять что-то мелькает!
– Ничего там не мелькает, – спокойно ответил Петрович. – Если не хочешь, стой здесь, а я пойду дальше.
– Нет, погоди! – Спесивцев вцепился в рукав его халата.
– Ну, начинается: это паника, Ген, не более того. Пойдем дальше, или, если хочешь, возвращайся к своим и пережди там, а мне лично уже надоело сидеть на одном месте.
Спесивцем молчал – он понял, что ему придется сделать этот мучительный выбор: идти вперед – в пасть неведомым чудовищам, или, вернувшись в лабораторию, ждать вместе с остальными неминуемого прихода тех же самых чудовищ.
Он чертыхнулся, зная, что времени у него не так много, и что Королев может сейчас развернуться и пойти в одиночку по этому кошмарному туннелю.
– Вот же зараза! – сказал он, – придется идти с тобой.
Королев даже спрашивать не стал, почему Спесивцев так резко поменял свое мнение: очевидно, тому просто не хотелось, чтобы коллеги, спустя какое-то время, со смехом выговаривали ему, что он хотел, мол, всех «повести в бой», а потом испугался какой-то тени и вернулся к тем самым «трусам», от которых ушел с таким гордым видом. Конечно, в реальности ему бы никто ничего не высказал, но зато мысли у них были бы именно такими.
– Я только одного не понимаю, – сказал Спесивцев, замедляя шаг, – если мы все слышали выстрел, то здесь должен быть труп, как ты думаешь?
– А если стрелявший промахнулся, тогда как? – вопросом на вопрос ответил Королев.
– Тоже верно, – кивнул Спесивцев. – Но кто-то же явно стрелял: по крайней мере, это было очень похоже на выстрел, а не на удар об стену или пол?
– Тут я с тобой согласен, – сказал Королев, – но нам нужно найти хоть какие-нибудь следы от пули, хотя, что можно увидеть при таком свете?