Пути надежд и испытаний
- -
- 100%
- +
– Не корите себя, моя королева, – мягко сказал он, целуя её ладони. – Это не ваша вина. И не повод для отчаяния. Мы молоды. У нас впереди ещё много времени. И, что важнее всего – у нас есть наша любовь.
Мирина закрыла глаза. По её щеке скользнула одинокая слезинка. На мгновение она позволила себе быть слабой – рядом с королём, супругом, любимым. Лишь на мгновение.
– Но монферрельские посланники… – начала она.
Дориан, чьи губы всё выше скользили по нежной коже её рук, поднял на неё взгляд – тёмный, горячий, полный обещаний.
– Тсс, любовь моя, – прошептал он. – Об этом мы поговорим… чуть позже.
***В столовой пахло свежей выпечкой и горячим шоколадом – тем самым уютным ароматом, который с детства был для Димита символом дома, тепла и безопасности. Он оглядел стол, и брови его невольно поползли вверх.
– Дион, – обратился он к вошедшему управляющему, – для кого второй прибор?
– Доброе утро, мой мальчик, – раздался за спиной мягкий, знакомый голос.
Димит резко обернулся.
– Мама?
Он не верил своим глазам.
Тедэра Латога стояла в дверях столовой – высокая, с царственной осанкой, которую даже изнурительная болезнь не смогла сломить. Её лицо слегка порозовело, волосы аккуратно уложены, а в глазах снова горел живой огонёк. Лёгкое светлое платье придавало её виду особую свежесть.
– Ты так смотришь, сын мой, – улыбнулась она, – словно тебе явилось привидение.
– Мама! – он шагнул к ней и порывисто заключил в объятия. – Как ты себя чувствуешь?
– Достаточно хорошо, чтобы позавтракать в семейном кругу, – Тедэра обняла сына в ответ и деликатно отстранилась.
Она прошла к своему месту, и Дион – как всегда, без лишних слов – поспешил отодвинуть для неё стул.
– Мы с баронессой провели вчера чудесный вечер, – продолжила Тедэра, беря салфетку и аккуратно расправляя её на коленях. – Болтали ни о чём и обо всём. Знаешь, иногда простая женская болтовня поднимает на ноги не хуже отваров целителей. Но вам, мужчинам, этого не понять.
Она выразительно взглянула на сына:
– Ну что, сядешь завтракать или так и будешь стоять столбом?
Димит, всё ещё ошеломлённый, медленно опустился на своё место.
– С кем?.. С какой баронессой? – спросил он, машинально беря вилку.
– С баронессой Раэттой, разумеется, – Тедэра удивлённо приподняла бровь. – Ты что, не выспался?
– Я нанимал целительницу, – пробормотал он. – То, что она дворянского происхождения – для меня новость.
Тедэра лукаво улыбнулась.
– По-моему, её воспитание и манеры говорят сами за себя.
Вот оно что, – подумал Димит. Теперь он понял, что его раздражало с самого первого визита этой девушки. Не её дерзость. Нет. Достоинство. Та уверенность, с которой она смотрела ему в глаза, словно между ними не пролегала пропасть.
– Баронесса, – повторил он задумчиво.
– Именно, – кивнула Тедэра. – Хотя её происхождение, если уж на то пошло, не совсем обычное. Барон Рете́ос и баронесса Лимария воспитали её как родную дочь и дали ей достойное образование. Кто её настоящие родители – загадка. Если Лимария и знала правду, то унесла её с собой в могилу.
Димит невольно поморщился.
– Значит, опекунство? Тогда она не может наследовать титул.
– Она носит его законно, – спокойно ответила Тедэра.
– Но она же не родная дочь барона.
– Она носит титул законно, – повторила мать, слегка повысив голос, и положила вилку. – Ты хочешь поссориться?
– Прости, мама, – Димиту не хотелось спорить, но он не мог удержаться. – Просто… она может быть незаконнорождённой?
– Вполне возможно, – невозмутимо пожала плечами Тедэра. – Но это не отменяет того факта, что именно благодаря ей я сижу здесь, пью горячий шоколад и разговариваю с любимым сыном, а не лежу в постели, считая каждый вздох.
Она замолчала, пристально глядя на него.
– И, к слову, – добавила чуть мягче, – она очень милая девочка.
Димит стиснул зубы. При чём тут это? Он хотел возразить, что нанимал девушку не за внешность. Но, глядя на мать – свежую, живую, улыбающуюся – не смог вымолвить ни слова.
***– А вы всё-таки творите чудеса, госпожа скромница, – произнёс Димит, разглядывая Лиору с удивлённым интересом. Его голос звучал мягче обычного – будто летнее солнце проникло сквозь его вечную броню и растопило лёд в груди. Сегодня он позволил себе забыть о долге – хотя бы на миг – и просто наслаждаться утренней прохладой и обществом этой необычной девушки.
Они стояли в широкой аллее сада, окружённые аккуратно подстриженными кустами рододендронов и роз. Воздух после ночной грозы был свеж и наполнен ароматами – цветов, влажной травы, земли. Сквозь листву деревьев пробивались солнечные лучи, бросая кружевные узоры света на их лица.
Лиора ответила не сразу. Её взгляд задержался на одном из кустов – плотном, зелёном, но без единого цветка.
– И снова я предостерегаю вас от ложных надежд, – наконец сказала она, поворачиваясь к нему. – Её светлость герцогиня Тедэра очень больна. Если даже королевский целитель бессилен, то что может простая анфирмера?
Она смотрела на него снизу вверх – взглядом ясным и необычайно серьёзным для столь юного лица. Димит поморщился.
– Вы пытаетесь меня убедить, – сказал он с лёгким раздражением, – но вы кто угодно, только не простая анфирмера.
Он предложил ей руку. Она колебалась всего секунду, прежде чем положить поверх неё свою тёплую ладонь в жемчужно-серой перчатке. Они медленно двинулись по аллее.
– Хорошо, – невесело усмехнулась она. – Допустим, не совсем простая. Но, тем не менее… – она замялась, подбирая слова, – вылечить вашу мать под силу разве что самому Хранителю.
Димит посмотрел на неё с подозрением, но в её лице не было ни капли иронии. Лишь печаль – глубокая, искренняя, не скрываемая.
– Давайте начистоту, господин герцог, – продолжила Лиора, останавливаясь. – Я могу снять боль. Утешить. Поддержать. Возможно, немного продлить её дни. Помочь уйти без страданий – да. Но излечить? Нет. То, что должно произойти – неизбежно произойдёт. И тогда… вы возненавидите меня.
Он молча смотрел на неё. Внезапно она снова показалась ему такой хрупкой, такой юной… В её взгляде было сочувствие. И ещё что-то. Нечто, от чего у Димита заныло в груди, словно след старой раны.
– Почему… я возненавижу вас? – он, казалось, впервые за долгое время потерял уверенность.
Она не ответила. Просто опустила ресницы. Он вдруг осознал, что непроизвольно сжал её пальцы. Кровь бросилась ему в лицо. Он поспешно разжал ладонь, будто коснулся огня.
– Моя мать знает об этом? – спросил он, стараясь скрыть смущение. – Что надежды нет?
– Да, – тихо ответила Лиора. – Я сочла недостойным скрывать от неё правду. Но это не стало для неё неожиданностью.
Димит молчал. В груди его росла тяжесть. Он снова ощутил себя совершенно беспомощным перед лицом неизбежного.
– Вы для этого пригласили меня в сад? – спросила девушка. – Чтобы наш разговор остался между нами?
– И поэтому тоже, – признался он.
Лиора понимающе кивнула.
– Если это всё, о чём вы хотели поговорить… – она сделала лёгкий реверанс, – боюсь, я вынуждена вас покинуть.
Она посмотрела в сторону ворот. Димит проследил за её взглядом и увидел портшез, по всей видимости, присланный из лазарета.
– Благодарю вас за прогулку, господин герцог. У вас чудесный сад.
И, не дожидаясь ответа, она пошла прочь. Подол её платья шуршал по брусчатке, словно шелест листвы.
Димит долго смотрел ей вслед. Затем, стряхнув с себя задумчивость, повернулся к дому. И замер.
Куст, который минуту назад был всего лишь зеленью, теперь цвёл. Алые розы усыпали его, словно капли крови.
Глава 3
– Мой государь, моя королева, – произнёс граф Ронсар. – Послы уже у дверей. Продемонстрируем им нашу уверенность. А о сложностях… не станем упоминать.
– Не понимаю, о каких сложностях вы говорите, граф, – сказала королева. В её тоне не было ни тени колебания. Её рука, державшая веер, не дрогнула.
Ронсар ответил ей взглядом, полным молчаливого восхищения. Почтительно склонил голову.
– Тогда прошу вас, ваши величества, – он указал на скрытый проход, ведущий в тронный зал.
Они вошли. Дориан занял свой трон – массивный, резной, украшенный гербом Атэса́ро. Камзол из зелёного бархата, простой, но безупречно сшитый, подчёркивал его статность. Золотая вышивка – не роскошь, а знак власти. На груди, поверх камзола – массивный серебряный медальон с тёмно-алым рубином – знак Светоименованного Правителя. Каштановые локоны, аккуратно уложенные, падали на плечи. На голове – корона, инкрустированная изумрудами.
Мирина поднялась к своему трону – на две ступени ниже супруга, но не ниже по достоинству. Светло-зелёный шёлк платья, повторяющий цвет её глаз, и белоснежное кружево у шеи – всё говорило о безупречном вкусе и сдержанной грации. Волосы под короной отливали тёплым блеском, а спокойный, ясный взгляд невольно вызывал уважение. В нём чувствовалась нежность, но не слабость – та, что делает власть по-настоящему величественной.
Ронсар встал за троном короля – как тень, как страж, как хранитель тайн.
– Просите, – произнёс Дориан, не повышая голоса.
Двери распахнулись.
Делегацию возглавлял маркиз Рабро́. Он был высок, всё ещё сухощав, но в волосах уже белела седина, а лицо покрывали морщины. Он был послом Монферреля ещё при жизни отца Дориана – короля Эдрика. Давний враг под маской друга. Его сопровождали двое молодых дворян: граф Ринори́ – холоден и опасен, и виконт Луве́ль – изящен, красив и, пожалуй, опасен ещё более.
Рабро приблизился, склонил голову – точно рассчитанный официальный поклон.
– Ваше величество, – его голос был гладок и холоден, как кусок льда. – Монферрель приветствует вас и её величество королеву Мирину. Мы прибыли с дружественным визитом в надежде на мир… и плодотворное сотрудничество.
Дориан улыбнулся. Лёгкая, почти дружеская улыбка.
– Добро пожаловать, маркиз. И вы, господа. Амберлен всегда рад тем, кто стремится к сотрудничеству. А особенно – к миру.
Рабро едва заметно прищурился.
– Да, мир – вещь хрупкая, – ответил он с ноткой надменности. – Иногда его сохранение требует немалых усилий. Но есть и то, что его укрепляет.
Он повернулся к королеве. Взгляд – проникающий насквозь.
– Ваше величество, вы прекрасны, как всегда. Надеюсь, ваше здоровье и цветущее благополучие по-прежнему радуют Амберлен?
Мирина ответила ему лучезарной улыбкой.
– Благодарю вас, маркиз. – её голос был полон безмятежности. – Я здорова. И сердце моё полно надежды.
Виконт Лувель медленно окинул её взглядом – от лица до стройной талии. Слишком медленно. Слишком откровенно. В груди Дориана мгновенно вспыхнула ярость, но тут за троном раздалось лёгкое покашливание. Король стиснул зубы. Улыбка осталась.
– Жаль, – продолжил Рабро, словно не замечая напряжения, – что мне не удастся повидать его высочество принца Альвара. Я не видел его уже много лет. Говорят, он стал настоящим красавцем. Как бы он не затмил вас, ваше величество.
Улыбка маркиза была тонкой, как лезвие бритвы.
– Принц Альвар правит Эльгарией, – ответил Дориан, голос его оставался абсолютно спокойным. – Обязанности герцога Эльгарийского требуют его присутствия в провинции.
Он встал – не нарушая этикет, но явно давая понять: формальная часть завершена.
– Господа, – произнёс он. – Если мы закончили с приветствиями, предлагаю перейти к делам.
Он посмотрел на Рабро.
– Уверен, нам есть, что обсудить.
***В Зелёном кабинете царила тишина, но в воздухе ещё висело напряжение – будто последние всполохи прошедшей грозы. За окнами опускались сумерки, и последние лучи заходящего солнца, словно нехотя, таяли на поверхности стола. Дориан потянул шнурок звонка.
– Зажги свечи, Лансе́ль.
Оксильер поспешил выполнить приказ. Мягкий свет заполнил комнату, оживляя тени на стенах. Дориан жестом отпустил его и остановился у окна, задумчиво глядя в закатное небо.
– Что же, ваше величество, – произнёс граф Ронсар, когда шаги Ланселя стихли в приёмной, – я склонен расценивать переговоры как удачные. Все договорённости сохранены. Ни один контракт не расторгнут. Линия границы осталась прежней.
Король медленно обернулся. Он чувствовал безмерную усталость – будто не вёл переговоры, а выдержал бой. Долгий, изнуряющий бой.
– С этой точки зрения – да, Тибальд, – сказал он. – Согласен. Но они вели себя словно на дуэли. Каждый взгляд, каждое слово – как укол шпагой.
Ронсар пожал плечами. На его лице мелькнула горькая усмешка – человека, видевшего многое. Слишком многое, чтобы верить в искренность врага.
– Вы ждали от них смирения? – спросил он тихо. – Маркиз Рабро – старый волк. А волки не теряют зубы до самой смерти. Я бы насторожился, если бы они вдруг стали покладистыми.
Король устало провёл ладонью по лицу, словно сбрасывая напряжение.
– Мирина была на высоте, – сказал он тише, почти про себя. – Дала им достойный отпор.
– Признаюсь, я восхищён её величеством, – ответил Ронсар с искренним теплом. – Так умеют только женщины рода Атэсаро. Ваша матушка, Эсмери́н, тоже умела одним словом заставить наглеца проглотить язык. Теперь у нас есть её достойная преемница.
Дориан едва заметно улыбнулся – с гордостью и облегчением.
– А что до границы… – задумчиво продолжил он, – они снова ушли от ответов. Ни извинений, ни обещаний. Только пустые фразы, которые ни к чему не ведут.
– Конечно, – кивнул Ронсар. – Они не признают умысла. Провокации продолжатся. Нам придётся с этим смириться и усилить патрули, как рекомендует герцог Латога. Открытую войну они не рискнут развязать. Им это не по зубам – пока не по зубам. Всё, что они могут – продолжать покусывать нас за бока. А будучи пойманными – изображать невинность и дерзко улыбаться.
Дориан подошёл к столу, опустился в кресло, переплёл пальцы.
– У нас есть передышка, – сказал он. – Несколько месяцев, я полагаю.
– Да, – тихо отозвался Ронсар. – И всё это время… мы будем молиться Хранителю. О мире. И о чуде.
Он посмотрел в глаза Дориану.
– Если её величество за это время не понесёт… Положение ещё более осложнится. Маркиз снова упомянул принца Альвара. Боюсь, не просто так. Это меня тревожит. Если нам придётся отбивать не только внешние атаки, но и внутренние…
Глаза Дориана вспыхнули гневом.
– Мой брат верен короне, – сказал он жёстко. – И верен мне.
– Верен, – кивнул Ронсар. – Но мало ли в истории было принцев, которые любили своих венценосных братьев… до поры, до времени.
Дориан не ответил. Только тяжело вздохнул.
***Её Величеству Мирине Атэсаро, королеве Амберлена.
Ваше Величество!
Недуг мой, к несчастью, по-прежнему удерживает меня в объятиях постели, лишая возможности наносить визиты. И, хотя я была бы счастлива снова увидеть Вас в залах Флам-Рошаля, пока мне остаётся лишь мечтать об этой встрече.
Особенно часто мои мысли возвращаются в Ваши знаменитые сады, где цветут самые прекрасные розы Амберлена. Я помню, как Вы рассказывали мне о своей любимой армонтельской розе. До меня дошли слухи, что она прекратила своё цветение. Это известие огорчило меня, ибо я знаю, как много она значит для вас.
Но не спешите отчаиваться. У меня есть возможность предложить Вам помощь одной достойной особы – садовницы необыкновенного таланта. Она творит настоящие чудеса, и я уверена, что под её руками Ваша роза вновь раскроет свои бутоны. Вы сможете наслаждаться её красотой, как прежде, и это, несомненно, утешит Вас.
Я надеюсь, что Вы примете это предложение как знак моей искренней верности и стремления быть полезной, пусть даже на расстоянии.
С неизменной преданностью и глубочайшим уважением,
Тедэра Латога, герцогиня Олерийская.
27 день месяца Солерон, год 1642 от Первого Восхода.
Особняк Латога, город Сен-Ламорталь, столица королевства Амберлен.
***Её Светлости Тедэре Латоге, герцогине Олерийской.
Моя дорогая госпожа герцогиня!
Получив Ваше письмо, я была глубоко тронута не только тем, что Вы не забываете меня даже в час нездоровья, но также и тем тёплым сочувствием, что Вы проявили к моей армонтельской розе.
Увы, Вы правы – роза приостановила своё цветение, и это печалит меня. Но, как истинная хранительница сада, я верю: если земля плодородна, а садовник искусен, то её красота непременно восстановится и снова будет радовать нас.
Благодарю Вас за Ваше щедрое предложение, ибо я, конечно же, нуждаюсь в утешении. Я с радостью приму услуги Вашей садовницы. Если она обладает тем талантом, о котором Вы пишете, и возродит к жизни мой хрупкий цветок, я никогда не устану благодарить её.
Искренне желаю Вам, чтобы Ваш недуг отступил как можно скорее. Его Величество король Дориан желает устроить торжественный праздник, посвящённый Ночи Серебряных Звёзд, и я была бы безмерно счастлива видеть Вас и Вашего сына, герцога Димита, в числе почётных гостей.
Я надеюсь, этот вечер станет не просто праздником, но символом возрождения – как для сада, так и для других дел, требующих столь же деликатной заботы.
Остаюсь в ожидании встречи с Вами
с глубокой благодарностью, искренней симпатией и неизменным уважением,
Мирина Атэсаро, королева Амберлена.
28 день месяца Солерон, год 1642 от Первого Восхода.
Дворец Флам-Рошаль, город Сен-Ламорталь, столица королевства Амберлен.
***Подъезжая к воротам особняка Латога в сопровождении своего оксильера, Димит ещё издалека заметил, что у них гости. Перед парадным крыльцом стояла королевская карета: величественная, резная, с позолоченными дверцами и гербом правящего дома Атэсаро.
– Что бы это значило? – озадачился О́рэн. Его зеленовато-серые глаза настороженно прищурились.
– Не знаю, – ответил Димит, слегка натягивая поводья. – Но если его величество здесь, полагаю, дело серьёзное.
Заинтригованные, они въехали под арку кованых ворот. Нокс, вороной жеребец герцога, цокая копытами по брусчатке, остановился у самого крыльца. Димит легко соскочил с седла. Орэн, не спеша, последовал за ним.
– Можешь быть свободен, – сказал герцог, передавая ему поводья.
– Уверены, что я вам больше не понадоблюсь? – Орэн слегка приподнял бровь.
– Ты ждёшь подвоха от короля? – с усмешкой спросил Димит.
– Ла-адно, – протянул Орэн, пожав плечами. – Признаю, перегнул.
Он почтительно поклонился, тряхнул головой, откидывая с лица непослушную каштановую прядь, и повёл лошадей в конюшню.
У кареты стояли гвардейцы личной охраны короля – в белоснежных плащах, с безупречной выправкой и молчаливой преданностью в глазах. Среди них Димит узнал нескольких своих бывших подопечных. Он кивнул им с лёгкой улыбкой.
– Ваша светлость, – хором отчеканили они, склонив головы.
Димит поднялся по ступеням и вошёл в тишину холла.
– Мой господин, – доложил Дион, принимая у него плащ и пыльные перчатки. – Его величество король прибыл с визитом. Сейчас он в Голубой гостиной, беседует с госпожой герцогиней.
Димит кивнул управляющему и, не теряя времени, направился в гостиную, минуя просторный холл, где каждый его шаг отзывался глухим эхом. Подходя к дверям, он услышал оживлённые голоса – тёплый смех матери и звучный тембр короля.
– Приветствую, дорогой кузен! – воскликнул Дориан, едва Димит переступил порог. Король, облачённый в тёмно-зелёный камзол с серебряной вышивкой, поднялся из глубокого кресла и направился ему навстречу. Грация его движений, беспечная улыбка, немного насмешливый взгляд зелёных глаз – всё говорило о том, что он в прекрасном расположении духа.
– Ваше величество, – Димит почтительно поклонился. – Ваш визит – большая честь для нашего дома. Прошу простить меня за мой немного пыльный вид – я только что вернулся с полевых учений резервных отрядов.
– Оставим церемонии для дворца, кузен, – беспечно махнул рукой Дориан. – Мы с тётушкой и вашей милой гостьей – госпожой Раэттой – прекрасно провели время, и я уже собирался уходить. Хорошо, что ты застал меня. Мне нужно обсудить с тобой кое-что важное.
– Настало время мужских бесед, – мягко произнесла Тедэра, поднимаясь с дивана. – С вашего позволения, я оставлю вас.
Она сделала глубокий реверанс королю, улыбнулась сыну и, шурша шёлком платья, вышла, оставив их вдвоём.
Когда за ней закрылась дверь, Дориан обернулся к Димиту. Взгляд его стал серьёзным.
– Перейду прямо к делу. Через две недели в саду Флам-Рошаля я организую праздник, посвящённый Ночи Серебряных Звёзд. Вы с герцогиней обязаны быть там. Отказа я не приму.
Димит не поверил своим ушам. Король нанёс визит, чтобы лично пригласить их на праздник? Что-то новенькое.
– Мой государь… – он замялся. – Моя матушка нездорова, как вам известно. Я не уверен, что ей под силу…
– Пустяки, Латога, – прервал его Дориан, в голосе зазвучала сталь. – Я беседовал с тётушкой и нашёл её в добром здравии. Она любезно приняла моё приглашение. Ей будет полезно выйти в свет – а её величество будет рада с ней повидаться. Я уже предложил ей взять в сопровождение баронессу Раэтту. Она же анфирмера, не так ли? Вот и присмотрит за состоянием твоей матушки.
В уголках его губ мелькнула еле уловимая усмешка.
– К тому же, – добавил он, слегка понизив голос, – это отличный случай представить юную баронессу ко двору. Пусть Флам-Рошаль увидит новое лицо.
В его глазах плясали искорки веселья. Димит изумился ещё больше. Представить баронессу ко двору?
– Но, ваше величество… – попробовал возразить он. – Эта девушка не может быть представлена. Её происхождение…
– Ах, мой дорогой кузен, – рассмеялся Дориан. – Ты чересчур щепетилен. Кого нынче при дворе волнует чистота крови? Она воспитанница баронессы Раэтты, унаследовала титул законно, она юна и хороша собой. Этого более чем достаточно. Никаких документов, порочащих её, нет, верно?
Димит почувствовал подступающее раздражение. Чистота крови имела значение – и немалое. Но он медленно кивнул, не найдя слов для возражений. Мог ли он спорить с королём?
– Мне о существовании таких документов неизвестно, – медленно произнёс он. – Если вы настаиваете, ваше величество…
– Я определённо настаиваю, – твёрдо сказал Дориан, крепко сжав его плечо. – Значит, договорились. Позаботься о нарядах для своих дам, кузен. Праздник будет великолепным.
Димит проводил короля до кареты. Он стоял на крыльце, пока экипаж не скрылся за воротами, оставив после себя медленно оседающую пыль.
«Представить эту девчонку ко двору? Зачем? Что он затевает?..»
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Нужно поговорить с матерью.
Глава 4
От герцогини ничего не удалось добиться.
На осторожные вопросы и завуалированные намёки сына она лишь безмятежно улыбалась, заставляя его строить предположения и теряться в догадках. С лукавым блеском в глазах она всё чаще упоминала о предстоящем празднестве Ночи Серебряных Звёзд, с восторгом предвкушая, как наконец-то сможет поднять бокал с лучшим игристым вином Амберлена вместо надоевших горьких отваров целителей.
С каждым днём женские покои всё менее подходили для деловых разговоров. Портнихи сновали туда-сюда, раскладывая дорогие ткани, примеряли, прикалывали булавками, обсуждали вышивку и фасоны с серьёзностью, достойной Королевского Совета. Вся эта суета выводила Димита из равновесия.
Он был разочарован и, признаться, немного зол – хотя и не питал иллюзий. Когда мать вела свою игру, добиться от неё хоть слова истины было труднее, чем заставить камень заговорить. Многолетняя придворная закалка сделала её несгибаемой. Даже теперь, ослабленная болезнью, угасающая, она всё ещё оставалась женщиной, способной править королевством из постели.
Димит не мог не восхищаться этой стойкостью. Он оставил бесплодные попытки выудить хоть крупицу информации и с лёгкой снисходительной усмешкой наблюдал за женской суетой. Но однажды, решив всё же задать пару осторожных вопросов Лиоре, он постучал в дверь её покоев и, не дожидаясь ответа, вошёл.
То, что он увидел, заставило его побледнеть, а затем вспыхнуть ярким румянцем.
– Белое с серебром… очень идёт к вашим глазам, – выдавил он, чувствуя, как лицо его горит, как маков цвет. И тут же позорно бросился вон.
Не лучшим образом обстояли дела и в его собственных покоях. Мастер Тильо́, королевский портной, подходил к пошиву наряда Димита как к стратегической операции. Каждая примерка сопровождалась вздохами, резкими жестами и неумолимыми требованиями стоять неподвижно. Все возражения Тильо решительно отметал.
– Ваша светлость! – восклицал он, округляя глаза – и без того круглые за стёклами очков. – Весь двор будет облачён в серебро и белое. Вы – второй человек в государстве! Вы обязаны затмить всех!