Власть Рода

Предисловие

Жизнь – это ядерный чемоданчик в твоих руках.

Как попасть пальцем в вечность?

Истории становятся интересными, когда они нескромные и дают «магические» знания, меняющие вашу жизнь.

Жизнь – это ядерный чемоданчик в твоих руках. Ты не знаешь, когда рванет и нужно ли оставить его. Да, пока не найдешь свой смысл, не откроешь родовой чемоданчик, точно счастья да денег не жди.

В этой книге я хочу вернуться к традиции «Аскеты»: «Миллиард калорий в техниках по исцелению родовых программ безденежья и одиночества и новых смыслов на 100 страницах только для вас». Ваша жизнь слишком коротка, чтобы лить воду.

Об авторе

Есть люди, которых невозможно описать сухой биографией. Их жизнь не укладывается в строки «родилась», «училась», «работала». Потому что их путь – не карьера, а посвящение. Любовь Тихонова – именно такая. Женщина, в чьей судьбе переплелись архитектура и архетипы, политика и психология, потери и прозрения. Она родилась в Рыбинске в обычной семье, где мама трудилась в проектном институте, а папа руководил лабораторией. С детства знала цену усилиям: в семь лет начала собирать бутылки, чтобы купить аквариум с золотыми рыбками. Уже тогда в ней жила девочка, умеющая делать невозможное – возможным. Она училась стрелять из лука, играть на фортепьяно, рисовать. Окончила архитектурный факультет с красным дипломом, работала на высоких должностях, возглавляла департамент архитектуры города. Но за всеми этими победами жила боль. Невидимая, но проросшая в судьбе. Родовая. Любовь потеряла мужа, прошла через одиночество, через внутренний обвал. Но именно в этом пепле она нашла себя. Она поняла: внешние декорации рушатся, если внутри – пустота. А в ней была не пустота, а книга. Книга, которую нужно было дописать, чтобы исцелить – себя, детей, женщин, которые так же потерялись в лабиринтах боли, как и она. В 47 лет она начала все с нуля. Открыла свою школу, стала проводить тренинги, читать лекции, консультировать. Училась в институтах менеджмента, психологии, биоэнергоинформатики. Получала дипломы не для статуса – а для глубины. Она не искала признания – она шла к правде. И эту правду она нашла в самом простом: в Роде. В голосах, что звучат в нас, даже когда мы их не слышим. В судьбах, что передаются, если мы не остановим этот круговорот. Любовь Тихонова – не теоретик. Она не пишет «по науке». Она пишет так, как дышит. Как видит. Как прожила. И именно поэтому ее книги открывают родовые чемоданы там, где все было заперто на миллионы засовов. Ее тексты – не о магии свечей. А о магии памяти, силы и взросления. О той магии, которая не требует ритуалов – только честности. Сегодня она – автор десятков тренингов, практик, техник, лекций. Мама. Женщина. Проводник. И каждое слово в этой книге – это не инструкция. Это рука, которую протягивает вам человек, уже прошедший через мрак. Рука, которую можно не просто прочитать. А почувствовать. Есть люди, которых невозможно описать сухой биографией. Их жизнь не укладывается в строки «родилась», «училась», «работала». Их путь – не карьера, а внутреннее посвящение. Такова история Любови Тихоновой – женщины, которая не просто прожила свою судьбу, но и переплавила ее в знание, которым может поделиться. Она родилась в городе Рыбинске в 1971 году в семье, где труд был не абстрактным понятием, а ценностью, вплетенной в повседневность. Мама – проектировщик, папа – руководитель лаборатории воспитали ее в уважении к усилию, к слову, к знаниям. В семь лет она уже самостоятельно зарабатывала на мечту – собирала бутылки, чтобы купить аквариум с рыбками. Тогда это не называлось «финансовым мышлением». Это называлось характером. Ее детство – это лук и плавание, фортепьяно и графика, запах художественных красок и первые победы на конкурсах. Она окончила три школы одновременно – музыкальную, художественную и общеобразовательную. А потом – поступила в Санкт-Петербургскую академию художеств, на архитектурный факультет. Сама. На свои деньги. И окончила с красным дипломом. Архитектор, художник, стратег, мыслитель – все это было про нее, но путь шел дальше. В Рыбинске она возглавляла департамент архитектуры. Руководила. Строила. Создавала облик города. Но за деловыми регалиями жила другая история – тонкая, внутренняя, живая. История женщины, которая потеряла мужа, осталась с двумя детьми и с огромной внутренней пустотой, которую никакая карьера не могла заполнить. Тогда она сделала главное: пошла внутрь себя. В боль. В память. В род. Это было не побегом, а возвращением. В 47 лет она ушла с госслужбы и начала все с нуля. Создала свою школу. Стала проводить тренинги, собирать группы, писать книги, принимать людей. Училась снова: менеджмент, коучинг, психология, биоэнергоинформатика. Не ради дипломов, а ради глубины. В ее шкафу теперь не один красный диплом, а целый спектр свидетельств того, что она не сдалась. Она не читает лекции о жизни – она в ней живет. Ее знания – это не абстрактные теории. Это опыт женщины, которая прошла через утраты, одиночество, обнуление, и в этих состояниях нашла не конец, а начало. Она увидела, что в каждом из нас говорит род. Что мы не одни, даже когда кажется, что вокруг никого. Что сила рода – это не поэтика, а энергия, доступная каждому, если научиться ее слышать. Любовь Тихонова не пишет «по эзотерике» и не обещает чудес. Она пишет как человек, прошедший через свое. Ее тексты – это не сказки, не снадобья, не оккультные практики. Это честный разговор о жизни. О боли. О вере. О памяти. О связи поколений, которая сильнее времени. И сильнее страха. Она умеет видеть сквозь, говорить точно и действовать мягко. Сегодня у нее – собственная школа, практики, лекции, ученики, благодарности, книги. Но главное – у нее есть внутренний авторитет. Потому что она не просто делится – она ведет. А это можно делать только в одном случае: когда ты сама прошла путь. Любовь Тихонова – проводник. Женщина, которая смогла соединить архитектуру зданий с архитектурой судьбы. Она строила города, а теперь помогает другим построить свою жизнь. Изнутри. Она живет в Санкт-Петербурге, растит детей, помогает людям, пишет книги и остается настоящей. В ее голосе нет нажима, но есть сила. В ее взгляде нет суждения, но есть глубина. Она не говорит «я знаю все». Она говорит: «Я прожила. И теперь могу быть рядом». Эта книга – не просто слова. Это приглашение. Это рука, которую вам протягивает человек, уже прошедший через свой мрак. Это голос, который звучит, когда все вокруг замолкает. Это правда, которую не надо декларировать, – ее просто чувствуешь.

Глава 1. Клетка, или Добро пожаловать в кошмар

«Птица в клетке отлично понимает весной, что происходит нечто такое, для чего она нужна; она отлично чувствует, что надо что-то делать. Сначала ей ничего не удается вспомнить, затем у нее рождаются какие-то смутные представления, и она говорит себе: «Другие вьют гнезда, зачинают птенцов и высиживают яйца». И вот она уже бьется головой о прутья клетки. Но клетка не поддается, а птица сходит с ума от боли…» (Ван Гог в письме своему брату Тео).

Бывали ли у вас такие вечера, когда в груди разливалось тоскливое ощущение не своей жизни? Очень больно протекает время в таких состояниях, да?

«Ведь дальше встать на свою дорогу будет в 100 раз сложнее» – такой силы зов к настоящей полной жизни я слышала в голове каждый раз, когда оставалась наедине с собой. И тихий, но неумолимый шепот, словно эхо далеких звезд, манил меня из уютной тихой комнаты и предсказуемой гавани к бушующим волнам неизведанного мира. Похоже, это голос сердца, осмеливающийся перекричать хор разума, отвлекающий меня страхами и сковывающий привычкой отступать в движении к цели.

Именно в этот миг выбора, когда одна нога еще топчется на зыбком песке комфорта, а другая уже рвется в тернистые заросли возможностей, рождается истинный герой, это я. Не тот, что сверкает доспехами и крушит врагов, а тот, кто осмеливается взглянуть в зеркало своей души и признать: «Я достойна большего!» Этот момент – как выстрел стартового пистолета, после которого уже невозможно вернуться назад, в затхлую комнату самообмана.

Я ехала с детьми в пыльном купе поезда Москва – Санкт-Петербург, напряженно думая о встрече с тетей, которая, оставшись единственным свидетелем нашего древнего рода, вдруг в свои 89 лет разобрала фотографии и решила доказать, что Иван Грозный дал нашему роду фамилию, и доказала ведь это, раскопав кучу документов в архивах. Вот такие странные события часто объединяют родных, делая их сильнее. «Почему?» – спросите вы. «Род может открыть нам неимоверные силы и энергию успеха, только нужно научиться их брать», – отвечу я.

– Будем ужинать? – спросила я.

– Мам, мы не хотим, – ответил сын, отвернувшись к стене.

«Мы – гости», – в этот миг пронеслось у меня в голове. Скоро я буду ездить одна, как одинокий маяк, посылающий сигналы в темную безбрежную ночь.

И эта мысль обрушилась на меня всей своей тяжестью, как лавина с горной вершины. В вагоне пахло пылью, дешевым кофе и тихой обреченностью попутчиков, каждый из которых вдруг был заключен в свой собственный кокон молчания. Дочь уютно свернулась калачиком напротив. За окном мелькали размытые пейзажи – белые заснеженные поля, серые деревни, словно кадры старой, пожелтевшей кинопленки. Они напоминали о прошлом, которое стремительно ускользало от меня, как вода сквозь пальцы.

Я достала из сумки телефон с книгой стихов Цветаевой. Ее строки всегда находили отклик в моей душе, как эхо в пустом храме. «Тоска по родине! Давно // Разоблаченная морока!» – прочла я почти вслух, и слова эти зазвучали как пророчество. Родина от слова «род» – это не место на карте, а, похоже, это состояние души. А моя душа, казалось, потерялась где-то между прошлым и будущим, между любовью, совсем недавно посетившей меня, безответной любовью и одиночеством.

Сын не шевелился. Он был похож на маленького солдата, ушедшего в глубокий окоп своей собственной внутренней войны. Я знала, что ему тоже нелегко. Переезд, смерть отца, разлука с девушкой – все это обрушилось на него, как шторм на хрупкую лодку. Но он молчал, хранил свои чувства глубоко внутри, как драгоценный клад.

Я закрыла книгу и посмотрела в окно. Сумерки сгущались, словно чернила, разлитые по небесному полотну. На горизонте загорались первые звезды, как маленькие искры надежды в бескрайней темноте. И я подумала, что, может быть, одиночество – это и не проклятие, а дар. Дар возможности заглянуть в себя, найти свою истинную сущность, может быть, расправить крылья и взлететь навстречу новой жизни. Когда дети вырастают и остаются лишь короткие мгновения общения, как бы не потерять себя? Как не стать эхом, гуляющим по коридорам памяти, когда дом, прежде пульсировавший жизнью, теперь шепчет о былом?

Это время похоже на перекресток судеб, где прошлое тянет якорем, а будущее манит неизведанными горизонтами. Мы, словно корабли, долго плывшие под парусом материнства и отцовства, вдруг оказываемся в штиле, когда ветер перемен затих, оставив нас наедине с самими собой, и внезапно заносит нас в тупик времени.

Нельзя позволить себе утонуть в ностальгии, превратиться в соляной столп, вечно оглядывающийся на ушедшую жизнь. Необходимо сбросить с плеч бремя ожиданий, словно старую кожу, и взглянуть в зеркало, может, уже не бояться увидеть там отражение не только родителя, но и человека, чьи мечты и стремления когда-то были погребены под лавиной забот. Мысли блуждали в моей голове, напоминая о недавнем опыте безответной любви, потери мужа, делая все печальней мой разум.

Наверное, этот период жизни – не закат, а рассвет. Рассвет новых возможностей, новых встреч, новых открытий. Это шанс переосмыслить свою роль в мире, найти свое истинное призвание и наконец полюбить себя не как мать, а как уникальную личность, достойную счастья и самореализации.

…Мне еще предстоит ответить на эти вопросы, решила я, засыпая под стук колес в теплом вагоне.

Да, я хочу рискнуть. Я вдруг поняла, что мое счастье напрямую зависит от книги, что я напишу про свой род. Риск – это всегда монетка, где у нас на одной стороне что-то очень желаемое, а на второй то, что произойдет, если в этот раз желаемого не достигнешь.

Чем больше контраст между сторонами, тем эффективнее состояние риска. Например, если ты пошла гулять, то главный риск – промочить ноги и заболеть, и вряд ли ты вынесешь из прогулки что-то важное. Но если ты едешь в новую страну и есть риск попасть в землетрясение, вот тогда так и рождаются великие путешественники. Именно такие поездки рождают новые смыслы.

Глава 2. Призрак рода

Кто-то толкнул меня в бок, я вскочила, чуть не закричав от неожиданности. Темнота купе встретила меня своими объятиями, не дав усомниться в реальности происходящего. Он стоял рядом, пристально вглядываясь в мое заспанное лицо, словно сова, высматривающая добычу в ночи. Его глаза – два уголька, мерцающие в полумраке, прожигали меня насквозь.

Я ощутила, как по спине пробежал ледяной холодок, сковывая движения, словно тонкая паутина страха. Воздух в купе стал густым и тяжелым, как свинцовая плита, давящая на грудь. Молчание звенело в ушах оглушительнее любого крика.

– Что вам нужно? – прошептала я, и мой голос прозвучал чужим и дрожащим, словно осенний лист на ветру.

Он не ответил. Лишь усмехнулся кривой, зловещей усмешкой, обнажив ряд белых хищных зубов.

– Игра начинается, – казалось, прозвучало в его взгляде, словно эхо из преисподней.

И я поняла – попала в ловушку, из которой нет выхода. Этот поезд – мой персональный ад, и он – мой палач.

«Добро пожаловать в кошмар», – прошептала темнота, и купе словно сжалось вокруг меня, готовое поглотить без остатка.

Как-то он странно одет: белая рубаха, словно лунный свет, прикрыта жилетом, увенчанным витиеватыми вензелями, сплетающимися в причудливый лабиринт, словно тайные тропы памяти. Старинное жабо, кружевной водопад, ниспадающий на грудь, застывшая волна времени, хранящая шепот давно ушедших эпох. Перстень с камнем, мерцающим, как искра звезды в ночи, печатью таинственности на холеном пальце, словно говоря: «Здесь покоится загадка, ключ к которой потерян в вихре веков».

Он стоял, словно изваяние из слоновой кости, в сумраке купе, окруженный пылью былого величия. В его серых глазах, наполненных глубиной знаний, отражались отблески мелькающих за окном огней, словно звезды давно потухшего неба. Каждый его жест, медленный и исполненный достоинства, был словно выверенное движение в старинном танце, отголоском ушедшей эпохи рыцарей, дам и лордов.

«Жизнь, – говорил Шекспир, – это театр, и люди в нем актеры». И он, несомненно, играл главную роль в моем фильме ужасов, роль человека, обремененного прошлым, чья душа – словно старинный манускрипт, исписанный чернилами печали, потерь и болью предательств. Он казался пришельцем из иного мира, затерявшимся во времени, одиноким путником, бредущим по дорогам памяти в поисках утраченного рая.

Да, его взгляд глубже океана, его присутствие ощутимее прикосновения вечности. Он был загадкой, облаченной в шелк и бархат, тайной, написанной на языке звезд. Он был, и я не могла понять, как он появился в этом тесном купе и почему говорит со мной.

Длинные седые волосы, туго связанные в косичку, гладко выбритые виски, как полированный мрамор, – его лицо хранило печать вечности, как древний свиток, исписанный ветрами судьбы. От него веяло запахом старых книг, сушеных трав и еще чем-то неуловимым, чем-то, что заставляло сердце бешено колотиться в груди.

Его руки, испещренные сетью морщин, напоминали корни древнего дерева, уходящие глубоко в землю. Он держал в руках старую потертую книгу, страницы которой, казалось, дышали историей.

«Знание рода своего – сила, дитя мое, но сила эта может как созидать, так и разрушать», – прошептал он, словно открывая древнюю тайну. Книга, как магнит, притягивала взгляд. На ее обложке поблекшими от времени буквами было выведено «Liber Vitae» – «Книга жизни».

«Ты ищешь ответы, дитя мое, но ответы эти не найти в учебниках или проповедях», – продолжал он. (Его глаза блеснули, словно угольки в пепле.) – Они живут в твоем сердце, в твоей душе, которая ищет свободу. Нужно лишь научиться их слышать».

Его слова, как семена, падали в благодатную почву моего сознания, прорастая ростками сомнений и вместе с тем отчаянием надежд. Я чувствовала, как он проникает в мои мысли, читает мои страхи и желания, словно открытую главу.

Внезапно поезд дернулся, и свет в купе, на мгновение вспыхнув, вновь погас. Незнакомец исчез, словно призрак, растворившийся в утреннем тумане. На полке осталась лишь старая книга – «Liber Vitae». Ее страницы ждали, чтобы поведать мне свою историю. История, которая, как я чувствовала, навсегда изменит мою жизнь.

«Что есть истина?» – прошептала я вслед уходящему незнакомцу, вспомнив слова Понтия Пилата. Но ответа не было. Только стук колес поезда, монотонно отсчитывающий секунды моей новой реальности.

И я начала читать.

Глава 3. «Тайные знания». Книга 1

Глава 4. Даже после смерти их глазами мир смотрит сквозь нас

– Мам, пора вставать, – тихо прошептала дочь. – Ты спишь сидя.

Я открыла глаза, посмотрев на руки, книга пропала.

Так начиналось наше утро. Сын начал спускаться с верхней полки, свесив длинные ноги и шевеля пальцами.

Пора разлить чай в стеклянные стаканчики, которые заботливо оставила на столике проводница. Я пошла на розыск кулера с живительной жидкостью. И вот уже кипяток, словно расплавленное золото, струится из краника, наполняя мои стаканы до краев, согревая серебряные подстаканники. В этот миг вагонный полумрак показался мне обителью алхимика, где вода преображается в нечто большее, чем просто утоление жажды. Это ритуал сродни старинному обряду, когда пар от горячего чая, словно дыхание дракона, окутывает лица, заставляя на мгновение забыть о реальности за окном. Мы завтракали втроем, разложив на маленькой белой скатерти бутерброды.