Кантóр

– Петер, подкати ее, а как наберется, я сам вытяну их на берег, – велел кузнец, подойдя к бочке Клира. Та успела наполниться. Перевернув ее, он посмотрел на принца, который бросил ему крышку. Как следует закупорив бочку, Северин взялся за ремни и вытянул ту на берег.

Следующей стала его бочка и Петера.

Астор, как всегда, был настороже с луком и стрелами.

– Вот бы забраться на гору, поглядеть на королевство, – мечтательно проговорил Петер, глядя на угадывающиеся среди снежинок и легкой белесой дымки заснеженные верхушки, напоминающие ему макушки куличей, что пекла на зимний праздник жена мельника. Мягкие, сладкие, таящие на языке.

– Здесь где-то есть целебные травы, – негромко сказал Астор, обращаясь к Клиру.

Принц удивленно изогнул бровь. Затем сделал глубокий вдох. Он почувствовал легкий мятный аромат.

– Нет необходимости быть зрячим, чтобы почувствовать этот запах, – едва заметная улыбка появилась на губах лучника, и он направился туда, где росли нужные им коренья и прочее.

– Мы вас дождемся здесь, – предупредил Северин, видя, как эти двое скрылись среди колючих кустов.

Астор ступал по скрытой под снежным слоем тропе. Отводил ветви в стороны, словно видел их, пока они с Клиром не очутились на крошечной поляне, покрытой красноватой порослью из целебных кореньев. Местами торчали пучки с фиолетовыми ягодами, похожими на ежевику.

Вытащив из вещмешка несколько замызганных тряпиц и мешочков размером с ладонь, Астор взялся за кинжал и на ощупь принялся бережно срезать коренья, раскладывая на одной ткани, а на другую ссыпая с ладони ягоды. Молча с Клиром они выполняли свою работу. Время тянулось. Тишину поляны нарушал скрип их обуви по снегу и едва слышное жужжание.

– Где-то рядом гнездо нацмиров, – шепнул Астор, едва не столкнувшись с принцем лбом, так близко тот оказался, а лучник даже не услышал его дыхания.

– Хорошо было бы достать и их меду8, но не в этот раз. Опасно.

Слепой согласно кивнул и, чуть помедлив, сказал:

– Я тоже… хотел бы взобраться на гору. – В его голосе звучали непривычные Клиру нотки смущения.

Принц перестал собирать ягоды и внимательно посмотрел на Астора.

– Не заметил в тебе каких-либо изменений. Ты ведь не болел хворью здесь…

Лучник нашарил свободное место и уселся, вытянув ноги и расслабившись.

– Болел в детстве. А понял это только здесь, в Раттусе. – Он улыбнулся. – Не знаю, кто хотел избавиться от моего отца или же меня, но заболел я. Родители могли ничего не объяснять, однако даже в детстве я не был дурачком. Сложил одно с другим, и вот, что из этого получилось. Либо родственники, либо…

– Быть помощником у советника Эрнста – сложная работа, лучше уж обнять базиликуса, – согласился Клир, устроившись рядом и наслаждаясь свежим воздухом.

Астор прыснул в кулак:

– Я благодарен своим отцу и матери, они спасли меня. Чудо, что никто не заразился.

– Спасли, сослав сюда. Подальше от козней родни и заговоров советника, если твой отец допустит ошибку.

– С тобой немного иначе, ведь так? Но и это считается спасением, – прошептал Астор.

– Я спасаю не себя. Но оставаться здесь дольше задуманного не имеет смысла, – с тоской в голосе ответил принц.

– Твоя… матушка. Понимаю. Все слишком сложно, даже для такого, как ты. – Между его бровей пролегла морщинка. – Я бы хотел помочь тебе, мой принц.

Клир встретился со взглядом затянутых белесой пеленой глаз. На миг ему показалось, что Астор видит его.

– Это будет стоить многих жизней и далеко от благородных поступков. Я уйду во тьму и заберу с собой как можно больше своих врагов. Если ты готов ступить на этот путь, дороги обратно не будет.

Астор улыбнулся, обнажив едва заметные клыки:

– Понимаю. Не нам быть голубями мира. Как мне доказать тебе свою верность и готовность войти во тьму?

– Всему свое время. Но обещаю тебе одно, ты еще успеешь увидеть свет во всей его красоте и ощутить, как горячи солнечные лучи! – Клир бережно свернул травы, завязал мешочки с ягодами и стряхнул с ладоней черно-фиолетовые пылинки от спор грибницы, тянущейся из неглубокой ямки, скрытой между склизких корней самого темного дерева. «Готово… осталось поймать несколько крыс и завершить начатое».

Убрав припасы в свой вещмешок, принц поднялся и протянул лучнику руку. Астор уверенно взялся за нее и сжал. Они вернулись к озеру, промочили горло и понесли тяжелые бочки обратно в форт.

Оставив бочки в кладовой, под мрачным взглядом Урбана – Клир, Петер и Северин удалились.

В коридоре их поджидали Вендал и Астор с мешочками целебных растений.

– И куда это? – лениво спросил красавчик. Заглянув внутрь одного из холщевых мешочков, он увидел скрюченные, тонкие и толстые, кривоватые и прямые коренья, напомнившие ему «кинжалы» из дома «Роз», о которых со смехом рассказывали девушки.

– В лазарет, – коротко ответил Клир и забрал у него лекарства.

В помещении остро пахло гнилостной кровью. Этот запах перебивал даже ароматы человеческих испражнений и кислоту блевотины.

Пара людей в кожаных широких перчатках, фартуках, с обмотанными зеленоватыми тряпицами, прикрывающими половину лица, усердно работали половыми тряпками, вытирая тошнотворные массы и прочую черноту, вытекающую из больных.

Люди сгорали, как свечки, оставляя после себя исхудавшие, обтянутые потемневшей кожей тела.

Клавен ходил между полуживыми, ослабевшими от болезни заключенными и разливал в их деревянные миски суп. За ним следовал мальчуган с седыми волосами и темными впалыми глазами, наполняя кружки больных травяным отваром. Его горьковатый запах лишь немного перебивал вонь лазарета.

Больные были разделены натянутой по центру зала веревкой с переброшенной через нее темной материей. С одной стороны умирающие или уже мертвые, кого не успели снести в телегу, с другой – борющиеся за свою жизнь, кто-то не слишком охотно, осознавая всю безысходность своего положения.

– Смердит, – прогнусавил Вендал, зажав нос пальцами и быстро покинув лазарет.

Клир направился к надсмотрщику. Северин – на сторону мертвых, к телам. Он уже знал, чем ему заняться, и взвалил на плечи сразу два тела.

Петер озирался по сторонам, и к горлу его подкатил ком. Глаза наполнились жгучими слезами. Еще никогда и ни к кому он не испытывал такой жалости. Высморкавшись в рукав, он посмотрел на Астора. Лицо лучника оказалось бесстрастно.

– Неужели, тебе все равно, умрут они или нет? – тихонько спросил подмастерье, но мгновенно осознал, как по-детски наивно звучит его вопрос. Что они могут сделать? Болезнь – не человек, чтобы поколотить ее, избавиться навсегда. Она заберет, кого захочет, без разбору.

– Королю и жителям столицы нет дела до этих бедолаг. Никто им не поможет, даже пожелай ты этого всем сердцем, – спокойно ответил Астор.

– Но… даже вам: тебе, Вендалу, Клиру и Северину плевать на них. Хоть вы и собрали травы – это лишь продлит их агонию. – Петер ощутил обиду и гнев. Они внезапно охватили его. Глядя на то, как бесстрастно Северин выносит новые тела, кого-то волоча по полу, словно куклу, Петер вдруг захотел накинуться на кузнеца, двинуть в челюсть и закричать «Это ведь люди! А не соломенные куклы…»

– Извлеки из увиденного урок. Иначе совесть заест, – процедил Астор и, развернувшись, покинул лазарет.

За всем этим наблюдал Клир. Губы принца сжались в тонкую полоску, а во взгляде блеснуло алым.

«Петер, Петер…» – он тяжело вздохнул, слушая вполуха бормотание Клавена о том, как хорошо его отряд потрудился, принеся воды и лекарств.

– На конюшне есть лопаты, кирки и топор, поработайте еще немного в Марципановой роще и на сегодня можете быть свободны. Ройте ямы возле корней, не слишком глубокие, если потребуется… Деревья все равно приберут мертвых быстрее, нежели земля. Только коня с телегой оставьте на дороге, – распорядился старик.

Клир кивнул и собрался уйти, но Клавен взял его за грудки и резко притянул к себе:

– Тебе придется выбирать, кого оставить подле себя. У тебя нет права на жалость, крысиный принц, – зашептал ему на ухо старик, а затем отпустил и вернулся к своим больным.

Мальчик помощник с впалыми глазами широко зевнул, и в его рту Клир увидел темный провал – у ребенка не было языка.

***

Áстор

Он не всегда был слеп. Но тяжелая болезнь забрала его зрение и погрузила во тьму, оставив чуткое обоняние и острый слух.

Единственный наследник старинного рода с многочисленной родней. Кусочек уголька среди драгоценных камней. Вот кем считали Астора его благородные дядюшки, тетушки, кузины и кузены.

Но что боль для родителей, то благо для остальных наследников обширных земель и состояния. Одним ртом меньше.

Как только болезнь проявила себя, дражайшие родственники мгновенно предложили родителям Астора отправить его в Раттус. За одно лишь преступление – незрячесть.

И как мальчик был благодарен стойкости отца Áвгуста, любви матери, которые вместо того, чтобы склониться перед мнением родни, наняли сыну лучших учителей, охотников и егерей.

К девятнадцати годам из Астора получился опытный следопыт. Человек, умеющий выжить в любой глуши, особенно на болотах.

Слепота – не приговор. Только не для него. Ведь даже таким он умел подстрелить дичь из лука, разделать ее кинжалом и защититься от нападающего (монстры не страшили его, в отличие от людей). С животными все ясно, как и с чудовищами, а с людьми все иначе.

– Они не будут ждать, а ударят в спину, молча, с улыбкой на лице, – приговаривал отец, завязывая шнуровку на темно-изумрудной куртке свободного покроя, чтобы та не сковывала движений сына.

Форма Раттуса. Специально выкупленная и отделанная по меркам Астора.

Юноша стоял на месте и улыбался, чувствуя уверенность в голосе отца, нежные пальцы матери, в последний раз заплетающей его волосы в короткую косичку.

Он ловко поймал женскую руку и прижал к своим губам. Второй ладонью коснулся плеча отца, а затем склонился перед родителями на колени.

– Благодарю за все, что вы для меня сделали. – Астор сам избрал путь в форт. – Больше никто не посмеет над вами насмехаться. – Голос его посуровел.

Отец потрепал сына по макушке. Его темные волосы посеребрила ранняя седина. Затем мужчина присел на корточки перед Астором, осторожно поднял за твердый подбородок: на него смотрели затянутые белесой пеленой глаза. На некогда прямом носу была горбинка (сломали кузены). Под одеждой скрывалось множество других шрамов: порезы, ожоги. Его наследник боролся всю жизнь.

– Я лишь надеюсь, что Раттус станет для тебя местом, где ты наконец-то почувствуешь свободу, – хрипло сказал отец и крепко обнял Астора.

Жена молчаливо прижалась к нему. По ее бледным щекам текли слезы. Вот уже много лет она не показывала их супругу и сыну.

– В тех местах вряд ли знают о чести и справедливости, поэтому не бойся использовать иные методы для своей защиты, – голос женщины был тверд. Она погладила Астора по щеке, поцеловала в висок. – Знай, мы всегда будем ждать тебя. У тебя есть дом. Есть, – последнее она повторила шепотом, голос ей изменил. Горло сковало спазмом, она закрыла рот ладонью, чтобы не издать ни единого звука.

– В твоем колчане достаточно стрел, ориентируйся на их звук. Я попросил оружейника обновить и смазать все пружинки на оперении.

– Спасибо, отец, – Астор кивнул ему. Взяв протянутый шершавой мужской рукой вещмешок, колчан с луком, он развернулся и уверенно зашагал к дубовым дверям.

– Удачи, молодой господин, – дворецкий склонил голову.

Шагая вдоль мостовой, где он гулял множество раз, запомнив каждое место с выступающим камешком брусчатки, слушая шум бурной реки, Астор представлял своих спутников. Вернее, лишь одного – опального принца Клира.

«Его судьба еще более незавидная, чем у тебя, мой сын. Постарайся сдружиться с ним, тогда и он станет незаменимой опорой для тебя», – вспомнил Астор слова отца.

Его семейство было допущено ко двору, знало о многих тайнах, сплетнях, особенно о королеве Лиис (втайне родители всегда были за нее).

Отец Астора – Август, работал при дворе помощником советника Эрнста, который всегда выступал против брака короля с безродной дочерью зеркальщика. И он же подсказал его величеству Вильгельму, как следует поступить с родным сыном – сослать в Раттус.

Официально никто не посмеет публично казнить королевского отпрыска, написать на него жалобу в ратушу, как делали аристократы. Все произойдет по-хитрому.

Благодарный сын от опальной матери и строгого, но справедливого короля отбудет исполнить свой сыновний долг и разобраться с увеличившимся количеством болотных монстров, одолевающих форт, – единственную крепость, стоящую на пути тварей к столице.

Вот только умереть там можно в первый же день, а затем смерть Клира спишут на несчастный случай или судьбу – тривиальные причины гибели заключенных.