Отдай мою посадочную ногу!

Алеха Черепанов вышел к поселку со стороны водохранилища. Под обутыми в целлофановые пакеты валенками похлюпывал губчатый мартовский снег. Сзади остался заветный заливчик, издырявленный, как шумовка, а на дне рюкзачка лежали – стыдно признаться – три окунька да пяток красноперок. Был еще зобанчик, но его утащила ворона.

Дом Петра стоял на отшибе, отрезанный от поселка глубоким оврагом, через который переброшен был горбыльно-веревочный мосток с проволочными перилами. Если Петро, не дай Бог, окажется трезвым, то хочешь не хочешь, а придется по этому мостку перебираться на ту сторону и чапать аж до самой станции. В темноте.

Леха задержался у калитки и, сняв с плеча ледобур (отмахаться в случае чего от хозяйского Урвана), взялся за ржавое кольцо. Повернул со скрипом. Хриплого заполошного лая, как ни странно, не последовало, и, озадаченно пробормотав: «Сдох, что ли, наконец?..» – Леха вошел во двор.

Сделал несколько шагов и остановился. У пустой конуры на грязном снегу лежал обрывок цепи. В хлеву не было слышно шумных вздохов жующей Зорьки. И только на черных ребрах раздетой на зиму теплицы шуршали белесые клочья полиэтилена.

Смеркалось. В домишках за оврагом уже начинали вспыхивать окна. Алексей поднялся на крыльцо и, не обнаружив висячего замка, толкнул дверь. Заперто. Что это они так рано?..

– Хозяева! Гостей принимаете?

Тишина.

Постучал, погремел щеколдой, прислушался. Такое впечатление, что в сенях кто-то был. Дышал.

– Петро, ты, что ли?

За дверью перестали дышать. Потом хрипло осведомились:

– Кто?

– Да я это, я! Леха! Своих не узнаешь?

– Леха… – недовольно повторили за дверью. – Знаем мы таких Лех… А ну заругайся!

– Чего? – не понял тот.

– Заругайся, говорю!

– Да иди ты!.. – рассвирепев, заорал Алексей. – Котелок ты клёпаный! К нему как к человеку пришли, а он!..

Леха плюнул, вскинул на плечо ледобур и хотел уже было сбежать с крыльца, как вдруг за дверью загремел засов и голос Петра проговорил торопливо:

– Слышь… Я сейчас дверь приотворю, а ты давай входи, только по-быстрому…

Дверь действительно приоткрылась, из щели высунулась рука и, ухватив Алексея за плечо, втащила в отдающую перегаром темноту. Снова загремел засов.

– Чего это ты? – пораженно спросил Леха. – Запил – и ворота запер?.. А баба где?

– Баба? – В темноте посопели. – На хутор ушла… К матери…

– А-а… – понимающе протянул мало что понявший Леха. – А я вот мимо шел – дай, думаю, зайду… Веришь, за пять лет вторая рыбалка такая… Ну не берет ни на что, и все тут…

– Ночевать хочешь? – сообразительный в любом состоянии, спросил Петро.

– Да как… – Леха смутился. – Вижу: к поезду не успеваю, а на станции утра ждать – тоже, сам понимаешь…

– Ну заходь… – как-то не по-доброму радостно разрешил Петро и, хрустнув в темноте ревматическими суставами, плоскостопо протопал в хату. Леха двинулся за ним и тут же лобызнулся с косяком – аж зубы лязгнули.

– Да что ж у тебя так темно-то?!

Действительно, в доме вместо полагающихся вечерних сумерек стояла все та же кромешная чернота, что и в сенях.

– Сейчас-сейчас… – бормотал где-то неподалеку Петро. – Свечку запалим, посветлей будет…

– Провода оборвало? – поинтересовался Леха, скидывая наугад рюкзак и ледобур. – Так, вроде, ветра не было…

Вместо ответа Петро чиркнул спичкой и затеплил свечу. Масляно-желтый огонек задышал, подрос и явил хозяина хаты во всей его красе. Коренастый угрюмый Петро и при дневном-то освещении выглядел диковато, а уж теперь, при свечке, он и вовсе напоминал небритого и озабоченного упыря.

Леха стянул мокрую шапку и огляделся. Разгром в хате был ужасающий. Окно завешено байковым одеялом, в углу – толстая, как виселица, рукоять знаменитого черпака, которым Петро всю зиму греб мотыль на продажу. Видимо, баба ушла на хутор к матери не сегодня и не вчера.

Размотав бечевки, Леха снял с валенок целлофановые пакеты, а сами валенки определил вместе с шапкой к печке – сушиться. Туда же отправил и ватник. Хозяин тем временем слазил под стол и извлек оттуда две трехлитровые банки: одну – с огурцами, другую – известно с чем. Та, что известно с чем, была уже опорожнена на четверть.

– Спятил? – сказал Леха. – Куда столько? Стаканчик приму для сугреву – и все, и прилягу…

– Приляжь-приляжь… – ухмыляясь, бормотал Петро. – Где приляжешь, там и вскочишь… А то что ж я: все один да один…

«Горячка у него, что ли?» – с неудовольствием подумал Леха и, подхватив с пола рюкзак, отнес в сени, на холод. Возвращаясь, машинально щелкнул выключателем.

Вспыхнуло электричество.

– Потуши! – испуганно закричал Петро. Белки его дико выкаченных глаз были подернуты кровавыми прожилками.

Леха опешил и выключил, спорить не стал. Какая ему, в конце концов, разница! Ночевать пустили – и ладно…

– Ишь, раздухарился… – бормотал Петро, наполняя всклень два некрупных граненых стаканчика. – Светом щелкает…

Решив ничему больше не удивляться, Алексей подсел к столу и выловил ложкой огурец.

– Давай, Леха, – с неожиданным надрывом сказал хозяин. Глаза – неподвижные, в зрачках – по свечке. – Дерябнем для храбрости…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.