Глава 1
Над невзрачным городком Невермором сгустилось беспросветное море хмурых туч. Все чаще и чаще были видны яркие молнии, слышны громкие раскаты грома. Такая погода не была редкостью для грустного городишки. Его жители давно привыкли к постоянной пыли и лужам на серых дорогах. К слову, люди здесь были такими же серыми. Серыми телом, ибо из-за недостатка солнца кожа людей была чуть ли не бледнее снега, и серыми душой, ибо редко чувствовали они радость, желание улыбаться. Иногда пропадало и желание жить. Если задуматься, то их можно понять. Серая погода, серые лица, серые души, серые эмоции, серые улицы и черные дома. Слякоть, грязь и смрад от рынков, где помятый торговец продаст тебе втридорога тухлых овощей под видом свежих, натянув до ужаса фальшивую улыбку. Разве можно полюбить такую жизнь? Вряд ли.
Веселыми в таком мрачном городе были разве что дети, не познавшие тяжелой взрослой жизни. Именно у детишек светлые мечты, красивые сны и теплые сердца. Конечно, были и у них свои небольшие заботы и трудности, но почти все они растворялись в детской наивности и сказочных грезах.
Однако сейчас дети и взрослые жители Невермора сидят в своих домах, не желая промокнуть и замерзнуть, попав под крупные капли грозы, которая вот-вот начнется.
Сильные порывы ветра бешено неслись по всему городку, срывая редкие листья с деревьев, собирая клубы пыли, врезаясь в лица некоторых людей, что спешили домой, неслись до самого конца, до старого полузаброшенного кладбища и черного особняка, стоящего совсем недалеко от деревянных крестов и надгробных памятников.
Это был особняк семьи Роттенберг, вымершей не так давно. В этом загадочном месте и начнется загадочная история.
Особняк Роттенбергов был одним из самых мрачных мест городка. Про него ходила масса баек и слухов в духе «Кто перешагнет порог проклятого места, не выйдет больше оттуда живым, а если и повезет выйти невредимым физически, то психику вряд ли сможет поставить на место даже самый искусный психиатр». Все дело в том, что Роттенбергов считали чокнутыми.
Глава семьи, Джозеф, был ярым любителем чучел. Изуродованные головы, да и не только головы, животных были прибиты к стене в каждой комнате, даже в детской. Чаще всего они были грязными, кое-где криво зашитыми и гниющими, ведь их покупали у случайных, нарушающих закон торговцев, которые явно выполняли свою работу некачественно и неумело. Но даже это не останавливало мистера Джозефа от покупки таких странных чучел.
Не менее странной была его жена, Феяна, до ужаса любившая хоронить людей. Хоронила она их красиво. Церемонии прощания, устроенные ею, восхищали, но нездоровая мания закапывать усопших пугала жителей Невермора. Женщина часто ухаживала за могилками, когда была жива. Кажется, она знала каждую из них. Она держала кладбище в чистоте и порядке, будто это был ее собственный сад из каменных плит, такой же чистый и тихий, как сама хозяйка особняка.
И все же Роттенберги были обычными людьми, хоть и со своими странностями. В повседневной жизни они почти не выделялись. Жили себе тихо, никого не трогая, если, конечно, дело не касалось похоронных церемоний, ибо это был небольшой семейный бизнес.
Пара долгое время была бездетна, пока однажды на свет не родилось маленькое чудо с белыми, как у мамы, волосами и зелеными, как у отца, большими счастливыми глазами. Некогда мрачный особняк наконец наполнился теплом и детским смехом. Жаль, но счастье продлилось недолго.
В девять лет малышка по имени Лея заболела туберкулезом, очень быстро развившимся в тяжелую форму. Долго бились родители за жизнь своего ребенка, нанимали лучших врачей, не жалея никаких средств, но ничто не могло им помочь. Слишком поздно они начали лечить Лею, списывая ее кашель на обычную легкую простуду. Лекарства не помогли малышке, и уже совсем скоро юная душа покинула этот мир, оставив крохотное бездыханное тело лежать в теплой кроватке, в уютной детской.
Безутешны были родители, потерявшие свой единственный маленький лучик света в таком черно-сером мире. Феяна с трепетом готовилась к впервые неприятному для нее погребению. Для Леи было выделено ближайшее к особняку местечко с красивым памятником, на котором сидел маленький каменный ангел, сложивший крохотные ладошки так, что казалось, он молится за упокой невинной души.
Маленький трупик было решено срочно забальзамировать, поскольку подготовка к похоронам слегка затянулась, а тельце начало сильно бледнеть и разлагаться. Особенно левый глаз. Зрачок в нем пришлось полностью удалить, чтобы плесень, поселившаяся в нем, не начала распространяться по лицу.
После тихих похорон семейного счастья Джозеф начал пить. Пил он страшно много. Часто однодневные пьянки превращались в недельные запои, из которых с трудом его вытаскивала жена. Пьяный Джозеф нередко впадал в ярость, оттого в особняке была перебита большая часть посуды, порваны картины, многие из которых были нарисованы Феяной, сломаны некоторые столы, стулья, ручки дверей и много чего еще.
Через несколько месяцев жизнь Джозефа оборвалась. Ближе к ночи глава семьи вновь решил напиться. После двух осушенных бутылок крепкого рома он пришел в ярость то ли от дурных мыслей, постоянно лезущих к нему в голову, то ли оттого, что его синий покой был нарушен встревоженной Феяной, поднявшейся к мужу. Джозеф ненавидел, когда кто-то заходил к нему в кабинет. Это было его логово, его нора, в которой он мог спрятаться от людских глаз, суеты, напряжения, осуждения, однако его личное пространство было нарушено.
В порыве гнева глава семьи ударил свою хрупкую жену по лицу, да так сильно, что Феяна с грохотом свалилась на пол, взвыв от жгучей боли, но Джозефу этого было мало. Он орал. Орал как сумасшедший, крушил все, что попадалось ему на пути. Перевернул стол, сломал стул, порвал несколько книг и… разбил окно, из которого выпал, потеряв равновесие. Выпал с четвертого этажа, сломав шею и позвоночник. Череп раскололся на две части. Море крови пропитало сухую землю кладбищенского двора. Несчастный пьяница испустил последний вздох и отошел в мир иной, не сумев закрыть выпученные глаза, наполненные болью и нескончаемым ужасом.
Несчастная Феяна смотрела на мужа из окна. Она рыдала. Рыдала так громко, что ее душераздирающий рев стрелой пронесся по вечно немому кладбищу. Она не смогла. Не смогла уберечь его. Не уберегла свою малышку, не уберегла любимого мужа. Гигантский груз вины повис тяжелым камнем на ее шее. Он не оставит ее уже никогда.
Она закопала его той же ночью рядом с могилой своей девочки, не поставив памятника. Она не хотела видеть изуродованное тело мужа, не хотела вспоминать этот ужас, его пьянки, его смерть.
В легкой ночной рубашке, измазанной в земле и крови, она сидела перед могилами тех, кого любила больше всех на свете, держа в руках кухонный ножик. Она потеряла все: дочь, мужа, любовь к своей работе, веру в светлое будущее, надежду и желание жить.
Когда ты остаешься совсем один на всем белом свете, без родных, любимых, друзей, жизнь очень быстро теряет смысл. Одиночество – это лишь тяжелая пытка, пожирающая тебя изнутри, которая может тянуться до самой смерти. Одиночества Феяна боялась больше всего на свете, и в итоге страх сожрал ее полностью.
Не выдержав такого гигантского груза, Феяна проткнула ножом свое горячее ноющее сердце и упала на могилку Леи. Кровь брызнула на маленький памятник и пропитала холодную землю.
В последние секунды жизни женщина смотрела на крохотную фигурку молящегося ангелочка, сидящего на надгробном камне, и просила прощения у себя в голове. Просила прощения у дочери, мужа, Бога. За свою слабость, за все свои грехи.
Тело стало неметь от потери крови, боли уже не было. Мир в ее глазах стал потихоньку размываться, а затем и темнеть. Глаза медленно закрылись. Несчастная уснула навсегда, и только черное небо траурно роняло свои холодные слезы, как бы горюя по тихой вымершей семье, которую знал практически весь Невермор.
Не прошло и сорока дней со дня смерти семьи Роттенберг, как их могилы уже посмели осквернить и затоптать городские вандалы, ищущие приключений.
Каждую ночь на некогда чистом и ухоженном кладбище появлялся мусор, могилы раскапывали в поисках наживы в виде драгоценностей. Но после нескольких таких походов вандалы не вернулись домой. Исчезли без следа. Их искали не очень долго. Мертвые тела, точнее, их останки, были найдены в особняке Роттенбергов. Вандалов выпотрошили и превратили в детские игрушки из кожи. Жестокого убийцу не нашли. Дело закрыли.
Никто и не подозревал о вернувшейся с того света неуспокоившейся душе малышки Леи.
Глава 2
Началась гроза. Разъяренный ветер гнул ветки деревьев, заставляя их стучать в окна особняка. Лея тихо сидела в кресле, осматривая каждый уголок пыльной комнаты, ища то, чем можно заняться. Небольшой стол в царапинах, сломанный стул, кровать, пара тумбочек, книжный шкаф с кучей наверняка неинтересных книжек, дорогие часы с завораживающим качающимся маятником, отрубленная голова енота с зашитым глазом, висящая на стене.
Ее взор упал на старый сундук, который, кажется, не открывали очень давно. Сундук был большой и тяжелый, обшитый металлом. На нем висел черный чугунный замок.
Малышка аккуратно слезла с кресла и засеменила по скрипящему полу. Порывшись пару минут в невысоких тумбочках, она нашла грязный ржавый ключ, который как раз подошел к нужному замку. Какая удача!
Пыхтя и сопя, Лея все же смогла открыть и сбросить на пол чугунную преграду. Но как же открыть тяжелую крышку? И вдруг эта крышка подпрыгнула. Совсем чуть-чуть. Потом еще раз и еще раз. Кто-то бил по ней изнутри с явным желанием выбраться на свободу.
Девочка подперла крышку какой-то книжкой с зеленой обложкой и очень осторожно заглянула в щель. Темнота. Никто не бился о стенки сундука.
– Стра-а-анно… – произнесла Лея слегка писклявым детским голоском. – Тут точно кто-то есть. Э-э-э-эй! Выходи, не бойся.
Она легонько постучала указательным пальчиком по железной стеночке сундука.
Нечто мелкое и уродливое смотрело на девочку выпученными глазами разного размера. Сильно сжавшись, существо протиснулось в узкую щель и шлепнулось на пол. Это была сшитая из нескольких грязных лоскутков ткани кукла. Местами на ней облезла краска, несколько торчащих ниток небрежно болтались на голове вместе с одним ухом, напоминающим кроличье. Второе ухо было когда-то очень грубо вырвано. Тело ее было непонятного грязно-серо-зеленого цвета, коротковатые лапки и кривая голова пошиты очень небрежно. По всему телу были швы, даже у кончиков рта. Кукла быстро встала с пола, неуклюже покачнулась и прошипела: «Я свободен… Я СВОБОДЕН!» Чудик издал истерический смех. Из его рта торчали острые, словно иголки, зубы. Они были маленькие, но их было гораздо больше, чем у человека.
Малышка стояла, не шевелясь. Она пялилась на странное существо, не зная, что ей нужно сделать. Страха совершенно не было, что странно. Самое страшное уже произошло… наверное? Но знает ли Лея, что она мертва?
– Привет! – поздоровалась малышка и криво улыбнулась.
– Ну, здравствуй, смертная душа! – успокоившись, произнес плюшевый чудик. – Мое имя…
– У тебя так много зубов. Я буду звать тебя Зубастик! – Лея взяла его на руки, словно он был обычной плюшевой игрушкой.
– Что?! Нет, нет, нет! Хотя это не так уж и важно. Ты помогла мне наконец освободиться от заточения в этом… сундуке. В благодарность я сделаю твою смерть быстрой и безболезненной! Хотя насчет второго не обещаю. – Зубастик широко раскрыл свой рот, больше напоминавший пасть пираньи, обнажив несколько рядов острых зубов. Лея смотрела на него с непониманием. Слово «смерть» для нее было незнакомо. Раньше она часто слышала его от родителей, врачей, людей, что приходили на кладбище, но совершенно не понимала его значение.
Зубастое существо резко и сильно укусило девочку за запястье, впившись зубами в вены. Лея не чувствовала особой боли, только легкие покалывания. Она стояла неподвижно, все еще не понимая, что нужно этой безумной плюшевой игрушке. Спустя минуты три попыток убить девочку Зубастик шлепнулся на пол и недовольно пробурчал:
– ФУ! Так ты уже мертвая! Рх-х-х! А по тебе и не скажешь. Уж слишком хорошо сохранилась, на мой взгляд. Забальзамировали, что ли?
Девочка в ответ пожала плечами:
– Я не знаю, что это значит. А-а-а… что ты делал в том большом ящике? Ты давно там сидел? И почему ты разговариваешь, а другие игрушки нет?
Зубастик встал на задние лапки и почесал затылок.
– Ну… после смерти трупы окунают в специальный раствор, чтобы они не так быстро разлагались и дольше сохранялись. Это называется «бальзамирование». В сундуке меня заперли еще лет пять- десять назад. Не помню… Сбился со счета. Чуть с ума там не сошел! БР-Р-Р-Р! Будь проклят жирный пьяница, что меня там закрыл! – Чудик скрестил лапки на груди и состроил недовольную мину, вспоминая обидчика. – И я тебе не простая игрушка, деточка. Я носферат! Кхм, только немного… проклятый. Раньше я был шикарен, красив, амбициозен. Ел людей и себе подобных, а после некоторых событий… просто пугал. Ну, когда как. Вот только не повезло мне нарваться на мерзкую старуху, что считает себя хозяйкой душ. В игрушку уродливую превратила, гидра гремучая, вонючая!
– Значит, ты необычная игрушка. Носфе… что? Ты больше походишь на вампира. И я не предполагала, что в нашем городке могут жить вампиры.
– Что за оскорбление! Какой я тебе вампир?! Носфераты, в отличие от этих чердачных крыс, практически бессмертны! Нас меньше, и мы гораздо выше их по статусу, – объяснил плюшевый. – Ой! Да кто тут только не живет! Невермор буквально кишит зомби, утопленниками и прочими разношерстными монстрами, что живут себе тихонько. Вот только их не видит и не слышит никто, кроме тех, кто находится при смерти. Однако носфератов и сволочей-вампиров видят все. Ну, кроме заколдованных, как я. Мы слишком сильно похожи на людей, так что они не догадываются о нашей настоящей сущности. И, я погляжу, ты не похожа на зомби или чудного монстра. Ох, чую, увидишься ты еще с костлявой старушенцией! Бегать она за тобой будет!
У Леи закружилась голова от такого потока информации.
– При смерти? Это как? Кто за мной будет бегать? Почему? – Малышка насторожилась и нахмурила тонкие брови.
– У-у-у… Родители тебе совсем ничего не рассказывали? М-да… Ну, слушай. «При смерти» значит, что человек, животное, ну, или другое существо скоро умрет, то есть перестанет дышать, думать, видеть. Просто ляжет, уснет и никогда не проснется. Это явление еще называют смертью. А Смерть у нас – бабулька еще та. Ни одну душу позже срока назначенного не заберет. Всех догонит, всех найдет. Она и будет гнаться за тобой. Ты мертва, но ты не монстр. Люди могут увидеть тебя. Если они догадаются, что ты труп, то ой какой хаос начнется! Так что костлявая тебя в мир загробный потащит скоро. Остается только ждать.
– А может, лучше порисуем?
Зубастик потупил взгляд. Пару секунд смотрел на девочку, не моргая, и с раздражением выдал:
– Да кому я все это рассказываю?! Ребенку! К черту! Все равно тебя тут скоро не будет. Я только зря трачу на тебя свое время. – Плюшевый засеменил в сторону входной двери. Кряхтя и надрываясь, он безуспешно пытался открыть ее, но уставшие ватные лапки не справлялись с такой задачей.
– Что стоишь?! Помогла бы лучше!
– Нет, я пойду порисую. Я не помогаю тем, кто на меня кричит, – выдала девочка, насупившись, и ушла в другую комнату.
– СРАНЫЙ РЕБЕНОК! – Зубастик пнул дверь в порыве ярости. – Дверь закрыта, окна высоко. – Черт! Снова в гребаной западне! Да еще и старуха примчится, меня заодно с девчонкой проучит за проделки… уф. Что же делать, что же делать?! – Игрушка быстро забегала по коридору, ища то, что могло бы помочь ей выбраться из особняка. Но все, что он находил, было либо слишком маленьким и бесполезным, либо слишком высоким и тяжелым. Не найдя ничего полезного, Зубастик побежал в комнату, куда ранее ушла Лея.
– Ешечки-кошечки! – Плюшевый замер. Девочка сидела на полу и разрисовывала стену куском чьей-то липкой печени. Рядом с ней валялась кукла, сделанная из человеческой кожи и органов, половина из которых полностью высохли. Лея, как ни в чем не бывало, рисовала свой дом, могилки рядом с ним, маму с папой и себя. У Зубастика на пару минут пропал дар речи. Разве дети способны на такое жестокое убийство? Да не-е-е-е-е-ет. Это по-любому сделал кто-то из взрослых, что сюда приходили.
– Фу… ну и мерзость… Мне нравится!
Лея повернулась к нему лицом. Ее руки и темно-синий сарафанчик были заляпаны кровью.
– Помимо тебя, грубая кукла, у меня есть еще игрушки. Вот только две из них забрали дяденьки в синей одежде и странных шляпах.
– КОПЫ?! Они тебя видели?! – взвизгнул Зубастик.
– Нет, они меня не заметили. Я очень хорошо играю в прятки. Если хочешь, то можем с тобой поиграть.
– Нет, нет я не… Стоп, а сюда заходил еще кто-то, кроме этих твоих дяденек в странных шляпах?
– Да, до них приходили большие мальчики. Они устроили тут сильный беспорядок. Маме очень не нравится беспорядок, поэтому я попросила их прекратить, но они сказали… сказали, что я маленькая уродина. – Девочка поникла. – Это ведь не правда? Мама и папа говорили, что я маленькое солнышко.
– Э-э… да, ты красивая, но позволь узнать, где сейчас эти… мальчишки?
– Они меня обидели, а когда обижают, надо давать сдачи. – Она достала из полупустой печени небольшой кухонный ножик. – И я дала им сдачи. Но я их уже простила, теперь мы с ними всегда будем играть! Хотя нет. Будем играть только с одним, двоих у меня забрали.
– Ты… ЗАВАЛИЛА ТРОИХ ПАЦАНОВ?! Ты понимаешь, что ты наделала?! Как у тебя вообще сил на это хватило?! Ты ненормальная!
– Зава… что? Я просто воткнула эту штучку им в ножки, и они не смогли сбежать, а потом я сделала из них игрушки. Они очень сильно кричали и плакали, у меня аж уши разболелись. Один даже ударил меня по лицу. – Она потерла правую щеку. – Было больно. И ему потом тоже было больно.
Зубастик смотрел на нее ошарашенно. На первый взгляд безобидное создание безжалостно убило троих, явно трусливых, пацанов, выпотрошило их и сделало из кожи и органов кривое подобие кукол. На такое, порой, даже отбитый маньяк не способен, а тут девятилетняя девочка, которой толком не объяснили, что значит смерть, сочувствие и совесть.
– Т-тебя вообще воспитывали?
– Ну… больше лечили от ту… ту-туберку-кулеза и еще от чего-то. Я уже не помню, от чего, но лечили долго. Какие-то пилюльки невкусные давали.
– Стоп! Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп-стоп… стоп. Если ты КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ убила троих, то…
– Я просто захлопнула дверь после того, как они вошли. Они хотели выпрыгнуть из окон, но здесь почти везде есть решетки.
– Нет, погоди… Если ты их убила… значит, Смерть уже была тут! Она знает о тебе! Тогда почему не забрала сразу?! Что происходит, черт побери?!
– Не кричи, Зубастик! – Лея взяла его в свои грязные от крови ручки и улыбнулась. – Давай лучше поиграем?
– Э-э-э, нет! Я свалить хочу! Я с такой, как ты, не играю! – Плюшевый стал брыкаться и вырываться.
– С какой такой? – Девочка удивленно подняла брови.
– С… Ай, неважно!
– Ой, а давай лучше погуляем. – Лея посмотрела в окно. За ним было темновато, лил дождь, сверкала молния.
– Не думаю, что погода позволит. Да и нельзя тебе.
– Почему же? Я люблю гулять по кладбищу. Особенно с мамой!
– Я же говорил! Если люди поймут, что ты мертвая, тебе от Смерти попадет! Причем очень сильно. Ты не зомби, не утопленник, не-е-ет. Тебя увидят, а их нет. Понимаешь? Ты, это, лучше меня выпусти. Я как-нибудь сам до дома доберусь.
– А может, ты подождешь ее со мной? – Лея жутко улыбнулась.
– Кого? Смерть? Не, я с этой костной кучей не в ладах. Так что открывай дверь, и будем прощаться наконец. Я просто хочу добраться до своего замка и спокойно отдохнуть. Фиг его знает, сколько я провел лет в этом пыльном сундуке! Замок наверняка уже зарос паутиной! Бр-р-р-р! И я не собираюсь оставаться с мертвым ребенком-психопатом! Уж извините, в няньки не нанимался. Пусть Смерть сама с тобой разбирается, меня ей видеть ни к чему.
– Какая же ты вредная игрушка! – пробубнила девочка, дергая Зубастика за плюшевые лапки. – Сейчас мы погуляем, нам обоим станет весело, и ты перестанешь быть таким врединой!
Лея галопом выбежала в коридор, с большим усилием раскрыла скрипучую дверь и побежала в сторону города со своим новым «другом», даже не закрыв ее за собой.
Она бежала, радостно подпрыгивая и хихикая. Мчалась под проливным дождем, прыгала по лужам, отчего ее туфельки быстро заполнились водой, но это ее никак не останавливало. Много ли нужно для счастья ребенку?
Зубастик же болтался и крутился в детской ручке, словно на лопасти вентилятора. Меньше чем за пять минут он промок до последней нитки и стал похож на разбухшее покосившееся нечто. Плюшевый вырывался, не переставая верещать во всю глотку:
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! ОТПУСТИ МЕНЯ!!! Нам нельзя в город! Тебя же живые увидят! ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТВОРИШЬ! У нас могут быть огромные п-п-проблемы!
– Пф-ф, ну ты и зануда! В городе же так интересно! Когда я ездила по больницам, то смотрела на него из окошка машины отца. Я так давно мечтала погулять хотя бы по паре улочек! Там еще красивые буковки на деревянных дощечках.
– Вывески…
– И блестящие огоньки на высоких палках!
– Фонари…
– И… И! ОЙ-ОЙ! – Девочка запнулась о какой-то камень, чуть не упав на кривоватую дорогу, которая привела ее в один из жилых районов Невермора.