Машка и поющие цыплята

Глава 1. Праздник без Машки

Утро в доме Машки началось с чего-то необычного – в воздухе чувствовался запах ванили и мандаринов, и это сразу подсказывало, что день будет не простой, а праздничный. Мама хлопотала на кухне, выглаживая платье и одновременно помешивая ложкой в кастрюле что-то вкусное. Папа бегал по дому в поисках своего галстука, который, как оказалось, всю неделю лежал на спинке дивана, но именно сегодня вдруг стал «самым необходимым предметом». Машка же стояла посреди комнаты, в пижаме с розовыми единорогами, и всё никак не могла понять – почему взрослые суетятся, а её никто не спрашивает, куда она хочет и что собирается делать.

– Мам, – спросила она, прижимая к груди свою потрёпанную игрушечную кошку с вышитыми глазами, – а куда вы сегодня собираетесь?

– К друзьям, Машенька, – ответила мама, улыбаясь, хотя в глазах уже мелькала спешка. – У тёти Кати именины, мы ненадолго.

– А я? – машинально спросила Машка, хотя в душе уже начала догадываться ответ.

Папа, застёгивая пиджак, переглянулся с мамой, потом осторожно сказал:

– Мы думали, ты посидишь дома с Ванькой. Он ведь ещё маленький, а там будут одни взрослые разговоры. Тебе скучно станет.

Мама то и дело бегала из комнаты в комнату, щёлкая застёжкой на сумочке и поправляя серёжку, которая всё никак не хотела вставать ровно. Папа пытался застегнуть ворот рубашки, ворчал и смотрел на часы. Казалось, что дом стал каким-то живым – он шуршал одеждой, звенел ложками, пах духами и жареными гренками. Всё шло своим чередом, только вот одно «но» омрачало это утро – Машку на праздник не брали. Вот тут-то всё и началось. Сначала у Машки внутри всё опустилось, будто в животе кто-то погасил свет. Потом зажглось другое – обида, густая и колючая, как ёжик из папиных носков.

– А я не хочу дома сидеть! – вспыхнула она. – Почему всегда я должна нянчиться? Почему нельзя взять Ваньку, а меня оставить дома одной?

Мама попыталась улыбнуться, но в улыбке мелькнуло усталое:

– Машенька, ну не сердись, это всего на пару часов. Ты же у нас уже взрослая. «Взрослая», – передразнила Машка мысленно, чувствуя, как по щекам ползёт жар. – Взрослая, а меня никуда не берут.

Она топнула ногой, как делала ещё совсем крошкой, когда хотела, чтобы её услышали. Но на этот раз никто не обратил внимания – взрослые уже торопились к двери.

– Я не буду нянчиться! – выкрикнула она, будто бросая вызов всему миру. – Вот не буду и всё!

Мама тяжело вздохнула, но спорить не стала. Она просто опустилась на колени, погладила Машку по голове и сказала спокойно, почти шёпотом:

– Хорошо, Машенька. Не хочешь – не нужно. Займись своими делами. Только не обижай Ванечку.

Эти слова, сказанные так мягко, почему-то разозлили Машку ещё сильнее. Ей хотелось, чтобы мама рассердилась, чтобы кто-то признал – да, Машка обижена, да, Машка имеет право злиться.

Она стояла в дверях кухни, облокотившись на косяк, и следила, как мама собирает коробку с тортом, а папа ищет ключи от машины. «Мы быстро, – говорила мама, завязывая шарфик, – всего на пару часов. Там будут только взрослые, Машенька, тебе будет скучно». Но Машка знала – это вовсе не скука, а просто нежелание брать детей. Они с Ванькой снова остаются дома, а родители поедут смеяться, есть вкусности и слушать музыку.

– Можно я хоть в машине посижу? – спросила Машка, чуть дрогнувшим голосом, хотя заранее знала ответ.

– Нет, Маш, – сказала мама мягко, но твёрдо. – Мы будем поздно, а тебе рано вставать завтра, а тебе нужно присмотреть за Ванечкой.

И вот тут всё внутри Машки взорвалось.

– Опять за ним! – выкрикнула она так, что даже кот Федюня, спящий под столом, встрепенулся. – Почему всегда я?! Он же сам может себя развлечь!

Мама вздохнула, посмотрела на неё устало и нежно, как умеют смотреть только мамы, которые уже опаздывают, но всё ещё хотят, чтобы дома было мирно.

– Маш, он твой брат. И он маленький. Ты ведь у нас старшая.

Старшая. Это слово Машка ненавидела. Старшая – значит, отвечай, уступай, помогай, нянчись. А младший пусть делает что хочет. Машка нахмурилась, скрестила руки на груди и упрямо сжала губы.

– Я не буду! – сказала она. – Пусть он сидит один. Мне тоже нужно свои дела делать.

Папа надел пальто, чмокнул Машку в макушку.

– Не сердись, малыш. Мы ненадолго. И ты у нас самая разумная. Справишься.

– Я не разумная, я обиженная, – буркнула Машка, но папа уже вышел за дверь.

Мама подошла к Ваньке, который стоял в пижаме и тер глазки. Ему было всего чнтыре годика, он был пухленький, смешной и постоянно что-то напевал. Его кудрявые волосы торчали, как у цыплёнка, и от этого он казался ещё меньше.

– Ванечка, – сказала мама, – мы с папой скоро вернёмся. А пока включим тебе телевизор, помнишь твою любимую передачу – «Поющие цыплята»?

Ванька улыбнулся от уха до уха. Он обожал «Поющих цыплят». Там были дети, которые пели весёлые песенки про котов, лужи, морковки и космос. Они носили яркие костюмы и махали зрителям руками.

– Цыплята! – радостно закричал Ванька и запрыгал на месте. – Они будут петь про мороженое!

Машка закатила глаза.

– Вот радость, – пробормотала она, но мама уже взяла пульт. Щёлкнула им. Экран ожил, наполнив комнату звуками весёлой заставки. Из динамиков зазвучала звонкая песенка, а на экране появились крошечные желтые цыплята, в пёстрых шляпках и бантиках, которые подпрыгивали и хлопали крылышками в такт музыке.

– «Поющие цыплята»! – радостно закричал Ванька, хлопая в ладоши. – Это моя любимая передача!

Яркие краски заполнили комнату. На экране заплясали блестящие курточки и весёлые мордашки детей. Машка фыркнула, но ничего не сказала. Пусть смотрит свои глупости.

– Всё, – сказала мама, застёгивая пальто. – Смотрите, но не слишком громко. Маш, присмотри, ладно? И не ругайтесь.

Мама просто улыбнулась и ушла.

Дверь хлопнула. В доме сразу стало как-то слишком тихо, даже часы на стене тикали громче обычного. Слышно было, как за окном поехала машина, как скрипнула калитка, как в прихожей остался мамин запах – цветочный, тёплый, чуть грустный.

Ванька, её младший брат, сидел на коврике с любимым зелёным мячиком и с любопытством смотрел на сестру. Ему было всего четыре, и он ещё не умел понимать, что у взрослых и старших детей бывают свои бурные чувства. Он просто радовался, что теперь они дома вдвоём, и можно будет поиграть. Потом телевизор запел – звонко, весело, по-доброму.

Машка вздохнула и села за стол.

– Ну, хоть теперь нет суеты… – сказала она вслух, но тишины не вышло: Ванька хлопал в ладоши, подпевал, смеялся и время от времени крутился на ковре, изображая, что он тоже артист.

Машке стало не по себе. Она чувствовала раздражение, как будто внутри неё что-то звенело, мешало думать. Ей хотелось рисовать. У неё была новая коробка карандашей – тридцать шесть цветов, и каждый имел своё имя: лазурный, шафрановый, серо-голубой, пепельно-зелёный. Ей казалось, что эти цвета могут ожить, если их правильно соединить.

Она уселась за письменный стол, вытащила альбом, достала карандаши и сосредоточенно разложила на столе альбом, краски, кисти – и попыталась рисовать. Но линии не слушались. Вместо солнечного домика и весёлых деревьев на бумаге получался какой-то серый комок, похожий на её настроение.

Но едва начала рисовать – из телевизора послышался писк, визг, и Ванька, прыгая, закричал:

– Машка! Смотри! Смотри! Они танцуют с курами!

– Мне не интересно! – отрезала она, не поднимая головы. – Я занята!

– Но там курица в очках!

– Пусть хоть в ваКатьках будет! – буркнула Машка и провела по листу синей линией. Линия получилась кривой – от злости.

– Маш, а давай в прятки? – спросил он, широко улыбаясь.

– Не хочу, – буркнула Машка, демонстративно садясь за стол и доставая коробку с пластилином.

Она начала лепить – не просто так, а с видом человека, занятого очень важным делом. Пальцы месили разноцветные комочки, но фигурки получались кривыми и злыми, будто сами впитали Машкино настроение.

Ванька не понял, что происходит, но чувствовал: лучше не мешать. Он вздохнул и подошёл к телевизору.

– Маш, можно я мультики включу?

– Включай хоть концерт барабанов, – отмахнулась она, – мне всё равно.

За окном кружились редкие снежинки. Они летели медленно, словно кто-то наверху подбрасывал их ложкой. День становился мягким, прозрачным. Машка бросила взгляд на окно – ей захотелось туда, на улицу, туда, где пахнет снегом, где скрипят шаги и можно делать снежных ангелов. Но нет – она должна быть здесь, «старшая».

Она стиснула зубы, открыла коробку с пластилином. Решила лепить. Пускай хоть это успокоит. Из зелёного и синего пластилина она сделала лягушку на кувшинке. Лягушка получилась косая и смешная, зато яркая. Потом слепила улитку, потом домик для неё. С каждой минутой ей становилось скучнее. Пластилин надоел, краски раздражали…

Телевизор продолжал петь, Ванька хлопал, смеялся. Машка пыталась не слушать, но звуки всё равно пробивались в голову, словно шаловливые пузырьки. Она начала складывать пазлы – большой пейзаж с радугой и мостиком. В каждом кусочке было небо, и она думала, что, если сложит всё – может, станет легче, будто соберёт своё настроение обратно, дно аже пазлы – те самые, с принцессами и замком, – почему-то не складывались как обычно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.