Пушистые сны в колыбели света обнимают крылом доброй ночи

Во второй книге сборника "Сонные трели и пушистые сны. Большая книга тёплых сказок на ночь" – "Пушистые сны в колыбели света обнимают крылом доброй ночи" оживают снежные узоры, шёпот морских ракушек, песчаные трели летящих песчинок, звёздные кораблики скользят по сновидениям, а волшебная мантия хранит все сказки мира.

Каждое волшебное существо приглашает в путешествие по своим маленьким чудесам, обучает верить в чудо, слушать шёпот леса и ловить переливы света, которые превращаются в цветные сны. Эти истории учат доброте, внимательности к окружающему миру и мягко готовят к спокойной ночи, наполняя сердце теплом и уютом.

IV. ПУШИСТИКИ, ЛАПКИ И СОННЫЕ ДРУЖКИ

В этой главе пушистые друзья и маленькие сонные создания приглашают вас в мир, где каждый шорох и каждый мягкий шаг превращаются в сказку. Лапки касаются травы, крылья слегка дрожат от лёгкого ветра, а сердце наполняется теплом и тихой радостью волшебной ночи.

1. Тёплые лапки Лиорина

В глубине мягкого леса, где мох ложится ковром на землю, а деревья шепчут свои древние тайны, жил маленький ёжик по имени Лиорин. Его иголки были необычные: не острые и колючие, а мягкие, словно нежные перышки, и светились чуть розоватым светом в темноте. Лиорин был маленьким, чуть больше детской ладошки, с блестящими глазками цвета утренней рябины и крошечным носиком, всегда чуть мокрым от лесной росы.

Ёжик жил в уютной норке под старым дубом. Стены её были выстланы мхом и мягкими листьями, а потолок украшали крошечные светлячки, словно миниатюрные лампочки. Каждый вечер Лиорин устраивал маленькие «уроки тепла»: учил лесных зверят и птиц, как обниматься с нежностью, как передавать свои чувства через прикосновения лапок и мягких хвостиков.

Однажды вечером, когда лес уже готовился ко сну, Лиорин вышел из норки и заметил, что в чаще деревьев что-то шуршит. Маленький свет его иголок мягко освещал путь. Он подошёл ближе и увидел младшего ежонка Блуби – он выглядел напуганным и одиноким.

– Привет, Блуби, – сказал Лиорин тихо, – почему ты один?

– Я… боюсь обниматься, – прошептал ежонок, – у меня никогда не получалось.

Лиорин сел рядом и мягко коснулся Блуби своим пушистым носиком. – Не переживай. Настоящие объятия идут от сердца. И если мы будем терпеливыми, они обязательно получится.

Они начали с маленьких шагов. Лиорин показывал, как осторожно приближаться, как раскрывать лапки, чтобы не было боли, и как передавать тепло через прикосновения. Сначала Блуби было страшно: его маленькие лапки дрожали, а глаза блестели от слёз. Но Лиорин не спешил, он обнимал мягко, постепенно передавая своё спокойствие и уверенность.

– Видишь? – тихо сказал Лиорин, – ничего страшного. Теплые объятия – это просто способ сказать: «Я рядом».

На полянке неподалёку начали собираться другие зверята: мышонок Плюшель с пушистыми ушками, лисичка Рыжуля с огненным хвостом и совёнок Тиховечер, который всегда знал, когда наступает пора сна. Все они наблюдали за уроком Лиорина и чувствовали, как их сердца наполняются теплом.

– Могу я попробовать? – робко спросила Рыжуля.

– Конечно, – улыбнулся ёжик, – подходи медленно, открывай сердце, и всё получится.

Рыжуля осторожно подошла, Лиорин развернул свои маленькие мягкие лапки, и они обнялись. Свет иголок ёжика мягко перелился розовым и золотым, и это было похоже на маленькое заклинание: все тревоги уходили, оставляя только радость и доверие.

Когда зверята научились передавать тепло через прикосновения, Лиорин предложил им устроить маленький «круг обниманий». Каждый мог обнять того, кто рядом, и почувствовать, как тепло переносится от сердца к сердцу. Лес наполнился тихим шёпотом, смехом и мягким сиянием, исходящим от маленьких существ.

Вдруг с неба спустилась Лунная Фея с переливчатыми крылышками. Она тихо посмотрела на лесных зверят и улыбнулась:

– Лиорин, твой свет и нежность делают лес особенным. Но есть ещё один путь, где твои уроки могут пригодиться: деревня детей, где многие боятся обниматься и доверять.

Ёжик почувствовал лёгкую тревогу. Он никогда не покидал лес, но тепло, исходящее из сердца, говорило ему: идти нужно.

На следующий вечер Лиорин собрал рюкзачок с крошечными ягодами и мягкими листьями, чтобы взять с собой в путь. Блуби и Рыжуля решили сопровождать его, а Лунная Фея выдала им маленькие светящиеся камушки, чтобы путь был безопасным и светлым.

Первым шагом было пересечение Сумрачной Поляны, где трава была высокой и шелестела, создавая странные звуки. Свет Лиорина мягко освещал дорогу, а его иголки переливались розовым и золотым, словно маленькие фонарики.

– Не бойтесь, – сказал ёжик своим спутникам, – мы вместе, и наши сердца передают тепло.

Путь был длинным, но каждый шаг был наполнен заботой: Лиорин мягко обнимал Блуби и Рыжулю, передавая им уверенность и нежность. Они шли через поляну, где ночные цветы раскрывались только в темноте, издавая сладкий аромат, и через рощу, где старые дубы шептали свои древние истории.

Вдруг им навстречу вышли тёмные силуэты лесных теней. Сначала Блуби испугался, но Лиорин мягко засиял своими иголками. Тени увидели свет добра и начали превращаться в мягкие облачка, которые тихо рассеялись, не причиняя вреда.

– Видите? – сказал ёжик, – даже страхи можно превратить в добро, если подходить к ним с нежностью.

Дальше их путь вёл через ручей с тихо текущей водой. Лиорин наклонился и пропустил свет через капли воды: они превратились в маленькие звёздочки, словно показывая путь дальше.

На другой стороне ручья лес становился мягче и светлее, и вскоре они вышли к границе деревни. Там спали дети в уютных домиках с маленькими окошками. Лиорин понял: теперь его уроки нужно донести до них.

Он осторожно скатился к первому дому, а за ним следовали Блуби и Рыжуля. В комнате спала маленькая девочка с каштановыми кудрями. Фонарик иголок мягко засиял рядом с ней, и девочка почувствовала тепло, словно её обняли любимые руки. Она улыбнулась во сне, и её дыхание стало ровным.

Лиорин мягко покатился дальше по деревне, освещая своим тёплым светом каждый дом. Его иголки переливались розово-золотым светом, словно маленькие факелы добра. Блуби и Рыжуля следовали за ним, осторожно держа маленькие лапки раскрытыми, чтобы повторять уроки ёжика.

В следующей комнате спал мальчик с рыжими веснушками. Он ворочался, явно тревожась во сне. Лиорин мягко приблизился, и его свет окутал ребёнка, словно нежное одеяло. Мальчик расслабился, улыбка появилась на лице, и он медленно погрузился в сладкий сон. В его сне возникли мягкие облака, на которых прыгали зайчата и ёжики, танцевали листья и летали светлячки.

– Смотри, Блуби, – прошептал Лиорин, – это и есть результат наших уроков: тепло и забота делают сны радостными.

Следующая комната принадлежала маленькой девочке с кудрявым хвостиком. Она тихо плакала во сне, не в силах уснуть. Лиорин осторожно подкатился, мягко коснулся её плечиков своими пушистыми иголками, и свет окутал её. Плач сменился улыбкой, а сны наполнились цветами, бабочками и маленькими лесными друзьями, которые водили её по мягким травяным тропинкам.

Проходя от дома к дому, Лиорин заметил, что свет его иголок стал ещё ярче, а цвета мягко переливаются от золотого к розовому и обратно. Его маленький свет был не только фонариком для детей, но и учителем добрых эмоций: каждый ребёнок, к которому он подходил, начинал чувствовать тепло и спокойствие.

– Мы делаем настоящее чудо, – прошептала Рыжуля, – я никогда не думала, что обниматься можно так красиво.

– Главное – делать это от сердца, – ответил ёжик. – Теплые лапки и добрые объятия – это язык, который понимают все, и даже лес, и люди.

В одном из домов спал мальчик, который боялся обниматься после того, как его младший брат однажды сильно его испугал. Лиорин мягко засиял рядом, показав, что его свет несёт только добро. Он обнял мальчика своими пушистыми лапками, и тьма страха медленно рассеялась. Тепло, исходящее от ёжика, проникло в сердце ребёнка, и мальчик почувствовал радость и доверие.

– Видишь, – сказал Лиорин, – не нужно бояться. Когда обнимешь кого-то с добротой, мир становится мягче и светлее.

Когда все дети уснули под мягким светом Лиорина, ёжик собрал своих спутников. Блуби радостно подпрыгивал, а Рыжуля мягко махала хвостом, сияя от счастья.

– Мы сделали это, – сказал Лиорин, – теперь они знают, что обниматься – это красиво и приятно.

Сонель, маленькая лесная фея, прилетела с переливчатыми крылышками и сказала:

– Лиорин, твои уроки добра будут жить в этих детях. Каждый раз, когда они обнимают кого-то, они вспомнят о тебе и твоём тепле.

Ёжик почувствовал лёгкую усталость, но внутри его стеклянные иголки светились особенно ярко – от счастья и выполненного долга. Он понял, что настоящая магия – это любовь, нежность и умение делиться теплом с другими.

Когда первые лучи солнца коснулись деревни, Лиорин вернулся в лес. Он шёл тихо по траве, а мох мягко шуршал под лапками. Блуби и Рыжуля следовали за ним, ещё немного уставшие, но довольные. Лунная Фея встретила их на поляне и улыбнулась:

– Лиорин, теперь ты не только ёжик с тёплыми лапками, но и учитель настоящего добра. Дети и зверята будут помнить твои уроки всегда.

Лиорин мягко кивнул. Он чувствовал, что его миссия выполнена, но впереди будет ещё много ночей, когда его свет и теплые объятия будут нужны детям и лесным друзьям. Вечером, когда лес погрузился в тишину, Лиорин сел под старым дубом. Его иголки мягко переливались розово-золотым светом, а мох обнимал его лапки. Он смотрел на звёзды и чувствовал, как тепло внутри разливается по всему телу.

И вот сказочно-волшебное пожелание на ночь: пусть ваши сны будут мягкими и радостными, как тёплые лапки Лиорина. Пусть в них не будет страха, а только любовь, забота и нежные объятия. Пусть ночь будет тихой, уютной и волшебной, а утро принесёт свет, радость и новые маленькие чудеса. Спокойной ночи, малыш.

2. Тёплая тень – Волеттас Обнимающий

Когда солнце опускается за край облаков и первые звёзды начинают медленно раскрываться в небе, мир становится чуть тише, чуть мягче. Именно тогда, в самом сердце вечерней тишины, просыпается тот, кого зовут Волеттас Обнимающий. Волеттас был не просто тенью. Он был тенью с сердцем. Не из темноты – а из тепла, которое прячется в ней. Его тело казалось сотканным из мягкого бархатного света, как будто свет просто устал светить и решил отдохнуть, завернувшись в одеяло сумерек.

Он жил в старом доме на краю спящего леса. Дом этот был особенным – весь покрытый плющом, с окошками, что мягко светились изнутри, словно внутри кто-то постоянно рассказывал сказки. Ночами туда возвращались детские сны – пушистые, трепетные, порой чуть потерянные. Они садились на подоконники, как птицы, и ждали, пока Волеттас согреет их своим невидимым пледом. Его появление всегда сопровождалось тихим шорохом. Не звуком, не ветром – скорее дыханием. Из углов выскальзывала мягкая тень, вытягивалась вдоль стен, поднималась по шторам, касалась кресла, кровати, игрушек. И всё, чего касалась, становилось чуть теплее.

Дети, которые спали в этом доме, никогда не боялись темноты. Потому что в их комнате жила Тень, что любила их.

Однажды Волеттас заметил, что в одном из домов, на другом конце поляны, плачет девочка. Её звали Лилуна. У неё были светлые, как рассвет, волосы и глаза цвета подснежников – голубоватые, но с лёгкой росинкой тепла в глубине. Девочка боялась спать без ночника, но однажды он сломался. Мама пыталась починить его, но свет больше не зажёгся.

И тогда в комнату пришёл страх. Маленький, как искра, но цепкий, как липучка. Он сидел в углу и тихо шептал:

– А вдруг под кроватью кто-то есть? А вдруг за занавеской прячется чудовище? А вдруг тьма хочет тебя съесть?

Лилуна прятала лицо под одеяло, но от этого становилось только душнее. И вот однажды, когда луна выглянула в окно и осветила комнату, Волеттас почувствовал этот страх – острый, как холод. Он не мог остаться равнодушным. Ведь тень, что согревает, не может позволить, чтобы в ночи кто-то замерзал от страха. Он двинулся по воздуху, как мягкая дымка, прошёл сквозь поле, тихо скользнул по травам, по тропинке, и добрался до окна девочки.

Комната встретила его шёпотом. На полу лежали книжки, рассыпанные игрушки, плюшевый мишка с потерянным глазом. На кровати под одеялом кто-то дрожал. Волеттас подошёл ближе, осторожно. Он не делал ни звука. Просто стал частью комнаты. Прикоснулся краешком своего бархатного света к игрушке – и мишка будто ожил, словно вспомнил, каково это – быть тёплым. Потом Волеттас скользнул к кровати и укутал её мягкой полутенью.

И вдруг Лилуна перестала дрожать.

Она почувствовала, что тьма вокруг не страшная. Она как шерсть котёнка – пушистая, уютная. Она больше не давила на грудь, а, наоборот, прижимала нежно, будто говорила: «Я здесь. Спи спокойно».

– Кто ты?.. – прошептала она, не открывая глаз.

– Тот, кто греет, когда света нет, – ответил Волеттас. Его голос был как шелест листьев, как дыхание ветра в траве.

С тех пор он приходил каждую ночь. Не только к Лилуне – к детям, к зверушкам, к забытым игрушкам. К тем, кто боялся темноты и одиночества.

Он не говорил много. Он просто был. Иногда Волеттас выходил в лес. Там, между деревьев, тени жили своей жизнью – бродили, шептались, скользили по коре, играли с лунным светом. Но среди них не было таких, как он. Остальные тени просто существовали – без тепла, без чувств. Они не понимали, зачем он согревает других.

– Мы должны быть холодными, – говорили они. – Мы – часть ночи. Свет не наш.

– А разве ночь не может быть доброй? – отвечал он. – Разве холод не может согреть, если в нём спрятано сердце?

И тогда тени отходили в стороны, не споря, но и не соглашаясь.

Иногда к нему прилетала светлячиха Ламина. Маленькая, с золотыми крылышками, которые светились, как огоньки свечей. Она звала его гулять по небу.

– Волеттас, пойдём! Там, за озером, звёзды сегодня танцуют!

Он улыбался (если бы тени могли улыбаться).

– Я не летаю, Ламина. Я остаюсь там, где кому-то холодно.

– Но ведь там светло! – настаивала она.

– А здесь – темно. И это мой дом.

Ламина покачала головкой и улетала, оставляя за собой следы золотой пыли. Волеттас смотрел ей вслед и тихо шептал:

– Может быть, когда-нибудь я тоже взлечу. Но не ради света – ради того, кто в нём потерялся.

В один из вечеров над лесом пронёсся сильный ветер. Он гнал за собой грозу. Молнии прорезали небо, дождь хлестал по деревьям, гремели раскаты. Маленький зайчонок, живший под старым пнем, выбежал из норы – вода затопила его дом. Он бежал по лесу, не видя дороги, дрожа и пища от страха.

Волеттас услышал этот писк. Он всегда слышал тех, кто звал, даже если не словами. Он растянулся между деревьями, словно тёплое покрывало, и обвил тропинку. Маленький зайчонок, спотыкаясь, вбежал прямо в его мягкую темноту. И вдруг понял, что стало тепло. Ветер стих, дождь за его спиной будто ушёл куда-то дальше. Внутри этой тени было безопасно.

– Кто ты?.. – прошептал зверёк, шмыгая носом.

– Я просто тот, кто не даёт холоду победить, – ответил Волеттас.

Он проводил зайчонка до сухого куста, под которым можно было спрятаться. А утром, когда солнце снова поднялось, исчез, оставив после себя лишь лёгкое ощущение, будто кто-то его всю ночь обнимал. Так проходили ночи. Волеттас обнимал, согревал, утешал. Иногда он чувствовал усталость – ведь согревать всех, кто боится, трудно. Но каждое утро, когда на окнах появлялся первый луч, он чувствовал благодарность – за то, что мир снова дышит спокойно. Он не видел себя в зеркале – тени не имеют отражений. Но знал, что в глазах тех, кто его чувствует, он существует. И этого было достаточно.

Иногда дети, проснувшись, находили в своей комнате лёгкое серебристое пятнышко на стене – как будто кто-то оставил след ладони. Они не знали, что это знак от Волеттаса. Его объятие – след тепла, который не исчезает даже днём.

И только однажды он почувствовал пустоту, которая пугала даже его. Это было в ту ночь, когда в доме напротив вдруг стало совсем темно – не просто без света, а без снов. Он подошёл ближе, но не смог войти. Что-то холодное, мрачное и бесформенное стояло у дверей. Оно дышало, но не теплом – пустотой.

Волеттас понял: это – не ночь. Это – отсутствие света. Настоящее забвение.

Он собрал всё своё тепло, всё, что хранил в себе – все объятия, все шорохи, все улыбки, все благодарные дыхания – и шагнул внутрь.

Тень мягко обвила Лиссу и мальчика, словно плед из воздуха. Она не была холодной – наоборот, её касание напоминало тёплое дыхание ветра на шее, запах свежевыпавшего снега, когда смотришь на звёзды, и прикосновение маминых рук. Мальчик вдохнул, и впервые за долгое время его плечи перестали дрожать.

– Вот, – сказала Лисса шёпотом, чтобы не спугнуть мгновение. – Видишь, Волеттас не пугает. Он греет, если ты не боишься света, из которого он соткан.

Волеттас чуть потянулся к ним, и на мгновение все вокруг будто растворилось. Мир стал акварельным, как детский сон: деревья смягчились, звёзды повисли ближе, воздух зазвучал тихой, почти неразличимой песней. Это не была мелодия в привычном смысле – скорее дыхание мира, lullaby из звуков, запахов и света.

– Почему он тень, если тёплый? – спросил мальчик, не открывая глаз.

– Потому что не всё светлое должно сиять, – ответила Лисса. – Иногда свету нужно спрятаться, чтобы отдохнуть. И тогда он становится Волеттасом.

Они сидели рядом долго – может быть, минуту, может быть, час, а может, целую ночь. Когда наконец Волеттас расправил свои прозрачные крылья, напоминая паруса из сумерек, мальчик уже знал, что не один.

Тень легла рядом с ним, словно говорила: «Я здесь, не бойся тьмы».

Дальше был путь. В серебристых горах, где живут шёпоты, где снег звенит, как стеклянная музыка, а реки помнят всё, Волеттас шёл с ними. Иногда он превращался в длинную полосу света, скользящую рядом, иногда – в едва заметное движение под ногами. Мальчик стал замечать, что его страхи уменьшаются, словно рассасываются в мягком воздухе.

Когда они дошли до края долины, где начинался город фонарей, Лисса остановилась:

– Тут тебе, наверное, пора домой.

Он кивнул, хотя не хотел расставаться.

– А Волеттас? – тихо.

– Он теперь часть тебя, – улыбнулась она. – Каждое доброе воспоминание даёт ему силу. Просто помни, что есть тени, которые греют.

Мальчик посмотрел на её сияющую фигуру, на тень у её ног, и вдруг понял, что свет и тьма не враги. Они – две половины одного сна. Город фонарей был уже близко. С крыш капал лунный свет, отражаясь в окнах, в лужах, в глазах котов. Когда мальчик шагнул за порог улицы, Волеттас ещё раз коснулся его плеча.

– Спи спокойно, – прошептал кто-то – или это просто ветер.

– Спасибо, – ответил мальчик в полусне.

А дома, под одеялом, он долго смотрел на стену. На неё падала мягкая тень от ночника – знакомая, обволакивающая, почти живая. Она чуть колыхалась, словно дышала.

– Волеттас, – шепнул он.

И тень будто улыбнулась.

В это время в долине Лисса сидела у костра. Её волосы сияли серебром, а вокруг танцевали крошечные тени других детей, что нашли свой путь домой. Волеттас обвивал их по очереди, шепча каждому своё доброе слово.

– Удивительно, – сказала Лисса, – как много тепла прячется в темноте.

– Потому что ночь – не конец, – ответил Волеттас. – Это просто время, когда свет отдыхает в объятиях тени.

И над долиной поднялось северное сияние – мягкое, как дыхание спящего леса.

С тех пор, говорят, в каждой комнате, где ребёнок боится темноты, живёт Волеттас Обнимающий. Он не шумит, не прячется, не щекочет пятки – просто лежит рядом, дышит в такт с тобой и обнимает, пока сон не станет светлым. Если ночью тебе станет тревожно – просто прикрой глаза и прошепчи: «Тёплая тень, Волеттас, останься со мной».

И ты почувствуешь, как вокруг тебя заворачивается мягкое, прозрачное одеяло – не из ткани, а из тишины и доброты. А где-то за окном – ночь. Луна идёт по радуге, звёзды поют тихие колыбельные, и сам Волеттас машет тебе издалека своим невидимым крылом.

Пусть твой сон сегодня будет тихим, как шелест травы, и тёплым, как обнимка, что не исчезает на рассвете. Пушистых снов тебе, маленький друг. Пусть твоя тень всегда будет доброй. Спокойной ночи.

3. Сонная Конишва

В одном саду, где тень от яблонь ложилась на траву, как кружевное покрывало, а запах вечернего мёда смешивался с шелестом звёзд, рос цветок по имени Конишва. Она была не похожа ни на один другой цветок в саду. Когда солнце клонилось к закату и птицы замолкали, Конишва начинала медленно закрывать свои лепестки, словно зевала, и мягко качалась на стебельке, будто покачивала себя, как ребёнка.

– Спокойной ночи, мир, – шептала она. – Пусть засыпает всё, что любит свет и нежность.

Так начиналась каждая ночь в саду. Но у Конишвы было одно чудесное свойство: она засыпала только тогда, когда засыпал ребёнок, который жил в домике у края луга.

Ребёнка звали Тимошка. У него были мягкие волосы цвета подсушенного сена, глаза – как утренние васильки, и веснушки, будто солнечные крошки, разбежавшиеся по щёкам. Он жил с бабушкой, и каждый вечер, когда небо темнело, бабушка открывала окно, чтобы в комнату вошёл запах сада.

– Смотри, Тимо, – говорила она, – вон Конишва клонит голову. Значит, пора и тебе спать.

Тимошка всегда улыбался: ему казалось, будто цветок и вправду ждёт его сна. Иногда он лежал на подушке и наблюдал, как в сумерках в окне мерцает крохотное сияние – это Конишва дышала ровно и мягко, как спящий друг. Но однажды ночью что-то изменилось. Ветер пришёл с другой стороны луга – сухой, беспокойный, и шептал не слова, а шорохи. Он принёс с собой беспокойный сон, который бродил по домам, не зная, куда пристроиться. Этот сон не умел быть ласковым. Он путал подушки, сбивал простыни и заставлял детей ворочаться, пока их игрушки вздыхали от усталости.

Той ночью Тимошка никак не мог уснуть. Он переворачивался, натягивал одеяло до самого носа, потом сбрасывал его, а за окном Конишва всё стояла – не смыкала лепестков.

– Что-то случилось, – прошептала она в темноту. – Он не спит, а значит, и мне нельзя.

Луна глянула вниз – серебряная, круглая, чуть усталая.

– Может, я ему песню спою? – предложила Луна. – У меня есть старая колыбельная.

Но Конишва покачала стебельком.

– Он слышит только тех, кого любит. Я должна сама узнать, почему его сон ушёл.

Она подняла голову повыше, почувствовала прохладный лунный свет на своих лепестках и тихо сорвалась с места. Да, именно сорвалась – потому что в ту ночь цветы могли ходить. Сначала она шла по саду, где всё было полно шёпотов. Мята шуршала своими листочками, яблоня тихо позванивала яблоками, словно счётными бусинами.

– Куда ты, Конишва? – спросил василёк, дремавший у тропинки.

– К мальчику, – ответила она. – Он не спит, а я без него не могу уснуть.

Тропа вела через росу, что сверкала под лунным светом, как тысяча крохотных зеркал. Каждое отражало её – маленькую, сонную, но решительную. Когда она добралась до окна, то увидела Тимошку: он сидел на постели, прижимая к себе мягкого медвежонка и смотрел на потолок, где играли лунные пятна.

– Что ты ищешь, малыш? – спросила Конишва едва слышно.

Тимошка не услышал. Только губы его дрогнули:

– Не могу уснуть, Конишва. Мне кажется, что сон потерял мою дорогу.

Цветок задумался.

– Сон не теряется, – прошептала она. – Он просто путает тропинку. Я помогу ему найти тебя.

И Конишва отправилась в путь – в самую середину Сада Снов, туда, где живут сны всех детей. Туда добраться было непросто. Сначала нужно было пройти через Реку Тишины – она не текла, а дышала. Её вода была не мокрой, а шёлковой, и по ней нельзя было плыть – только идти, чтобы не разбудить отражения. Потом – через лес Лунных Волокон, где деревья сплетались так тесно, что луна казалась застрявшей между ветвей. И, наконец, – по Ступеням Дремы, которые поднимались в небо, мягко светясь. Конишва шагала медленно, боясь шелохнуться. Каждый её лепесток отражал капельку сна, что ждала своего хозяина. По дороге ей встретился маленький светлячок Ним, дежуривший у поворота между мирами.