Пророчество света и тьмы

Имменсияр был действительно богатой страной. Расположенный на севере континента он не зависел от перемен климата и погодных катаклизмов, а большие запасы драгоценных металлов и сырья обеспечивали ему независимость и доминирование на международных рынках.

И то, что король просил в масштабах страны было сущей мелочью. Что только усиливало странность подобной инициативы. Торвус не нуждался в нас также, как мы в нем. На одном из советов, отец прямо спросил у мужчины об истинном смысле его акта доброй воли. Ответ короля до сих пор держится в тайне от мирового сообщества. Однако мне была известна истинная причина. Оказывается, близкий к королю провидец, увидел крах Имменсияра в ближайшее двадцать лет, если его сын не соединится узами брака со светлой принцессой.

Я запомнила отца Мортена жестким, властным и волевым правителем. Его взгляд исподлобья заставлял между цепляться за мамину юбку пока его обладатель год от года убеждался что его “залог мира” жив и здоров. Между нами не было милых улыбок и покровительственных поглаживаний по голове ни когда я была маленькая, ни позже.

Но несмотря на свой стоический характер, Торвус оказался параноиком внял совету провидца и запросил досье на каждую принцессу что еще не была сосватана.

Однако итоговое решение определил случай. Когда мужчина остановил выбор невестки на нежной леди Дине, принцессе Меридиса, посыльный передал письмо моего отца, которое по воле случая только задержалось в доставке до северных земель. К тому моменту суеверно настроенный Торвус воспринял это как знак создателей и решил выбрать меня в качестве супруги для своего сына.

Так я и Мортен стали обрученными.

Фьерия получила все, что было обещано и в короткое время продовольствием были обеспечены все нуждающиеся. Страна была спасена.

Но венценосным родителям было мало просто связать своих детей договором, они решили подкрепить его тесными торговыми, военными и культурными отношениями, в которых мы с Мортеном стали показателям будущего двух великих держав.

Так было со стороны. А на деле… Молодому принцу было всего десять, когда его поставили перед фактом о внезапно возникшей невесте, что все еще спит с плюшевым зайцем и плачет по поводу и без. Тот бал стал поворотной точкой и в его жизни тоже.

Для народа фасадная картинка королевской помолвки была красива. И я их понимаю. Когда смотришь как двое молодых людей стоят на помосте, держатся за руки и улыбаются перерезая белоснежную ленту на открытии художественной выставки, сложно видеть иное. Например, как спустившись со сцены, мальчик больно дергает девочку за волосы и показывает язык, а она в ответ наступает ему на ногу.

Поначалу я была типичной ябедой, часто жаловалась матери и отцу на проделки жениха. Но получала лишь ответы из разряда “Он просто играет” или “Ты ему нравишься” от которых у меня наступало эмоциональное отупение и я еще больше злилась. А еще я плакала, долго и много.

Вылитое масло, по которому я проехалась пятой точкой, жуки в капюшон плаща, оторванная голова любимого плюшевого зайчика, страшные маски на лицо – казалось его жестокой детской фантазии не было предела. Он делал все, чтобы довести меня до слез, а когда ему это удавалось не останавливал издевательства, ожидая ответной реакции.

Чтобы не оставаться одной, я стала чаще проводить время с Латенсией, но девочка при виде хитрой улыбки Мортена, нередко убегала в покои, опасаясь нагоняя за жестокие игры молодого принца. Мне же не было дозволено отказываться от его общества и расстраивать будущего супруга.

Так продолжалось несколько лет. Пока я не поняла, что из-за покровительства Имменсияра все вокруг готовы закрывать глаза на поступки его принца, а значит кроме меня самой никто не поможет прекратить эти издевательства. Кажется, в то лето мне исполнилось десять.

Ежегодное время, когда Мортен гостил в замке, подходило к концу и я готовилась вздохнуть спокойно видя его отъезжающую по тракту карету. А пока этого не случилось, стоило быть особо внимательной, так как в последний день мой кошмар становился изощреннее и изобретательнее. Поэтому когда утром увидела довольного Мортена, крадущегося из кладовой, застыла каменным изваянием видя улыбку, предвещающую прощальный ритуал.

Весь день я была настороже наблюдая за странным поведением принца. Он не подшучивал во время совместного урока по этикету, не ставил подножки пока мы играли в прятки, и, в-целом, был достаточно мил. К вечеру я была на взводе. Предстоял бал, посвященный дню рождения Матери Света, что устоялось отмечать в самый солнечный день в году.

Несколько служанок подгоняли по фигуре ярко-розовое платье с большим бантом на груди, а я переминалась с ноги на ногу, пока не получила острый укол, что все же заставил стоять смирно.

Тронный зал мерцал яркими огнями от свечей и лампад, продлевая светлое время создательницы. Меня усадили за центральный стол рядом с мамой, а по правую руку уже сидел Мортен, делающий вид что наслаждается танцами гостей, кружащихся в центре под заунывную мелодию. Я скривилась в ответ на его поклон и даже пропустила мимо ушей приветственную речь отца, наблюдая боковым зрением за засранцем соседом.

Слуги подали аппетитное горячее: запеченную куропатку с зеленью я по обыкновению потянулась за салфеткой, укрывающей колени во время трапезы, но отдернула руку заметив отогнутый краешек из под которого виднеется что-то черное.

Раздался сигнал, возвещающий о начале театрального представления и пока Мортен на минуту повернулся к сцене, я аккуратно заменила кусочки ткани.

– Приятного аппетита, Ювита. – снова эта милая полуулыбка!

На сей раз я ответила ему тем же, пока он, недоуменно моргая, расправил свою салфетку. А через секунду раздался громкий хлопок и большое облако черной сажи полетело в его сторону. Мне удалось отстраниться и остаться чистой, если не считать мелкой пыли, что откашливаясь поднял Мортен. Когда он повернулся ко мне губы были сжаты в тонкую линию, а ноздри раздувались создавая ветерок. Все его лицо было покрыто темными пятнами, сливаясь с черными волосами и таким же пиджаком. Попало даже на ладони, что стали грязными, как у трубочиста.

Из моего рта вырвался смешок, который перерос в не сдерживаемый хохот с топаньем ног и одышкой. Было радостно думать о том, что впервые смогла провести Мортена и его пакость обернулась против него самого. Вытерев лицо рукавом рубашки, он вопреки моему ожиданию, не ушел из зала, а остался сидеть рядом до самого конца, с абсолютно невозмутимым лицом, бросая холодные взгляды на каждого любопытствующего. Мне же он не сказал ни слова.

Только после праздника когда настало время для прощания, он, уже чистый и свежий, наклонился и шепнул зловеще на ухо:

– Поздравляю, ты выиграла.

Тогда то между нами и началась война, только теперь в ее в череде были не только ходы с его стороны, но и ответные маневры с моей. Удивительно, но нам удавалось гармонично сочетать военные действия с любезным общением на публике и игрой в жениха и невесту перед обществом. О нашей “не любви” знали только Тенси и… Тимиди, у которого, впрочем, была своя роль.

***

После вчерашнего заявления о скором отъезде, моя комната превратилась в передвижной бродячий театр. Тут и там были нагромождены тюки, чемоданы, сундуки и свертки. Запыханные служанки сновали туда-сюда, утрамбовывая все мои платья и украшения. Я не находила места в этом организованном хаосе, поэтому сразу после завтрака спустилась в парк.

С приездом северного короля во Фьерию пришла и северная прохлада. Я поежилась, поплотнее укутываясь в шаль и расправила края вуали, что теперь была обязательной атрибутикой при выходе из покоев.

Свою компаньонку отослала на сто метров назад: сейчас мне меньше всего хотелось чьего бы то ни было внимания. Я бесцельно брела вдоль аллеи грушевых деревьев, запоминая каждый памятный уголок и тропку, предаваясь воспоминаниям о любимых играх на воздухе. В горле стоял ком и я то и дело утирала одинокие слезы, коря себя за то, что так много плачу последнее время.

На очередном повороте мое сердце замерло. На лавочке, прямо под вишней сидел Тимиди, задумчимо листая страницы поэзийной литературы.

При виде меня юноша подскочил с места и озираясь по сторонам поприветствовал:

– Ваше высочество, добрый день.

– Мы одни, Тимиди. Здравствуй.

– А, да. Привет. Искала меня?

– Нет, просто прогуливалась. Не знала, что ты при дворе. После моего дня рождения мы… не виделись.

Точнее ты просто сбежал.

– Слышал, сегодня уезжаешь. – Он запустил руку в свои белокурые волосы.

– Да, наверное. Знаешь, меня ведь не посвящают в планы.

– Я волновался за тебя после вчерашнего. Отец рассказал, что произошло. – ответил он почти шепотом.

События приема пеленой стояли перед глазами. Кровь, жестокий взгляд Мортена, его прощание и последующая ночь в слезах, когда хотелось кричать так сильно, чтобы вся боль вышла наружу и освободила измученное тело. Но оставалось только колотить кулаками влажную подушку, пока Тенси не пробралась в комнату, чтобы успокоить меня магией.

– Он мне ничего не сделает. – во второй раз за сутки произношу эти слова, успокаивая других. Может если буду говорить их чаще, со временем поверю и сама?

– Я многое слышал о новом Мортене и порядках в его стране. Они держат слуг из пленных, едят сырую рыбу, а еще… говорят у короля есть личный гарем исключительно из падших женщин.

Где-то вдалеке громыхнула гроза и в воздухе запахло озоном. Глубоко погрузив его в свои легкие я посмотрела на Тимиди. Признаться честно, выглядел он не очень. Под глазами залегли тени, рубашка под зеленым камзолом была криво застегнута, а лицо… несмотря ни на что вызывало теплые ностальгические чувства.

– Как бы я хотела чтобы все сложилось иначе.

– И я… – мужчина запнулся, косясь куда-то в сторону.

А после, низко поклонился. На аллее, прямо за моей спиной, наклонив голову набок, стоял Мортен и с холодным видом наблюдал за нами.

– Так-так-так… – Вздрогнув от тягучего голоса, я слишком сильно присела в реверансе и приветствие вышло неловким. – Интересная сцена. Моя невеста, в укромном уголке встречается с нашим некогда другом.

– Мы просто разговаривали.

Казалось он не услышал меня, продолжая сверлить Тимоди взглядом из-под темных ресниц.

– Исчезни.

– Да мне действительно пора. Спасибо за беседу, Ваше высочество. Доброй дороги.

Герцог тут же устремился на каблуках к замку оставляя меня с Мортеном наедине. Вопиющее нарушение правил этикета, если подумать. И хоть я допустила его еще минуту назад с Тимоди, в порядочности герцога не было сомнений, в то время как пристальный взгляд Мортена вызывал желание сжаться до размеров пыли.

– Переживаешь за него? – низкий голос отвлек от силуэта удаляющегося друга.

– Прошу, не трогайте его.

– Как любят женщины любить картинку… Этот “книжный герой” не стоит твоего внимания, Ювита. Такие как он сразу сбегают, стоит на горизонте появиться малейшей трудности.

– Извините, Ваше величество, но сегодня я не настроена на обсуждение литературы и прозы жизни. Позвольте отправиться в покои?

Не дожидаясь ответа я развернулась к выходу с аллеи:

– Нет.

Зубы сошлись в неприятном скрежете.

– Простите?

– Ты спросила дозволения, я отказал. Хочу немного пройтись с тобой. – За его плечом тянулась длинная и пустынная аллея.– Не трусь, я ничего не успею сделать за минуту, через которую твоя компаньонка будет здесь. – Спокойно произнес мужчина и зашагал вперед. Я настороженно двинулась за ним думая о том, что вчерашнее убийство заняло меньше. Девушка и правда, оказалась рядом немного погодя, но видя ее подрагивающие губы, стало понятно, что если меня сейчас убьют, то под пытками она будет утверждать, что принцесса сама вонзила кинжал себе в сердце.

Мы неспешно двинулись вдоль вишневых деревьев. Мортен молчал, а я сцепила руки в замке на груди.

– Ваше величество, скажите честно, чего вы хотите?

– Ты не находишь забавным что когда-то я подсаживал тебя на дерево наблюдая все нижние юбки, а теперь не могу видеть лица?

– Мы были детьми.

– В тот год тебе исполнилось четырнадцать.

Я сбилась с шага, зачерпывая туфлями камни, что больно впились в стопы.

– Вы ответите на мой вопрос?

– Ты задавала его вчера.

– И вы не ответили.

– Ответил.

– Я… – слова почти слетели с губ и я прикусила язык, вспоминая что произошло после моего прошлого язвительного комментария. Из-за того, что повела себя неуважительно по отношению к королю. Его рука потянулась к моему лицу и я попятилась, упираясь спиной в шершавый ствол дерева.

– Ты боишься. – утверждение, не вопрос.

В его раскрытой ладони показалась спелая вишня, что король сорвал с ветви возле моего уха.

– На это есть причины.

– Граф заслужил смерть если ты об этом. – Острый взгляд устремился к небу, предвосхищая звуки грома,что раздались где-то над нами. – Как и любой другой, кто посягает на мою страну и жизни тех, кто мне дорог.

– Никто не заслуживает смерти.

Мортен шагнул еще ближе, оставляя между нами расстояние не больше ладони.

– Ты очень ошибаешься, светлячок. – Снова это прозвище. Значит вчера мне не показалось. – Тебе идет это платье.

Комплимент был неожиданным, как и смена темы. Но наряд мне и правда нравился. А особенно гармонировал синий сатин с глазами морского оттенка, и с … сюртуком Мортена. Как будто он был незримо рядом со мной даже при утренних сборах.

– Надеюсь Латенсия поедет со мной?

– Зачем? В Имменсияре у тебя будут новые слуги.

– Она не слуга, а лучшая подруга.

– Мне казалось друзья должны помогать друг другу словами или поступками, а не выкачиваем эмоций.

– Не говорите о чем не знаете. Когда отчаяние наполняет до краев пойдешь на что угодно чтобы притупить его.

Мортен как-то странно дернул головой и отстранился.

– Прошу… Она очень важна для меня.

Его рука коснулась петлицы из скопления мелких звезд, что и сегодня украшала лацкан сюртука.

– Хорошо.

– Спасибо! И нельзя ли…

– Нет. Иди. Я пришлю за тобой на закате. – ответил он, резко потеряв интерес к моей персоне.

Сильный дождь застал меня на пути к замку. Волосы намокли и прилипли к лицу, как и вуаль, которую я скинула, чтобы не холодила кожу. Где-то позади ударила молния, заставив меня обернуться. Но на том месте, где мы стояли, Мортена уже не было.

Когда меня привели в порядок и заставили переодеться в сухое дорожное платье, солнце уже начало клониться к горизонту, медленно окрашивая облака в пастельные краски. Спустя десять минут я стояла у кабинета отца.

– Милая, проходи. – нежный голос мамы прозвучал откуда-то из глубины комнаты.

Обстановка не походила на последнее собрание тайного совета, и даже была в некотором роде домашней: горел камин, тепло от которого волнами распространялось по комнате, письменный стол не был полон карт или посланий, а мама в скромном платье заваривала кофе за низким столом на восточный манер. Исключение разве что составлял отец, что угрюмо сидел за столом скрестив руки, но и он в этой уютной атмосфере терял свою строгость и серьезность.

Мы присоединились к маме за столом, богатым на традиционные блюда: лазанья, ризотто и обожаемые мной картофельные ньокки.

– Ювита, дочка, помни, что мы твои родители и не бросаем тебя. Пиши обо всем, что с тобой происходит, о том, как с тобой обращаются. Его армия – на этих словах отец скривился – С утра отбыла в Имменсияр, так что дорога должна пройти спокойно в сопровождении небольшого личного отряда.

Я смотрела, прижав колени к груди как пламя е вырисовывает причудливые узоры.

– Почему? – тихо спросила я.

– Юви, я пытался все исправить. После коронации Мортена послал сотню писем с просьбой расторгнуть договор, предлагал материальную компенсацию за прошлую помощь Имменсияра, угрожал. Но за десять лет он не ответил ни на одно из них, кроме последнего за день до твоего рождения. В письме значилось лишь “Договор в силе”.

Виски давило и я растирала их пальцами, чувствуя приближающееся головокружение.

– Почему ты не рассказывал о своих попытках? – больше устало, чем с упреком спросила я.

– Не хотел давать тебе пустые надежды. Когда я понял, что он не пойдет на это, то единственное что мог сделать это попытаться воспитать тебя хорошей женой: послушной и мудрой, чтобы ты своим упрямством не навлекла его гнев. Но вопреки нашим стараниям, ты выросла совсем другой и теперь я волнуюсь.

– Не думаю что лишая меня воли ты делал лучше, отец. Ты мог научить меня быть королевой, а не женой, научить давать отпор и отстаивать свое мнение.

Он не ответил, лишь потянул ниже края своей рубашки, открывая шею, словно ему стало тяжело дышать. Мама закрыла лицо руками. Я знала, что она плачет.

Дверь отворилась и в комнату вошел воин в черных доспехах.

– Ваше высочество, пора.

Не сказав ни слова я покинула комнату. Возле ворот казалось собрался весь город. Толпа затихла, пока я невозмутимо шествовала мимо них – не хотелось показывать себя уязвленной. Тенси следовала рядом. На подъездных воротах стоял роскошный экипаж, запряженный шестеркой черных лошадей и с откидными подножками в виде лесенки. Ее украшали искусные серебряные вензеля и узоры дома Умбрайтов.

Мортен держал под удила могучего жеребца, нетерпеливо поднимающего густую пыль копытом. Я облегченно вздохнула от осознания того, что он не поедет со мной в карете.

К моменту отправления подоспели родители. Желания разговаривать с ними не было, обида за жизнь, которой у меня никогда не будет стягивала грудь. Но это могла быть наша последняя встреча.

Объятия мамы окутали теплом и я вдохнула сладкий запах родных духов поглубже, запечатывая его в памяти. Глаза отца покраснели, хотя возможно это закатное солнце так отражалось в них. Он обнял меня, а затем тихо сказал:

– Я люблю тебя.

Натужная улыбка отразилась на моих губах, а рука со сжатой музыкальной шкатулкой, проскользила прямиком в его нагрудный карман.

– Я тоже.

Бросив последний взгляд на замок и сжав кулаки до побелевших костяшек, я прошла мимо Мортена. Латенсия села напротив когда карета медленно покатилась по мощеной дороге, унося меня в новый мир. А я думала о договоре, который еще можно было расторгнуть.