Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок

Anita Loos

Gentlemen Prefer Blondes

© ИП Воробьёв В. А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

Глава I. Джентльмены предпочитают блондинок

Март 16

[Оригинал дневника мисс Лорелей изобилует ошибками, неправильно написанными иностранными словами и пр. и пр. Но т. к. американскую безграмотность невозможно передать русской безграмотностью – то мы печатаем дневник без сохранения правописания, – предоставляя читателю его самому вообразить, – и только по возможности придерживаясь лаконичного стиля мисс Лорелей, хотя это и отнимает у дневника часть его специфического аромата.]

Мы обедали вчера в Ритце с одним моим знакомым джентльменом, и он мне сказал, что если бы я взяла бумагу и карандаш, и начала записывать свои мысли, то вышла бы интересная книга. Я чуть не рассмеялась ему в лицо, потому что из моих мыслей на самом деле вышла бы не одна книга, а несколько энциклопедий. Я хочу сказать, что я в сущности только и делаю, что думаю. Это мое самое любимое развлечение, иногда я сижу целыми часами и как будто ничего не делаю, а на самом деле в это время думаю и думаю. И вот он сказал, что если женщина обладает умом, то он ей дан не только для того, чтобы думать, а еще кое для чего. И прибавил, что он сразу видит, умный человек или нет, потому что он сенатор и живет в Вашингтоне, и войдя в контакт с интеллектом, он сразу его чувствует. Но все это так бы и осталось пустым разговором, не пришли он мне сегодня утром книжку. Когда моя горничная подала мне ее, я ей сказала: «Ну вот, Лулу, еще одна книжка, а мы и половины не прочли из того, что у нас есть». Но открыв книжку я увидела, что все страницы в ней чистые, и вспомнила, что говорил мой знакомый джентльмен и поняла, что это дневник. И вот, вместо того, чтобы читать книгу, я пишу книгу. Только сегодня уже 10 марта и, конечно, слишком поздно, чтобы начинать с января, но это и неважно, так как мой друг мистер Эйсман пробыл в городе весь январь и весь февраль, а когда он в городе, то дни похожи один на другой, как две капли воды.

Мистер Эйсман занимается оптовой торговлей пуговицами в Чикаго, он тот самый джентльмен, которого все Чикаго знает, как Гуса Эйсмана – пуговичного короля. Он очень помогает мне с моим образованием, поэтому он постоянно приезжает в Нью-Йорк, чтобы посмотреть, насколько оно подвинулось вперед с момента нашей последней встречи. Но когда мистер Эйсман бывает в Нью-Йорке, мы все время делаем одно и то же, и, если бы я записала, как мы провели один день, – мне бы оставалось под всеми другими поставить прочерки. День проходит так: Мы обедаем в «Колони», потом едем в театр, потом ужинаем в «Трокадеро» и оттуда мистер Эйсман провожает меня домой. Оно и понятно, когда джентльмен заинтересован в том, чтобы молодая девушка была образована, он не может не остаться побеседовать с ней о всех дневных впечатлениях и не засидеться до рассвета, потому на другой день я обыкновенно чувствую себя уставшей и не встаю до тех пор, пока уже пора одеваться и ехать обедать в «Колони».

Вот будет странно, если из меня получится писательница! Дома, в Литл-Роке, штат Арканзас, в семье у меня, все хотели, чтобы я пошла по музыкальной части. Все мои друзья говорили, что у меня талант, и все приставали, чтобы я больше занималась музыкой. Но я терпеть не могла этих занятий. И вот как-то в один из дней я швырнула мандолину в угол через всю комнату, и с тех пор так и не притрагивалась к ней. Но писать – это совсем другое дело, тут вам не надо ничему дополнительно учиться и это гораздо больше подходит к моему темпераменту. Сейчас мне даже забавно, что я так увлеклась написанием своего дневника, что заехала на страницу 18-го марта, так что на сегодня довольно.

Март 19

Вчера вечером приходила Дороти и рассказала мне, что в вестибюле Ритца ей представился один джентльмен, и вот они вместе завтракали, потом пили чай, потом обедали, потом поехали в театр, а оттуда в «Трокадеро»; его фамилия лорд Кукслей, но она его зовет Куку. При этом Дороти предложила нам всем поехать вечером в «Фоли» и захватить с собой Гуса… Если он в городе. Тут мы даже немножко поссорились с Дороти, т. к. всякий раз, как Дороти заговаривает на тему о мистере Эйсмане, она его называет Гус, как будто она не понимает, что если такой солидный джентльмен, как мистер Эйсман, тратит столько денег на образование молодой девушки, то очень непочтительно называть его по имени. Даже мне самой в голову не приходит называть мистера Эйсмана по имени, если я хочу его как-нибудь назвать, то я его зову «папочка», и то никогда не делаю этого публично. Потом я сказала Дороти, что мистер Эйсман приедет только через два дня, и после этого мы с Дороти и Куку отправились в «Фоли».

А сегодня утром Куку уже явился звать меня завтракать в Ритц. И самонадеянный же народ эти иностранцы! Только потому что Куку англичанин и лорд, он уже вообразил, что молодой девушке интересно тратить время на завтрак с ним в Ритце, когда он ни о чем другом не разговаривает, кроме какой-то выставки в каком-то месте, которое называется Тибет, где он только что побывал и где кажется живут одни китайцы. Это все, что я узнала за несколько часов разговора с ним. Я прямо-таки рада буду увидеть мистера Эйсмана, когда он приедет. Потому что он всегда говорит про что-нибудь интересное, например, в последний раз, когда он был здесь, он подарил мне прелестный изумрудный браслет. А на следующей неделе день моего рождения: он умеет в торжественные дни делать очаровательные сюрпризы.

Я хотела сегодня позавтракать в Ритце с Дороти и, конечно, Куку испортил мне все дело: вчера я ему сказала, что не могу с ним сегодня позавтракать, потому что мой брат приехал по делам и у него свинка, так что я никак не могу оставить его одного. А теперь, если я поеду в Ритц, то обязательно напорюсь на Куку. Меня саму изумляет, какое у меня воображение, потому что, конечно, у меня нет никакого брата, а о свинке я никогда и не думала; нет ничего удивительного, что я могу писать.

В Ритце я хотела позавтракать потому, что сейчас там остановился мистер Чарли Чаплин, а я люблю возобновлять старые знакомства; я встретилась как-то раз с мистером Чаплином, когда мы снимались в одном и том же фильме в Голливуде, и я уверена, что он узнал бы меня. Мужчины всегда запоминают блондинок. Дело в том, что единственная карьера, подходящая для меня, кроме литературы – это карьера кинозвезды, и я очень хорошо продвигалась по этой части, когда мистер Эйсман заставил меня бросить кино, так как у него мать очень строгих религиозных убеждений.

Март 20

Мистер Эйсман приезжает завтра, чтобы успеть вовремя ко дню моего рождения. Мне пришло в голову, что хорошо бы хоть разок успеть развлечься до его приезда, и вот вчера вечером я пригласила к себе нескольких литераторов, потому что мистер Эйсман очень любит, чтобы у меня запросто бывали литераторы. Он находит особенно важным, чтобы всякая молодая девушка прежде всего стремилась стать более совершенной; он потому так мною и интересуется, что я всегда стараюсь стать лучше и лучше и даром времени тратить не люблю. Мистер Эйсман хочет, чтобы у меня было то, что французы называют «салон» – это когда по вечерам собираются разные гости, чтобы узнать что-то новое и познакомиться с нужными людьми. Поэтому я и пригласила всех умных людей, каких только могла припомнить. Я позвала одного профессора всяческих экономик из Колумбийского Университета, потом знаменитого издателя Нью-Йоркской газеты и еще одного джентльмена, знаменитого писателя, который пишет ужасно, ужасно знаменитые пьесы, все из жизни; его фамилию все знают, только я никак не могу ее запомнить, потому что мы все, его настоящие друзья, зовем его просто-напросто Сэм. А Сэм спросил, можно ли ему привести еще джентльмена, который пишет об Англии; я разрешила, и он его привел. Все они собрались вечером, по телефону я вызвала Глорию и Дороти, джентльмены явились со своим вином. Конечно, сегодня утром дом был вверх дном, и мы с Лулу работали, как проклятые, чтобы все вычистить и привести в порядок; но только как мы опять повесим люстру на место – бог его знает.

Март 22

Вот и прошел день моего рождения, и по правде сказать, прошел очень печально. По-моему, если джентльмен так обеспокоен образованием молодой девушки, как Гус Эйсман, то он сам должен стремиться к тому, чтобы у нее был самый лучший и самый крупный бриллиант в Нью-Йорке. Я была ужасно разочарована, когда он явился ко мне с каким-то пустячком, – прямо было не на что смотреть. Я ему, конечно, сказала, что это очень мило, но что у меня страшно болит голова и что мне лучше будет пролежать весь день со спущенными шторами, а завтра может быть я его приму.

Даже Лулу нашла, что бриллиантик очень уж мал и что на моем месте она поступила бы решительно; она считает, что старое правило верно: «Надо уметь бросать мужчин, пока вы еще красивы». Но в обед он опять приехал и привез очень красивый браслет с бриллиантами, действительно красивый. Так что я сразу выздоровела, и мы поехали обедать в «Колони» и потом в театр и оттуда ужинать в Трокадеро, как всегда, когда он в городе. Но я должна сказать, к его чести, что он понял, как он меня обидел. Он все время говорил про том, что дела очень плохи и что пуговичные фабрики полны большевиков, которые вносят смуту. Вообще мистер Эйсман чувствует, что страна на краю большевизма: это меня очень волнует. Я думаю, что если большевики придут, то в Америке есть только один человек, который может с ними справиться, это мистер Гриффит [Гриффит – известный американский кинорежиссёр]. Я забыть не могу, как он ставил «Нетерпимость». Это был последний фильм, в котором я играла, как раз перед тем как мистер Эйсман заставил меня отказаться от моей карьеры, а я играла одну из девушек, которые падают в обморок во время битвы, когда все мужчины падают с башни. Так вот, когда я увидела, как мистер Гриффит командовал всеми этими толпами в «Нетерпимости», я поняла, что он все может сделать, и я серьезно думаю, что американское правительство должно было бы призвать мистера Гриффита и сказать ему, чтобы он был готов все организовать на случай, если будет большевистское восстание.

Я забыла упомянуть, что английский джентльмен, который пишет романы, очень заинтересовался мною, как только узнал, что и я занимаюсь литературой. Он стал у меня бывать каждый день, и я два раза ездила с ним пить чай. И вот он к моему дню рождения прислал мне полное собрание сочинений писателя по фамилии мистер Конрад. У него все книги кажется о морских путешествиях, хотя я их только бегло проглядела. Я всегда любила читать про морские путешествия, с тех самых пор, как позировала мистеру Кристи для обложки к роману Мк – Грата, где описано путешествие по океану, и прямо скажу, что нигде так хорошо не выглядит хорошенькая девушка, как на борту парохода или яхты.

Английского писателя зовут Джеральд Лэмсон, как наверно знают все, кто читал его романы. Он еще прислал мне несколько своих романов, и все они – про пожилых английских джентльменов, которые живут в окрестностях Лондона и только и делают что катаются на велосипедах, что совсем не похоже на Америку. Я между прочим рассказала мистеру Лэмсону, что я записываю свои мысли, а он сказал, что он сразу, как только меня увидел, почувствовал, что во мне «что-то есть», и что, когда мы познакомимся поближе, он надеется, что я позволю ему прочесть мой дневник. Я про него даже рассказала мистеру Эйсману, и он был очень доволен, потому что мистер Лэмсон ужасно знаменит, и оказывается мистер Эйсман всегда читает его романы, когда ездит по железной дороге, а мистер Эйсман очень любит знакомиться с знаменитостями и приглашать их по субботам обедать в Ритц. Но, конечно, я не сказала ему, что немного влюбилась в мистера Лэмсона пусть мистер Эйсман думает, что у меня к нему только литературный интерес.

Март 30

Наконец-то мистер Эйсман уехал на экспрессе «Двадцатый век лимитед»; я должна сказать, что я порядком устала и очень рада, что немного могу отдохнуть. Я вовсе не прочь ложиться поздно, когда могу потанцевать; но мистер Эйсман не так-то хорошо танцует, и потому мы просто сидим, пьем шампанское и закусываем и, конечно, я не танцую ни с кем другим, когда я выезжаю с мистером Эйсманом. Но мистер Эйсман и Джерри, как мистер Лэмсон просил меня его называть, очень подружились, и мы провели несколько приятных вечеров втроем. А когда мистер Эйсман наконец уехал, мы с Джерри решили провести вечер вместе, и Джерри сказал, что я могу не надевать шикарного туалета, потому что Джерри любит во мне мою душу. Мне пришлось сказать Джерри, что если бы все мужчины были на него похожи, то мадам Франсес осталось бы только закрыть свой магазин и обанкротиться. Но Джерри не любит, когда молодые девушки пустые куклы, он любит, чтобы они подавали по вечерам туфли мужу и заставляли бы его забывать все, что он пережил. Перед тем как мистер Эйсман уехал в Чикаго, он сказал мне, что летом поедет в Париж по пуговичным делам, и, мне кажется, он намерен предложить мне поездку в Париж, потому что он говорит, что ничто так не полезно для образования как путешествие. И правда, Дороти прошлогодняя ее поездка за границу принесла огромную пользу, – я часами могла слушать ее рассказы про всевозможные интересные вещи: например, что в парижских каруселях вместо лошадей свинки, – но я еще не знаю, радоваться мне или нет, потому что, конечно, если я поеду в Париж, мне придется расстаться с Джерри, а мы с Джерри решили твердо не расставаться с этих пор навеки.

Март 31

Вчера вечером мы с Джерри обедали в каком-то странном месте, где мы ели бифштексы с жареным картофелем. Он хочет, чтобы я ела всегда «калорийную» пищу, как он выражается, о чем большинство мужчин никогда не думает. Потом мы взяли извозчика и долго катались в парке, потому что Джерри сказал, что для меня полезно быть на чистом воздухе. Как это приятно, когда кто-нибудь за тебя думает о таких вещах, о которых мужчины обыкновенно не думают. Джерри умеет вытянуть из человека все, что ему нужно, и я ему рассказала много такого, о чем даже не хочу писать в дневнике.

Когда он узнал, какова была моя жизнь, он даже загрустил, и у нас обоих были слезы на глазах; он сказал, что он не представлял себе, чтобы девушка могла так много пережить, как я, и выйти из всего этого не озлобленной, a такой нежной и милой. Джерри находит, что большинство мужчин скоты и вовсе не думают о том, что у женщин есть душа. Оказывается, у Джерри у самого куча неприятностей, и он даже жениться не может из-за своей жены. Они никогда не были друг в друга влюблены, но она была суфражистка и потребовала, чтобы он на ней женился, – что же ему оставалось делать?

И вот мы катались по парку до поздней ночи, разговаривали и философствовали; в конце концов я ему сказала, что, по-моему, наивысшая форма цивилизации – это жизнь птиц. А он меня назвал своей маленькой мыслительницей; и я вовсе не удивлюсь, если мои мысли дадут ему новые идеи для его романов, потому что Джерри говорит, что еще никогда не встречал женщин с моей внешностью, чтобы при этом у них так хорошо работала голова. Он уже отчаялся найти свой идеал, когда вдруг наши пути пересеклись. На это я ему ответила, что такие вещи всегда посылаются судьбою и что я верю в судьбу. А он сказал, что я ему напоминаю Елену Троянскую, – это была такая гречанка. Но я знаю только одного грека, это греческий джентльмен по фамилии мистер Георгополис. Он очень богат, и мы его с Дороти прозвали «всегда готов», потому что его можно вызвать в любой время дня и ночи и предложить ему отправиться по магазинам за покупками, и он от этого в восторге и всегда готов на это не то что большинство мужчин. При этом ему совершенно все равно – что сколько стоит: я нахожу, что он очень образованный человек. Я знаю многих джентльменов, которые умеют разговаривать с официантами по-французски, а мистер Георгополис еще умеет и по-гречески с ними говорить, чего большинство джентльменов не умеет.

Апрель 1

Я особенно стараюсь писать мой дневник с тех пор, как я его пишу для Джерри. Мы собираемся его как-нибудь прочесть вместе вечерком у камина. Но Джерри сегодня вечером уезжает в Бостон, потому что он должен читать в Бостоне лекции про свои сочинения; впрочем, он хочет вернуться как можно скорее. Я решила все время проводить в совершенствовании себя, пока его не будет. А сегодня мы с ним поедем в музей на 5-й авеню, – Джерри хочет показать мне замечательный кубок работы старинного ювелира по фамилии мистер Челлини; он еще хочет, чтобы я прочла жизнеописание мистера Челлини – ужасно, ужасно хорошую книгу и совсем не скучную, – пока он будет в Бостоне.

Сегодня утром позвонил по телефону мой приятель, знаменитый писатель, которого зовут Сэм, и пригласил меня на литературную вечеринку, которую он и еще несколько литераторов устраивают для Флоренсы Мильс [Известная американская актриса] в Гарлеме [Предместье Нью-Йорка], но Джерри и слышать не хочет, чтобы я туда ехала с Сэмом, потому что Сэм всегда рассказывает неприличные анекдоты. У меня лично очень широкий взгляд на вещи, и я ничего не имею против подобных анекдотов, если они действительно остроумны. Во мне очень развито чувство юмора. Но Джерри говорит, что Сэм не всегда удачно выбирает свои анекдоты и что лучше мне без него не ездить. И вот я останусь дома и буду читать про мистера Челлини, потому что, в конце концов, моя главная цель это самосовершенствование, и я ничем другим не буду заниматься все то время, что Джерри пробудет в Бостоне. И хотя я только что получила телеграмму от Вилли Гвинна, что он завтра возвращается из Европы, но я и не подумаю даже тратить время на то, чтобы повидаться с ним. Он премилый мальчуган, но в какое же сравнение он идет с таким джентльменом, как Джерри? – не стоит и возиться с ним.

Апрель 2

Я сегодня в подавленном настроении, как всегда бывает, когда мне не к чему приложить свои способности; потому что я решила не читать этой книжки про мистера Челлини. Правда, она местами презанятная, но только местами, а эти места ужасно далеко одно от другого, я же терпеть не могу, когда по всей книге приходится охотиться за интересными местами, а их вовсе не так много. Потому я решила не тратить на нее времени. Вместо этого я велела Лулу бросить всякую работу и прочесть книжку под названием «Лорд Джим» и потом рассказать мне ее своими словами, чтобы я могла начать совершенствоваться, пока Джерри в отъезде. Но я чуть было не перепутала и не дала ей вместо этой книжки «Негра с Нарцисса» – что наверно бы оскорбило ее в лучших чувствах. Я удивляюсь, почему писатели не пишут вместо «негров» – «чернокожие», ведь у негров такие же чувства, как и у нас.

Только что я получила телеграмму от Джерри, что он вернется только завтра, и еще мне принесли орхидеи от Вилли Гвинна, так что я, пожалуй, поеду сегодня с Вилли в театр, чтобы улучшить свое подавленное настроение; ведь он в конце концов премилый мальчуган. Он никогда не делает ничего по-настоящему плохого. А сидеть дома в полном бездействии и только читать, это очень скверно действует на настроение, разве что есть книга, на которую действительно стоит тратить время.

Апрель 3

Я действительно была в таком подавленном настроении с утра, что даже обрадовалась, когда получила письмо от мистера Эйсмана. Потому что вчера вечером Вилли Гвинн явился, чтобы вести меня в «Фоли», но он был так пьян, что мне пришлось звонить в его клуб, чтобы прислали таксомотор отвезти его домой. И вот я осталась с 9 часов вечера одна с Лулу, и делать мне было нечего, я попробовала соединиться по телефону с Бостоном, чтобы поговорить с Джерри, но оператор никак не мог меня соединить. Лулу стала учить меня играть в «ма-джонг» [Очень распространенная в Америке, Англии и Японии азартная игра – вроде шахмат], но я никак не могла сосредоточиться на игре, в таком я была подавленном настроении. Так что я думаю, самое лучшее мне будет сегодня поехать к мисс Франсес и заказать себе несколько вечерних платьев, чтобы развеяться. Ну вот, Лулу как раз принесла мне телеграмму: Джерри приезжает сегодня днем, только просит, чтобы я не ездила встречать его на вокзал из-за репортеров, которые всегда обступают его на вокзалах, откуда бы он ни приехал. Но он сейчас же придет прямо ко мне, потому что ему надо со мной поговорить.

Апрель 4

Что за вечер мы провели вчера! Оказывается, Джерри в меня безумно влюблен, и все время, что он был в Бостоне, читал лекции в женских клубах и видел перед собой физиономии этих клубных женщин в Бостоне, он все воображал себе мое лицо; он сказал, что я и понять не могу, до чего я красива. И что для него в целом мире существует только одна единственная женщина – это я. Но оказывается, Джерри находит, что мистер Эйсман ужасный человек и что из нашей дружбы с ним не выйдет ничего доброго. Я была очень удивлена, потому что мне казалось, что они оба так подружились, а вдруг выясняется, что Джерри желает, чтобы я никогда больше даже не встречалась с мистером Эйсманом. Он требует, чтобы я все бросила и учила французский, а он разведется с женой, и мы повенчаемся, потому что Джерри не нравится такая жизнь, какую мы все ведем в Нью-Йорке, и он хочет, чтобы я поехала домой к папе в Арканзас, а он мне будет посылать книги для чтения, чтобы я не скучала в одиночестве. Потом он подарил мне масонский перстень своего дяди еще со времен Соломона; он его даже своей жене не давал носить; это будет мое обручальное кольцо, а сегодня придет одна его знакомая дама и принесет мне свой новый самоучитель французского языка, который она сама выдумала. Понять не могу почему мое подавленное настроение не проходит. Я всю ночь не спала и все думала о тех ужасных вещах, которые Джерри наговорил про Нью-Йорк и про мистера Эйсмана. Конечно, я понимаю, что Джерри ревнует меня ко всем моим знакомым мужчинам, и, конечно, я никогда не думала, что мистер Эйсман похож на Рудольфа Валентино [Красавец киноактер, начавший свою карьеру простым садовником], но Джерри говорит, что его коробит от одной мысли, что такая прелестная молодая девушка, как я, имеет что-нибудь общее с мистером Эйсманом. Вот это-то и привело меня в такое подавленное настроение. Я должна сказать, что Джерри любит очень много говорить, а я нахожу, что, когда неумеренно много говорят, – это ужасно подавляюще действует на нервы, утомляет мозг и засоряет его всякими пустяками, о которых даже и не думаешь, если занят чем-нибудь. Но так как Джерри пока еще не имеет ничего против того, чтобы я выезжала с другими джентльменами, если они могут дать мне что-нибудь в смысле умственного развития, – я поеду завтракать с Эдди Гольдмарком (фильмы Гольдмарка), который все уговаривает меня подписать с ним контракт на киносъемки.

Дело в том, что мистер Гольдмарк безумно влюблен в Дороти, а Дороти очень хочется, чтобы я вернулась в кино, потому что, если я буду играть в кино, то и она даст свое согласие.

Апрель 6

Вчера я окончательно написала мистеру Эйсману, что выхожу замуж: сегодня он прислал телеграмму, что немедленно выезжает; наверно он хочет мне дать кое-какие советы. Выйти замуж – это дело серьезное, и Джерри целыми часами говорит со мной об этом. Он никак не может перестать разговаривать, и ему даже не хочется сходить в театр или потанцевать, или вообще что-нибудь другое делать, кроме как разговаривать; и, если я не приду наконец к окончательному решению, что мне делать, я взвою.

Апрель 7

Мистер Эйсман приехал сегодня утром. Мы с ним долго разговаривали, и в конце концов я нахожу, что он совершенно прав, потому что ведь это первый случай такой мне представляется, я хочу сказать – случай поехать в Париж, расширить свой кругозор и усовершенствовать мой литературный талант; и зачем мне его бросать, мистера Эйсмана, чтобы выйти за писателя, который всегда будет на первом плане, тогда как я буду всего-на-всего «женой Джеральда Лэмсона» и больше ничего. А кроме того меня впутают в скандальный развод, и мое имя будет замарано. Кроме того, мистер Эйсман сказал, что такие случаи слишком редко представляются, чтобы ими разбрасываться. Так что решено: я отправляюсь во Францию и в Лондон и беру с собой Дороти, а мистер Эйсман обещает к нам туда приехать позже. А Дороти знает все, что и как, и в Париже не пропадет, она вроде бы говорит по-французски; кроме того, у нее есть знакомый француз, который там родился и жил и говорит по-французски, как местный житель и знает Париж, как свои пять пальцев. А когда мы попадем в Лондон, говорит Дороти, то там хоть и плохо, но почти все говорят по-английски. Как удачно, что мистер Лэмсон читает свои лекции в Цинциннати и не вернется до среды. Я могу послать ему письмо, что мне необходимо спешно уехать в Европу и что мы с ним повидаемся как-нибудь потом. Таким образом мне не надо будет слушать его разговоров, которые меня приводят в такое подавленное настроение.