Я выберусь из этого мира

В тот день она упала ещё три раза, но под конец действительно поднялась выше других. Стояла на крыше здания, расправив тёмные крылья, и смеялась в лицо ветру.

Киросава смотрел снизу и думал, что его жизнь теперь навсегда связана с этой странной, упрямой девочкой.

Прошедшие пять лет сделали их неразлучными. Люсиль стала тоньше в своих уловках, Киросава – сильнее и выше, а их связь – крепче. Для всех взрослых это выглядело и тревожно, и обнадёживающе. Кто-то видел в них опасность, кто-то – надежду.

Но для самих детей всё было проще. Они просто были вместе. И им этого было достаточно.

Время неслось вперёд, и двое неразлучных детей шаг за шагом приближались к подростковому возрасту.

Кирасава всё так же оставался полноватым, хотя тело вытянулось, и теперь он был на голову выше Люсиль. Его круглое лицо, мягкие щеки и тёплая улыбка всё ещё придавали ему тот самый «пирожковый» вид, за который Люсиль продолжала его дразнить. Но теперь в этих насмешках всё чаще звучала особая интонация – не только детская шалость, но и нечто глубже, почти нежность.

– Ну что, пирожок, ты всё такой же, – говорила она, с хитрым прищуром трогая его щёку.

– Зато я выше тебя, – отвечал он, отодвигая её руку. – Так что скоро смогу носить тебя на руках.

– Только попробуй! – фыркала Люсиль, но в глазах её мелькала искра любопытства.

Для Кирасавы Люсиль уже давно перестала быть просто подругой. Он смотрел на неё иначе – как на кого-то особенного. Он восхищался её смехом, её хитростью, даже её дерзостью. Но сам не до конца понимал, что с ним происходит.

А вот Люсиль понимала. Она знала, что значит влечение, что значит любить и что значит терять. Память Луки жила в её сознании, и именно поэтому ей было ещё страннее ощущать себя девочкой. Мир открывался к ней с другой стороны. Она смотрела на Кирасаву и ловила себя на том, что в её сердце зарождались новые, незнакомые чувства.

После двенадцатилетия детям выделили отдельные комнаты. Целый коридор слева заняли девочки, справа – мальчики. И, разумеется, Люсиль и Киросава выбрали комнаты строго напротив друг друга.

Сана, понимая, что возраст детей вступил в новую пору, стала особенно строго следить за ночами. Она часто проходила по коридору, прислушивалась, не доносятся ли откуда-то смешки или шёпот. Её шаги стали для всех подростков чем-то вроде сигнала тревоги: как только раздавался звук каблуков по каменному полу, все замирали в своих постелях, изображая крепкий сон.

Но Люсиль, как всегда, не собиралась подчиняться правилам.

В ту ночь тишина стояла особенная: Сана только что ушла в дальний конец коридора, проверять комнаты девочек. Люсиль, не теряя ни секунды, откинула одеяло, скользнула босыми ногами на пол и, приоткрыв дверь, выглянула наружу. Тени от лампы дрожали на стенах.

Она бесшумно выскользнула в коридор. Сердце билось быстрее от предвкушения. Подобрав подол ночной рубашки, она крадучись пересекла пространство и, бросив быстрый взгляд в сторону, где скрывалась Сана, толкнула дверь напротив.

Дверь комнаты Киросавы тихо приоткрылась.

Люсиль скользнула внутрь и прикрыла её за собой.

Киросава дремал, когда тихий скрип двери заставил его открыть глаза. Он увидел Люсиль – босую, в длинной ночной рубашке, с растрёпанными волосами. Она приложила палец к губам, мол, тише.

– Лю… что ты здесь делаешь? – шёпотом спросил он, садясь на кровати.

– Скучно, – так же шёпотом ответила она, улыбнувшись своей дерзкой улыбкой. – Ты же знаешь, я не люблю спать одна.

Она подошла и без спроса села рядом. Постель слегка прогнулась, и сердце Киросавы ухнуло куда-то в пятки. Он всегда мечтал, чтобы она была рядом, но сейчас, в тишине ночи, это вдруг казалось слишком реальным.

Они молчали несколько секунд. Слышалось только дыхание и далёкие шаги Саны в другом конце коридора.

– Скажи, пирожок, – вдруг произнесла Люсиль, наклоняя голову, – каково это… любить?

Вопрос застал его врасплох. Он покраснел и отвернулся.

– Не знаю… наверное, это когда ты всё время думаешь об одном человеке. Когда хочешь быть рядом. Даже если он тебя дразнит и изводит.

Она внимательно смотрела на него, и в её взгляде мелькнуло что-то совсем не детское – любопытство, жажда понять.

– А как это… быть девочкой и… – она замялась, подбирая слова. – Чувствовать, когда кто-то тебе нравится?

Киросава беспомощно пожал плечами:

– У меня нет ответа. Но я знаю, что… ты мне нравишься. Всегда нравилась.

Люсиль замолчала, вслушиваясь в собственные ощущения. Она чувствовала, как у неё учащается пульс, как щеки предательски теплеют. Лука в её памяти знал всё о страсти и желаниях, но этот момент был новым. Здесь не было расчёта, не было эксперимента ради науки – только чистая подростковая робость.

Она подалась ближе.

– Тогда, может, попробуем?

– Что попробовать? – прошептал Киросава, хотя уже догадывался.

Люсиль положила ладонь ему на щёку, и в её глазах загорелась искра озорства и решимости. Она приблизилась, и их губы встретились. Сначала робко, неловко – почти касание. Но Киросава, закрыв глаза, ответил на её поцелуй.

Для него это было словно исполнение давней мечты: сердце билось так, будто готово выскочить. Он чувствовал вкус её дыхания, лёгкий запах её волос. Всё в нём тянулось к ней.

Для Люсиль же это стало экспериментом. Она пыталась уловить, каково это – быть девочкой, чувствовать себя слабой, трепетной. И неожиданно для самой себя ощутила лёгкий жар внутри, что-то новое и странное. Она замерла, чтобы понять, а потом снова коснулась его губ, уже чуть смелее.

Когда они отстранились, Киросава весь горел, будто только что пробежал длинный путь. Он смотрел на неё с обожанием.

– Лю… это было… – он замялся, не находя слов.

Она усмехнулась, но в её глазах светилось смущение:

– Эксперимент удался.

– Эксперимент? – он нахмурился, но тут же улыбнулся.

– Ну… я же должна была проверить. – Она ткнула его пальцем в нос. – Но, может быть, стоит проверить ещё раз.

Он не успел ничего ответить, потому что она снова прижалась к нему.

Ночь прошла незаметно. А утром Сана, обходя комнаты, не заметила ничего подозрительного.

После первого поцелуя они уже не могли остановиться. Каждую ночь – то Люсиль кралась в комнату Кирасавы, то он к ней. Их шаги были тише ветра, дыхание замирало, когда в коридоре слышался стук каблуков Саны. Но стоило двери тихо закрыться за спиной, как всё вокруг переставало существовать.

Иногда они просто сидели рядом, обнявшись. Иногда целовались до головокружения. Щёки пылали, сердца колотились так сильно, что казалось, их услышит весь дом.

Днём они находили другие места. Библиотека стала их маленьким убежищем. Они прятались между высоких шкафов, где запах старых книг щекотал ноздри, и там их губы снова находили друг друга. Там, в полумраке, где каждый звук отдавался эхом, поцелуи казались ещё запретнее, ещё желаннее.

Кирасаву эти чувства переполняли. Он горел изнутри, и тело отзывалось на каждое прикосновение Люсиль. Утром он часто запирался в ванной, и, выходя оттуда с пылающими ушами, смущённо отводил глаза.

Люсиль же ощущала всё по-другому. Для неё это был новый опыт: внизу живота сжималось так сильно, что дыхание перехватывало, хотелось большего – и всё же она знала, что её тело ещё слишком юное. Она понимала это умом, но сердце и память Луки всё равно толкали её дальше, подсказывали, что это лишь начало.

Но отказаться от поцелуев они не могли. Это стало их тайной жизнью, их маленьким миром, куда никто не имел доступа.

Так прошли месяцы. Взрослые видели только дружбу, всё ту же неразлучность, только Сана иногда подозрительно косилась на них, слишком часто замечая искры в их взглядах. Но у неё не было доказательств.

А для Кирасавы и Люсиль всё было просто: они открыли для себя новую вселенную.

И эта вселенная помещалась в один поцелуй.

Ночь была тиха, лишь изредка в коридорах послышивались шаги дежурной Саны. Но в комнате Люсиль горели свечи, и на кровати сидели двое. Киросава, как обычно, пришёл к ней под предлогом «ещё немного поговорить», но разговоры давно перестали быть главным.

– Киросава, – прошептала Люсиль, прищурив глаза. – А как насчёт… большего, чем поцелуи?

– Ч-что?! – он покраснел, как всегда слишком быстро, и спрятал лицо в подушку. – Ты с ума сошла, Лю!

Она расхохоталась, легко залезла на него сверху и прижала щёку к его щеке.

– Ну чего ты краснеешь? Мы же только попробуем.

Киросава замычал, пытаясь натянуть одеяло и подушку на голову, но Люсиль ловко стянула их вниз и принялась осыпать его щеки поцелуями. Вскоре он сдался, встретил её взгляд – и их губы снова слились. Целоваться оказалось слишком сладко, чтобы спорить.

Руки, словно сами собой, скользили по одежде. У Люсиль пальцы оказались под футболкой Киросавы, а его ладонь, дрожа, легла на её бедро и выше. Щёки у обоих пылали, дыхание сбивалось.

И именно в этот момент дверь распахнулась.

На пороге стояла Сана. Глаза её округлились, дыхание перехватило. Перед ней – Киросава, растрёпанный и красный, Люсиль сверху на нём, волосы падают на лицо, руки в самых неподобающих местах. И всё это – в три часа ночи.

– КИ-РО-СА-ВА! – голос Саны гремел, как колокол. – Немедленно в свою комнату!

Он вскочил, споткнулся об собственные штаны и с виноватым видом выскользнул за дверь.

– Завтра утром мы очень серьёзно поговорим, – добавила Сана, сверкая глазами.

Люсиль лишь хмыкнула, нырнула под одеяло и притворилась спящей.

В коридоре Сана едва не столкнулась с Инисой, который обходил мальчиков.

– Что случилось? – он приподнял бровь.

Сана закатила глаза:

– Уже третья парочка за ночь! Нужно что-то решать, иначе они всю ночь будут ползать друг к другу.

Иниса тихо усмехнулся, но промолчал.

Утром состоялся совет. Сана, всё ещё злая и смущённая, возмущалась:

– Нельзя же так! Им четырнадцать! Они ещё дети, а уже…

– Сана, – мягко заметил Онисама, – дети взрослеют. Это естественно. Вспомни себя в четырнадцать.

– Это другое! – вспыхнула она и замахала руками. – Совсем другое!

Рей, стоявший за стойкой, прыснул от смеха, но благоразумно отвернулся, когда Сана метнула в него взгляд, способный испепелить.

В конце концов решили: мальчиков и девочек нужно расселить не просто в разные комнаты, а в разные корпуса. Иниса выделил здание в южном квартале, почти на окраине города. Там отныне должны были жить мальчики, чтобы хоть на время удержать порядок.

– С каждым поколением одно и то же, – Сана устало покачала головой. – Четырнадцать лет – и начинается.

– Зато это значит, что они живые, – улыбнулся Онисама. – А это самое главное.

Сана была в ярости. В её глазах горел огонь, и трое мальчишек, которых она выдернула в коридор, сразу поняли – сейчас им достанется.

Киросава мял край рубашки и смотрел в пол. Рядом с ним переминались с ноги на ногу ещё двое: худощавый светловолосый Рэймар и темноволосый, с дерзкой челкой, Кайлен.

– Вы понимаете, что вы вытворяете? – голос Саны гремел, будто она отчитывала не детей, а взрослых провинившихся солдат. – Поцелуи, ночные визиты! Что будет дальше?!

– Н-ничего такого не было, – пискнул Киросава. – Мы только целовались, честное слово!

– Только поцелуи, – добавил Рэймар, прижимая руки к груди, словно защищался от удара.

– Да мы вообще и не думали… – начал Кайлен, но Сана рявкнула:

– Не думали?! А я вас ночью где застала?!

Мальчишки переглянулись и дружно кивнули.

– Ничего такого, только поцелуи, – повторили все трое, будто сговорившись.

Сана тяжело вздохнула, прищурилась, но спорить с ними дальше не стала.

– Ладно. Если узнаю хоть ещё раз – вам будет хуже.

После этого она двинулась к девочкам. В комнате сидели трое – Люсиль, задумчиво ковыряющая ногтем столешницу, и две её ровесницы: скромная Алия с длинными тёмными косами и бойкая Мира, которая, хоть и старалась выглядеть смело, всё равно краснела до ушей.

– Так, девочки, – Сана сложила руки на груди. – Рассказывайте, что вы там ночью делали.

Алия молчала, кусая губу. Мира неловко переглянулась с Люсиль.

– Ну… э-э… только поцелуи, – пробормотала она.

Люсиль вдруг прыснула в кулачок, едва сдерживая смех. Её глаза блестели.

– Поцелуи, поцелуи, – протянула она, словно дразня Сану. – А что ещё мы могли делать? Мы же дети.

Сана прищурилась.

– Вот поэтому мы сейчас идём к врачу. Проверим, что вы «только дети».

Западный квартал встретил их тихим гулом улиц. В небольшом здании с матовыми окнами их ждала доктор Элара – строгая женщина с мягкими глазами. Она работала гинекологом и всегда держалась уверенно.

– Ну что, – Элара взглянула на девочек поверх очков. – Проверим, всё ли в порядке. Не волнуйтесь.

Проверка была недолгой. Вскоре Элара подтвердила:

– Девочки чисты. Сана, можете не волноваться. До серьёзного ещё далеко.

Сана выдохнула, будто сбросила с плеч огромный груз.

К вечеру в центральном зале собрали всех – мальчиков, девочек, и нескольких взрослых наставников. Сана встала перед ними, рядом стояли Иниса и Онисама.

– С этого дня, – объявила Сана строгим голосом, – мальчики и девочки будут жить в разных зданиях. Это решение принято всеми нами, и обсуждению не подлежит.

По залу пронёсся ропот – недовольные, смущённые, возмущённые возгласы. Но никто не осмелился спорить в открытую.

Люсиль молчала. Она сидела на краю лавки, уставившись прямо на Онисаму. Семь лет прошло с той ночи, когда он едва не заглянул в её мысли. Семь лет – и вот он снова рядом. Его лицо не изменилось, но в её взгляде было столько воспоминаний, что сердце сжалось.

«Он даже не знает, кто я. И не должен узнать…» – подумала Люсиль, опустив глаза.

Рядом Киросава стиснул кулаки и шепнул:

– Но как же так, Лю? Теперь мы будем в разных домах…

Люсиль улыбнулась уголками губ.

– Ничего, – сказала она тихо. – Найдём способ.

И в её глазах мелькнула тень того взрослого ума, что прятался за образом девчонки.

Два года прошли словно сквозь пальцы, оставив в сердцах подростков пустоту и томление.

У Кирасавы жизнь текла размеренно, хоть и слишком однообразно. Мальчиков строго отделили в южное здание, где высокие стены и внимательная охрана лишали их малейшего шанса встретиться с девочками. У них был собственный двор для тренировок, комнаты для учёбы, спортзал и библиотека. Всё будто создано для того, чтобы парни сосредоточились только на развитии своих сил, тела и разума.

Кирасава старался – но не по-настоящему. В глубине души всё это было лишь декорацией, потому что каждый вечер, ложась на спину, он смотрел в потолок и шептал:

– Лю… пусть я увижу тебя хотя бы во сне.

Иногда он просыпался среди ночи в слезах, пряча лицо в подушку. А утром, когда Иниса собирал их для тренировок, делал вид, что бодр и весел. Но всё чаще его круглое лицо выглядело грустнее обычного, даже несмотря на вечную доброту в глазах.

Однажды он подошёл к Инисе и почти умоляюще сказал:

– Можно… можно хотя бы раз увидеть Люсиль? Просто… хотя бы пару слов сказать.

Иниса мягко, но строго покачал головой:

– Нет, Кир. Так будет лучше для вас обоих. Подождите время.

Киросава закусил губу и отвернулся, чтобы не показать, как дрогнули его глаза.

Люсиль же жила своей бурной, но скрытой жизнью.

Поначалу она пыталась обмануть охрану, несколько раз подкрадывалась к зданию мальчиков ночью, пробуя разные уловки. Но каждый раз её ловили раньше, чем она успевала подобраться близко. Сана предусмотрела всё: патрули, наблюдение сверху и даже магические печати на окнах.

После третьей неудачной попытки Люсиль села на подоконник своей комнаты, обхватила колени руками и фыркнула:

– Ну и ладно. Заставите меня ждать – значит, дождусь. Но всё равно я умнее вас всех.

Внутри она кипела, но постепенно переключилась на другое – на себя.

К шестнадцати годам её тело изменилось. Грудь округлилась, талия стала тоньше, а бёдра шире. Она замечала взгляды других подростков, но каждый раз, глядя в зеркало, морщилась.

– Симпатичная… но не красавица, – говорила она себе, дёргая за прядь тёмных волос. – Всё равно в толпе потеряюсь.

Особенно когда рядом появилась Лея.

Лея была словно живое воплощение совершенства: высокая, почти на две головы выше Люсиль, с длинными золотыми волосами, мягко вьющимися на плечах. Её зелёные глаза светились, как драгоценные камни, а улыбка могла растопить любой лёд. У неё всё было правильно: и грудь, и талия, и осанка – настоящая кукольная красотка.

Когда Лея вошла в класс по уходу за собой и села рядом, Люсиль едва не перестала дышать.

– Привет, – улыбнулась Лея, поправляя волосы. – Ты ведь Люсиль?

– Угу, – коротко ответила та, разглядывая её боковым взглядом.

«Вот будь я лукой – сразу бы выбрал такую, как она. А я теперь девочка. И выгляжу… так себе.»

Занятие началось. Преподавательница по уходу за собой, статная женщина по имени Тарина, раскладывала на столах зеркала, кисточки, баночки с пудрой и тушью.

– Девочки, сегодня учимся подчёркивать красоту, а не скрывать её. Начнём с бровей.

Люсиль скривилась. Когда Тарина показала, как щипцами удалять лишние волоски, она решилась попробовать. Первое «щёлк!» – и глаза Люсиль округлились.

– ААА! Это что за пытка?! – вскрикнула она, вызвав смешок у остальных.

– Потерпи, это нормально, – улыбнулась Лея. – Потом будет красиво. Смотри.

Она легко, без единой гримасы выщипала себе бровь. Люсиль фыркнула:

– А ты ещё и мазохистка, оказывается.

– Нет, – рассмеялась Лея. – Просто красота требует усилий.

Следующее упражнение – тушь для ресниц. Люсиль осторожно мазнула кисточкой и тут же ткнула себе в глаз.

– Ай! – рявкнула она, отдёрнув руку. – Да кто это вообще придумал?!

– Тсс, – Лея легонько коснулась её руки. – Давай, я помогу.

Она наклонилась ближе, её волосы коснулись плеча Люсиль, и та вдруг ощутила запах – сладкий, лёгкий, ненавязчивый.

Лея мягко провела кисточкой по ресницам Люсиль.

– Вот так. Видишь? У тебя красивые глаза, их только чуть-чуть подчеркнуть.

Люсиль, впервые увидев себя в зеркале с аккуратными ресницами, неохотно признала:

– Ну… может, и не так уж плохо.

На следующем уроке они учились укладывать волосы. Лея ловко закручивала локоны, а Люсиль, сжав губы, мучилась с расчёской.

– Как ты это делаешь? – раздражённо спросила она.

– Я просто люблю ухаживать за собой, – пожала плечами Лея. – Это приятно. Попробуй воспринимать это не как обязанность, а как игру.

Люсиль нахмурилась, но втайне задумалась: «Игру я люблю. Может, и правда стоит научиться.»

Так проходили недели. Люсиль упорно осваивала женские премудрости. Иногда ругалась, иногда смеялась над собой, но постепенно начала привыкать. И хотя внутри всё ещё оставался Лука, мужчина, который никогда бы не возился с помадой и тенями, она училась быть девочкой.

Однажды, глядя в зеркало, она неожиданно улыбнулась самой себе:

– Ну что ж… быть девочкой не так уж и плохо.

Здание мальчиков в южной окраине казалось тихим и мрачным. Снаружи – ухоженные дорожки, клумбы, ровные стены. Внутри же воздух был тяжёлым, почти застоявшимся. Звонкий смех, которым когда-то наполнялись коридоры, теперь звучал редко. Даже на тренировках мальчики двигались вяло, выполняя упражнения больше для вида, чем с настоящим азартом.

Иниса, наблюдая их изо дня в день, всё чаще морщился:

– Они теряют интерес, – говорил он Сане, когда они встречались для обсуждения отчётов. – Это не болезнь, это… тоска.

Однажды утром, когда в зал вошёл Онисама, его окружили сразу все пятьдесят мальчиков. Их глаза светились решимостью, хоть лица оставались серьёзными. Киросава, стоя чуть впереди, сделал шаг и произнёс:

– Онисама, это нечестно. – Его голос дрогнул, но стал твёрдым. – Мы слышали, что прошлые поколения жили вместе, мальчики и девочки. А нас разлучили.

– Да! – поддержал его высокий парень по имени Арден, светловолосый и худощавый. – Мы же не дети маленькие, чтобы не понимать, что можно, а что нельзя.

– Мы обещаем, – добавил третий, крепкий черноволосый мальчишка по имени Риэль, – что не будем… ну… – он замялся, краснея. – Вы поняли.

Остальные закивали, загудели. В зале поднялся ропот:

– Обещаем! Мы просто хотим жить вместе, как все до нас!

Онисама долго смотрел на их лица. И видел там не только каприз подростков, но и настоящую тоску. Даже самые весёлые парни осунулись, а Киросава и вовсе похудел – впервые в жизни его круглое лицо казалось чуть меньше обычного.

Он тихо вздохнул и наконец улыбнулся мягкой, почти грустной улыбкой:

– Ваше обещание… пустое. Я это понимаю лучше вас. Но желание – честное. Я подумаю, что можно сделать.

Мальчики загудели, радостно переглядываясь. Для них его слова уже были надеждой.

Через три дня слухи докатились и до корпуса девочек. Всё началось с того, что одна из помощниц воспитательниц услышала разговор старших и проболталась в коридоре. К вечеру весь этаж уже шептался.

– Мальчики возвращаются! – возбуждённо сказала одна девочка с рыжими хвостиками. – Я сама слышала, что уже решено!

– Правда? – другая захлопала в ладоши. – Я так скучала по Ардену!

Коридоры наполнились щебетом и смехом. Девчонки собирались группами, обсуждая, кто первый пойдёт к кому, кто изменился за два года, кто стал красивее.

Люсиль сидела на подоконнике в своей комнате, поджав ноги. Лея, её соседка по урокам ухода за собой, возбуждённо бегала по комнате, расправляла волосы, смотрела в зеркало.

– Ты представляешь, два года мы их не видели! Они же наверняка повзрослели, окрепли! – Лея сияла, словно её уже пригласили на свидание.

Люсиль фыркнула, но внутри всё сжалось.

«Два года. Два года без Кирасавы. Он даже не написал мне ни слова… Но, может, и правда скучал? Или забыл? А вдруг у него теперь есть другая подруга?»

Она стиснула зубы и заставила себя усмехнуться:

– Ну да, окрепли. Наверное, только и думают, кого первой потащить за руку.

– Ой, перестань, – Лея отмахнулась. – Всё равно это здорово.

В это время, в мужском корпусе, мальчики тоже не находили себе места. Киросава сидел на своей кровати, держал в руках перо и чистый лист бумаги. Он уже двадцать минут пытался написать хоть что-то – письмо Люсиль, которое бы передал при встрече. Но каждый раз сжимал бумагу в комок и отбрасывал в сторону.

Утро началось шумно. Коридоры наполнились гулом шагов, звоном чемоданов и смехом. Мальчишки, наконец-то вернувшиеся в центральный корпус, тащили свои вещи, переговаривались, толкались плечами. Иниса шёл позади, отмечая в списке каждое имя, проверяя, все ли прибыли и всё ли на месте.

– Арден, вещи на полке аккуратно! – строго сказал он светловолосому мальчишке, который уже пытался закинуть сумку на шкаф.

– Есть, наставник! – отозвался тот, ухмыляясь.

Сана в это время стояла в конце коридора с тетрадью. Она внимательно следила, чтобы комнаты были подготовлены: постели заправлены, окна распахнуты, полы вычищены. Когда она заметила, что Киросава замешкался у своей двери, она невольно улыбнулась.

«Ну конечно. Ему даже думать не пришлось. Его комната прямо напротив Люсиль. Это было предсказуемо», – подумала она, тяжело вздохнув.

Киросава занёс чемодан в свою комнату, но вместо того чтобы сразу постучать напротив, остановился. Его сердце колотилось так, будто он только что пробежал круг по стадиону. «Я встречусь с ней в столовой. Или… на уроках. Сейчас не время», – убеждал он себя.

Столовая зазвенела голосами уже через час. Длинные столы ломились от подносов с фруктами, хлебом, горячими блюдами. Девчонки сидели группами и украдкой косились на мальчишек.

– Смотри, смотри на Киросаву! – шептала одна, прикрывая рот ладонью. – Ты только посмотри, какой он стал!

– Это что, тот самый «пирожок»? – недоверчиво отозвалась другая. – Да он теперь… настоящий красавец.

Киросава чувствовал на себе десятки взглядов, и от этого ему становилось ещё жарче. Он пытался казаться спокойным, улыбался, здоровается с ребятами, но в глубине души искал глазами только одну – Люсиль.