Башня магов. Хроники Чёрных небес от Габриэля. Книга вторая

Глава 7: «Игра с гиенами»

На следующий день, когда утреннее солнце едва успело позолотить крыши Генхаде, Шин уже был в пути. Он направлялся не в скромные лавки и не на шумный рынок. Его цель лежала в самом сердце финансовой паутины города – к массивной, приземистой конторе торговой гильдии «Золотая монета». Это было место, где судьбы решались росчерком пера, где человеческое отчаяние превращалось в звонкие монеты. Именно эта гильдия, а точнее, три её негласных правителя, держали в своих руках долговую удавку на шее рода Мартен.

Он застал их вместе, в личном кабинете Каэля. Комната была воплощением их сути: удушающе богатая, но безвкусная. Тяжёлые бархатные шторы не пропускали солнечный свет, воздух был спёртым, пропитанным запахом дорогого, но кисловатого вина, сандалового дерева и чего-то неуловимо приторно-сладкого. Шин вошёл без стука, его фигура в практичной боевой одежде казалась чужеродным элементом в этом царстве затхлой роскоши.

Троица, лениво обсуждавшая очередную сделку, замолчала.

– Здравствуйте, господа, меня зовут Шин, я глава клана «Чёрные небеса»!

– Мастер Шин, – проскрипел Каэль, и его массивное тело колыхнулось в обитом кожей кресле, которое жалобно застонало под его весом. – Какая честь, мы наслышаны о вас. Неожиданный визит. Чем обязаны?

«Честь? – подумал Шин. – Ты не знаешь значения этого слова, мешок с салом».

– Делом, господа, – Шин проигнорировал жест, указывающий на свободное кресло, и остался стоять. Так он возвышался над ними, и этот простой физический факт сразу менял динамику разговора. – Делом, которое, я уверен, будет интересно всем нам. Мне известно, что вы являетесь держателями долговых обязательств леди Милены Мартен.

Троица переглянулась. Это был едва уловимый, но полный значения обмен взглядами. На их лицах, как у стаи гиен, учуявших падаль, появилось выражение алчного, хищного любопытства.

– Возможно, – осторожно протянула Лира, её холодные змеиные глаза медленно изучали Шина, пытаясь заглянуть под маску его спокойствия. – Но, как вы понимаете, это информация конфиденциальная. Дела гильдии…

– Перестанем играть в игры, – отрезал Шин, его голос был твёрд и лишен всякой теплоты. – Мне плевать на ваши игры. Я знаю, что её долг велик и продолжает расти. И я знаю, что вы давно бы уже сожрали её городской дом с потрохами, если бы он не стоил жалкие десять процентов от общей суммы долга. Вы просто ежемесячно получаете свой процент.

– И чего вы от нас хотите? – подал голос Борин. Его пальцы, тонкие и костлявые, нервно барабанили по подлокотнику. В его голосе слышалось нетерпение хирурга, которому не терпится начать резать. – Вы хотите выкупить её долг? Предлагаете нам деньги?

«Деньги? Я предлагаю вам верёвку, на которой вы повеситесь», – пронеслось в голове у Шина.

– Нет, – отчётливо произнёс он. – Я хочу, чтобы вы его востребовали. Немедленно. В полном объёме. Сегодня.

Кредиторы снова переглянулись. На этот раз в их взглядах плескалось откровенное недоумение. Их хорошо отлаженный механизм медленного удушения жертвы предлагали сломать.

– Но это бессмысленно, – просипел Каэль, вытирая потный лоб шёлковым платком. – У неё нет таких денег. Она не сможет заплатить. Мы потеряем рычаги давления и процент…

– Верно, – подтвердил Шин, и в его глазах промелькнул холодный огонёк. – Она не сможет заплатить деньгами. Но у неё есть кое-что ещё. Обширный, забытый богом и людьми участок земли на Ксалино-Оримантийском направлении. Вы заберёте эту землю в уплату долга. По закону.

Наступила мрачная тишина. Торговцы обдумывали его слова. План был дерзким, наглым, но, что самое главное, абсолютно законным. Он предлагал им не нарушить правила, а использовать их с максимальной жестокостью.

– Но зачем это вам, мастер Шин? – Лира подалась вперёд, её тело напоминало готовящуюся к броску змею. Её вопрос был не праздным любопытством. Это был допрос. – Эта земля – дикий край. Пустошь. Десятилетиями там не ступала нога хозяина. Она запущена, не обработана, да ещё и на самой границе с пиратским герцогством. Да, конечно, эта земля перекроет её долг, но нам ещё её и продать нужно будет, а это сложно. Почему вы нам предлагаете это сделать, забрать неликвидное имущество прямо сейчас?

Вот он, ключевой вопрос. Момент, когда он должен был сыграть свою роль безупречно. Шин позволил себе лёгкую, усталую усмешку.

– Господа, вы мыслите как торговцы, – сказал он, и в его голосе появились нотки снисхождения. – Вы ищете прибыль, и я готов её вам дать, я куплю у вас эти земли. Мой клан за последний месяц вырос более чем в десять раз. Вы сами видели, сколько оборванцев я привёл в город после последней стычки с бандитами. У меня теперь больше трех сотен ртов! И большинство из них – простые крестьяне, женщины, дети, ремесленники. Они хотят работать. Им нужна земля, чтобы сеять хлеб, пасти скот, строить дома. А поместье, которое я арендую, не резиновое. Оно уже трещит по швам.

Он обвёл их взглядом, его голос стал доверительным, убедительным, голосом человека, делящегося своими тяготами.

– Я искал, где купить большой надел. Но в окрестностях Генхаде цены заоблачные, а участки – крошечные, годятся лишь для огорода. А земля леди Мартен… да, она дикая. Да, она на границе. Но она огромна. Для вас это – рискованный актив. А для меня – решение всех проблем. С моими людьми, готовыми защищать свой новый дом с оружием в руках, пираты – не такая уж большая проблема. Мои крестьяне с большой охотой начнут возделывать эту землю. Я решу свои проблемы с продовольствием и размещением. А для вас… для вас это шанс наконец-то вернуть свои деньги, да ещё и с прибылью.

Его харизма, подкреплённая железной логикой, действовала. Он не выглядел как охотник за сокровищами. Он выглядел как загнанный в угол лидер, ищущий прагматичный выход. Он давал им простое и понятное объяснение, которое тешило их самолюбие: они, умные торговцы, видели риски, а он, простой вояка, видел лишь гектары земли.

– Почему вы сразу не пошли к леди Мартен? Да, и сколько мы с этого получим? – проскрипел Борин, всегда переходивший к главному. Его не интересовали крестьяне Шина. Его интересовала лишь собственная выгода.

– Леди Милена наотрез отказалась продавать эту землю – память своих предков. Так что там без вариантов. А я облегчу вам задачу, – сказал Шин, нанося решающий удар. – Процесс взыскания требует времени и денег. Суды, оценщики, взятки чиновникам… Я готов ускорить его. И даю вам семьсот золотых монет. Прямо сейчас. В качестве полной платы за этот кусок земли.

Он выдержал паузу, глядя в их алчные глаза.

– За эти деньги вы немедленно начинаете процедуру взыскания. А после того, как земля перейдёт в вашу собственность, вы передаёте её мне. По той цене, которую я вам сейчас оплачиваю, разумеется. Я думаю, это хорошая цена за эти земли и гарантия, что она достанется именно мне.

Семьсот золотых. Наличными. На стол. Сейчас. Это было всё, что им нужно было услышать. Глаза Каэля замаслились, Борин перестал барабанить пальцами и подался вперёд, а на безупречном лице Лиры проступил румянец чистого, незамутнённого сребролюбия.

– Мы согласны, – выдохнула Лира от имени всех троих, её голос потерял свою стальную твёрдость.

Шин кивнул и, не меняя выражения лица, достал из походной сумки тяжёлый, туго набитый мешок с монетами и с глухим стуком опустил его на резную столешницу. Звук был окончательным и неотвратимым, как удар молота судьи.

– Я хочу, чтобы всё было сделано быстро. Давайте подготовим договор.

После подписания договора Шин молча вышел. Он запустил механизм. Грязный, жестокий, но эффективный.

Он не знал, да ему и было всё равно, что в головах этих троих уже родился их собственный, ещё более грязный план. Они смотрели ему в спину не как партнёру, а как на жирную, самодовольную дичь, которая сама принесла себя на блюде.

Глава 8: «Падение дома Мартен»

Глава 8: «Падение дома Мартен»

Давление на Милену началось незамедлительно, и оно было похоже на медленно сжимающиеся тиски. На следующий же день к ней явился судебный пристав – человек с бесцветными глазами и печатью казённой скуки на лице, что делало его ещё страшнее. Он говорил ровным, монотонным голосом, зачитывая официальное требование от гильдии «Золотая монета» о немедленном погашении всей суммы долга. Сумма с набежавшими за годы процентами была астрономической, чудовищной. Она звучала как приговор. Милена пыталась возражать, её голос дрожал от гнева и страха, она просила отсрочки, взывала к милосердию. Но пристав был неумолим. За его спиной стояла вся мощь торговой гильдии, подкреплённая звонким, невидимым золотом Шина.

Ей дали три дня. Это был ультиматум, замаскированный под юридическую процедуру.

Милена металась по своему ветхому, угасающему дому, как раненая птица в клетке. Каждый скрип половицы отдавался в её сердце похоронным звоном. Она отправила Элару к дальним родственникам, тем, кто когда-то клялся в вечной дружбе её мужу. Девушка вернулась с пустыми руками и полными слёз глазами – родственники передавали глубочайшие соболезнования и сочувственно качали головами, но денег не дали. Милена достала из тайника последние фамильные драгоценности – ожерелье своей матери, перстень отца. Ювелир в торговом квартале осмотрел их брезгливыми пальцами, назвал цену, от которой у Милены потемнело в глазах, и добавил, что больше за эти «старомодные безделушки» никто не даст. Вырученных денег не хватило бы и на сотую часть долга.

Каждый час был пыткой. Тишина в доме давила, наполненная призраками прошлого, которые, казалось, с укором смотрели на неё со старых портретов. Она проиграла.

На третий день она поняла, что всё кончено. Когда пристав явился снова, на этот раз с угрюмым оценщиком и двумя стражниками, она уже не сопротивлялась. Она сидела в своём любимом кресле, прямая как струна, и молча наблюдала, как чужие люди вторгаются в её жизнь. Они ходили по комнатам, громко обсуждая ценность её мебели, описывали каждую трещинку на вазе, каждую потёртость на ковре. Они описывали её прошлое, переводя его на язык меди и серебра. А затем ей вручили документ. Толстый пергамент, испещрённый каллиграфическим почерком. По решению суда, ввиду невозможности погашения денежного долга, её единственное ликвидное имущество – земельный надел в Ксалино-Оримантийском направлении – переходит в полную и безраздельную собственность гильдии «Золотая монета».

В тот момент, когда она взяла в руки перо и поставила свою подпись на документе, что-то внутри неё сломалось. Не просто треснуло – рассыпалось в прах. Гордость, которая была её скелетом, её бронёй все эти годы, исчезла. Осталась лишь пустота.

На следующее утро она пришла к Шину. Не в повозке, а пешком. Её лучшее платье было помято, волосы, обычно аккуратно уложенные, растрепались. Она не шла, она неслась, ведомая последним порывом ярости, последней эмоцией, что у неё осталась. Она ворвалась в поместье, оттолкнув ошеломлённую стражу у ворот, и вихрем влетела в кабинет Шина. Это была уже не гордая леди. Это была фурия.

– ТЫ! – закричала она, и её голос, сорвавшись на визг, эхом отразился от стен. – Это всё ты! Я знаю! Это твоих рук дело! Ты не смог купить мою честь, так ты решил её растоптать! Ты натравил на меня этих гиен, этих падальщиков!

Шин молча слушал её, его лицо было абсолютно спокойным, как гладь глубокого озера. Он позволил волнам её гнева разбиться о его самообладание, ждал, пока первый, самый яростный поток иссякнет.

– Будь проклят тот день, когда ты пришёл в этот город! – она рыдала, колотя маленькими, бессильными кулачками по его столу. – Ты отобрал у меня последнее! Мою землю! Мою память! Моё имя!

– Я ничего у вас не отбирал, госпожа Милена, – ровным, почти безразличным голосом ответил он, когда она замолчала, тяжело дыша и сотрясаясь от рыданий. – Я сделал вам честное предложение. Более чем щедрое. Вы отказались. Вы предпочли свою гордость благоразумию. Вы сами сделали свой выбор. Я лишь создал условия, при которых вам пришлось посмотреть правде в глаза. Ваши долги – это ваша ответственность, не моя. Я вам давал столько, сколько вы просили, но вы потребовали невозможного… вот и итог!

Его холодная, безжалостная логика была как удар под дых. Она осела в кресло, её истерика сменилась бессильным, тихим отчаянием. Ярость, дававшая ей силы, ушла, оставив после себя лишь выжженную пустыню.

– Что мне теперь делать? – прошептала она, и это был уже не вопрос, а констатация полного краха. – Куда мне идти?

– Туда, куда идут все, кто принимает неверные решения, – пожал плечами Шин. – Я не могу знать.

Увидев неподдельный, животный ужас в её глазах, он на мгновение замолчал. В этот момент его взгляд упал на Элару, которая стояла за спиной госпожи, бледная как смерть, и тихо плакала, но даже сейчас её рука лежала на плече Милены, пытаясь поддержать, защитить. И что-то в этой картине – в этой безнадёжной, отчаянной верности – тронуло в нём струну, о существовании которой он и сам почти забыл. Это была не жалость. Жалость была эмоцией для слабых. Это было… уважение. К качеству. К такой редкой и ценной вещи, как абсолютная преданность.

«Такая верность… – подумал он. – Это не товар. Это нельзя просто выбросить на улицу, чтобы оно погибло в грязи. Это ценно. Это нужно сохранить».

– Однако, – сказал он, и его голос немного смягчился. Он посмотрел прямо на Элару, игнорируя Милену. – Я не чудовище, каким вы меня считаете. Эта девушка была вам верна до конца. Её вины в вашей глупости нет.

Он обратился к Эларе напрямую, и от его взгляда девушка вздрогнула.

– Я могу принять тебя в свой клан. Ты получишь комнату, еду и работу. Я даю своё слово, что до конца твоих дней ты будешь в безопасности и ни в чём не будешь нуждаться.

Заметки Габриэля

Это был не добивающий удар, как он мог бы сделать раньше. Это был акт признания. Он забирал себе её верность, но не как трофей, а как реликвию, которую нужно сберечь.

Затем он снова посмотрел на сломленную Милену. Он мог бы выгнать её. Позволить ей исчезнуть в сточных канавах Генхаде. Бесполезная трата. Его прагматичный ум, ум строителя, не мог этого допустить. Зачем уничтожать то, что можно переплавить и использовать?

«Она умна. Она образована. У неё есть имя. И она сломлена. Идеальный материал. Из неё можно вылепить то, что мне нужно. Советницу. Управительницу. Символ того, что я не только разрушаю старый мир, но и даю его осколкам место в новом».

– Госпожа Милена, – продолжил он, и теперь в его голосе звучала не только сталь, но и тяжесть судьбоносного предложения. – У вас есть выбор. Вы можете уйти сейчас и умереть в нищете, сохранив остатки своей бесполезной гордости. Либо вы можете остаться.

Милена подняла на него глаза, в которых не было ничего, кроме непонимания.

– Остаться? Кем? Вашей игрушкой, чистильщицей ночных горшков?

– Нет, – отрезал Шин. – Таких работников у меня хватает. Мне нужны полезные люди. Я предлагаю вам место в моём клане. Но на моих условиях. Ваше полное и безоговорочное подчинение. Вы забудете о том, кем была леди Мартен. Вы будете частью «Чёрных небес», и ваши знания и опыт станут принадлежать мне. Вы будете помогать мне управлять этим поместьем, обучать моих людей, привносить порядок и дисциплину. Вы будете работать на меня не покладая рук.

Он подался вперёд, и его взгляд впился в неё, гипнотизируя, обещая и угрожая одновременно.

– Это будет нелёгкая жизнь. Но взамен… взамен я дам вам то, чего вы не смогли бы получить ни за какие деньги. Я дам вам шанс быть у вершины. Мой клан будет расти. Он станет силой, с которой будут считаться короли. И вы, если докажете свою полезность и преданность, будете стоять рядом со мной, у самых истоков этого величия. Имя Мартенов не будет забыто в грязи. Оно будет вписано в историю моего клана. Ваша кровь не продолжится, но ваше имя станет частью легенды.

Он откинулся на спинку кресла, давая ей время осознать сказанное. Он предложил ей сделку, от которой невозможно было отказаться даже несломленному человеку. Он предлагал ей обменять мёртвую гордость на живую цель.

Милена смотрела на него, и в её душе бушевала буря. Ненависть боролась с отчаянием, а унижение – с последним, крошечным, пугающим ростком надежды. Она посмотрела на Элару, которая теперь была в безопасности благодаря этому порождению Хаоса. Потом снова на него. Она видела в его глазах не только милосердие, но и холодный расчёт владельца, который нашёл применение ценному, хоть и повреждённому, инструменту.

Она проиграла. Проиграла всё. И теперь он предлагал ей стать частью его победы.

– Я… – её голос был едва слышен. Она сделала глубокий, судорожный вдох. – Я согласна.

Заметки Габриэля

Это было не слово сильного человека, принимающего решение. Это был шёпот призрака, соглашающегося на любую судьбу, лишь бы не исчезнуть во тьме. Шин кивнул, его лицо не выражало ни триумфа, ни сочувствия. С завтрашнего дня у них начинается новая жизнь.

Глава 9: «Обман и вызов»

Через день Шин, уверенный в своей полной и окончательной победе, отправился в контору «Золотой монеты». Он шёл по улицам Генхаде не как проситель или партнёр, но как триумфатор, идущий забирать своё законное имущество. Он сокрушил гордость леди Мартен, он переиграл её, он запустил механизм, который сработал безупречно. Теперь оставалось лишь оформить свершившийся факт, поставить финальную подпись и стать полноправным владельцем земель, которые так много для него значили.

Троица кредиторов встретила его с таким радушием, что от них за версту несло фальшью. Улыбки были натянуты на их лицах, как дорогие маски, а в глазах плескалось плохо скрываемое торжество.

– Мастер Шин, дорогой вы наш! Проходите, присаживайтесь! – провозгласил Каэль, его массивное тело колыхнулось, и он с показным гостеприимством плеснул в изящный кубок тёмно-рубиновое вино. – Всё улажено, земля наша! Вы гений, просто гений! Справились с упрямой аристократкой так быстро и чисто!

– Отлично, – сказал Шин, отказываясь от вина. Он не хотел разделять с ними трапезу. Он хотел закончить дело и уйти. – Я готов заниматься расчисткой земли и строительством. Как мы с вами и договаривались, я думаю, вы остались довольны нашим маленьким предприятием.

И тут они расхохотались.

Это был не просто смех. Это был хор хищников, наслаждающихся агонией жертвы. Громогласный, сотрясающий жир на животе хохот Каэля, сухой, похожий на треск сухого дерева, кашель Борина, и высокий, серебристый, как звон разбитого стекла, смех Лиры.

– Довольны? – переспросила Лира, изящно отпив из своего кубка и глядя на Шина поверх его края. Её глаза сверкали ледяным весельем. – О нет, мастер Шин. Вы нас совершенно неправильно поняли. Мы не просто довольны. Мы в восторге от вашей… наивности.

Борин, перестав смеяться, наклонился вперёд, и его лицо превратилось в злобную маску. Он выдвинул ящик стола и с презрением бросил перед Шином документ. Это была их расписка, которую Шин оставил вместе с деньгами. Но теперь она выглядела иначе.

– Что это? – ледяным тоном спросил Шин. Он уже всё понял, но хотел услышать это от них. Хотел посмотреть им в глаза, когда они будут произносить свою ложь.

– Это? Это документ, – усмехнулся Каэль, оттирая с губ капли вина. – Официальный документ, между прочим. Подтверждающий ваш скромный, но очень своевременный вклад в наше предприятие. Семьсот… серебряных монет. Мы очень ценим вашу помощь. Без вас мы бы ещё долго возились с этой Мартен. И в благодарность, как и обещали, мы готовы передать вам землю.

Лира с театральным изяществом развернула на столе карту. На огромном, детально прорисованном участке бывших земель Мартенов красными чернилами был обведён крошечный, почти незаметный квадратик у самой дороги.

– Вот, – сказала она, указывая на него ухоженным ногтем. – Пять акров. Мы даже расщедрились. Вполне хватит, чтобы построить приличный дом и разбить небольшой огород для ваших… как вы их называете?.. крестьян. Как раз на семьсот серебряных. Мы даже готовы уступить вам его без дополнительной платы. В знак нашей искренней признательности за вашу службу.

Шин молчал. Он смотрел на их самодовольные, жирные, торжествующие лица. Он видел, как они наслаждаются этим моментом, как упиваются своим превосходством. Как они его обманули. Нагло, грязно, профессионально. Они с самого начала не собирались выполнять уговор. Они использовали его, его ум, его репутацию, его деньги, чтобы сделать за них всю грязную работу. А теперь собирались оставить себе всё.

– Вы думаете, это смешно? – тихо спросил он. Голос его был лишён всяких эмоций, и от этого он звучал ещё страшнее.

– А почему нет? – фыркнул Борин, демонстративно полируя кинжалом для вскрытия писем ногти. – Очень смешно. Поучительно. У нас есть документ. С вашей подписью. Или вы скажете, что она поддельная? И кто вам поверит? Главе авантюристов? Вы же в глазах всего Равноземья – сброд. Безродные псы войны, безбожники.

Он поднял взгляд, и в его глазах плясали злые огоньки.

– Или они поверят нам? Уважаемым членам торговой гильдии, столпам общества, верным слугам Единого, которые ежедневно ходят в его храмы и жертвуют огромные деньги?

Лира подхватила его мысль, её голос стал мягким и ядовитым, как шёлк, пропитанный ядом.

– Поймите, мастер Шин, в Равноземье таких, как вы, пока ещё терпят. Терпят, как уличных котов, потому что иногда они истребляют чумных крыс, об которых мы, порядочные люди, не хотим марать руки. Вы убиваете чудовищ, разбираетесь с бандитами… Вы – полезные инструменты. Но инструменты временные. Вы – болезнь этого мира, порождение хаоса. И когда порядок будет окончательно восстановлен, когда нужда в таких, как вы, отпадёт, вас ждёт кара. Кара Единого. И мы, его верные и смиренные слуги, считаем своим долгом немного ускорять этот процесс, очищая землю от скверны.

Она сделала глоток вина, наслаждаясь эффектом своих слов.

– К тому же, – добавил Борин с откровенной угрозой, – мы слышали, у вас были некоторые проблемы с бандитами в этих краях. Говорят, они очень не любят, когда кто-то селится на их… охотничьих угодьях. И они куда менее разборчивы в средствах, чем мы. Они не станут подделывать документы. Они просто перережут вам глотки во сне. Так что мы бы на вашем месте были безмерно благодарны за наше щедрое предложение, забрали бы свои пять акров и молились бы Единому, чтобы прожить ещё хотя бы месяц.

Заметки Габриэля

Это была уже не просто угроза. Это был приговор. Они не просто обманули его. Они бросили ему вызов, уверенные в своей полной безнаказанности, в своих связях, в своей власти, в своих ручных головорезах. Они объяснили ему его место в их мире. Место у отхожего места.

Шин медленно поднялся. Он не кричал. Не угрожал. Он не произнёс больше ни слова. Он просто посмотрел каждому из них в глаза. Поочерёдно. Долго.

И они увидели. В его взгляде не было ни гнева, ни обиды, ни страха. Там была лишь холодная, бездонная, концентрированная ярость, чистая, как алмаз, и страшная, как сама смерть. Это был взгляд хищника, который перестал видеть в них других хищников. Он увидел в них лишь мясо.