Пролог
Солнце вовсю заливало просторы. Среди колышущегося моря разнотравья то тут то там возвышались стебли белых лилий. И это было необычно – лилия цветок декоративный, а не дикорастущий. Посади луковицы лилий среди бурьянов, и получишь бурьяны – лилии вымрут…
Еще более необычно было, что у стебля одной из лилий стояла малюсенькая фигурка человечка. Можно было бы подумать, что это фея. Но крылышки отсутствовали напрочь, а через прочную ткань, напоминающую спецовку, явно обрисовывались бицепсы, трицепсы, кубики вместо пузика – в общем полный набор мачо, включая легкую небритость на мужской скуластой физиономии.
Мачо внимательно смотрел на цветок лилии и бубнил на русском с сильным акцентом:
– Ти моей цвьеточек… Я льюблью тьебя… Я хячу тябя замушь…
В общем, то ли территорию метил, то ли в любви местной флоре признавался. Но самое удивительное, что цветок лилии явственно подрагивал – что, и правда соглашался с этакими притязаниями?
Нет, нет… Это просто из самого венчика высунулось что-то, или кто-то сильно испачканное в пыльце. Морда этого «чего-то» очень смахивала на маску Дарта Вейдера из «Звездный войн». Маска вместе с телом вывинтилась из цветка лилии, следом с явным трудом вытащила внушительный мерцающий «световой меч» сиреневого цвета, и, схватившись одной рукой в перчатке за веревку, ведущую от самого цветка вниз, мигом скользнул к его корням.
– ЗамуЖ! Тверже надо! – Безапелляционно заявил «Дарт Вейдер», стащил с головы маску, пару раз чихнул и осторожно положил свой «меч» в аккуратно подставленный «феем» футляр.
– Дас! Ну пьячьему мы далжон яйзык выучиивать??? – Канючил «фей», бережно прижимая футляр к груди.
– А кто должен? ОНИ??? Это ты жену хочешь. А у нее, может, и не спросят. Покорять придется. – Дас оторвал зеленый листочек размером с зонтик для двоих, и попытался привести в порядок свой нос, несмотря на защитную маску, жутко чесавшийся от пыльцы.
– Та, тьябе и Бюгу харьяшо, а я не языкатый!.. Тафай, хотя пьереевыв… – И «феечка» попытался защебетать почти по-птичьи.
– Давай! – Дас, плюнув на воспитание, с чувством высморкался в листок. – Только у нас с Бьюгом жены будут. А ты, ну это… и язык учи…
Глава 1.Улька
Ульяна еще с двумя бабами щипала гусей у сарая на заднем дворе барской усадьбы. С утра в деревнях стался настоящий переполох. Барин, ранее не особо жаловавший свою усадьбу визитами, вдруг заявился без всякого предупреждения, да еще с гостями, с дворней и своим поваром. Из деревень в срочном порядке в усадьбу «на подхват» отрядили баб и мужиков. Благо было начало осени, и продукты по запросу барского повара, не мудрствуя лукаво, дергали сразу с грядок. Или вот как гусей, как говорится, с утра еще бегали.
Возле дверей барского дома крутились несколько пострелят. Получив от повара или управляющего указание, босоногий «телеграф» тут же мчался на задний двор, чтоб передать распоряжение.
Вот несется Гришка – пятилетний внук старосты. Извазюканая мордаха сияет энтузиазмом, а самого Гришку едва не разрывает от новостей.
– А немчура-то, немчура! – Запыхавшись выпалил Гришка. – Девок он покупать будет у барина – не порченных!
Ульяна хмыкнула – не порченных. С этим дефицита не было. Улька и сама в свои 21 была непорченой и, к сожалению, немужней. Как уже сказано было, барин усадьбой не сильно интересовался (лично девок не портил), сборы и подати платят исправно – и ладно. Так что в усадьбе давно образовалась демократия. Порядок в деревнях поддерживали старосты – мужики крепкие, на сходе выбранные. А с ними не забалуешь.
Вот благодаря Прохору, старосте деревни, где Улька жила, она в девках и засиделась до своего возраста, плавно приближаясь к статусу вековухи.
Прохор осиротевшую Ульку к себе взял, когда ей было всего пять лет. Не сказать, чтоб из милости – уже в том возрасте она свой кусок хлеба отрабатывала. А к 10 годам на Ульке был уже фактически весь старостин дом – уборка избы, стирка, присмотр за детьми, двор. За шестнадцать лет в семье Прохора Ульке довелось младших детей Прохора вынянчить, сейчас нянчилась с его внуками, от старших детей народившимися.
Беда Ульки как раз в том и оказалась, что была она справной работницей, с которой Прохор расставаться не хотел. Как заневестилась Улька, а девка выросла не только работящая, но и ладная, Прохор палкой от нее деревенских ухажеров гнал. Был вариант за одного из своих сыновей сосватать, только на кой ляд ему в семью бесприданницу брать. А через пару лет можно будет и присмотр за ней сбавить, куда она, перестарка, с дома денется?
– Барин велел, – вещал Гришка обступившим его бабам. – Чтоб всех девок к усадьбе вели!
Народ загомонил. Кому ж дите свое, как скотину на торг выставлять охота? Но старосты сходу смуту подавили и отправили гонцов, каждый в свою деревню – за девками.
Барин сроду крепостными не торговал? А вот все когда-то впервой бывает!
Глава 3
Улька донесла таз с пятью увесистыми, ощипанными и потрошенными гусями до барского дома, попыталась отдать выбежавшей с людской стороны дома бабе из прислуги. Баба, едва не уронив таз себе на ногу, заорала:
– Тишка! Тащи на кухню!
На вопль выскочил молодец, подхватил таз с гусями и уволок в заданном направлении.
Улька вытерла руки о подол фартука и, крадучись, пошла к главному входу барского дома, где собирались девок торговать. Интересно же!
Там уже все было готово. На крыльце стояли барин, управляющий и немчура собственной персоной, облаченной во фрак, белые штаны и с цилиндром на голове. Персона небрежно помахивала тростью.
В стороне от крыльца собралась толпа деревенских: мужики, бабы и дети – ну куда ж без них? Из толпы доносились сдавленные, но дружные бабские завывания. Улька втиснулась в толпу и принялась глазеть сразу во все стороны.
Перед крыльцом неровным рядом выстроилась шеренга оборванок – те самые непорченые девки, предназначенные на торги. Вид жалкий. Потому что, узнав о таком деле, родня не наряды пожалела, а проявила крестьянскую хитрость: авось, немчура проклятая, нашу красоту не рассмотрит и какую другую девку купит!
Улька внимательно оглядела выставленных на торги, но среди них не оказалось ни дочек, ни внучек ни одного из пяти старост деревень. Впрочем, она не удивилась: даже маленький хозяин, в первую очередь свои интересы блюдет.
– Девки-красавки! – Провозгласил немчура.
Бабский вой среди деревенских усилился, а «красавки» еще сильнее опустили головы, плечи и попытались ввинтиться в лужайку перед барским крыльцом.
– Девки-красавки, – повторил немчура. – Я вас выкупайт, Христом… – Запнулся и оглянулся на барина.
Первым среагировал управляющий и подсказал шепотом:
– Христом Богом!
– Христом Богом. Есть! – Продолжил речь немчура. – Выкупайт не на разный непотребств, а невеста – для мужа! Новый земель давать, хозяйства давать! Вы – счастье жить, мужа любовь, детей рожать, внуков нянькать!
По мере поступления информации, бабский вой стал стихать, а «красавки-невесты» начали переглядываться между собой и с родней в толпе.
– Надо есть – десять невест. Ну, красавки, кто счастья желать!
Вой в толпе окончательно сменился заинтересованным шепотом. А «красавки-невесты» выпрямились, приосанились, пытаясь сквозь напяленную ветошь продемонстрировать достоинства фигур.
Немчура легко сбежал с крыльца. Медленно проходил перед шеренгой невест, время от времени беря одну из них за руку и отправляя к себе за спину.
– Ты!.. Ты!.. Ох, ты – майн кляйн!.. – Комментировал свой отбор.
Вскоре за его спиной оказалось десять девушек. Оставшиеся в ряду недовольно нахохлились.
– Красавки, утро завтра – дорога к жених и счастье. Вам бежать, собирать себя. Вещь не надо много брать, у жених все есть! – Немчура инструктировал, повернувшись лицом к отобранным невестам.
«Жених… Муж… Детки, свои родненькие… Да еще и хозяйство!..» Ульку, словно черт в спину толкнул. Она вылетела из толпы деревенских, оказавшись лицом к немчуре и задом к отобранным невестам и к барину с управляющим, по-прежнему стоящими на крыльце.
– Меня! Меня, барин, купите! – Взмолилась Улька.
Очевидно, черт, толкнувший Ульку, был не один, поскольку следом за ней вынесло и старосту Прохора.
– Старая она для невесты! – Заявил Прохор, пытаясь схватить за руку свою рабыню.
Немчура отодвинул Прохора, а Ульку принялся с интересом рассматривать. Обошел вокруг нее. Зачем-то дернул за косу.
– Молодой девка! Красивый! – Вынес свой вердикт.
– Так порченная она! – Не унимался староста Прохор и стукнул себя в грудь кулаком. – Я сам ее спортил! – И тут же в ужасе вытаращил глаза, поняв, при ком и что ляпнул.
Ахнули все: Авдотья – жена Прохора, отобранные и неотобранные «красавки», деревенские бабы и мужики, барин с управляющим на крыльце…
Только Улька не ахнула. От такого навета у нее дыхание сперло в груди, помутилось в голове, а рука сама взметнулась вверх и отвесила старосте Прохору такую оплеуху, что того отбросило на два шага и опрокинуло наземь, только лапти в воздух взметнулись.
Среди мертвой тишины раздался ржач немчуры. Запрокинув голову, он ржал как необъезженный конь. Ну, в крайнем случае, как деревенский бескультурный мужик, которого что-то развеселило чрезмерно.
– Беру, девка! Беру, красавка! Есть для тебя жених!
Глава 4
С самого утра перед барским домом начали собираться отобранные невесты и их родня. Девки ничем не напоминали вчерашних оборванок. Все в нарядных сарафанах, в руках держали узелки с мелким приданным. Немчура же сказал: «Вещь много не брать». И это был тот случай, когда барина хотелось слушаться: и экономия в хозяйстве, и перед людьми не стыдно, что не снабдили невесту в новую семью ни кухонной утварью, ни другим домашним скарбом.
В толпе слышались тихие всхлипы да шепот, которым матери давали дочерям последние наставления.
Улька подходила к барскому дому на ходу вынимая соломины из косы. Была она в той же одежде, в которой вчера гусей потрошила, и с пустыми руками. Личных вещей у нее было немного, а ценных еще меньше. В общем, ничего, из-за чего стоило рисковать и идти в избу старосты. Ульяна не без основания подозревала, что после того, что она прилюдно вчера учудила, выйти оттуда уже бы не удалось. В лучшем случае бы заперли, а то и вовсе прибили. И сыновья старосты приняли бы в этом самое активное участие, мстя за позор батяни.
Поэтому вчера, как только получила от немчуры утверждение, что ее выкупят, Улька сбежала с отбора невест и пробралась в конюшню на заднем дворе барской усадьбы. На ночь устроилась даже не в пустом деннике, а в стойле, позади привязанного коня, рискуя попасть под копыта. Предосторожность оказалась не напрасной: Ульяна слышала и видела, как ночью кто-то тщательно осматривал конюшню, подсвечивая себе масляной лампой. Но конский зад надежно укрыл Ульку от взора ночного гостя.
Заснуть ей так и не удалось. С одной стороны, думы думные. С другой, очень хотелось есть – с самого утра кроме краюшки хлеба, которую Улька наскоро сжевала, собираясь на работу в усадьбу, у нее во рту маковой росинки не было. Так что на следующий день настроение у Ульяны было мрачное, а вид весьма потрепанный.
На крыльце усадьбы уже стояли барин, управляющий и немчура. Немчура просматривал купчие на девок, которые ему передал управляющий, и по ходу дела успокаивал барина, у которого, кажется, весьма ни к месту проснулась совесть.
– Герр Серж Пьетрович, слово чести: весь девка только замуж! Никакие грязных дилишка. Ну хотеть, я вам с их свадьба дагеротип присылать?
На лужайку подали большую карету по типу дилижанса, запряженную четверкой лошадей. Подгоняемые немчурой невесты наскоро попрощались с родней и устремились к карете. Ульку они нарочито сторонились, будто боясь испачкаться, и высоко задирали носы. Наверняка вчера родня успела им в уши напеть, что общение с подобной чистым девам не подстать: и своевольна, и без почтения к старшим, да и заявление старосты, что девка-то порченная, без внимания не осталось.
Поэтому получилось, что Улька и немчура в карету садились последними. Его близкое присутствие Ульки ничуть не смущало, а кажется даже забавляло. Как какой-то благородной барышне немчура подал ей руку, помогая забраться в карету. А внутри усадил на лавку рядом с собой.
Кучер гикнул, понукая коней, и карета тронулась. Девки тихо перешептывались, косясь на немчуру и сидящую рядом с ним Ульку. Немчура же долгое время ехал молча, а потом внезапно склонился к Ульке и спросил шепотом без всякого акцента:
– Тебя зовут-то как?
– Улька… – Удивленно захлопала на него ресницами девушка.
– Ульяна, значит. Красивое имя, сильное.
Немчура достал из кармана платок и прижал к своему лицу.
«Забрезговал видно», – решила Улька, не сомневаясь, что платочком тот прикрылся именно от нее. Остальных девок наверняка бабы вчера в бане намыли, хотя бы частично соблюдая свадебный обряд. А вот от самой Ульки после лошадиного стойла пахло явно не розами. Но переживать по этому поводу ей не пришлось: раздалось тихое шипение, и Улька вместе со всеми девками тут же лишилась сознания.
Глава 5
Улька пришла в себя, но лишние телодвижения делать не спешила, лишь приоткрыла глаза и немного покрутила головой, пытаясь определить, где находится. Лежанка под ней была довольно мягкой, а помещение ничем не напоминало крестьянскую избу и, скорее всего, палаты в барском доме тоже. Потолки очень высокие и белые, как и стены… На соседних лежанках просыпаясь завозились остальные невесты.
Часть стены сдвинулась в сторону, образуя вход, и в помещение шагнули трое. Посередине – немчура в белом костюме, а по бокам – двое в масках и в одежде очень похожей на антибактериальный медицинский костюм, которые на Земле в девятнадцатом веке еще не производили. А что? Если представители разных цивилизаций имеют по две руки, две ноги, одну голову и седалище с противоположной стороны туловища, то наверняка и изобретенный ими велосипед будет иметь схожие вид и функции.
Увидев явившихся чудищ, невесты с визгом бросились к противоположной стене и сбились там в верещащую кучу. Только Улька осталась лежать, выжидая неизвестно чего, и наблюдая за вошедшими сквозь неплотно прикрытые ресницы.
– А ну цыц! Молчать всем! – Прикрикнул немчура, вызвав звенящую тишину. Покосился на затаившуюся Ульку и перешел на свой корявый акцент: – Ульяна-красавка, меня в ухо кулак – нихт! – И весело подмигнул.
Улька веселья не разделяла. Перестав притворяться спящей, села на своей лежанке и уставилась на немчуру.
– Значится, женихов не будет? – Спросила мрачно.
– Внимание сюда! – Призвал всех немчура, в подтверждение несколько раз хлопнув в ладоши. – Женихи будут! Как и обещано, каждая из вас получит мужа и возможность создать счастливую семью. Поэтому, сохраняем спокойствие и выполняем мои распоряжения. Сейчас вас покормят. Потом будет купание и отдых. А завтра вас осмотрит лекарь. Вы отправитесь на новые земли и нельзя чтобы туда вы завезли старые болячки. Меня называйте Ольт. Я ваш куратор, нянька – если по-простому. Вопросы будут?
– И портреты женихов поглядеть дашь? – Подозрительно сощурилась Улька.
– Есть портреты. Только вы их не увидите, также, как и они ваши. Не хватало, чтобы вы тут по портретам навыдумывали, а потом передрались. Разбираться в чувствах и влюбляться будете при личной встрече. Времени у вас будет много – вся жизнь.
На обед девок вывели в соседнее помещение, где уже стоял сервированный стол. Ольт занял место во главе стола, усадив Ульку по правую руку от себя, и предложив невестам располагаться дальше по своему усмотрению. «Чудища» в защитных костюмах остались стоять за спиной Ольта, явно выполняя функции охраны.
Столовые приборы мало отличались от земных. Только загвоздка в том, что в деревенских избах из сервировки – у каждого по личной деревянной ложке и общая миска посреди стола, из которой всей семьей зачерпывали по очереди, по старшинству. Девки недоуменно вертели в руках персональные тарелки, ложки и вилки.
Ольт невозмутимо принялся за еду. Девки сориентировались быстро и последовали его примеру, неловко с непривычки копируя его действия.
После обеда появился еще один персонаж в защитном костюме. Судя по тому, как одежда облегала фигуру и выпирала на груди, явно женщина. Эта особа, общаясь жестами и короткими непонятными возгласами, раздала всем принадлежности для купания, провела невест в душевую, так же без слов объяснив нюансы пользования благами цивилизации.
В изоляции невест продержали неделю, не выпуская из помещений, и ничему, кроме элементарных вещей не обучая. Обещанный лекарский осмотр занял несколько дней и сопровождался стыдными и устрашающими вещами, о которых невесты, периодически впадавшие в истерику во время медицинских процедур, постарались как можно скорее забыть.
А потом их опять усыпили…
Глава 6
Просыпались для разнообразия уже сидя в глубоких удобных креслах. Ольт стоял лицом к девкам и, подперев плечом стену за своей спиной, задумчиво кусал губу. Заметив, что все пришли в сознание, изобразил на лице восторженную радость:
– Девки-красавки, мы прибыли! За этой дверью вас ждут женихи. Берите свои пожитки и вперед, будем вас сватать!
Куратора едва не снесло звуковой волной. За неделю невесты с ним пообвыклись и перестали проявлять излишнее раболепие. А сейчас их возмущение было совершенно искренним: к женихам, вот в этих простых рубахах в пол, что им выдали?! Иш, чего удумал! Едва не насильно Ольта вытолкали за дверь и прямо поверх рубах принялись напяливать на себя свои свадебные сарафаны – как положено с вышивкой, а у тех, кто побогаче, даже расшитые бусинами.
Улька переодеваться не стала. Ее простой сарафан с многочисленными заплатками, был явно не краше надетой на нее рубахи.
Прихорошившись, невесты павами поплыли на выход. Улька уже привыкла идти замыкающей. Девок она понять не могла: ну что она им сделала? Ведь со многими из одной деревни, знали друг друга всю жизнь. Как они могли так легко в клевету поверить и отвернуться от нее?
– Ульяна, останься, – завернул ее назад Ольт. – Твой жених не здесь. Сейчас я невест с рук на руки сдам и отвезу тебя. Только не выходи. Не надо, чтоб тебя чужие женихи видели.
И Улька ждала: немного посидела в кресле, немного походила по проходу. А потом не выдержала, пробралась к открытой двери и, стараясь оставаться незамеченной, осторожно высунула нос наружу.
Вниз вела лестница, а у ее подножья развернулось настоящее гулянье. Ульке с возвышенности было все прекрасно видно и слышно. Как кокетничали невесты, заливисто смеясь и бросая на ухажеров лукавые взгляды из-под трепещущих ресниц. Как вились вокруг них женихи, говоря всякие приятности на русском в разной степени корявости. Без всякого акцента изъяснялся только Ольт.
– Девки, парни, а ну, стройтесь в ряд! Сейчас я вас на дагеротип снимать буду, – командовал он.
– Что такой дагеротип? – С недоумением спросил один из парней.
– Ай! Не бери в голову, потом в лаборатории изображение на пластину перенесут. Это я их барину обещал групповой портрет со свадьбы для отчетности выслать…
– А что такое барин? – Не унимался любопытствующий, но Ольт лишь отмахнулся от него.
Улька не сильно прислушивалась, она быстро шарила глазами по толпе, разбивая людей взглядом на пары. Была она неграмотна, но считать, как и все в деревне, на бытовом уровне умела. Надо ж знать, сколько в сарае скотины. И если квочка цыплят высидела – это прибавление. А если кура во щи угодила, или, не дай бог, хорь ее извел – это, понятное дело, убыль. Здесь все было по правильному – ни добавить, ни убавить – сколько невест, столько и женихов.
Заметив, что Ольт прощается с компанией, Улька поспешно вернулась и уселась в кресло. Выглядывая из-за его спинки, она с интересом наблюдала, как женихи под руководством куратора заносят и складируют в отдельном отсеке груз – длинные, похоже деревянные футляры. Интересно, это что – калым за невест?
Выпроводив посторонних и закрыв за ними вход, Ольт уже направляясь к девушке прижал два пальца к своему виску и что-то сказал на незнакомом языке. Кресло под Улькой слегка завибрировало, и она испуганно вцепилась в подлокотники. Доставили сюда девок в бессознательном состоянии, так что раньше спецэффекты при перелете оценить она не могла.
– Не бойся, мы сейчас к твоему жениху отправляемся, – куратор сел рядом с Улькой.
– Барин Ольт, – Улька замялась. – А что будет, если я жениху не приглянусь?..
– Боюсь, Ульяна, ты ему безо всяких «если» не приглянешься… Да и никто не приглянулся бы. Тос, так жениха твоего зовут, невесту не заказывал и жениться совсем не собирался. Понимаешь, у него большая неприятность случилась, от этого характер совсем испортился. Ты уж прости, что я тебя из дому забрал и во все это втянул…
Услышать такое было неприятно. Улька хмурилась, размышляя, а затем осторожно коснулась руки Ольта:
– Не вини себя, барин Ольт. Может, оно и к лучшему. Мне б там жизни все одно не дали, да ее и так почти извели. А тут… тут может еще и сладится…