Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости

Слуги принесли из погреба кубики льда и разложили его в ячейки по всей комнате. Ветряк на крыше дома приводил в действие расположенные за ячейками вентиляторы, наполняя помещение приятной прохладой и сдерживая гнетущий летний зной.

«Как же славно оказаться дома», – подумал Тифан. Ему повезло, и он знал это.

По возвращении в Пан, когда его в первый раз поставили перед строгими судьями в подземном судилище, Тифану стало так страшно, что аж колени подкосились, и стоявшим с обоих боков солдатам пришлось его подхватить. Увидев, что в качестве государственного обвинителя будет выступать сам заместитель министра юстиции, Хуто в отчаянии заскулил. А когда председатель суда, призывая собравшихся к порядку, грохнул по скамье палкой из железного дерева, символом своей власти, Тифан не справился с собой, и его мочевой пузырь и прямая кишка разом опорожнились.

Тифана уволокли прочь, чтобы обдать струей воды и переодеть в чистый комплект тюремных лохмотьев, а потом снова привели в зал и поставили на колени перед судьями. Свидетели – по преимуществу пираты и наемники, согласившиеся дать показания против Хуто ради спасения собственной шкуры, – в подробностях описали различные его преступные схемы: мошенничество, обман, использование поддельных документов с целью получения преимущества над конкурентами, выдачу деловых партнеров корсарам, ввоз контрабанды из Неосвобожденного Дара, заговоры с намерением похищения людей и продажи их в рабство…

Семья Хуто заложила еще оставшееся в ее распоряжении имущество и наняла в качестве защитников самых дорогих платных ораторов. Большая часть братьев и сестер, родных, двоюродных и троюродных, злилась на Тифана за то, что он поступился интересами клана ради личной выгоды, но единственным способом избежать конфискации всего имущества торговой империи Хуто в пользу трона было оправдать Тифана по самым тяжким пунктам обвинения, сколь бы тщетной ни казалась эта попытка.

Защитники сказали, что лучшей линией поведения для Тифана будет признать вину по менее тяжким пунктам и отдаться на милость правосудия. Но он решительно отверг этот их совет, так как знал, что на помилование ему все равно рассчитывать не приходится. Обвинения в государственной измене выдвигались чрезвычайно редко, и трон никогда не прибегал к ним, если не рассматривал в качестве наказания смертную казнь. А уж после того, что он натворил…

Преодолевая ужас, Тифан заставил свой изворотливый ум сосредоточиться, решая задачу, как выжить: надо было измыслить план, граничащий с чудом.

И внезапно сообразил, что линия обвинения строится исключительно на косвенных уликах. Он расплачивался золотыми слитками с клеймом, через которое можно отследить связь с флотом, отвозившим дань на Руи; многие взаимодействовавшие с ним пираты были пойманы с костяным оружием, изготовленным мастерами льуку; спасенные жертвы передавали судьям подслушанные ими разговоры, где звучали прозрачные намеки на то, что им предназначалось стать рабами у льуку.

Но Тифан цеплялся за надежду, что у трона нет прямых доказательств. В результате рейдов против пиратов не был захвачен ни один из вожаков, который бы контактировал непосредственно с Хуто, только их подручные, мелкие сошки. Тифан предусмотрительно вел дела с «партнерами» только через посредников и не оставлял письменных следов. Более того, даже его собственные подчиненные никогда не слышали, чтобы он прямо и открыто говорил о похищении опытных ремесленников для льуку: Тифан предусмотрительно настаивал на использовании шифра.

Обвинению предстояло доказывать, что Хуто знал – или должен был знать – о том, что похищаемых механиков и инженеров продавали льуку. Именно благодаря данному обстоятельству его и собирались обвинить в государственной измене, все остальное бледнело по сравнению с этим. Пока нет прямых улик, доказывающих состав преступления, ему предъявить нечего.

«Отрицайте! Упорно отрицайте все, что только можно!» – наставлял Тифан своих защитников.

Но те возразили в ответ, что трон намерен привлечь других свидетелей – «предусмотрительных», показания которых будут оглашены на закрытом процессе. Очевидно, «предусмотрительные» располагают секретной информацией о планах льуку и способны доказать, что Тифан Хуто действовал как вражеский агент. У него есть лишь единственный шанс получить снисхождение, продолжали защитники. Придется полностью во всем признаться, что даст «предусмотрительным» дополнительные сведения.

«Ну уж нет! – решил он. – Ни за что и никогда!»

Холодный пот струился у Тифана по спине, он всю ночь пролежал без сна. Раз в деле замешаны «предусмотрительные», наказание наверняка будет суровым. С другой стороны, если сказать всю правду, это только усугубит ситуацию. Никто не сможет договориться с «предусмотрительными» и выйти сухим из воды, даже такой гений предпринимательства, как Тифан Хуто.

И вот на следующее утро, когда его привели в суд для встречи с новыми свидетелями, Тифан приготовился обделаться во второй раз, чтобы получить отсрочку еще на час. Но вот незадача: будучи весь на нервах, он накануне ничего не ел и не пил, а потому не смог запастись «боеприпасами», необходимыми для этой тактики крайних мер.

Ужас и сожаление так затуманили ум Тифана, пока он стоял на коленях перед скамьей суда, что до него не сразу дошел смысл слов верховного судьи. А тот держал в руках свиток, оглашая то, что было там написано.

– «…Личное вмешательство императрицы Джиа… „Предусмотрительные“ не будут свидетельствовать… Мы расцениваем поступки ответчика как в высшей степени возмутительные и злонамеренные… За недостаточностью улик обвинение в государственной измене признано ошибочным и отозвано… Виновен по всем другим пунктам… Императрица Джиа просит проявить милосердие… посему назначается штраф вместо…»

Хуто стоял на коленях, совершенно ошеломленный, и медленно переваривал услышанное. Его план сработал. Игра «предусмотрительных» оказалась блефом. Насколько Тифан мог предположить, они либо знали на самом деле не так много, как заявляли, либо же не хотели раскрывать степень своего знакомства с планами льуку, даже свидетельствуя на закрытом процессе. Ну а поскольку обвинение в государственной измене провалилось, секретарь Кидосу, желая сохранить лицо, наверняка попросила императрицу вмешаться и подписать приговор, который будет расценен как помилование. Определенно, клану Хуто придется раскошелиться, поскольку штраф предусматривал выплату компенсации пострадавшим. Такой удар явно сместит их семейство с верхних позиций среди торговых домов Волчьей Лапы. Но по сравнению с тем, какой оборот все это могло принять…

– Радуйтесь, что этот процесс происходит не во время Принципата и не в правление Четырех Безмятежных Морей, – увещевали Тифана адвокаты. Они выглядели при этом такими довольными, будто своим избавлением он обязан был их бесполезной болтовне, а не собственной мудрой стратегии отрицания и затягивания, воплощенной им самим в жизнь с безупречной выдержкой и твердостью бывалого человека. Тифан велел им немедленно убираться с глаз долой.

Но в одном он был согласен с защитниками: ему повезло. В свое время Куни Гару упразднил платных адвокатов, упростил уголовный кодекс и дал «предусмотрительным» все полномочия вести расследования и приговаривать к казни предателей. При такой системе Тифан не продержался бы и дня. Хвала Тацзу, что после смерти императора Рагина императрица Джиа и премьер-министр Кого Йелу не только вернули институт защитников, но и развели бюрократию, разработав сложные правила предоставления свидетельств и сбора улик. Да, эта система была призвана не позволить покарать невиновных, однако Тифан был чрезвычайно рад, что она предоставила ему возможность отыскать лазейку на свободу.

– Принесите мне бокал освежающего напитка из кислых слив со льдом! – распорядился Тифан и передвинулся на постели на более прохладное место.

Когда он вернулся в Тоадзу, донельзя рассерженные старейшины клана три дня и три ночи напролет ругали и поучали его, пока он стоял на коленях перед траурными табличками предков рода Хуто. Все, что уцелело от созданной Тифаном торговой империи, у него отобрали и распределили между робкими и нерешительными братьями и кузенами, не способными распознать выгодную сделку, даже если та сама укусит их за задницу. Затем старейшины велели ему сидеть взаперти в своей комнате, размышляя над совершенными ошибками, а вдобавок еще отныне и навсегда запретили прикасаться к семейному предприятию.

Все то время, что Тифан провел на коленях в Зале предков, он злился и негодовал. Ну как могут старейшины быть такими жестокими? Неужели они не видят, что все, сделанное им, было направлено на обогащение и рост престижа семьи? Как могут родные и двоюродные братья быть такими близорукими? Даже после уплаты штрафа у их клана оставался достаточный капитал, чтобы снова подняться. И торговая империя Хуто стремительно вернулась бы на прежние позиции, если бы только это зависело от него. Да тут не горевать надо, а радоваться, провозглашая его, Тифана Хуто, прославленным героем на ниве предпринимательства! Ну да ладно, он подождет, его звездный час еще настанет.

«Пусть до поры до времени мои родственнички попотеют, зарабатывая для клана Хуто деньги и славу. А мне в любом случае не помешает отдых».

Сидеть у себя в комнате было не так уж скверно: он заказывал еду и питье, какие хотел. Ну а попозже, рассудил Тифан, когда старейшины и прочие займутся собственными делами и не будут так пристально следить за ним, можно пригласить парочку девиц из дома индиго или сделать ставку на лодочных гонках, послав букмекеру записку с почтовым голубем.

Со временем, набив себе шишек и убедившись, что организовать восхождение клана Хуто без своего главного тактика – не такая простая задача, братья, родные и двоюродные, неизбежно приползут к нему на коленях. Вот тогда-то он и заставит их за все заплатить.

Потому что самым важным уроком, который Тифан Хуто вынес из опыта пребывания в Гинпене, было одно удивительное обстоятельство, которого он прежде не осознавал, но теперь непоколебимо в него верил: у него есть тайное оружие, куда более могущественное, чем любое знание или умение, – он везунчик по жизни.

Судите сами: он сумел уклониться от обвинения в государственной измене; избежал почти неминуемой смертной казни; ускользнул из лап таинственных «предусмотрительных» и неподкупного заместителя министра юстиции, от каменноликих судей и от сующих повсюду свой нос идиотов из Цветочной банды… И не благодаря ухищрениям платных адвокатов (которые явно переоценивают свои заслуги) или притворному раскаянию (на котором настаивали старейшины), но лишь потому, что Тифан Хуто из породы счастливчиков.

Ему везет невероятно, просто немыслимо, на радость Тацзу и к досаде Луто. А все предприниматели знают, что удача – величайший из всех активов, самый ценный и наиболее редкий. Это прекрасно известно всем, кроме его пустоголовых родичей.

Поэтому нет, он ни о чем не жалеет и ничего в своей жизни менять не собирается. Он просто будет терпеливо ждать часа, когда снова станет главой клана. Его время непременно настанет, – в этом нет ни малейших сомнений.

Тифан отхлебнул глоток прохладительного напитка из кислых слив. И вдруг на язык ему упала молодая ягода – крошечная, но очень сладкая. Вот, даже тут повезло. Ну и что это, скажите на милость, если не предвестие удачи? Он испустил довольный вздох.

«На чьей стороне везение, тот и прав».

– Тебе известно, что затевает Джиа, моя сестра, мое второе «я»?

– Нет, но разве у нас хоть когда-нибудь получалось заглянуть в сердце нашей любимицы?

– Увы, даже Рисане не удавалось проникнуть в ее мысли, и нам тоже. Быть может, именно поэтому спустя столько времени Джиа по-прежнему нам интересна.

Тифан Хуто задремал и подсчитывал во сне выигрыш от ставок, которые он так удачно сделал на лодочных гонках, когда вдруг почувствовал, как в шею ему уперлось что-то твердое и холодное.

Он раздраженно отмахнулся. Неизвестный предмет укусил его в руку, и Хуто закричал от боли, очнувшись в темноте.

По правде говоря, он не был уверен, что действительно проснулся. Его пальцы осторожно пробежали по непонятному предмету, ощупывая его: длинный, плоский, два острых края…

К его горлу приставлен меч!

Тифан открыл было рот, чтобы закричать, но тут между зубами ему грубо просунули узловатый кусок веревки и запихали его глубоко в глотку. Он стал задыхаться, но державшая веревку сильная рука не ослабила хватки.

– Ты всегда такой медлительный? – спросил из темноты чей-то строгий голос. – Или это съеденная за обедом жирная пища затуманила ту скользкую жидкую субстанцию, которую ты называешь мозгом?

– М-ф-ф-ф!

Затеплился огонек: это зажглась свеча.

По обе стороны от кровати стояли две женщины, обе были в платках, закрывающих нижнюю часть лица. Глаза их излучали такой же холод, как и меч.

– Мы просто хотим с тобой побеседовать, – сказала женщина со свечой, выглядевшая постарше, чем вторая. Она говорила спокойно, без всякой агрессии.

– Наши сестры сторожат остальных членов твоей семьи, – произнесла женщина с мечом, ее тон был более резким и угрожающим. – Если не будешь вести себя как надо… – Она медленно провела мечом поперек горла Тифана – выступила кровь.

Честно говоря, судьба остальных родственников Тифана заботила мало. Однако он кивнул, не слишком энергично, чтобы клинок ненароком не впился глубже в кожу.

Незваная гостья убрала меч и вытащила веревочный кляп у него изо рта:

– Садись.

Тифан сел и постарался овладеть собой, а обе женщины тем временем взяли подушки и расположились на полу напротив него в позе такридо. Он заметил, что одеты они в черные брюки и черные облегающие блузки, позволяющие им тихо и свободно передвигаться, без каких-либо свисающих фалд, которые цеплялись бы за углы и различные предметы. Волосы у обеих были собраны на макушке в тугой пучок, заколотый черными коралловыми булавками. Единственным украшением были шелковые бантики на головках булавок, трепетавшие в свете свечи подобно крыльям бабочки или плавникам дирана.

Наверняка к нему пожаловали какие-то закоренелые преступницы, скорее всего из банды разбойников, похищающих людей ради выкупа.

– Кхм… – Тифан откашлялся. – Госпожа… То есть госпожи… Уважаемые госпожи.... Нет… – «Как следует обращаться к женщинам-грабителям, чтобы их не обидеть?» – Высокочтимые королевы разбойников…

Гостьи переглянулись и усмехнулись.

– Мне это нравится, – промолвила женщина постарше, та, что держала свечу. – Можешь называть меня королевой… Светоносицей.

– А меня королевой Кровопийцей, – заявила та, что с мечом. Она приподняла платок, открыв рот, и ее оскаленные зубы блеснули в тусклом свете свечи.

– Да! Конечно! Как прикажете! Королева Светоносица и королева Крово… Кровопийца… – Возникший перед глазами образ заставил Тифана вздрогнуть. – Ваш скромный слуга весьма польщен визитом двух столь благородных дам. Спешу заверить, что к правительству я отношусь с таким же презрением, как и вы! Нет, я презираю его даже еще сильнее, особенно этого болвана Кого Йелу и злокозненную Джиа…

Попытка снискать расположение Светоносицы и Кровопийцы оказалась неудачной, ибо обе они тут же нахмурились.

– Ай-яй-яй! Прошу прощения, я оговорился! На самом деле я хотел сказать совсем не то! – «Ну конечно, этим разбойницам по душе Джиа: ведь она сама воровка, узурпировавшая трон у юного императора». – Я презираю правительство в точности так, как нужно, не больше и не меньше, чем это уместно. Э-э-э… мм… Если благородные королевы соизволят сообщить своему недостойному глупому слуге, насколько значительный… ну, вклад… ему следует внести во имя… то есть на нужды… словом, ради тех добрых дел, которые вы творите, то я, безусловно, сумею…

– Мы здесь не ради выкупа, – нетерпеливо перебила его Кровопийца. – Ты что, хочешь нас обидеть?

– Нет-нет, я снова не так выразился. Я имел в виду добровольное пожертвование. Позвольте вручить вам денежные средства для постройки более величественной горной крепости, подобающей достоинству двух благородных королев…

– Успокойтесь, господин Хуто, – мягко проговорила Светоносица. – Мы всего лишь хотим обсудить один деловой вопрос.

– Какой… – Тифан помедлил. – Какого рода это дело?

– Речь идет о некоем предприятии, которое хорошо вам знакомо. Нам известно, что у вас имеются определенные связи с покупателями, занимающимися… э-э-э… тем же ремеслом, что и мы, если можно так выразиться.

Тифана словно бы по голове обухом огрели.

– Увы, некоторые… недавние события по большей части оборвали эти связи.

– Да, разумеется, мы знаем про суд. Но пираты, захваченные Айей Мадзоти, – это всего лишь жалкие шестерки. Нам известно, что вам не составит труда войти в контакт с главарями пиратов.

Тифан сдерживался изо всех сил, чтобы голос его не выдал волнение.

– Допустим, я могу это сделать – я сейчас говорю чисто гипотетически, – и что именно вы хотели бы продать?

– На сей счет можете не беспокоиться. Достаточно сказать, что это значительно более выгодный товар, нежели тот, который проходил прежде через ваши руки, хотя сбыть его вы можете только этим покупателям, и более никому. Мы организуем вам регулярные поставки. Вы можете смешивать наш товар со своими традиционными корабельными грузами, которые доставляете по островам Дара, и делать небольшой крюк, чтобы встретиться с покупателями в открытом море. А прибыль будем делить пополам.

– И насколько велика эта предполагаемая прибыль?

– Позвольте выразиться так: если вы удачно поведете дело, то за три года клан Хуто станет богатейшим среди торговых домов Волчьей Лапы.

Волна возбуждения, пробежавшая по телу Тифана, была сильной, как разряд шелкокрапинной силы.

– Но в данный момент мне запрещено заниматься какой-либо торговлей. Старейшины клана поместили меня под домашний арест.

– Эта проблема не из трудных. Через пару дней к старейшинам вашего клана придет гонец из магистрата Тоадзы и сообщит, что в рамках проводимой Троном Одуванчика политики по исправлению преступников Тифану Хуто рекомендуется как можно скорее вернуться к прежней работе.

– Вы сможете такое устроить? Но как?

– У нас есть свои способы, – хмыкнула Светоносица.

Тифан Хуто поразмыслил над предложением. Воистину его везение – самый ценный из активов. Не далее как сегодня днем он строил планы на будущее, мечтая о триумфальном возвращении, и только поглядите: дела уже принимают именно такой оборот, на который он рассчитывал!

– А тот товар, который вы хотите сбывать через меня, он опасен?

– Ну да, можно и так сказать, – ответила Кровопийца. – Особенно для недобросовестных посредников, которые попытаются отщипнуть себе часть прибыли в обход партнеров. – Она снова с угрозой взмахнула мечом.

– Я имел в виду: опасен ли товар для перевозки? Создает ли он угрозу для корабля?

– Нет, – заверила его Светоносица. – На самом деле таможенники даже и не поймут, с чем имеют дело… Но чтобы обеспечить должную безопасность и заставить предельно сосредоточиться, мы требуем от вас прекратить торговлю любой другой контрабандой, какую вы раньше доставляли на своих судах: антиквариатом, селитрой, чугунными чушками, оружием, похищенными людьми. Особенно похищенными людьми. Просто, видите ли, риск слишком велик.

– Я не могу отказаться от всего… – попытался было возразить Тифан.

Но Светоносица и бровью не повела.

– Не волнуйтесь, прибыль от наших товаров перекроет все ваши убытки. Ну же, нам всем прекрасно известно, что пираты всего лишь посредники и не смогут определить истинную ценность того, что вы продаете. Поэтому вы сможете убедить пиратов доставить конечному покупателю несколько ящиков на пробу, просто дабы удостовериться, что спрос действительно есть.

Тифан задумчиво кивнул. Если незваные гостьи не врут, он сумеет поднять цену, как только установится рынок сбыта, особенно если будет монополистом. Что же до дележа прибыли пополам… Ха, он не сомневался, что сумеет надуть пару наивных разбойниц и обстряпать дело с максимальной выгодой для себя.

Нетрудно догадаться: коли таинственные конечные покупатели и впрямь готовы платить заоблачные суммы, товар наверняка имеет военное назначение. Но это тоже не проблема. Хуто предпочитает быть ловким торговцем, а не тупоголовым героем: достаточно посмотреть, как бедны ветераны; даже те, кто потеряли в боях за Дара руку или ногу, не получают достойное пособие.

– Что ж, полагаю, мы договорились, – заключил он. – Как только вам удастся убедить старейшин разрешить мне вернуться в торговлю, сразу же и начнем.

– Отлично, – кивнула Светоносица.

А затем, прежде чем Тифан успел пошевелиться, Кровопийца вскочила с подушки и преодолела разделяющее их расстояние, да так ловко и быстро, что при этом казалось, что будто она и не двигалась вовсе. От удивления он инстинктивно открыл рот. Воспользовавшись моментом, женщина положила что-то ему на язык, после чего зажала Хуто нос и с силой шлепнула его по губам. Удар заставил Тифана проглотить то, что ему сунули в рот.

– Что… что это такое? – пролепетал он в испуге и потрясении, но довольно тихо, потому как Кровопийца снова вскинула меч.

– Будем считать это… своего рода страховкой, – пояснила Светоносица.

– Что?! Какой еще страховкой?

– Ты только что проглотил редкий гриб, который называется кровопийца, – отбросив всякие церемонии, сообщила ему женщина, представившаяся тем же именем. – Через час он укоренится у тебя в желудке, и извлечь его оттуда можно будет, только если вспороть тебе живот и достать оттуда гриб вместе с внутренностями. Едва прижившись, кровопийца распространит споры по всем твоим жилам и мышцам, проникнув в кровь. Примерно через месяц ты начнешь испытывать нестерпимую боль во всем теле, после чего наступит медленная, мучительная смерть.

– Но за что? – Тифана трясло от ярости и ужаса. – Зачем вы это сделали?

– Не переживай. Хотя удалить гриб нельзя, у нас есть лекарство, способное сдерживать его рост. Пока ты каждый месяц его принимаешь, можешь жить без роковых последствий, не испытывая никаких неприятных ощущений. При каждой встрече, организованной с целью передать тебе товар и получить свою долю прибыли, мы будем снабжать тебя очередной дозой лекарства.

Усвоив смысл сказанного, Тифан тяжело задышал. Очевидно, эти разбойницы оказались более хитрыми, чем он полагал. И подстраховались, дабы получить гарантии, что он будет работать с ними, причем честно.

– Почему бы нам не посвятить следующий час обсуждению деталей? – вежливо предложила Светоносица. – Это даст грибу время прижиться у вас в потрохах. И кстати, господин Хуто, вы даже не соизволили угостить нас чаем: как-то невежливо с вашей стороны.

Тифан покорно кивнул и отправился готовить чай при свете единственной свечи. Его немного пугало известие о смертоносном грибе, помещенном ему в желудок, однако все прочее пересиливала мысль о его невероятной везучести: ведь совсем скоро он получит все, чего желал, и даже больше.

«Тифан Хуто возвысится снова! Вот так-то, господа!»