Дорога домой

Эта экспедиция очень сложная, и я не буду описывать все сложности ее подготовки и проведения, кто знает, тот поймет, просто скажу, что до места гибели машины по телу болота надо пройти около трех километров. Гиблые болотные пустоши и красивый сосновый бор, между ними расстояние в 100 метров. На последней сухой стоянке, где мы оставляем машины, нас встречает Эдик Титберия, дальше – на болотоходе. Эдик живет на месте работ уже несколько дней, спит в вездеходе и не желает ни с кем меняться. Многие не поймут, покрутят у виска, ведь есть возможность ночевать в доме, в теплой кровати, с душем, где живет весь остальной состав экспедиции. Но мы «деремся» именно за право ночевать в лесу, на болоте, у разбитой вдребезги советской машины, а ночевать там может только один человек, вот мы и боремся. Почему? Я думал… Наверное, каждый из нас просто хочет заступить на пост почетного караула у места, где лежит герой, хочет подумать о нем, подумать о том, что здесь происходило, да и что греха таить, о своей жизни, о том, как ты проживаешь ее, честно ли, достойно ли, стоит ли твоя жизнь того, что люди отдавали за нее сотни, тысячи и миллионы своих жизней, смог ли ты отплатить своим трудом, своей жизнью им и той стране, за которою они воевали? А о таком надо думать в одиночестве… Вот и боремся мы за право ночевать на болоте, и в этот раз оно досталось Эдику, он нас и доставляет на место.

Мерзлый мох, брусника и опять еще одна черная яма с жижей, разбросанные вокруг мелкие куски дюраля и еще одна тайна, еще одна судьба. Судя по обнаруженным фрагментам, машина уничтожена полностью, начинаем поиск номерных деталей. Что такое работа зимой на болоте? Ну намного проще, чем на нем же летом… Только холодно очень. Магнитометром определяется место скопления металла, бензопилой пилится майна, специальными вилами вычерпывается болотная подушка, и вниз в болотном костюме выгребать, вытаскивать разодранную взрывом обшивку, ферму хвостового оперения, куски кабины пилота, разрушенные органы управления самолета, загнутые в дугу пулеметы и пушку, винт без одной лопасти, утраченной после удара о землю. А вот и главное – детали разрушенного двигателя с номером, по которому можно определить номер машины и судьбу героя. Находиться в воде можно максимум минут 10, потом люди меняются, самый молодой Леха, самый бывалый Валера, ветеран Боря, никто никого не заставляет. Здесь все не так как в той жизни, в большом городе с его собачьим ритмом и отношением. Здесь, наоборот, следят, чтобы товарищ не засиделся в воде и не заболел потом. Здесь каждому есть работа, здесь у места гибели героя той войны нет места корысти и подлости, иначе он не доверится нам. Вот он номер двигателя… Нашли! Срочно отправляем нашим специалистам по авиации: Саше Морзунову, Илье Прокофьеву, Сергею Кузнецову, Борису Давыдову. Они передают дальше коллегам, и пока мы плескаемся в болотной жиже, выуживая куски машины, они проводят за компьютерами сутки без сна. В тысяче томных архивах, в сотнях дел и миллионах страниц они занимаются такими научными и порой детективными исследованиями, что просто диву даешься. Но результат есть, и он открыл новую страницу истории, страницу незаслуженно забытую и героическую.

Перед нами обломки машины летчика гвардии младшего лейтенанта Хорошкова Александра Петровича. На этой машине он 30 мая 1943 года, будучи раненым в бою, подбитым таранил фашистский бомбардировщик Хейнкель 111, стервятника, пытавшегося бомбить ворота Дороги жизни – порт Кобона. Бомбить то место, куда из города вывозили обессиленных от голода женщин и детей, убивать тех, кто уже думал, что спасся, убивать подло бомбами с недоступной, как он думал, для мести высоты. Но раненый 24-летний русский парень из Тамбовской области не дал ему этого сделать!!! Не дал ценой своей жизни, не дал шанса убить беззащитных.

Мы стоим у разложенных на краю ямы обломков некогда грозной машины, в пушке и пулеметах разорванным золотом видны латунные гильзы боекомплекта, на части плоскости фрагменты красной заезды, винт с зазубренными от того удара о врага лопастями, сидение пилота, ручка управления самолетом, именно ею Саша Хорошков направил свой горящий самолет на вражеского стервятника. Сколько жизней он спас ценой своей? Почему не стал стрелять? Ведь были снаряды? Почему таранил? Не было сил у истекающего кровью парня, не было сил, и могло бы не быть больше шанса, нельзя было допустить убийства людей внизу на земле. Я часто поражаюсь, как эти молодые ребята мгновенно оценивали ситуацию и обстановку, принимали такие сложные решения, которые в наше время суровые государственные мужи не могут принять годами совещаний и съездов, спасти жизни невинных людей, граждан той страны, которой ты присягал! Пусть ценой своей жизни, но спасти! Какова цена этого подвига? Теперь его цена – память! И мы молча стоим не у бездушной горы металла, а у могилы летчика-героя Саши Хорошкова, у памятника, которым стали фрагменты его машины, переданные в музеи на его Родине и в Ленинграде.