Ради мира

Я снова один.

Уже который день я не вижу мира, хотя знаю, что вскоре он предстанет передо мной: такой красивый, огромный, настоящий. Но с ним я увижу и людей…

Люди обманули меня. Ввели транквилизаторы, сковали за спиной руки. Глаза, уставшие наблюдать за коррозией, – за гниющим, паразитирующим монстром, пожирающим мир, спрятали под пластиковым шлемом, закрепленным на затылке. К голове подключили датчики…

Они сказали, что хотят помочь, что так надо для моего же блага. Что запереть меня здесь – единственный шанс оградить и спасти от всепоглощающей скверны.

Со временем я многое понял. Понял, что ошибался. Что шлем защищает не меня, а моих смотрителей. Что я здесь не ради себя, а ради них.

Я не знаю их. Не знаю, кто приносит еду. Не знаю, кто бреет, стрижет, укладывает меня в капсулу…

Я потерял счет времени. Шлем не позволяет видеть моих тюремщиков, хотя рядом, за дверью, всегда кто-то есть… Иногда я различаю шум гидравлического механизма и слышу, как массивная дверь сдвигается в сторону. Звучит щелчок, за которым следует острая боль. Меня парализует, и я падаю во мрак.

Меня окружают стены и одиночество. Возможно, это и к лучшему. В них я уверен. Они никогда не лгут.

А еще есть окно. Я видел его до того, как на голове защелкнулся шлем. Я запомнил высокие сосны и ели. За изолированным от внешних звуков окном живут воспоминания, возвращая меня в реальность. Пробуждая желание убивать…

У меня есть Бог – маленький сверчок. Я видел множество подобных в детстве, но никогда не думал о них, как о божествах. Сверчок стрекочет, и изредка я подпеваю ему. В такие дни я улавливаю движение за дверью – мои надсмотрщики беспокоятся. Я знаю, что они боятся. Чувствую.

Сверчок живет в щели между стеной и подоконником. Впервые я услышал его, когда к металлической решетке на окне подвели ток.

Мой Бог. Как я могу относиться к нему иначе, когда мир вокруг соткан исключительно из его мелодий и надежды?

Я уверен, что понимаю его. Когда тебя окружает беспросветный мрак, ты или отпускаешь все и покидаешь мир, или цепляешься за любой предлог, чтобы выжить. Эти песни стали для меня светом во мраке. Когда в очередной раз все казалось безвозвратно утерянным, вдруг зазвучала музыка. Сквозь нее я услышал слова, как праведники слышат глас Божий… Поэтому я считаю моего маленького сверчка – Богом. Я дал ему имя Чист. Потому что он лишен скверны. Он не лжет, не причиняет вреда и дарит мне свою музыку. Это помогает сохранять самообладание и медленно приближает поставленную цель.

Я слушаю эти песни и представляю его на свободе. За окном. В реальности…

Я тоже там был. Дышал полной грудью, веселился – наслаждался жизнью, пока не столкнулся с Истиной. Это было сравнимо с тем, как если бы на моего бога-сверчка, мирно дарящего планете свои прекрасные трели, опустился сапог, с треском ломающий всё живое в хрупком маленьком тельце…

Я не знаю, выжил бы он или нет. Я – смог. Зачем-то выдержал, прорвался. С того момента все изменилось.

Правда вокруг меня уничтожала коррозию лжи, из которой состоит наша жизнь, наша реальность, и за ней я увидел другой мир – настоящий. Чистый.

Вот почему меня спрятали.

Они не хотят, чтобы остальные знали правду…

Сначала я находился несколькими этажами ниже и иногда приходил в себя в каком-то изолированном дворе. Мне разрешали дышать свежим воздухом, слушать природу – наверняка мои наивные надзиратели надеялись, что это поможет, что я «излечусь» …

Они ошиблись. Я исцелился ранее, и именно поэтому оказался здесь. Тогда-то и стала ясна их истинная цель – не помочь, не излечить. Они хотят купировать мои знания, мое видение того мира, который так тщательно скрывают от остальных. Выяснить, почему мне открылась Истина и забрать ее. Изучить, чтобы навешать новые замки на и без того запертую дверь, ведущую человечество к правде.

Я попытался сбежать, потому что испугался. Но страх – это слабость. Тогда я был слаб, и они победили.

Позже меня перевели сюда, затем подвели к решетке ток, лишая возможности сбежать…

Я ненавижу их. Не только этих. Всех.

Люди научили меня бояться. Сначала, на свободе, всю жизнь учили бояться лжи. Теперь внушили страх к электричеству.

При этом они сами придумали миру понятие лжи, а затем убедили всех, что ее следует бояться. Остерегаться. Сомневаться. Не верить.

Но и это – обман.

Еще они придумали страх. Чтобы управлять. Чтобы нас вели не собственные инстинкты, а их желания.

Люди так и живут – во лжи и страхе, и за это я их ненавижу. Невозможно находиться рядом и не запачкаться в их лжи. Не подхватить, не заразиться их страхом.

Но я научился разрывать сплетенную тугими невидимыми нитями паутину страха и обмана.

Потому что, как и ложь, страх – надуман. Если его перешагнуть – он исчезает. Как исчезает ложь, когда я остаюсь один. А встреча с людьми всегда несет новый обман.

Я знаю, как изменить мир. Оказалось, все просто. Проблема в том, что я понял это слишком поздно, когда меня перевели сюда, когда начали ставить опыты. Смог ли бы я дойти до этих мыслей на свободе? Сомнительно. Я принял испытание, и вскоре мы узнаем кто кого.

Сначала был страх. Я чувствовал его, он не просто витал вокруг – мой мир из него состоял.

Я боялся опытов, примесей в еде, тихого звука отъезжающей в сторону двери, за которым следовал щелчок и боль. Боялся подходить к окну, к решетке, к току, которые причиняли страдания и боль. Тогда я понял, что страх и боль – действующие против меня союзники. Решил, что, если я хочу преодолеть страх, мне предстоит победить боль.

И я возвращался к решетке. Раз за разом. Проваливался из мрака в забытье, приходил в себя и шел к окну.

Я чувствовал, что мое поведение стало неожиданностью для надсмотрщиков. Они не понимали, зачем я это делаю и как этого избежать. Наверняка, привыкшие ко лжи, они обманули себя, решив, что я хочу умереть, но моя смерть не входит в их планы. Когда я перестал браться за решетку, они обманули себя еще раз, думая, что я сдался. Смирился. Меня это устраивает.

Сейчас я чист, но, даже находясь в одиночестве, я не чувствую чистоты. Я знаю – эти стены построены на грязные деньги лживых политиков, здесь все оплетено ложью и страхом.

От этого мне больно, но эта боль другая, ментальная. Физическая боль бьет сразу, здесь и сейчас, а эта – нет, она гораздо страшнее и изощреннее. Не существует ничего сильнее и страшнее боли, разъедающей рассудок с течением времени. Я должен победить и эту боль. Как победил ту, другую.

Это наш со сверчком большой секрет – только Чист знает, что решетка, к которой проведен ток, больше не представляет опасности.

Мне не жаль совершенных поступков, приведших меня сюда, но я не хочу вспоминать прошлое по другой причине. Оно тесно связано со скверной, а все связанное с ней не имеет значения, поскольку соткано из лжи. Важно лишь то, как я смогу использовать последнюю информацию – о здании, в котором нахожусь, количестве ступеней, высоте и всем том, что яростно выуживал из памяти последние… дни? Месяцы? Годы?

Я не знаю, где нахожусь. После суда был пожизненный приговор, но привезли меня не в тюрьму. Не в ту тюрьму, которой я ждал. Это место за городом – я помню шум гравия под колесами грузовика, а позже, во дворике, перед тем как меня перевели наверх, спрятав от звуков мира, – шелест трав и шепот листвы. Из окна я видел лес. Тем лучше. Значит, есть куда бежать.

Надзиратели меняются – я узнаю их по кашлю, редким обрывкам голосов, по тяжести шагов. Их мало, и это хорошо. Они неплохо справляются – кормят и смотрят за мной, пусть и реже необходимого меняют исподнее. И, конечно, понятия не имеют о том, что я стал намного лучше чувствовать запахи.

Я терплю их. И вонь, и людей.

Я знаю, что меня не хотят убивать, пусть и различаю в еде множество химических веществ, которых там быть не должно…

Интересно, что бы они сделали, если бы догадались о моих способностях? Переселили? Убили, боясь рисков?

Они исследуют меня, не зная, что я исследую их. Разбирают мой мозг на извилины, на молекулы и атомы, пытаются добраться туда, куда я больше никогда не допущу грязь. Они хотят испортить, запачкать мой мир, мою реальность, мою правду…

Хотят запятнать меня, чтоб не дать спасти планету. Ведь кто, если не я, очистит ее от паутины лжи? От толстого слоя страха…

Но я чувствую каждое их копошение в моей голове: все планы и действия смотрителей мне давно известны.

Они совершили ошибку, лишив меня возможности видеть. Моими глазами стали все остальные чувства, многократно усиленные их препаратами. С каждым днём я чувствую, как наливаются металлом мышцы, как растекается по венам мощь, которую еще предстоит научиться укрощать. Но понимаю – они готовились. Ожидают, что я могу сопротивляться здесь, внутри.

Они ждут результатов и наверняка удивляются их видимому отсутствию.

Ничего, ждать осталось недолго. Действие транквилизаторов почти подавлено.

Вскоре я удивлю их. Переиграю их же оружием. Ложью и страхом.

Завтра, после щелчка, когда они будут уверены, что я сплю. Я знаю, куда пойду и что буду делать.

Потерпи, планета. Скоро я все исправлю.

Сколько бы людей ни встало на пути – я готов идти до конца, до последнего из них.

Не ради себя.

Ради мира.