Серпентарий

© Ирена Мадир, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

От автора

Данная книга продолжит знакомить вас с темным миром Шарана, однако сюжетно она никак не связана с остальной серией. «Серпентарий» – одиночная самостоятельная книга. Тем не менее если вы захотите узнать этот мир лучше, то можете прочесть всю серию.

Также в истории затрагиваются триггерные темы – смерть близких, преследование, нездоровые отношения, встречаются откровенные сцены, случаи насилия и некоторые другие. Пожалуйста, учитывайте это.

Если вы готовы, добро пожаловать в серпентарий…

Оставь снобизм, всяк сюда входящий!

Это место для guilty pleasure, так что не говори, что тебя не предупреждали!

О!

И посмотри вниз!

Умница.

Мы повеселимся! А ты уже на самом краю.

Пришло время сделать последний шаг.

Позволь себе упасть в бездну истории.

Порочные змеи уже ждут.

Переверни страницу…

I. Serpentarium

Серпентарий – это разновидность террариума, предназначенного для содержания змей.

В научных серпентариях получают змеиный яд, который позднее используют в лечебных целях. Например, он входит в состав противовоспалительного средства, применяемого при заболеваниях периферической нервной системы. Ядовитые змеи не всегда представляют опасность, иногда они помогают людям…

Э. Хоркам «Змеи и прочие гады»

Глава 1. Пепел и слова

«Если ты читаешь это, значит, меня убили», – гласила первая строчка письма. Его Нура не смогла бы забыть, даже если бы сильно захотела. Страшные слова болью пульсировали в висках, стоило лишь вспомнить, что она не умерла, ее убили.

Сейчас, когда Нура упиралась обнаженными лопатками в твердую шершавую стену, а грудью – в горячее мужское тело, она снова и снова прокручивала ее слова из начала письма.

Что, если ее убил тот, кто теперь стоял перед Нурой? Что, если…

– Какое мучение. – Его шепот вливался в уши ядом.

Нура же злилась на собственную слабость. Она трепетала от страха, хотя мужчина перед ней не делал ничего плохого. Он стоял близко, но не касался, между ними сохранялось крохотное расстояние, которое, впрочем, не мешало ощущать чужой жар, будто от лихорадки. На шее мужчины под темными татуировками проглядывались вены, он дышал сквозь сжатые зубы и не моргал.

Нура не могла отвернуться от его глаз цвета красного вина. Узкие кошачьи зрачки в них медленно расширялись.

– Ты так на нее похожа… – простонал мужчина. Он наклонился, и Нура почувствовала, как его раздвоенный язык прошелся по линии ее челюсти. – Даже пахнешь похоже…

Нура была близка к тому, чтобы потерять сознание прямо там, в комнате, пропахшей табачным дымом, рядом с опасным мужчиной, от которого несло бурбоном. Сердце птицей билось о клетку ребер, и в груди становилось все теснее. По позвоночнику расползался холодный ужас.

– Я не она, – хрипло выговорила Нура, вжимаясь в стену – единственное, что помогало ей оставаться в вертикальном положении.

– Да… – Снова этот шепот. От него во рту появился полынный горький привкус. – Ты не она.

Удивительно, что и мужчина, и сама Нура старались не произносить имя.

Кея.

Ее звали Кея.

* * *

Нура и Кея делили один день рождения и одно лицо. Те же низко посаженные густые брови, тот же прямой нос, те же серые глаза… Только глаза сестры были закрыты… Теперь закрыты навсегда…

За три года Нура привыкла к отсутствию Кеи. Сестра так внезапно бросила университет, разругавшись по этому поводу с мамой, и так быстро уехала в столицу Восточного кантона^[1], что никто и понять толком ничего не успел. За эту резкость мама, кажется, еще сильнее обиделась на Кею. Их старший брат занял более нейтральную позицию, но все же был скорее против сумасбродства сестры.

А Нура… Она училась жить без Кеи. Ее отъезд – болезненное расставание. Сестры всегда были рядом, спали в одной комнате, перешептывались ночами и хихикали, доверяли друг другу секреты. Но вдруг все изменилось: города разделили их, разговоры стали короткими и скупыми. Даже связь по нусфону^[2] не длилась долго. Кея почти ничего не рассказывала о жизни в столице. Сердце Нуры разрывалось от боли и обиды на сестру. Как она могла бросить ее? Как могла игнорировать?

А потом пришло письмо… Было утро выходного дня. И первого после увольнения Нуры. Об этом она так и не сказала никому, боясь скандала. От Кеи еще можно было ожидать чего-то подобного, но от Нуры нет, она же всегда оставалась такой послушной! Не перечила матери, ни когда та отправила ее учиться на экономический факультет, ни когда через знакомых пристроила работать бухгалтером. Страшно представить, сколько пришлось бы выслушать от семьи по поводу «опрометчивого поступка», и ведь им ничего не доказать.

Так что весточку от Кеи Нура тогда приняла за добрый знак. Она была уверена, что сестра поняла бы ее и поддержала, узнав о смелом шаге. Другое письмо осталось без внимания. Его отправил полицейский департамент, потому и Нура, и мама решили, что это штраф за превышение скоростного режима на старом мобиле^[3].

Нура скрылась в своей комнате, спеша прочесть долгожданное послание от Кеи. Первые строчки запомнились ярче других. Они шли до стандартного приветствия, потому что, очевидно, были важнее:

Если ты это читаешь, значит, я мертва. Меня убили.

Слова вызвали дрожь, в горле встал ком. Нура надеялась, что написанное окажется какой-нибудь шуткой. Неудачной и ужасной, но только шуткой.

Дорогая моя Нура!

Важно, чтобы ты поняла: если это письмо попало тебе в руки, значит, кто-то решил меня заткнуть. Я хочу, чтобы у них ничего не вышло, хочу, чтобы они услышали мой голос даже после моей смерти. И я надеюсь, что ты поможешь.

У меня есть компромат на всех, кто угрожал мне. На всех, кто может быть моим потенциальным убийцей. Доберись до этой информации и опубликуй ее. Делай все быстро, чтобы никто не успел достать тебя!

Я оставила для тебя подсказки. Один мой хороший друг может тебе помочь. Мы с…

Письмо обрывалось. Буквально. Кея оторвала часть бумаги, а продолжение шло на обратной стороне. Там буквы немного скакали, будто сестра дописывала концовку в спешке.

Все изменилось. Мне пришлось уничтожить ту часть, которая могла навредить тебе. Все это очень опасно. Не лезь в это! Просто знай, что я не убивала себя. Забери все, что захочешь, и уезжай. А главное – НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ!!!

Скажи маме и брату, что я их люблю! И по́мни, что больше всех на свете я люблю тебя, моя милая сестренка!

Послышался мамин всхлип. Она тоже открыла свое письмо. Это был не штраф. Это было уведомление с приглашением на опознание тела…

Нура, мама и брат тем же вечером выехали в Рагнар – столицу Восточного кантона. Уже утром они стояли в холодном помещении, где на металлическом столе лежал труп.

Лежала Кея.

Мама рыдала, плакал и брат, а Нура не проронила ни слезинки. Ей казалось, что все вокруг замерло, застыло, словно в янтаре. Она пустым взглядом смотрела перед собой, не понимая, что происходит.

Это не могло быть правдой. Просто не могло. Ни документы, которые дали подписать; ни захламленная арендованная квартира Кеи, которую с остервенением убирала мама, лишь бы забыть о том, что ее ребенок мертв; ни хозяин квартиры, с которым разговаривал брат, прося разрешения ненадолго остаться; ни люди в черном, готовившие похороны.

Казалось, что все происходит с кем-то другим. С какой-то другой Нурой. И она все глубже погружалась в омут отчаяния и все меньше понимала, что творится вокруг. Она кому-то кивала, кому-то отвечала, но сама едва ли различала собственные слова. Все это длилось вечность, пока кто-то не похлопал ее по плечу и не сунул под нос что-то мерзко пахнущее. Только тогда Нура вздрогнула и подняла взгляд на незнакомца.

Голос его звучал так глухо, словно из-под воды, и разобрать удалось лишь окончание:

– …проститься и вы?

Нура моргнула раз, другой, пытаясь сосредоточиться, понять, где она и что творится. Постепенно мнимый туман сходил с окружения, пока не стало ясно, что Нура сидит на лавочке. Рядом вилась выложенная камнем дорожка. Она вела к огороженной площадке для ритуальных сожжений. Вокруг разливалась песня серебряных колокольчиков, висевших на деревьях чуть поодаль. Считалось, что их звуки отпугивают злых духов Великого леса.

Перед Нурой остановился молодой мужчина в черном костюме. Голову его венчала шляпа с широкими полями, характерная для служителей Смерти – Жнецов. Без них не проходили, кажется, ни одни похороны. Именно их фигуры в темном, со склоненными головами и тусклыми глазами сопровождали мертвецов в последний путь – в могилу, какой бы она ни была. Жнецы знали традиции погребения всех конфессий Шарана^[4] и еще нескольких с Древней родины^[5]. Потому, наверное, ни на одном материке не существовало похоронного бюро, которым бы владел кто-то помимо них.

– Что вы сказали? – наконец слабо отозвалась Нура.

– Прошу прощения, что подал нюхательную соль, но я счел необходимым привести вас в чувство. Ваш брат и матушка уже простились, посему обязан уточнить: не хотели бы проститься и вы? – терпеливо повторил Жнец. Его бледное лицо не выражало ровным счетом ничего. Уголки тонких губ были опущены, под темно-карими глазами пролегли тени, как если бы мужчина не спал несколько ночей. Он глядел на Нуру, но словно смотрел сквозь нее.

– А… Да. Извините, – промямлила она, – я просто задумалась…

– Понимаю, – кивнул Жнец, подавая ей руку. – Позволите?

Нура согласилась и вложила свою ладонь в его, затянутую в черную перчатку. Начало лета выдалось прохладным, но недостаточно, чтобы перчатки не казались лишним атрибутом.

– Надеюсь, вы не против, – Жнец взял ее под локоть, – если я послужу для вас временной опорой, госпожа Йон.

Она благодарно кивнула. Колени дрожали, пока они шли вперед, к круглой площадке, обнесенной кованым забором. Прямо за ним, на возвышении, покоился гроб. Когда Нура подошла ближе, в глазах у нее потемнело, она покачнулась. К счастью, Жнец подхватил ее за талию, прижимая к себе, чтобы спасти от падения.

– Все хорошо, госпожа Йон. – Его дыхание защекотало ухо. – Так бывает, – успокаивал он.

От Жнеца пахло дымом костров и благовониями. Тяжелым ароматом похорон, пропитавшим кожу, черные бездны глаз и каждый звук его голоса. Он будто уже умер, настолько сильно от него веяло смертью. Наверняка он привык к виду трупов. Такая у него работа. Такая у него жизнь.

Нура же сталкивалась с подобным впервые. Девочек не взяли даже на похороны бабушки. Мама решила, что они слишком малы для этого, и оставила их дома. Странно было теперь столкнуться со смертью так – глядя в собственное мертвое лицо.

Кея лежала в простом деревянном гробу, обшитом изнутри бирюзовым атласом. Вокруг него все уставили растениями, а под ними спрятали незажженные благовония. Сестра утопала в цветах, тонкие руки были сложены на груди. В коротких каштановых волосах Кеи змеились изумрудные пряди. Ее одели в черное бархатное платье, и без того бледная кожа теперь отливала серостью. Лицо ее казалось гладким, словно восковое, но умиротворенным, даже уголки губ будто бы приподнялись в расслабленной полуулыбке.

Казалось, что она просто заснула, но вот-вот поднимется… Однако ничего не происходило. Только Нура замерла над сестрой, пытаясь разглядеть в знакомом облике ответы на вопросы, которые роились в голове.

Что скрывала Кея? Кто убил ее? Перед глазами застыли слова из письма: угрозы, компромат… Чем занималась сестра в столице? Почему отдалилась от семьи? Неужели из-за какого-то глупого конфликта? А может, было что-то еще?

– Что же случилось, Кея? – Губы едва шевелились, голос дрожал и терялся в перезвоне колокольчиков. Имя сестры задребезжало в воздухе, рассыпаясь острыми осколками горя.

Нура отчаянно желала понять, почему ее близняшка умерла. Хотелось верить, что однажды удастся получить все ответы. Пускай это не вернет Кею, но, по крайней мере, наказание для убийцы послужит утешением.

Трясущаяся рука опустилась к бескровному лицу, и подушечки пальцев осторожно коснулись ледяного лба.

– Прощай, сестренка.

На мгновение почудилось, что в колокольчиках запутался чей-то голос, откликаясь едва слышно: «Прощай».

На деревянных ногах Нура вышла за ограду и встала между братом и мамой. Голова кружилась все сильнее, а Жнецы уже принялись за дело.

Всего на миг воцарилась тишина. Даже звон прекратился. Только в воздухе затрепетало дыхание, а сердце разгонялось внутри. Вспышка. Белая, яркая настолько, что защипало в глазах. Птицы вспорхнули с ближайших деревьев, а Нура смотрела в магический огонь, за которым ничего не было видно. Но и так ясно, чем занималось пламя. Оно жадно перемалывало гроб вместе с телом Кеи. Запахло оставленными под цветами благовониями, скрывавшими вонь жженой плоти.

Колокольчики пели надрывно, и в их звон вплетались гортанные молитвы Жнецов. Пламя тухло постепенно, пока не показался оставшийся на постаменте пепел. Легкий, почти невесомый, он улетал прочь, подхватываемый ветром.

– Да будет душа ее легка, – распевно заканчивал молитву Жнец, – как пепел тела ее. И пусть дух ее крепнет и возвращается новой искрой пламени жизни. Амэн.

Последнее слово будто сорвало весь дурман предыдущих дней, все стало ясным и видимым. Все стало слишком реальным.

Кея мертва. Ее больше нет и не будет.

Нура взвыла, уткнувшись маме в плечо и рыдая так, как не рыдала никогда до этого. Она плакала, кажется, весь оставшийся день, словно все эмоции от смерти сестры наконец нашли выход. Уставший и опустошенный организм нашел единственное спасение – сон. Глубокий, лишенный грез и кошмаров.

Ночь они провели в арендованной квартире сестры. Нура и мама переночевали вместе в спальне на широкой кровати между балконом и огромным зеркалом почти во всю стену. Брат остался на диване в гостиной.

Утром мама приготовила омлет, пока брат сонно щурился, а Нура умывала припухшее после слез лицо. Когда она вышла на кухню, мама похлопала ее по плечу и вернулась в спальню, собираться. Брат занялся тем же, запихивая в рюкзак мелочи, вроде своего футляра с зубной щеткой. Нура медленно пережевывала свой завтрак, запивая его почти остывшим кофе. Она сидела на барном стуле за высоким столом-стойкой, разделявшим кухню и гостиную, и глядела на город за окном зала. А по левую руку тянулся коридор, ведущий к ванной и спальне.

– Кея все завещала тебе. Вряд ли у нее за душой было что-то стоящее, так что… Думаю, ты тут ненадолго, – начал брат. – Я договорился с хозяином квартиры, декада у тебя точно будет. Если что, его зовут Элат Реих, он тут не живет, но сам зайдет. Магазины тут рядом, но если не найдешь, поищи по карте, она на полке лежит. Деньги есть?

– Есть, – буркнула Нура, сползая со стула и относя посуду в мойку.

– Хорошо. Не забудь разобрать вещи Кеи. Ее байк подогнали на парковку у дома. И документы посмотри, там, – брат кивнул на выдвижные ящики под полупустыми полками, – бардак был полный. Я еле ее паспорт нашел, чтобы сдать. Мама убралась, но лучше перепроверить и оставить только нужное. Свидетельство о смерти в папке.

Нура подошла ближе, заметив на кофейном столике упомянутую папку и какой-то бумажный пакет на полу рядом.

– Это твой?

– Нет. Там вещи Кеи, которые были на ней, когда она…

– Разве это не улики? – удивилась Нура.

– Дело закрыто.

Два слова. Они будто ударили под дых, выбивая весь воздух из легких. На миг пространство перед глазами поплыло, но потрясение оказалось слабее нарастающей злости.

– Матс, что значит «закрыли»? Какого Морока?^[6] Почему?

– Потому что Кея упала сама. Что касается письма… Ты видела, сколько тут оставалось пустых бутылок? А самокрутки? Я не уверен, что Кея была в себе, когда все это писала. А ты?

– А я верю сестре!

– Думаю, зря.

– Ну так не думай, все равно выходит погано! – Горе Нуры сменилось гневом.

В глазах Матса вспыхнула ярость, но тут же погасла. Он отбросил рюкзак на серый угловой диван, подошел ближе и мягко заговорил:

– Понимаю, ты переживаешь больше моего, но… Кея напилась, уехала на своем жутком байке за город, свалилась у какого-то заброшенного многоэтажного дома, увидела его и зашла внутрь. Поднялась по лестнице, а у окна споткнулась… Я не знаю, как именно это происходило, но она упала. Сама.

Нет, Нура не верила, что Кея просто упала. Она всегда была немного… рисковой, но зачем ей вообще было идти в какое-то заброшенное здание? А в письме она упоминала, что ей угрожали!

– Следов там не обнаружили, – продолжал брат, – так что дело закрыто. Тела Кеи больше нет, а мы подписали все бумаги в морге, помнишь?

Нура не помнила. Она была в таком раздрае, что с трудом могла воспроизвести прошедшие пару дней. Но что делать? Мчаться в полицию и убеждать, что подписала бумагу с затуманенным от горя рассудком? Вряд ли они отнесутся с пониманием…

Все уже списали на несчастный случай, и убийца избежал ответственности. Он все еще оставался на свободе, все еще ходил по земле, все еще дышал и наслаждался жизнью, а прах Кеи развеялся по ветру… Ее убили, а остальные отвернулись, закрыли глаза на это. Никто не хотел верить, никто не хотел даже предположить, что Кею убили. Им некогда было думать о человеке, от которого остались лишь пепел и слова в письме, проще забыть, свернуть дело. Проще смириться, ведь это так удобно…

Но Нура не могла. Не могла отмахнуться от письма, стереть его из памяти. И для нее стало шоком, что Матс и мама смогли. Наверное, Кея догадывалась о таком исходе. Предполагала, что они не будут добиваться правды, что поверят в ее испорченность и безрассудство, решат, что Кея сошла с ума. Потому она адресовала письмо именно близняшке. И Нура оправдает доверие. Она найдет убийцу сестры. Обязана сделать это!

Брат и мама уехали за некоторое время до отправления поезда. Как только дверь за ними захлопнулась, квартира погрузилась в безмолвие. Непривычная тишина была почти физически ощутима, как и пустота… Никого и ничего знакомого, только оглушающее молчание чужих стен. Но решительность начать свое расследование не угасала.

– Расследование, – под нос фыркнула Нура.

Слово казалось слишком громким и амбициозным. А она больших ставок на себя не делала. В итоге нужно только найти улики, выяснить о сестре все, чтобы заставить полицию возобновить дело. Но что нужно предпринять? Нура знала о расследованиях только из детективных романов и статей о громких преступлениях далекого прошлого, вроде убийств Аконита или Глифа, происходивших на другом материке зим сто назад.

Итак, с чего начать? Обычно в книгах опрашивали свидетелей и близких. Но с кем Кея дружила здесь? Неизвестно. Предстоит найти ее приятелей, а пока… Что еще можно сделать?

Взгляд упал на то, что должно было стать уликами, – на пакет с вещами Кеи. Все, что в нем хранилось, Нура вытаскивала поочередно. Сверху лежала кожаная куртка. Локти были стесаны. Видимо, это случилось из-за падения с байка перед… перед тем, как Кею убили. На штанинах джинсов остались капли грязи, как и на подошвах высоких ботинок, с которых крупными кусками откалывалась присохшая земля.

– И что это дает? – скептично спросила вслух Нура. – Знание того, что Кея ходила по грязи? Да уж, достижение…

На дне пакета валялись мелкие предметы. Наверное, они были в карманах: треснувший нусфон, полупустая упаковка сигарет, зажигалка, какой-то чек и свернутый мятый листок. Нура заинтересованно раскрыла его. Это было заявление об увольнении с должности администратора клуба «Серпентс». Дата соответствовала числу за день до обнаружения тела… То ли она так и не отдала заявление, то ли просто не выбросила черновик. Но в любом случае место работы Кеи теперь известно. Сходить туда стоит.

Нура сложила вещи обратно в пакет. Это все еще улики. Пока что только для одного конкретного недодетектива, но, если получится, этот пакет вернется в полицию, и им придется повнимательнее изучить все вещи убитой. Сейчас же важно найти этот «Серпентс».

К счастью, в квартире осталась потрепанная карта города. Наверное, ее купила Кея, когда переехала в Рагнар. Нура перелистывала страницу за страницей, пока не обнаружила наконец значок клуба и название небольшими буквами. «Серпентс» оказался неподалеку от дома Кеи, но за окном все еще было светло, а клуб вряд ли работал днем. Нужно дождаться вечера. Однако сидеть сложа руки тоже нельзя, потому Нура решила изучить квартиру в надежде отыскать новые улики.

После маминой уборки везде царил почти пугающий порядок. Даже рамка с детским изображением близняшек, обнимающих старого рыжего кота Винсента, стояла на тумбочке ровно по центру. Слишком идеально. Кея никогда так не жила. Вокруг нее всегда образовывался творческий беспорядок из фантиков, армии немытых кружек и стопок журналов. А здесь слишком пусто…

Нура заглянула в гардеробную у входа. Кажется, мама не успела добраться сюда. Некоторые вещи затолкали в угол, другие не висели на вешалках, а просто были перекинуты через штангу для одежды. Что ж, это могло дать хоть что-то…

Кея всегда запихивала в карманы все, что только можно, а потом забывала. Она не изменила привычкам и в последние годы: в карманах курток, пальто, пиджаков и штанов то и дело попадались какие-то мелочи.

Итак, Нура нашла: цветные скрепки; зажигалки; бережно свернутую бумажку, на которой было нарисовано дерево с дуплом и три черточки с небольшой буквой «С»; мятые сигареты; несколько чеков из булочной с покупкой одной и той же выпечки с клубникой; кучу чеков из кофейни; еще чеки, но уже из бара, на одном из которых стояла кривая подпись «У»; визитку стриптиз-клуба с нарисованной от руки бабочкой; свернутую брошюру храма Маан-Маан^[7] с выписанными на краю цифрами; нераспечатанный презерватив с рисунком змеи и надписью «2max» и еще кучу всего… Нура не понимала, что из всего обнаруженного можно считать уликой.

В ящике с документами тоже ничего примечательного не обнаружилось. Стандартный набор. Что ж, пока негусто. Но, в конце концов, любая мелочь могла стать уликой, которая выведет на убийцу Кеи.

Когда стемнело, Нура решила, что пришло время для «вылазки». Внутри боролись противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось забиться в угол, рыдать, вспоминая сестру, и трястись от ужаса; а с другой – стоило лишь вспомнить, что кто-то посмел убить Кею, и желание мести разгоралось все ярче. Потребность в справедливости не покидала, но беспокойство подтачивало ее. Сможет ли Нура что-то найти? Хватит ли у нее сил? А что, если с ней поступят, как с сестрой?..

– Если не ты, то никто, – сказала Кея из зеркала. Точнее, Нура… Осталась ведь только она…

В горле тут же образовался ком. Пришлось поскорее отвернуться от собственного бледного лица с покрасневшими от слез веками, которое слишком сильно походило на лицо сестры. Легкая поступь горя снова слышалась где-то рядом, и Нуре захотелось сбежать из пустой квартиры. К счастью, и повод был – пора собираться в «Серпентс».

Знания Нуры о клубах заканчивались на уверенности в том, что пускали туда только в соответствующем наряде. А с собой был только ограниченный набор черных вещей. Единственной цветной одеждой стала безразмерная университетская футболка, которую Нура использовала в качестве пижамы. На зеленом фоне там была изображена белая горлица – символ альмаматер.

Пришлось импровизировать и искать что-то в вещах Кеи. Они с сестрой были похожи. Очень. Но и отличие нашлось – разница в телосложении. Нура носила одежду на размер-два больше, чем близняшка. Некритично, но она комплексовала из-за того, что не может быть такой же изящной, как Кея. Впрочем, фисташковое мороженое ей все равно было дороже возможности выглядеть как модели из журналов.

– Ладно, сойдет, – пробормотала Нура, осматривая обнаженную спину в зеркале. Топ с длинными рукавами застегивался на шее, а на талии держался с помощью завязок. Красный, с пайетками, он вполне подходил для клубного образа.

Натянув свои черные джинсы, Нура обулась в найденные в углу гардеробной красные туфли на высоком, но устойчивом каблуке. Судя по девственно-чистым подошвам, на которых сохранился прилепленный ценник, Кея их даже не носила.

Волосы Нура распустила, и они свободно рассыпались по плечам и спине, щекоча лопатки. Пришлось даже сделать макияж, чтобы скрыть тени под глазами. Захватив небольшую черную сумочку, Нура наконец покинула дом.

Во дворе горели магические фонари, освещая тротуар и дорогу. Вдали слышалось движение мобилей, которое в столице одного из кантонов не угасало, видимо, даже поздним вечером.

Каблуки застучали по тротуару. Нура неторопливо брела мимо парковки, вспоминая маршрут, который проложила на карте.

– Эй! – раздался громкий мужской голос откуда-то сбоку.

Краем глаза удалось уловить движение на парковке. Нура опустила голову, уставившись на лакированные носы туфель, которые будто горели в темноте. Оставалось лишь надеяться, что зовут не ее. Никаких способов защиты, кроме молитвы духам предков, при себе не было.

– Йон!

Нура вздрогнула, услышав собственную фамилию. Горло сдавило от страха. А что, если ее похитят? И убьют, как убили сестру? От ужаса пульс участился, ладони вспотели.

Резко развернувшись, Нура замерла, изумленно глядя в желтые глаза с узкими зрачками…