Пролог
***
Смотрю на мужчину, которого когда-то предала и не понимаю, как у него получается пробуждать во мне желание жить.
Я даже вкус жизни не помню, а здесь…
– Я бы не обратилась к тебе, но выбора нет, – стараюсь говорить уверенно, и мне совершенно всё равно, как я сейчас выгляжу в глазах Булата.
Знаю, что вид у меня не очень, учитывая, что муж уже неделю сгоняет злость на мне за то, что отец мой решил нарушить их договорённости.
– Ты думаешь, что я – меньшее из зол, Оля? – взгляд леденящий, а голос наигранно-спокойный. – И что мне за это будет?
– Всё, что скажешь, – поднимаю глаза на Булата и содрогаюсь внутренне.
Боюсь и хочу, чтобы он согласился.
– Я захочу всё, – рычит он. – До последней капли, – он делает шаг ко мне и сжимает шею, но с ним всё по-другому. И в его словах слышится совершенно другой подтекст.
Он не душит, только держит, чтобы не отворачивалась. Что-то пытается рассмотреть в моих глазах, когда в его горит огонь. Он меня ненавидит. Ненавидит и хочет, до сих пор.
Поднимаю руку и провожу по его щеке, Булат содрогается, а потом его губы грубо накрывают мои, подчиняя и присваивая, выплёскивая всю злость, что сейчас бурлит в нём.
Он прикусывает губу, и рана на неё снова трескается, начиная кровить. Шиплю, и Булат сразу останавливается. Смотрит на мои губы, проводит большим пальцем по ним, подносит его ко рту и облизывает, глядя мне в глаза.
– Я заберу всё, Оля, – голос его до того спокойный, что это вызывает диссонанс во мне. – И ты не сможешь отказать мне.
– Булат, – отвечаю ему, стараясь улыбнуться. – Я устала. И вариантов у меня немного. Либо умереть, что более приемлемо для меня, либо попросить о помощи.
– Почему же не просила раньше? – спрашивает он.
– Потому что некого было.
– А сейчас ты думаешь, что тебе помогают просто так? – иронично спрашивает он.
– Никто в нашем мире не будет помогать просто так, – отвечаю ему. – И моя мачеха не исключение. Она слишком любит деньги, чтобы помочь мне просто так.
– Какая ты умница, Оля, – улыбается Булат, но сейчас его улыбка напоминает оскал. – Я тоже не исключение.
– Я уже сказала, – отвечаю я.
– Тогда первое условие нашего контракта, – Булат склоняется к моим губам, оставляя между нами несколько миллиметров. – Ты подчиняешься мне. Беспрекословно.
Глава 1
***
– Проси! – Ярослав сжимает моё горло слишком сильно, воздуха не хватает, но я не отвечаю. – Проси, сука! Умоляй! – муж выплёвывает мне в лицо каждое слово. – Я тебя предупреждал, – гаркает он и резко толкает меня на пол.
Больно бьюсь головой о спинку кровати так, что звёзды летят. В голове шумит, но ещё одна резкая боль приводит в себя.
Ярослав хватает за волосы и тащит к кровати. Вздёргивает вверх и бросает на неё животом вниз, придавливает коленом поясницу и задирает платье.
Хочется кричать, чтобы не смел, но я затыкаю себя. Заставляю себя молчать. Знаю, что если скажу хоть слово сейчас, то снова проиграю. Он снова будет изгаляться всю ночь, а наутро сделает вид, что ничего не было.
– Куда тебя сегодня трахнуть, Оля? – спрашивает он возбуждённо. – Давай снова разработаем твою задницу. А то она слишком туговата у тебя.
– Нет, – хриплю я, не успев себя заткнуть.
– Тебе понравится, – шепчет он на ухо и больно кусает за мочку.
Чувствую плевок между ягодиц и сжимаюсь вся. Знаю, что снова будет больно. Знаю, что наутро захочу сдохнуть, но мне опять не дадут.
Его палец уже растирает слюну между ягодиц, а я чувствую, как по щеке стекает слеза. И снова мой инстинкт самосохранения машет мне рукой.
– Не трахался со своей шлюхой? – спрашиваю я зло.
Знаю, что у Ярослава есть вторая семья. Но я слишком выгодна для него в роли официальной жены. Слишком выгодна для всех.
Поэтому каждый раз, как я уже сдавалась и хотела умереть, меня вытаскивали с того света.
– Закрой свой поганый рот! – гаркает Ярослав и, сжав мои волосы так, что у меня на висках кожа загорелась, задрал голову. – Ты просто товар. Качественный товар, который должен служить долго! Вот и служи.
– И как она живёт с тем, что ты трахаешь меня, когда она воспитывает твоего сына? – спрашиваю, намеренно провоцируя Ярослава.
Хочу, чтобы он разозлился и ушёл. Чтобы оставил меня, чтобы дал прожить этот день.
Но сегодня явно что-то идёт не по плану. Вместо того чтобы идти по обычному сценарию, муж звякает бляхой ремня, а в следующий миг я ощущаю разрывающую боль ануса.
– А-а-а! – не могу сдержать крик.
– Я научу тебя, тварь, смирению! Вот так! – и он начинает вколачиваться в меня со всей злостью, которая так и витает в воздухе.
В ванную я заползаю на четвереньках, дотягиваюсь до ручки душа, включаю его и ложусь на холодный кафель в душевой. Вокруг меня растекается красная вода, а в голове только пустота.
Хочу закрыть глаза и не просыпаться. Хочу, чтобы от меня все отстали. Смотрю на свои руки, покрытые шрамами, и горький смешок срывается с губ.
Пытаюсь найти в себе хоть малую долю того, что когда-то испытывала. Я же любила и знаю, что это такое. Я знала, что меня любят в семье, знала, что меня любит тот, кто дарил наслаждение, умел доставить удовольствие одним прикосновением.
Когда меня привезли в ЗАГС и сказали, что либо я выйду замуж за Ярослава, либо получу пулю в лоб, я слишком любила жизнь, чтобы согласиться на смерть. Дура!
– Выходим, – дверь открывает помощница Ярослава.
Поднимаю взгляд на эту каменную женщину и удивляюсь, как она может работать на такого человека, как мой муж. Хотя они все здесь, как преданные псы, служат хозяину, совершенно наплевав на то, чем он занимается.
– Выходи, Ольга, – повторяет Жанна. – Иначе я позову охрану, и они вытащат тебя отсюда. Не давай повода Ярославу снова трахнуть тебя.
Медленно сажусь и шиплю от боли между ягодиц. Стягиваю с себя платье. Обмываюсь под её пристальным взглядом и, замотавшись в белый халат, иду в комнату. Ложусь на кровать и прикрываю глаза. Хочу, чтобы меня оставили одну.
– Завтра прилетает твой отец с мачехой, – сообщает обыденным голосом Жанна. – Ярослав сказал, чтобы ты привела себя в порядок. Вы поедете их встречать в аэропорт.
– Хорошо, – говорю безразлично.
– В десять ты должна быть готова, – добавляет Жанна.
– Хорошо, – снова отвечаю, потому что знаю, что она не уйдёт, пока не услышит ответ.
Дверь закрывается, и мои глаза тоже.
В аэропорт приезжаем за полчаса до посадки. Для чего весь этот цирк, я не знаю. Отец и Ярослав тихо ненавидят друг друга, но если они схлестнутся, то оба потеряют всё. А в наше время нельзя быть слишком беспечным.
Вот поэтому они и меряются яйцами.
– Я в туалет, – говорю Ярославу, но не успеваю сделать и шага, как меня хватают за руку.
– Без глупостей, Оля, – холодно произносит муж.
– Все глупости я уже совершила в этой жизни, – смотрю на мужа безразлично.
– Иди, – отвечает он и отталкивает мою руку.
За мной идёт охрана, но в туалет не заходят. Становлюсь перед зеркалом, смотрю в своё отражение и удивляюсь тому, как могу выглядеть так хорошо. Хотя нужно отдать должное визажистам. Потрудились они на славу.
Смачиваю руку и брызгаю в лицо холодной водой. За спиной раздаётся скрип открывающейся двери одной из кабинок. Странно, я не слышала, чтобы кто-то входил.
Поднимаю взгляд и натыкаюсь на глаза, которые уже и не надеялась увидеть.
– Привет, Оля, – голос тихий, но такой, что у меня под кожей пробегает электрический импульс.
Впервые за столько лет!
– Здравствуй, Булат, – шепчу я, медленно разворачиваясь к нему лицом.
Глава 2
– Оля, дочка, – отец обращается ко мне так ласково, что я бы даже растрогалась, если бы не знала, какой он на самом деле.
И от его обращения становится не по себе. Уже чувствую, что этот день не просто так преподнёс мне сюрприз в виде Булата. Мы с ним не виделись с того самого дня, как меня заперли дома за две недели до свадьбы.
Но сейчас не о нашей встрече. Ощущение надвигающейся катастрофы накаляет воздух до предела.
– Да, отец, – откладываю приборы, чтобы полностью сосредоточиться на нём.
Мы заехали сразу в один из ресторанов, которые очень любит мой муж. Да и отец предпочитает здесь бывать, когда прилетает к нам.
У нас здесь отдельная вип-ложа, так что кроме официанта и охраны никто сюда не войдёт и не потревожит трапезу господ.
– Когда вы уже порадуете старика пополнением? – спрашивает отец, а мне так и хочется рассмеяться ему в лицо.
– Как только мы соберёмся, ты первым узнаешь об этом, – вставляет Ярослав злясь.
У него уже есть наследник, ему нет смысла переживать. А я так, до поры до времени. И чем больше проходит этого времени, тем чётче я понимаю, что как только отца не станет, не станет и меня.
Я жду очередного взрыва, но в этот раз его нет. Отец не продолжает тему, не давит на Ярослава, не тычет в меня тем, что я здесь одно разочарование.
– Ну тогда моя зайка подарит мне наследника, – отвечает уверенно отец, сжимая руку Тины.
Она возрастом всего на три года старше меня. Яркая брюнетка, умеющая привлечь внимание к своей персоне. Так она и привлекла внимание отца, а теперь умело руководит им.
– Конечно, милый, – уверенно кивает Тина и кладёт вторую руку на свой плоский живот.
А вот и приближение конца. Ярослав взрывается первым.
– Игорь, что за бред? – выкрикивает муж. – Ты сейчас что хочешь сказать? Какой наследник?
– Мой, Ярик, – отец говорит уверенно, а потом переводит взгляд на Тину. – Зайка, возьми Олю, и пойдите, припудрите носики.
Выходим из комнаты, и за нами сразу же пристраивается охрана. Внутри всё покрывает коркой льда, а ноги не хотят идти.
В голове звучат слова Булата:
– Ну как тебе семейная жизнь, Оля?
– Терпимо, – ответила уклончиво.
Он стал ещё красивее, мощнее, увереннее в себе. Мужчина с каждым годом становится только лучше, если он настоящий.
– А по твоему виду и не скажешь, – хмыкнул он.
– А твоя жизнь как? – спросила я. Непреодолимое желание слышать его голос стало для меня открытием.
Я давно так сильно ничего не хотела, как сейчас. Я уже и забыла, как это – чувствовать что-то помимо боли и только существовать…
– Оля, ты рада, что у тебя появится братик? – спрашивает Тина и даже улыбается мне, но я не могу разделить её радость.
Хотя я должна радоваться. Я же просила, чтобы от меня все отстали, так почему же мне так паршиво сейчас?
– А у нас научились определять пол ребёнка на ранних сроках? – спрашиваю у Тины, смачивая лицо холодной водой.
– Я понимаю, что ты не ожидала, – она будто не слышит меня, но придерживается какой-то своей цели. – Я тоже не была готова к такому повороту. Но ради Игорюши пойду на всё. Даже рожу для него долгожданного наследника.
В воздухе так и повисает её недосказанное предложение: «Раз твоя мать не смогла».
Хочется скрутить её красивую шейку, но не из-за наследника, а из-за того, что смеет думать о моей маме!
– Что ты хочешь, Тина? – спрашиваю я, разворачиваясь к ней лицом.
– Откажись от наследства, – вся её любезность уходит, будто и не было. Вот теперь передо мной та Тина, которую я привыкла видеть – расчётливая сука. – Скажи Игорю, что тебе ничего не нужно. И, возможно, я смогу убедить его, чтобы он дал разрешение на твой развод.
Губы сами растягиваются в улыбке, но, судя по тому, как сощуривается Тина, моя улыбка похожа на оскал. По туалету разносится мой истеричный смех.
Я просто не знаю другого способа, как выплеснуть всю ту безысходность, что живёт во мне.
– Тина, я, может, и дура, но не тупая, – пытаясь успокоить свою истерику, начинаю говорить. – Или ты так хочешь избавиться от меня, что готова уничтожить половину людей отца, лишь бы было всё по-твоему?
Тина только подбородок вздёргивает, а глаза превращаются в щёлочки, которые метают молнии в мою сторону.
– Я уже труп, Тина, – улыбаюсь ей. – После вашего с отцом спектакля я долго не проживу, потому что больше невыгодна своему мужу, – решаю напомнить ей, кто такой Ярослав Ильинский. – Так что можешь свои предложения папочке моему делать. Ах да, ты подумай над тем, что будет, если у тебя родится девочка, – решаю ткнуть ей в то, что она слишком уверена в своей исключительности.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Тина меня больно хватает за руку.
– Я могу помочь тебе сбежать от Ярослава, – говорит она уверенно.
Хочу выдернуть руку из её захвата. Запрещаю вслушиваться в её слова и верить в них тоже запрещаю себе. Но эта долбанная искра надежды уже пробивается сквозь тьму души.
– Ты же не знаешь всех нюансов вашего контракта, а я знаю. Я смогу помочь тебе, но ты должна от всего отказаться, – ещё раз повторяет Тина.
– Ты не сможешь, – горько отвечаю я Тине. – Никто не сможет.
Только разворачиваюсь к двери, как тут же отскакиваю от неё. Дверь распахивается с такой силой, что с треском бьётся о стену.
– Мы уезжаем! – гаркает Ярослав и, схватив меня за руку, вытаскивает из туалета.
Еле успеваю за ним, так как ноги начинают заплетаться на каблуках.
Рука начинает жечь в месте, где её сдавливает Ярослав, но я молчу. Надеюсь, что мы сейчас сядем в машину, и он отпустит меня.
Дверь нам открывают ещё до того, как мы подходим к машине, Ярослав заталкивает меня на заднее сидение, и только срабатывает замок блокировки, как мне в лицо прилетает кулак мужа.
– Сука! Конченая тварь! Я научу тебя смирению! – всё, что я успеваю понять из слов Ярослава, когда моё сознание уплывает.
Глава 3
Открываю глаза, точнее, пытаюсь их открыть, но ничего не вижу, кроме пробивающегося света под веки.
В груди зарождается кашель, но от боли во всём теле страшно даже двигаться.
Кто-то трогает мой лоб, чем-то смачивают губы. Какое-то лекарство, так как привкус соответствующий.
Хлопает дверь, и по уверенным шагам узнаю своего мужа.
– Пришла в себя? – спрашивает он зло.
– Да, но сейчас ей нужен покой, – а вот и наш верный доктор Иван Петрович.
– Мне насрать, что ей нужно! – рявкает Ярослав. – Как хочешь, но в порядок её приводи. Её папаша хочет видеть нас на приёме через неделю.
– Я не волшебник, Ярослав. – Ух ты! У нашего доктора, оказывается, есть характер. – Ты с ней что сделал? Она тебе чем опять не угодила? Сколько можно?
А дальше слышится тупой удар и стон доктора.
– В следующий раз ты ляжешь рядом с ней, – шипит Ярослав. – Любого можно заменить.
– Ну так поменяй, – не унимается доктор. Что на него нашло сегодня? Или вид у меня настолько ужасный, что у бедолаги не выдержала психика? – Что же ты Ольгу не заменишь?
– Не твоего собачьего ума дело! – орёт Ярослав, а я понимаю уже, что если Иван Петрович не замолчит, то точно ляжет рядом со мной.
Выдавливаю из себя стон и всё-таки закашливаюсь. Во рту разливается вкус крови, а глаза начинает нестерпимо жечь от выступивших слёз.
– Дышите, Ольга, – рядом слышу голос Ивана Петровича, и его рука ложится мне на грудь, укладывая назад. – Вам нужно успокоиться.
– Чтобы через неделю и следа не осталось, – рычит Ярослав и выходит, хлопнув дверью.
– Оля, я не приду больше, – произносит устало Иван Петрович, а мне так и хочется рассмеяться и сказать ему что-то ироничное, но рот тяжело открывать. – Я не могу так. Я столько лет работал обычным врачом, но когда спас твоего мужа, думал, что судьба улыбнулась мне, и теперь я заживу нормально. Я зажил, – и столько горечи в его голосе. – Но цена слишком высока!
Мужики не выдерживают, а я должна. Всем должна! Не нужно мне было ничего, но оказалось, что я нужна всем.
Так противно от самой себя! Хочется что-то сделать, но мне даже двигаться больно.
Языком аккуратно провожу по губам и зубам, понимаю, что несколько зубов сколоты. Плохие, значит, мне в прошлый раз протезы ставили.
– Оля, Вам нужна помощь, – шепчет Иван Петрович, а я вспоминаю слова Тины, которые услышала перед тем, как меня выволокли из ресторана.
«Я помогу тебе, только откажись»!
Ну раз моя мачеха хочет себе такого счастья, кто же я такая, чтобы ей отказывать. Прошу пить шёпотом, а потом прошу Ивана Петровича, чтобы он написал с моего номера мачехе, что я согласна на новое платье.
Она не дура, поймёт, что я имею в виду. Я никогда ей не писала и не звонила. Но номер её у меня есть, так же как и мой у неё.
Остаётся только самой придумать, как не попасть из одной западни в другую.
Пока меня лечат и приводят в порядок, я пытаюсь найти выход. Больше не хочу так.
Вот всё же странные мы создания люди! Когда просим об избавлении, нам его не дают, а когда это самое избавление с косой нависает над головой, ты его уже не хочешь.
За два дня до поездки к отцу Ярослав отправляет меня к стоматологу. Он не трогает меня эту неделю. Не заходит, не общается. Все приказы передаёт через Жанну.
И это такое счастье – не видеть его! Но у этого счастья есть привкус страха, даже паники. Я не представляю, что он сделает со мной после торжества у отца.
Меня больше никто не защитит. Я им не нужна. Отец явно уверен, что у него родится сын, а вот я не уверена. Но здесь уже никто не будет спрашивать моего мнения. Пусть Тина теперь разбирается.
Лежу в кресле стоматолога и не перестаю думать, что мне делать и как выйти из сложившейся ситуации.
И ответ приходит. Я даже и забыла, как мы когда-то тренировали память с Булатом. Мы запоминали номера телефонов.
Я тогда столько их знала, а он – только мой.
Стоматолога кто-то зовёт в коридор, и он выходит, откладывая телефон, да ещё и не заблокированный. Он ждал, пока у меня застынет лекарство на зубах.
Быстро хватаю его, открываю сообщения и пишу всего два слова:
«Спаси меня»!
Нажимаю отправить и молюсь, чтобы у Булата сохранился его старый номер. Ответ не приходит, и я уже готова выть. Может, цифры неправильно набрала? А может, номер он сменил, хотя сообщение висит прочитанное.
За дверью раздаются шаги, и я панически удаляю сообщение из телефона доктора. Все они едят из миски Ярослава. Нельзя так подставляться.
В груди нарастает отчаяние, и я уже готова к тому, что будет дальше. Не собираюсь больше сопротивляться.
Пытаюсь понять, когда всё изменилось, и понимаю, что именно в тот момент, когда я полюбила. Когда я стала счастлива по-настоящему. Когда пришла домой и, счастливая, сказала папе, что я выхожу замуж.
Вот тогда всё сломалось. Вся моя идеальная жизнь рассы́палась как карточный домик, когда меня через час поволокли к гинекологу, и тот сказал отцу, что я уже не девственница. А мне на тот момент было больше двадцати.
В тот момент я осознала, что моя жизнь всегда была лишь правильно выстроенная стратегия для большой игры отца. А я выгодное вложение.
Дни до приезда к отцу прошли слишком быстро, а я не успела смириться с тем, что скоро всё закончится.
К его родительскому дому мы подъехали в полной тишине. Ярослав, на удивление, спокойный и даже улыбается. Что-то спрашивает, а я не отвечаю.
Не вижу смысла что-то делать. Только продлевать агонию.
На мне чёрное в пол шелковое платье на тонких бретелях. Зачем он сказал одеть его, я даже боюсь предположить, но то, что ещё не полностью сошедшие синяки виднеются по шее и плечам, меня уже не трогает.
Все знают, кто мой муж, но всем насрать. Так зачем прятать всю его любовь?
– Оля, дочка, – ко мне подходит отец и, сжав плечи, прижимает к себе. – Прекрасно выглядишь.
Хочется плюнуть ему в лицо, но я заставляю себя успокоиться. Нет смысла играть роль раненой собаки, всё равно добьют.
– Как ты себя чувствуешь? – ко мне подходит теперь Тина. – Ярослав сказал нам, что ты упала с лестницы, – произносит мачеха достаточно громко, чтобы все, кто находятся рядом, услышали.
– Всё замечательно, – улыбаюсь ей. – Я всегда была неуклюжей, – отвечаю, вкладывая в эти слова намного больше.
Но всем снова всё равно.
– Скоро начнётся банкет, а пока дамы идут направо, а мужчины налево, – бодро сообщает отец, указывая направление Ярославу. – У нас есть незаконченное дело.
От этих слов Ярослав превращается в комок ненависти и злости, а вот отец, наоборот, слишком довольно улыбается. Они уходят, а меня дёргает Тина.
– Всё готово, – шепчет она. – Тебе только нужно будет сделать вид, что сильно плохо, и тебя увезут на скорой. А потом я тебя спрячу.
И столько заботы звучит в её голосе, что мне становится не по себе. Раз муж не добил, эта добьёт. Смотрю на неё несколько секунд и тихо отвечаю.
– Мне нужно в дамскую комнату. А потом можно и заканчивать со всем.
Тина кивает, продолжая мило улыбаться, а мне кажется, что она похожа сейчас на ведьму, которая пьёт кровь младенцев, чтобы сохранить молодость.
В туалете нахожусь довольно долго, так как не могу успокоить себя. Но стоит мне открыть дверь, как мне закрывают рот и волочат в противоположную сторону от зала.