Страж серебряной графини. Кофейный роман-эспрессо. Фейная дилогия. Том второй

© Светлана Анатольевна Макаренко-Астрикова, 2023

ISBN 978-5-4474-9729-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В тексте этой книги полностью сохранены авторский стиль, орфография и пунктуация.

Разместить в книги какие либо иллюстрации не представилось возможным.

Посвящается, с любовью, моей Семье, всем тем, кто меня поддерживал и поддерживает, родным, близким, друзьям и читателям. А особенно – памяти моего отца, А. И. Макаренко, человека, которому, как А. де Сент Экзюпери, небо открыто – всегда. Автор.

«Будь или – умри!»

Девиз Веры Лотар – Шевченко.

Глава первая. Что такое мыслеслон?

Ника:

…Это же все случилось, когда папочка заболел… И когда мама – фей начала уже писать новую, большую книжку в альбоме с закрыванием… Я не знаю, как это называется. Мне только пять… Я просто знаю буквы и умею их немножко складывать в слова. Вот.

Ах.. да. Я забыла. Меня зовут Ника. Моя новая фамилия – Яворская. Раньше у меня была старая фамилия: Алей – нико – ва… И я жила в доме, который сгорел. Он совсем сгорел.. От него не осталось даже и досточки.. Просто – пепел.. Такая серая кучка…

..Мамочка стояла, прижав меня к себе… Мы смотрели на кучку пепла. Долго. Я не плакала. Нос морщился только. И очень хотелось чихать. Потом мамочка присела на корточки:

– Детка, пойдем! – она потянула меня за палец. Так, осторожно нежно. Она все делает нежно Даже – смеется.….В сторону машины. Папочка стоял там. Облокотившись на дверцу. Он такой высокий и сильный. Красивый. Мой папочка. Похож на мальчика, который спрятался во взрослого дяденьку. Честно. Папочка знает всякие сказочные вещи, умеет играть во все игры на свете… И он так любит маму, что всегда смотрит только на нее.

На меня он тоже – смотрит. И всегда берет меня на руки. Даже, когда я не прошу.

И завязывает шнурки на башлыке моего нового пальто.. Я не умею завязывать эти шнурки, они гладкие… И пальто верблюдовое., нет, велюровое… фу, какое тяжелое слово… Кое – как нацарапалось. Прямо, как Лешиков мысле – слон…

…Кто такой Лешик? Это сын моих крестных, дяди Миши и тети Анечки. Лешику целых девять лет. Он старше меня на.. много годиков.. но будто бы – маленький. То ему надо завязать шарф, то он пуговицу на пальто забудет застегнуть, то сменку чешек на физ – ру… Тетя Анечка и дядя Миша иногда на него ворчат.. А папочка – нет..

Папочка, он – добрый. Он вообще – ни на кого никогда не сердится. Он просто – делает лицо. Как будто сердится. Понарошку. Хмурит брови, поднимает их домиком. И таращит глаза… У папы красивые глаза. Шоколадные. Теплые. С искоркой солнца.. Солнце, когда уходит спать, забирается просто в папины глазки. Так мама сказала. А то, что говорит мама – совсем правда. Всегда.

Мама.. Мамочка…

Ланочка… Фей. Королева.

Это крестный так ее называет.. Если на мамочке красивое платье, то крестный, бормочет: «О, боже, королева!» – хватает карандаши, рассыпает их по полу и рисует мамочку так быстро, что рвет бумагу… а папочка тогда кусает губы и смотрит в окно. Но – не сердится. Нет. Папочка никогда не сердится.

..Это папочка сказал, что подарок Лешика называется мысле – слон.. Он розовый, у него короткие толстые лапки и большая голова… В нее влезают сразу все мои мысли. Прячутся в голове слоника, которая закрывается на замочек… Чтобы отдыхать…. И откуда же папочка знает, что они там?

Я вставала ночью и открывала голову слоника – там было совсем пусто. Не было там никаких мыслей. Я решила сказать об этом папе, а он только засмеялся и покачал головой. Сказал, что мысли, наверное, испугались и разбежались по углам, а я не заметила… Не знаю.. Может, и правда – не заметила. Ведь ночью – темно… А мысли они же – такие маленькие. Как я сама…

Мамочка тоже – маленькая… Как статуэтка у папы в кабинете, где есть громкие часы, большое зеркало и много – много старых книг.. Они даже немножко на полу лежат.. Мамочка их не убирает. Пока папа не закончит с ними работать… Когда папочка работает, он не замечает ничего. Просто целый, ну.. век. Сидит, грызет карандаши, и пишет слова. В три столбика. Иногда карандаши ломаются и падают на пол. Но папочка не слышит, как они падают. Он слышит только мамочкин голос. Она тормошит его, приносит кофе, целует волосы, обнимает:

– Любимый, отдохни немножко! – приподнимаясь на цыпочках, нежно говорит она. Так нежно, как будто поет песенку. Как можно научиться так говорить, как мама? Я так – мечтаю… Но пока не умею… Наверное, потому что иногда сержусь. На куклу Фьору, на зайчика Степашку, на Лешика. А мамочка.. Она – фей. Она не умеет сердиться. Папочка – не хочет, а она – просто не умеет.. Папочка обожает ее за это… Даже если он выпьет полбутылки красного сока, который – вино, мамочка не сердится. Смеется. И говорит с папой на сказочном языке, который звучит, как музыка… Ранцузский.. на нем написана моя любимая «Золушка».. А папочка тогда говорит с мамочкой так, как будто они – совсем одни, и голос у него, как у нежного тигра…

Мой прежний папа, который умер, никогда не говорил так с моей первой мамой, Тонечкой. Он ее просто – бил.. И она стала долго кашлять кровью… и умерла… И вот я живу теперь с папочкой и мамой – феем… Ой! Листочек кончается, напишу завтра. Мамочка говорит, что «надо уметь вовремя заканчивать… Тогда интересно читать. Нельзя «тянуть резину за хвост»… Смешно. Милая мамочка… Разве у резины есть хвостик? Надо спросить у папы… А вдруг – есть?

Фей

Письмо

От кого^ Madame~ d Ash

Кому: Lorie Fabble

Тема Di reposta.

Копия. Скрытая копия. СМС.

«Лорик, ты представляешь, она опять приходила ночью. Вынырнула, просто шагнула из зеркала… Из рамы, как выплыла… Неужели придется писать про нее?!

Мне не до книг сейчас… Совершенно. Грэг сильно простужен. Температура держится неделю. Пою его всякими отварами и растираю. А он все это превращает в насмешливую, легкую игру.. Порывается работать. Просил уточнить у профессора, есть ли в замке, в библиотеке, книга» Корабль дураков», 1672 года издания… Напиши. Ждем. Какая сейчас погода у Вас? Неужели опять идет дождь? Наверное, непривычно для Кракова… Никуша, слава Богу, здорова, моя звездочка.. Такая мне помощница.. И трогательно заботится о Грэге…

Без памяти его обожает… Увлеклась новой игрушкой: розовый огромный слон. Едва влезает в ее кроватку. Лешик подарил. Зовет его мыслеслон. Что то украдкой пишет в блокнот, старательно, печатными буквами. Когда спрашиваю, отвечает растерянно: «Просто про все, мамочка!» Чудо мое ласковое.. Что бы я без нее делала, мы?! Завтра пришлю тебе ее новые фото.. Сегодня устали уже глаза и папку не найду, Грэг запаролил где то… Вездесущий мой Горушка… Кашляет так, бедный!

Грэг. Записи в Dey/ Dgornal. www/http/deydgornal.com

…Она по прежнему сводит меня с ума.. Кричит по ночам, почти бредит.. Плачет.. Бужу, целуя, убаюкиваю, целуя… Пытается рассказать сны, но не все помнит. Какая то средневековая путаница..

Графиня Баруэлл, Фьоретта.. Ее лошади, ее охрана из шести стражников, на серых, в яблоках, лошадях, под серебристыми сетками – чепраками..Яды какого то Синтонелли, Сигарелли.. Как ее бедная головка все это вмещает в себя? Не понимаю. Не дыша, думаю только том, чтобы она не заболела, и могла хоть немного – отдыхать… Мишка в Барселоне уже три дня, Аня целыми вечерами в галерее, готовит, вместе с Литягиной, выставку прикладного искусства. Меня мучает алжирская лихорадка.. Переводы Тренстрема1 продвигаются туго… Едва успеваю записывать все за моим феем.

…..Да. Еще.. У нее появилась новая родинка.. Такая совершенно крохотная, нежная, на левом лепестке… в правом углу… Ее могу видеть только я… Мне неведомо даже, догадалась ли об этом она сама… Ее лукавая нежность просто ошеломляет, кутая и дразня, и я забываю все на свете..la divina, ma colomba2

Мы не были у Плахотина уже три недели. С того самого дня, как начали делать ей массаж стоп. Дай Бог и не быть у него совсем! Как я мечтаю об этом… боже… Рвота не повторялась больше, но по утрам, через день у нее синеет носогубный треугольник и приступы аритмии.

Никуша всерьез озабочена моим здравием и воспитанием диковинного зверя мыслеслона, невозможно розового цвета, с коротким, как огрызок краковской колбасы, хвостом. Ей подарил его Лешик, верный паж и обожатель, и теперь она с ним не расстается.. Маленькая королева. Во всем копирует мать… Иначе – и быть не может… Не бывает иначе…. Не будет.»

Глава вторая. «И нежностью полон дом»

«…По сообщениям агентства «Франс пресс», Виолетта Нордина, российская художница – эмигрантка, владелица антикварного бутика – галереи «Дю. Норд» в парижском квартале «Батей», найдена мертвой у порога своей квартиры. Сорокашестилетняя любимица богемы, обладательница престижной европейской премии «Сезар» в области искусства за 2012 год, по предварительному заключению следствия, выпала из окна, с высоты третьего этажа, и, получив травмы, несовместимые с жизнью, скончалась на месте.

Поводом для суицида, согласно заключению комиссара полиции и криминалиста, работавшего на месте происшествия, могла послужить ссора madame Nord с ее бывшим гражданским мужем, художником станковистом, Александром Н Последний, по сведениям полиции, скрывается уже в течении двух дней, в Восточной Европе, предположительно в Македонии или Чехии.».

Грэг: Записи в Dey. Dgornal. www/http/deydgornal.com.

…Ворохов позвонил мне в скайп рано утром, когда оба моих фея – маленький и большой – еще безмятежно сопели в своих кроватках. Меня же нескончаемою жаждою и изжогою мучил Фрост3, и я решил перевести его «Заснеженный вечер» с утра пораньше, вопреки всем приметам и названиям, ухватив за хвост синичью, упругую, трель ритма, пришедшую мне в голову внезапно, как бред….

Расплывшийся в фокусе экран ноута преподнес мне взлохмаченное, хмурое лицо Мишки, на фоне его домашней мастерской, с разбросанными гроздьями кистей, сломанными палитрами, рамами и макетами, и возлежащей на ступенях лестницы гладкой и по – египетски, статуарно – мускулистой кошки Баси, любимицы всей вороховской семьи.

– Слушай, брат, я чего звоню.. – Наскоро поздоровавшись, начинает Мишка, то и дело оборачиваясь в сторону лестницы. – Ты на французские ресурсы давно заглядывал? Ну, «Фигаро» там,» Пари матч»?

– Нет. А что? – Я верчу в руках листок со строфами Фроста, беззлобно чертыхаясь про себя. Мишка все перебил.

– Да ничего, так.. А фей?

– Ланушка рано легла вчера. Купала и стригла Никушу. Устала. – Я медленно улыбаюсь, еще раз проживая про себя забавные картины вчерашнего купания ребенка, от которого странно пахнет шоколадом, молоком и солнечной пылью… И который похож на фея так, что замирает сердце, когда думаешь об этом…

– Слава Богу. Не давай ей смотреть французские веб – ресурсы. И «Русский Париж» – тоже.

– Почему? Чего это ради? – удивляюсь я непритворно. – Ланочке ведь нужно бывает. для работы, ты же знаешь.

– Да. Но не сейчас. Виолка вчера разбилась…. Весь Париж гудит.. Мне звонил Мартен, ее агент. Только что.

– Господи Боже! – я медленно кручу пальцем колесо мышки, прочищая горло сдавленным кашлем. – Она..

– Она мертва. Сломала шею. Как Ланке сказать?

– Нельзя.– Я ошеломленно хватаюсь за голову. – Подожди. Я позвоню Полю. Это правда?

– Черт! Ну, конечно, Грэг. Мертвее не бывает. – Мишка саркастически хмыкает.

– Как?! Что произошло?!

– Не знаю. Поль сказал: суицид на почве ссоры с возлюбленным.

– Мерзавец! Клошар!4 – Взрываюсь я ожесточенно. – Довел – таки! – Моя голова пылает, рисуя непрошенные картины, которых – быть не может. Как не бывает «бы». Что ждало бы Ланочку, решись она простить и остаться с ним?! Немыслимо! Но вместо Ланушки на парижском, сером, с белыми прожилками, средневековом камне, распластано тело Виолетты Норд. Фотографии фотобанка «Франс – Пресс» страшны. Я включаюсь в ресурс вслед Мишкиному рассказу. И напрочь забываю про открытую дверь кабинета. Меня приводит в чувство звук падающего тела…

Ника:

…Папочка так страшно кричал, что я проснулась, испугалась, и прибежала в комнату в одном носочке… Мамочка. Моя любимая мамочка лежала на папиных руках на полу. Когда она падала, то ударилась о книжный шкаф… И была – как мертвая.

Папа и вовсе не заметил меня.. Он хрипло шептал что то, на незнакомом мне языке, целуя мамочку все время, гладя ее волосы, веки, щеки, руки, прижимая ее к себе, как куколку или маленького ребеночка.… Он даже и не шептал, а просто сипел, как Барбоска, которого весной удавил петлей Мишка Корягин из нашего прошлого двора.. Мишка всегда удавляет собачек… Он – жи – во —дер.. Сдает потом их в мыль- ни —цу… Или – в мыльню? Как правильно? Не знаю. А папу теперь нельзя спрашивать ни о чем… Пока мамочка не поправится.

Я убежала, набрала воды в маленькую ванночку, в которой купаю кукол и стала мочить мамочке носовым платочком лоб и ручки.. У нее на голове, кажется, шишка. Она ушиблась.. Она ведь очень нетвердо ходит. Как будто – танцует. Мы все ходим и стоим полной ножкой, а мамочка – почти на цыпочках… и если волнуется или спешит – падает. А если падает, то не разрешает об этом говорить никому. Даже и куклам. Однажды я тоже зашла в папин кабинет, а мамочка лежит на ковре и смеется. И вытирает своим шарфом пыль на нижней полочке.

– Зачем – шарфом? – спросила я.

– Ну, детонька, чтобы зря не падать. – Ответила тихо мамочка и опять засмеялась. А потом мы долго вставали и у нее кружилась голова… А папочка не знает, что мамочка тогда упала. Мы просто потом в кабинете протерли всю книжкину пыль.. Или – книговую? Опять – не знаю…

Я люблю мамочку так, что останавливается сердце… Просто никому не могу об этом сказать.. Когда смотришь мамочке в глаза, то кружится голова, и ты будто бы падаешь в колодец… И ей нельзя сказать неправду. Даже и никакую. Самую маленькую. Вот.

МИХАИЛ ВОРОХОВ. Из статьи к воскресному приложению еженедельника «Оффисьель». Март 2013 года:

…«Стиль и взрывная экспрессия картин Виолетты Нординой (Норд) поражает. Она похожа на застывшую музыку. Музыку, которую видят и слышат одновременно. Многогранность, бездонная двоякость, выпуклость таланта художника уводят нас в обманчиво – бездонные дали мощной, как водоворот, омут, экспрессии воображения, которое вольно распорядиться мистическими сюжетами картин, как угодно и вольно Душе, ищущей, приближая и отдаляя в фокусе, волшебство преображения сюжета в явную реальность. Ту, которая нам представится.

Ранний уход художницы за край и волшебную грань земли, есть трагедия для европейского искусства вообще, и русских традиций в этом искусстве – в частности… Но, вместе с тем, ее уход это – горькая, как шоколад, возможность постижения и открытия тех мистических глубин и виражей, что таятся в каждой ее картине, неустанно маня и увлекая нас, невольных свидетелей и наследников ее Дара.»…

ГАЗЕТА» КОТИДЬЕН ДЕ ПАРИ». Отдел криминальной хроники. Выпуск 1458 от 22 мая 2013.

…«По сообщениям агентства „Франс – пресс“, в ночь самоубийства художницы Виолетты Норд из ее бутика – галереи была похищена коллекция ювелирных украшений стоимостью более пятисот тысяч евро и старинный кинжал стилет времен Елизаветы Тюдор с потайным отверстием для яда в рукояти. Местонахождение украденных вещей до сих пор не обнаружено».

Письмо

От кого: Madame~ d Ash

Кому: Lorie Fabble

Тема Di reposta.

Копия. Скрытая копия. СМС.

Не храню писем… Стараюсь не хранить. Стираю, убираю, все время чищу компьютер… Но с тех пор как это случилось, мало сижу за ним, Лорик… Никак не могу поверить во весь этот ужас…

Какие молодцы вы с твоим papa, что слушали Вивальди.. Я представляю, как тонко взлетали скрипки в тремоло.. В этой нежной, высокой дрожи свечей.. Все думаю об этой экскурсии в замке, под Краковом. Это было тогда для меня не удивление, а просто, какой то… обморок узнавания. «Я здесь прежде была, я знаю этот мраморно – холодный, в позеленелых плитках пол, я знаю этот стул с его чуть потертым штофом или муаром, я сидела на нем, мне знаком этот зеленый карточный столик для бриджа, эта медная палочка для серсо, эта каминная полка, слегка погнутые щипцы, ведерко для угля. А вот этот ларец – креденцу переносили из яшмовой приемной замка – дважды.. Ты помнишь, какое удивленное лицо было у Горушки? Он думал, что я – брежу. Что я больна, устала. Что у меня озноб.. Тогда был дождь. И потом – портрет графини… В парадной, муаровой гостиной замка. В этом малиновом берете, в костюме догарессы, в венецианской полумаске… Она похожа на меня. Но она – не я… Лора, милая, скажи, что она – не я! Она – Фиорелла, Фьоретта, Флоринда, кто она? Жившая более шестисот лет назад, и умершая на руках графа Баруэлла от отравленной стрелы.. Но я то умирать – не хочу.. Все еще болит эта злосчастная шишка на затылке. И появились головные боли, от которых Горушка с ума сходит, но польза от них та, что мы каждый вечер выходим на прогулку и едем в галерею, и в парк, где Никушенька катается на маленьком, седом важном пони… Мне кажется, этот пони такой старый, что вполне мог бы знать саму королеву Бэсс, а не только графиню Баруэлл… Ой.. прости. Кажется, Грэг приехал… Вставляет ключи… успеть выключить экран. Целую тебя – на лету. Завтра напишу еще…

Никушенька много рисует, лепит и не отходит от меня ни на шажок, так трогательно заботясь, что сердце мое от нежности – обмирает… И мы все -расплавлены в этой нежности. Ею полон дом…

Глава третья. Мусорная девочка

Анна Ворохова. Записи в чате портала «Dairy.day.ru.»

– Ребята, а если меня будет тошнить опять? – Так она весь вечер и тормошила, смеясь, кашляя и прижимая ко рту и носу платочки, которые ей Ника протягивала, – весь вечер тормошила, меня Мишку, Лешку, Грэга… Сидели, ели рыбу под лимонным соусом… Опять свечи, мята, опять – час, дивный в этих тенях мартовского заката.. А у нее уже два дня подряд – сильная тошнота.. И мой сумасшедший, и преданный ей, и Грэгу, как Орест, Мишка, возит ее в своем новом, «галерейном», шевроле туда – сюда, по городу, вечерами.. Чтобы глотнула свежего воздуха. Чтобы ела потом. Чашку кофе выпила…

…Вздумали играть в мячик.. Прямо в гостиной. В ней, слава богу, почти нет мебели, только мягкий, белый модуль – диван, круглый стол со стеклянной, вдавленной в ромб красного дерева, крышкой, высокими пуф – стульями и вправленными в стены гобеленами и нишами, с фарфором кукол – пастушек, ваз, блюд, супниц, сервизов и просто – чайных чашек, фигурок ангелов.. Новый дизайн, Мишкины придумки. Полуремонт. Простор. Пространство. Для Фея. На цыпочках.

….И вот – катали мяч. По этому пространству. Ника осторожно, нежно передавала ей мячик, как ребенку, с тихой улыбкой.. Потом бежала к столику со свечами, мочила платок в уксусной воде и вытирала ей лоб.. Руки. Отдавала мячик Грэгу: «Папа, папочка, не уходи! Еще поиграй с нами!» Потом проводишь свои книжки!» —

И все держала его за руку, просительно подняв вверх лицо.. Я понимала, что ей – просто страшно. Дважды на ее глазах Ланочку рвало нещадно, слизью и желчью, со следами крови… Ни я, ни Миша, ни Грэг, просто не успевали оградить девочку от зрелища, от которого сердце не то, что рвется – каменеет. Молчит. Бухает где то в спине и пятках. Огрызается жадным и жалким зверем.

И Ника была храбрым солдатиком. Просто – кусала губы, бледнела. Но не плакала. При первом же Ланушкином порыве ей навстречу – кидалась с раскрытыми руками:

– Мамочка, мамусенька, я – вот, я – здесь… Что тебе принести? Что, скажи? Воды, платочек? Мама… мама моя… И гладила ее руки и пальцы.. Дула на них.. Подсмотрела, верно, как Горушка на них дует, целуя, перебирая… трогательная девочка…

– Да, что вы тетя Аня, не надо, – когда я пытаюсь ее хвалить за всякую нам помощь, дергает плечиком и морщит нос… – я так… я мало умею. Мне же только пять.. – и смеется, и глазки, как фиалочки… А потом – мне – бух, бряк:

– Я – мусорная девочка..

– Что?! Как? – услышав, чуть не захлебнулась я от возмущения, рискуя разбить сахарницу, рассыпать сухари, перевернуть все на столе, где ждал посыпки яблочный пирог с корицей.

– Мне девочки во дворе так говорят. – Пожала опять плечиком. – Не хотят со мной играть. Мила, из сто какой то квартиры, у нее дедушка – академик, сказала, что Грэг – не мой настоящий папа, и что у него не может быть деток.. он хромой.. На дьявола похож.

– Ну и дура она, эта Мила! – выпаливаю я прямо в облако коричное, опираясь руками о стол. – Не на дьявола, а на Паганини.. Или – на Орфея.

– Ор – фей.. Как красиво… Мамин фей, да? Мамочка – Фей, а он – Орфей! – Торжествующе засияла Нукуша. – Правда же? Я им так и скажу, и пусть они со мной и не играют.. Ну и что,.Лешик все равно за меня подрался с этим Вовкой…

– И щеку расцарапал. Вот почему? – не спрашиваю, а скорее – утверждаю я.

– Да.. – Кивает Никуша рассеянно. – Не надо его наказывать, это не он драку начал. Это – Вовка. Меня обозвал «мусорницей». Сказал, что меня нашли в помойке. Ну, Лешик и дал ему.. В нос.

– Правильно. Молодец. – Энергично заключаю я, нарушив разом все свои принципы педагогики для английской школы, в которой преподаю уже семь лет. – И никакая ты не мусорная девочка. Ты – дочь профессора Яворского. Так всем и говори. И все. Категорически. Я невольно цитирую Грэга, который стоит у косяка и с улыбкой смотрит на меня.

– Ань, собирайся… Поедем в парк.. Ланушка просит. Потом допечешь… накрой полотенцем…

…Дома у нас все так. Внезапно. Как Ланушка. Воздушно. Незаконченной строфой. Бликами солнца на воде… Они дрожат. Переливаются. Нет ощущения вечности, когда на них смотришь… Только – остроты. Новизны. Нечаянности..

Ника:

Папочка так быстро бежит, что мы с мамой за ним не успеваем, и отстаем, и прячемся в коридоре.. мамочка быстро дышит, грозит мне пальчиком, потом надувает щеки, и – всем сразу, ребятам, мимо которые спешат:

– Доброе утро, рагацци! – Рагацци5 – смешно, как будто рогалик… коралик кораблик… Это тоже – ребята, только по итальянски, как то… Мама часто говорит по итальянски теперь. Бредит. В жару… тетя Аня сказала —" трес»… Что то страшное этот «трес», потому что Аня плакала, когда говорила.

Хриплым голосом, как будто – курила… Анечка очень любит маму и боится, что мамочка….. Я – тоже.. я очень боюсь… И вот.. Да… Я слушаюсь маму. Если я буду слушаться, может, она останется с нами? С папочкой.. Так и я же про него все говорила.. И мы побежали по этим лесенкам, верх.. Тоже – за ним. Это называется какая то «дитория»…

И папочка тут рассказывает лекцию.. Урок такой, длинный. Для больших ребят. Сту – ден – ты это называется… Их много.. много.. Целая – тысяча… Я не знаю, я столько не умею знать… сколько их…

А потом папочкин голос гремит, как в пещере, так гулко.. эхом… И мы с мамочкой сидим тихонечко, на самой верхней ступенечке – скамеечке, откуда папочку так хорошо видно, и его красивые волосы, и шоколадные глаза, и лоб…

У папы открытый лоб и брови мохнатые, как елочка… Укрывают глазки и поднимаются так смешно, домиком, когда папа сердится. Понарошку… Он рассказывал так долго и длинно, про красивое море, про старичка, который розы любил, и собирал их в кувшин, его звали Крит.. нет, как то смешно, как кита.

И про Лета6, который дружил с ним, и про лодки.. И про ветер.. И про то, как человек плывет на корабле, даже – под парусом… И – тонет.. А вместе с ним – все его стихи.. А потом его спасает девушка, какое имя у нее – не запомнила… Похоже на мамочкино.. И все стихи спасает… Мокрые – сушит.. Раскладывает листочки на берегу.

Звонок.. Мамочка – вздрагивает, и мы несемся вниз, и опять бежим, и кофе пьем, и пирожные смешные. Маленькие, они только руки пачкают, и не успеваешь «ням» сказать – вкусно и быстро проходит… А потом мы опять бежим в машину, и едем в галерею.. Ух…. У мамочки там – " открытая дитория».. Это, когда все сидят на подушках, на полу, прямо в зале, и мамочка всем рассказывает какую нибудь красивую историю… Легенду. Сказку. Про картины.. Или про стихи.. И про всяких людей, которые их писали… А сегодня.. Мамочка про себя рассказывала…

Грэг: Записи в кожаном блокноте.

…У Ланушки моей было минорное настроение.. И я опять услышал ее импровизацию, которую – не догонишь, не успеваешь записать.. Настолько она летуча.