Благодарю
Сергея Смирнова – за вычитку, пинки и полезные материалы!
Олю (Kass ART) за обложку, иллюстрации и моральную поддержку!
Экспертного Эксперта в вопросах Экспертности – за консультации и веру в мою книгу – несмотря на то, что он ее не читал и не собирается, потому что она не про зомбЕй!
Не-секту СтоСлов – за мотивацию работать над книгой, несмотря ни на что!
Пролог
Высокий широкоплечий мужчина в грязном джинсовом комбинезоне, воспользовавшись внезапной остановкой состава, выбрался из последнего вагона грузового поезда. Он спрыгнул на землю и, хрустя мелким щебнем, побежал вдоль состава, стараясь держаться как можно ближе к вагонам. Темно. Только желтые фонари вдоль железнодорожных путей обеспечивают видимость, да половинка луны где-то в недосягаемой высоте. И Харон…
Мужчина на секунду остановился и запрокинул голову, рассматривая красную звездочку, неподвижно повисшую над горизонтом. Звездочка еле заметно мерцала.
Но надо бежать. Длинный, длинный поезд. Колеса скрежетнули, и состав вновь тронулся. Мужчина ускорил бег. Вон он, нужный вагон! Он уцепился за металлические скобы, расположенные сбоку, и ловко взобрался наверх. Откинув край защитной ткани, которую положили от возможного дождя, вздохнул. Вот результат его трудов. Вот тот уголь, ради которого они с товарищами ежедневно гнут спины. Уголь, который принесет огромную прибыль тем людям, которые для его получения и пальцем в своей жизни не пошевелили. Но времени совсем не было. У него есть лишь час перед рассветом. Надо поспешить. Не жалея своего и без того грязного джинсового комбинезона, он откинул защитную ткань, опустился на колени и принялся голыми руками перерывать груды угля. Мелкие песчинки забивались под ногти, но ему было не привыкать. Он копал и копал, пока не нащупал что-то мягкое.
Кажется, есть! Дрожащими руками мужчина разгреб ямку, на дне которой проглядывало человеческое лицо.
Глава 1
На стене шахты красным цветом мигала лампочка. Где-то вдалеке выла сирена – точнее, она завывала совсем рядом, но из-за обвала, отрезавшего его от основной группы, Найд слышал сирену приглушенно. Казалось, что своды шахты вокруг него пульсируют.
«Хорошо, не придавило, – подумал Найд мельком, судорожно ощупывая груду обвала перед собой, – иначе крышка. Инвалидность, прощай работа, привет, жизнь побирушки… Но что теперь?»
Это случилось так внезапно… Бригада работала в штатном режиме. Комбайн ревел, вгрызаясь в пласты угля, добытый уголь сыпался из-под резцов комбайна на ленту конвейера и ехал по ней на поверхность. В месте добычи стояла непроходящая пылевая завеса. Гидравлические опоры постепенно продвигались вглубь, следуя за прогрессом комбайна. Опоры были необходимы, чтобы условный «потолок» не рухнул на голову шахтерам во время работы машин.
В момент обвала Найд стоял у крайней гидравлической опоры, неподалеку от ответвления шахты. Здесь шахта уходила в небольшой коридорчик, уже не используемый, но и не до конца заваленный – через него проходил конвейер, и коридорчик был еще нужен. Когда в очередной раз ковш комбайна с грохотом вгрызся в породу, стена шахты поехала, начав ронять куски камней величиной с голову взрослого человека. Найд успел отскочить назад, в ответвление, прежде чем место, на котором он стоял, оказалось полностью под завалом.
"Как и комбайн, наверное", – пронеслось теперь в голове у Найда, но в тот момент он об этом не думал. Он лишь отпрыгнул, выругался, наблюдая, как каменный поток отрезает его от основного тоннеля и прислонился спиной к холодному камню. Сердце гулко стучало в тишине. Тишина здесь была непривычна и образовалась от остановки комбайна. Буквально через секунду завыла сирена – и Найд это слышал. Либо кто-то из шахтеров подал сигнал тревоги, либо завал затронул важные узлы, и сработала система оповещения об обвале.
На стене коридора, в котором оказался заперт Найд, загорелась красная лампочка. Видимо, обвал все же не затронул электрокабель – либо он был надежно закреплен, и поток камней не смог его перебить.
Найд тяжело дышал. Первая волна адреналина уже схлынула, и его начало трясти. Дрожащей рукой он провел по лбу, смахивая на глаза капельки пота. Ноги были как будто ватные.
«Соберись! – скомандовал он себе, – Соберись, не время расклеиваться. Надо выбираться!»
Найд стал прикидывать, способен ли он растащить завал. Скорее всего, нет. Завалило капитально, а у него с собой нет даже ломика или чего-то подобного. Только спецовка, респиратор, каска, фонарик, газоанализатор и самоспас.
Газоанализатор пока не подавал никаких сигналов. Это хорошо. Ведь когда в шахте скопится недопустимое количество опасных газов, прибор заверещит тут же. Вот тут-то самоспас и пригодится. Он позволит некоторое время дышать. Тяжелый только, но от него зависит твоя жизнь. Поэтому приходится носить. Обычно его крепили на ремень и так и носили всю смену.
Найд приглушенно слышал, как за завалом происходит что-то активное, но не мог понять, что. Со стороны второго ответвления доносился глухой рев второго комбайна – там работала еще одна бригада. Найду, конечно, хотелось верить, что прямо сейчас его товарищи увидели завал и пытаются решить, как бы поскорее достать его отсюда.
Обычно своды шахт были хорошо укреплены, как раз от таких происшествий. Ведь любая поломка здесь может привести к гибели людей. Отсутствие света или электричества, что не позволит воспользоваться вагонеткой. Но в этом случае можно было подняться на поверхность и "своим ходом". Хуже всего – завалы, которые препятствуют нормальной вентиляции системы шахт и рано или поздно приводят к удушению. Если, конечно, при этом не работает экстренная связь с диспетчерской.
Проблема заключалась вот в чем: у Найда не было рации, чтобы предупредить группу. По регламенту должна была быть у каждого, но по факту их выдавали по штуке на бригаду. Начальство экономило на всем: каску, которая сейчас была у Найда на голове, давно было пора утилизировать. Газоанализатор, возможно, не пищал, банально по причине выхода из строя. Ну а сапоги и спецовку… Их пришлось покупать каждому самостоятельно.
И если раньше Найд на все это закрывал глаза, то теперь до него четко дошло: от того, сможет ли он сообщить товарищам о своем местонахождении, зависит его спасение. Видел ли вообще кто-то, что его завалило? Найд напряг память. Он не мог вспомнить, чтобы кто-то стоял рядом. Скорее всего, товарищи не знают, что он тут. Они, возможно, уже знают о завале, но вряд ли понимают, что за завалом человек. И как же подать сигнал?
«Ладно, рано или поздно меня хватятся, – попытался успокоить сам себя Найд, – обязательно хватятся… А еще у меня есть самоспас!»
«Если он рабочий!» – парируя самого себя, ответил в пустоту Найд.
Найда бросило в жар. Он понимал, что пусть даже сейчас он выжил, пусть его не придавило камнем – но это ещё не значит, что он выживет в принципе. Он заперт в довольно тесном пространстве, где едва-едва циркулирует воздух, и вся надежда только на его группу. Они должны сообщить наверх о происшествии. И им ещё предстоит разобрать завал так, чтобы не оказаться самим под грудой камней.
А что еще ему остается? Идти некуда – коридорчик заканчивался тупиком, и в свете налобника Найд видел, где коридор кончается. Разбирать завал самостоятельно? Невозможно. Есть еще вариант – разобрать защитный обух остановившегося конвейера и вылезти под ним. Но у него нет инструмента, а без пары длинных ключей открутить обух не представлялось возможным.
«Тогда надо дать знать о себе!»
– Эй! – осторожно крикнул Найд, боясь, что его крик вызовет новое движение пластов.
– Эй, я жив! Я здесь! – уже громче добавил он.
Но ему никто не ответил. В тесном пространстве его голос звучал глухо, не было слышно даже эха.
Найд еще несколько минут поразмышлял, что же ему делать. Без рации ему крышка. Нет, вероятно, когда-нибудь его хватятся и догадаются, что он под завалом. Но будут ли искать? Или сочтут погибшим? От этих мыслей Найда бросило в холодный пот. Он еще немного покричал в пустоту, но так и не докричался. Тогда он сел на корточки и обхватил голову руками.
Найд помнил, что при панике потребление воздуха сильно растет. А у него здесь не так-то много воздуха в запасе… Поэтому остается только надеяться, что он сможет протянуть до того момента, как его придут вызволять из каменной ловушки. И прочь мысли о скорой смерти! Прочь! Они ничем не помогают в данной ситуации!
Думая о разном, но в основном, ругая себя: смирился с отсутствием рации, сам дурак! – Найд просидел еще пару часиков. Ноги затекли сидеть то на корточках, то на коленях, и он расположился прямо на холодном камне, рискуя отморозить внутренние органы. Замерзнув, он снял и подложил под себя спецовку и снова сел. Налобник начал тускнеть и мерцать.
Найд машинально проверил ремень, где в небольшом подсумке лежала парочка запасных аккумуляторов к фонарю, но пока решил не тратить их. Он может и в темноте посидеть – какая разница?
В общей сложности он просидел еще часа три и почувствовал, что воздуха уже не хватает. От мысли, что скоро закончится его смена, и все разойдутся по домам, его прошиб холодный пот. Найд совершенно точно не хотел оставаться тут на ночь. Да, фляжка с водой лежит в кармане комбеза, и его не будет мучить жажда, но все же… Хотелось выбраться как можно скорее.
Еще через часик дышать стало совсем некомфортно, и Найд неохотно снял с пояса самоспас. Не хотелось его использовать, ведь это буквально – последняя надежда. После того, как он его наденет, счет пойдет буквально на часы. Без движения ему удастся протянуть еще часика четыре… Задыхаясь, Найд спешно сорвал крышку, что удалось не сразу, а только раза с третьего. Сунул загубник в рот, предварительно вынув заглушку, сделал один вдох, другой, третий… Ничего.
Стараясь не паниковать, Найд проверил, все ли он сделал верно. Этот алгоритм был вшит в него со времен аварийных учений. Все шахтеры могли с закрытыми глазами проделать эти простые действия. И в них было довольно трудно допустить ошибку, тем более после стольких часов тренировок. Но самоспас просто не работал.
«Черт! Подсунули списанный!»
Найду показалось, что перед его глазами расплываются цветные круги и яркие пятна. Это, скорее, было от страха, чем от начинающегося удушения. Но удушение неминуемо наступит – ведь закупоренный завалом коридорчик сейчас выключен из общей системы вентиляции…
Найд запрокинул голову назад, делая короткие вдохи. Не так он собирался умереть. Да он вообще не думал об этом! Иначе, как можно объяснить то, что раз за разом он выходил на смену без рации?! Но ругать себя уже не было смысла.
Еще через пару минут Найду почудилось, будто что-то железное ударяется о камень. Найд подумал, что это галлюцинации, но еще спустя некоторое время ему в глаза ударил яркий свет. Это был чей-то фонарик! Сощурившись и прикрываясь ладонью, Найд вгляделся пристальнее. В конце коридорчика, как раз там, где проходил конвейер, маячила рука с фонариком.
– Найд! Найд!
В отверстие сунулась голова его лучшего друга, Рамиса. Его голос звучал весьма напуганно.
– Найд, ползи сюда!
Но Найд, хоть и слышал голос Рамиса, не мог ничего сделать. Длительное отсутствие кислорода сыграло свою роль. Все конечности были словно ватные.
Рамис протиснулся в отверстие, образовавшееся после съема обуха конвейера и пополз к Найду. Потормошил. Обратил внимание на валявшийся рядом самоспас, интуитивно сгреб и его, и друга, и потащил к выходу.
Протиснуться одному под конвейером было не столь уж трудно – тем более, невысокому, тощему Рамису. Но протолкнуть более крупного Найда оказалось уже труднее. Благо, кто-то из бригады помог Рамису подтянуть друга, и спустя минуту Найд уже был на свободе.
– Держись, дружище! Все хорошо..
Найду нацепили респиратор который он снял, чтобы надеть самоспас, и теперь он дышал полной грудью, но все еще не открывая глаза. В ушах сильно шумело, но жизнь возвращалась в его тело с каждым вдохом.
– Ты жив! – Рамис, не дав Найду опомниться, крепко обнял его, приподнимая и хлопая по спине, – Мы не сразу поняли, что тебя завалило.
Найд выдохнул и открыл глаза. Осмотрелся. По какой-то неведомой причине остальные шахтеры прятали взгляд и рассматривали что угодно, но только не его.
***
Поднимались на поверхность молча. Найд гонял в голове произошедшее. Был ли страх? Да, безусловно. Особенно, когда он понял, что самоспас нерабочий. Еще бы пара часов, и спасать его было бы уже поздно. Ожидать приближения смерти оказалось гораздо страшнее мгновенной кончины от прилета камня по голове. Оно и понятно… Ожидание и неизвестность, как многие из его окружения говорили, страшнее чего-то уже случившегося. И теперь Найд полностью прочувствовал смысл этих слов.
Но теперь, едва Найд избежал смерти и спокойно ехал в вагонетке на поверхность, у него появилось время поразмыслить о будущем, которое было не так уж и радужно. И он начал копаться в ситуации, по кирпичику разбирая ее. Как и почему вообще случился завал? Ответ ему был ясен: свод шахты был укреплен недостаточно. И если это было сделано намеренно – а так частенько бывало в работе, – то должна была стоять предупреждающая табличка. Неиспользуемые коридоры шахт намеренно оставляли без укрепления – дескать, пусть себе засыпаются самостоятельно. На отработанные территории никто и никогда не возвращался – да и зачем? Цель шахты – добыча угля. Если из этой зоны достали весь имеющийся уголь, то зона покидалась, и бригады проделывали новые тоннели, ведущие к нетронутым залежам.
Но это был не такой коридорчик. Это был еще действующий технический тоннель в непосредственной близости от места добычи. И он должен был быть укреплен! Но не был…
И был, все же, один момент, который не давал Найду покоя. У него не было рации! Рация была всего одна на бригаду! И если раньше Найду было все равно, есть у него рация или нет, то теперь он понимал, насколько рисковал ежедневно. Ведь подобное могло произойти и ранее. А почему у него не было рации? Вот это был действительно интересный вопрос, ответа на который он не знал!
И да – самоспас, та самая вещь, которая должна была спасти его жизнь, оказался нерабочим! Как и почему это произошло?
Найда все еще потрясывало от выброса адреналина, но он уже соображал более-менее ясно. Сейчас они доберутся до поверхности, его осмотрит врач, констатирует, что все в порядке, возможно, ему разово дадут успокоительное… А потом его вызовут на ковер: наверх, в кабинеты. Как минимум к безопаснику.
Безопасник, Кир Баксон, на веронской шахте был лютый: за любой косяк дрючил нещадно, штрафовал, но никогда не задумывался о том, что работяга нарушил ТБ не по своей воле, а по уважительной причине. Например, он мог поймать шахтера на хождении без каски и оштрафовать, при этом его не интересовало, что целые, не треснутые каски попросту закончились, и работяге ничего не выдали, либо выдали треснутую каску, которую невозможно было носить. Что ему было делать? Покупать за свой счет? А на что тогда начальство? Зачем вообще такое начальство, если оно не обеспечивает работника всем необходимым?
Найд очень не хотел попасть на разнос к Баксону, но это было неизбежно. Хуже всего было вот что: комбайн тоже неслабо побило камнями. Если Найду впаяют штраф еще и за поломку оборудования, то от его зарплаты просто ничего не останется!
Найд скрипнул зубами. Его это не устраивало. Впрочем, его здесь мало что устраивало. Он же не был слепым и видел все происходящее! Несправедливые штрафы, нехватка оборудования, трухлявая экипировка, задержки зарплаты, неоплачиваемые внеурочные… И это касалось только работы – а за пределами шахты несправедливости было хоть отбавляй!
Но Найд большую часть времени пребывал в состоянии мрачной апатии. Злость, рвущуюся наружу годами, приходилось держать при себе – из соображений безопасности. И эта злость разъедала его изнутри. Он каждодневно бичевал себя за то, что молча глотает несправедливость по отношению к себе. И все равно сделать ничего не мог… Найду было очень страшно выделиться, вякнуть, вставить свой аргумент, попросить, наконец, причитающееся! Он почти что стопроцентно знал, что ничего не добьется. Но ладно бы все осталось, как прежде – но нет! После того, как он хоть раз выскажет недовольство, он запустит какие-то непоправимые процессы и перестанет быть на хорошем счету.
«А разве я на хорошем счету? Разве не я полчаса назад едва не погиб в шахте? Разве бы меня спасло, если бы я был на хорошем счету?»
А что скажут остальные шахтеры, если вызовут и их тоже? "Старички" недолюбливали молодняк, кем Рамис с Найдом являлись. Нет, они вряд ли станут топить их перед начальством.. Но у них не хватит смелости сказать, что свод шахты был укреплен недостаточно. Хотя Найд был уверен, что они это заметили с самого первого дня работы на этом участке. Шахтеры ведь народ осторожный… Профессия обязывает.
А должен ли Найд сказать о нарушении?
Он с силой сжал кулаки.
Конечно, должен. Только опасно говорить такое в присутствии руководства. Причин безалаберного укрепления свода шахты могло быть только две: кто-то просто увёл бюджет или материалы – тогда руководство в доле, будет крыть своих. Либо же кто-то прокололся – но вряд ли из простых рабочих. Простой рабочий никогда так не сделает, ведь от добросовестного укрепления шахтовых ходов зависят жизни.. В том числе и его собственная жизнь! А вот если кто-то из бригадиров или вышестоящего начальства просто прошляпил, забыл про этот участок… Да, это вероятная причина.
И что бы ни лежало в основе произошедшего, главный по безопасности будет рьяно искать виноватого..
Найд стыдливо поморщился, осознав, что ему все равно, кого и насколько справедливо обвинят. Лишь бы не его!
Лишь бы не его..
Вагонетка проходила последние метры под землёй. По стенам шахты вилась гирлянда проводов и красных лампочек. Найд всмотрелся в лица остальных шахтеров. Что-то было не так с ними. Вся бригада выглядела крайне подавленной, если не сказать – пристыженной. И это было очень на них непохоже. Только его друг Рамис вел себя, как и обычно.
Они ещё немного проехали, и, наконец, выбрались на поверхность.
– Давай-ка в медпункт, – Рамис первый спрыгнул с вагонетки и кивком головы указал на огромную махину прямо за его спиной.
Цеха, склады, офисное здание… На территории было несколько корпусов. Страшные, грязные, облупленные фасады. Высокие здания минимум в 10 этажей. Огромные площади.
Неудивительно – здесь добывался уголь для всей страны.
Найд спрыгнул на землю и оказался под палящим солнцем Вероны, правда, уже заходившим за горизонт. Зажмурился, провел рукой по копне кудрявых волос. Жарко…
– Пошли, пошли, – поторопил его Рамис, – а то медсестра домой уедет.
Найд кивнул, и они с другом быстро пошли по направлению к главному корпусу.
– Чего случилось-то? – не выдержав молчания, спросил Найд, – Почему все такие странные?
Рамис скривился.
– Как только мы сообщили об обвале, в диспетчерской стали срочно выводить шахтеров на поверхность. Я стал искать тебя, но не мог найти. Ильяс стал меня торопить. Мы пошли к вагонеткам, думая, что ты добрался раньше и дожидаешься нас. Но тебя там не было. Тогда Ильяс стал подначивать всю группу, чтобы мы срочно ехали. Сказал, что ты мог уехать раньше нас, с другой бригадой. Я не стал выступать против всех, и мы поехали. Но тебя по-прежнему нигде не было. Тогда я поднялся в диспетчерскую и сказал, что под завалом человек. Что у нас не хватает одного. Они запретили разбирать завал, и мой аргумент не слушали. Тогда я плюнул и стал уговаривать бригаду спуститься со мной. Они начали ворчать, дескать, не факт, что Найд под завалом, а нам еще и влетит от начальства. Ну, я плюнул, сказал, что спущусь с ними или без них. И, как видишь, кое-кто сподобился.
– Я, конечно, всего ожидал, но чтобы прям вот так..
– Да, странно! Реально странно. Этот приказ… Еще и реакция группы. Не думал, что они настолько струсят… Но, возможно, на то были причины. А Ильяс этот! «На ковер вызовут, штраф впаяют!» – передразнил он его.
Рамис сгоряча сплюнул.
– Старый дурак! И это он сказал после того, как мы догадались, что ты под завалом! Можешь себе представить?
– Да уж, – покачал головой Найд, – даже и не верится…
– А я вот могу поверить! Поживешь тут ещё с пару десятков лет, совсем сломаешься, наверное… Станешь начальству в рот заглядывать да язык для лизания вышестоящих задниц полировать…
– А остальная бригада что?
– Отмалчивались и мялись.
Найд снова покачал головой. Отношение к нему товарищей по бригаде не особо волновало, но вот приказ… Почему-то сверху пришёл приказ не разбирать завал. А они разобрали, хотя, чисто технически, разобран был обух конвейера, а не сам завал. И что теперь будет? Впаяют нарушение техники безопасности? Что им сделают?
Рамис с Найдом молча дошли до основного корпуса и, как есть, грязные, в рабочих касках, спецовках, прошли через проходную. По очереди приложили карточки к турникетам. Прокрутили металлическую трещотку и оказались внутри.
Охранник брезгливо поморщился при виде работяг, но Рамис кивнул ему.
– В медпункт.
– Второй этаж, левое крыло. Табличку увидите.
Внутри главный корпус выглядел не сильно лучше, чем снаружи. Пол был выстлан белой плиткой, посеревшей от времени. Местами проходили трещины. Стены были небрежно покрашены зелёной краской, а потолок демонстрировал следы старых подтеков.
Найд с Рамисом прошли до лифта, который находился в конце коридора. Можно было подняться и по лестнице – невысоко, всего второй этаж, но усталые ноги гудели. В самом лифте было душно и тесно. Тускло горела лампочка. Стены были кое-где исписаны черным маркером.
"Свободу беженцам!"
"За труд отличный не получить прописки столичной"
"Уголь – наше (зачеркнуто) все!"
Найд сжал челюсти. В нем отзывалась каждая прочитанная каракуля. Лифты и туалетные кабинки были словно отдушиной для тех работяг, которые не имели никакой возможности изменить что-то в своей жизни. А так – написал остроумное на стеночке, и на душе полегчало.
Медпункт находился в левом крыле основного корпуса. Второй этаж почти ничем не отличался от первого: та же белая плитка, те же зелёные стены и ячеистый потолок.
– Фига мы наследили! – удивился Рамис, оглядываясь.
По белой плитке можно было проследить весь их путь до медкабинета. Следы двух пар ног ровненько шли от лифта до двери. Найд махнул рукой. Все равно ему попадёт. Подумаешь, наследили. Это не самый страшный проступок на сегодня.
Рамис кивнул Найду на дверь медкабинета и прислонился к стене спиной, закладывая руки в карманы. Найд постучался и вошёл.
Вышел он через пару минут.
– Ну, что?
– Да, ничего. Норма. Годен, – слабо улыбнулся Найд.
– Даже отгул не рекомендовали?
– Не-а.
– А ты и не настоял? – нахмурился Рамис.
– А я и не настоял, – вздохнул Найд, – опять двадцать пять.
Рамис покачал головой, но ничего не сказал. Найд понял его и без этих нравоучений.
Добыча угля была основным профилем Вероны – рабочего городка, в котором Найд проживал. Конечно, кто-то форменно поиздевался, назвав это Вероной, и отец Найда, пока был еще жив, любил со вздохом приговаривать «Здесь вам не Италия!». Но городок назвали именно так – может, в честь палящего солнца, а, может, чтобы хоть как-то морально поддержать беженцев, хотя, признаться, выглядело это скорее как издевка.
Верона представляла собой город-убежище и располагалась на пограничных территориях, в ходе войны полностью отошедших к государству СТОБР. Аббревиатура расшифровывалась как «Союзные территории округов бывшей Российской Федерации». До относительно недавнего прошлого Верона не была заселена, города как такового вообще не существовало. Гористая местность с частыми оползнями, песчаные пустоши, палящий зной – эта территория сочетала в себе многие факторы, делаясь нежеланной и неудобной для сторон конфликта. Верона, точнее, ее территория, была попросту никому не нужна – еще и потому, что располагалась обособленно от любых ближайших населенных пунктов. Занимать позицию там было бессмысленно – на сотни километров вокруг не было ни души. Но все изменилось, когда СТОБР перестал справляться с бесконечным потоком беженцев, которые ломились в крупные города и рисковали создать рост безработицы для основного населения. Не говоря уже о растущем уровне преступности и новом экзотическом веществе под названием «маза», которые некоторые прошаренные товарищи умудрялись протаскивать через границу и «делать бизнес». Мазой вещество называлось, потому что после него сильно «мазало» – то бишь, хотелось спать. Примерно в то время верхушку осенило идеей: а что, если сделать рабочие городки, обособить их от остальной территории и обязывать беженцев работать там в обмен на обеспечение их безопасности? И это, как ни странно, сработало – ведь Союзные территории были единственным оплотом спокойствия на сотни тысяч километров вокруг, а то и за океаном. Многие даже обрадовались требованию работать – никакой тебе безработицы, которая бы поставила тебя на грань выживания! Это был реальный шанс. Единственный минус: беженцы становились фактически невыездными. Хотя официального запрета на передвижение не было, эта невозможность обеспечивалась несколькими факторами.
Во-первых, каждого совершеннолетнего беженца закрепляли за его рабочим местом. Существовала общая база беженцев, и при желании любой работодатель мог связаться с распределительным отделом и узнать, не сбежал ли его работник с предыдущего места работы. В случае побега на беглеца налагался большой штраф и запрет на выезд. За рецидивы – тюремное заключение.
Во-вторых, в сети рабочих городков циркулировала валюта, отличная от основной валюты страны. Это делало выживание на чужой территории как минимум неудобным. «Рабочая» валюта называлась никелем.
В-третьих, идентификаторы столичного жителя и беженца – они ранее назывались паспортами, в корне отличались. Вычислить «бегуна» было не так-то сложно. Беглец, решаясь на столь кардинальный шаг, был вынужден только прибиваться к криминальным группировкам, чтобы хоть как-то выжить. Ну, или выживать в одиночку – только не у всех имелись яйца для этого.
В целом, бежать в крупный город кроме как ради криминальной жизни, смысла не было. На работу не возьмут, покушать и переночевать – у тебя в кармане звенят никому не нужные никели. Еще кто заметит – сдаст с потрохами, желая заслужить плюшки от начальства или органов…
План звучал красиво. Придраться тоже было не к чему. Хочешь выжить? Соблюдай условия страны, в которых ты оказался. В целом, все выглядело не так уж плохо: первые два года беженцы получали пособия и регулярную материальную помощь в виде одежды, медикаментов, простенького, но отдельного жилья. Затем неподалеку от Вероны открыли месторождение угля, а это значило очень много! Во-первых, уголь – это энергия, что в мире на пороге энергетического кризиса звучало как весомый аргумент. Во-вторых, Верона была обеспечена сотнями, а то и тысячами новых рабочих мест, что позволяло расширить границы и открыть новые квоты для беженцев. От этого выиграли все.
Оставалось только защитить ставшие лакомыми для недружественных соседей территории, но это СТОБР прекрасно умел и ранее доказал десятками успешных военных кампаний. Пока на Верону никто не покушался.
Найд, как и многие жители Вероны, работал на шахте. Шахта была основной сферой деятельности городка. С момента открытия месторождения все крутилось вокруг добычи угля. Потерять работу для беженца было катастрофой: в базе в твоей карточке всегда будет запись о каком-либо твоем проступке, послужившем причиной увольнения. Именно поэтому Найд так боялся идти на ковер. Но знал – его вызовут.
Они с Рамисом спустились на первый этаж и, по пути к проходной их остановил охранник.
– Найд Хаглоу? – сухо спросил он.
– Я, – со вздохом отозвался Найд.
– Безопасник тебя к себе требует. Только что звонил. Кабинет 301.
Найд взглянул на Рамиса, тот сжал ладонь в кулак и притворно нахмурился, словно призывая друга крепиться. Найд попросил подождать его где-то поблизости и на ватных ногах зашагал обратно к лифту.
Кир Баксон сидел за столом на облезлом кресле с колесиками. Увидев Найда в дверном проеме, сухо кивнул на стоящий перед столом табурет.
– Присаживайтесь.
Он изучал какие-то бумаги, хмурясь. Баксон был обрюзгшим, лысеющим мужчиной за 50, и от него постоянно воняло потом. Он носил засаленные рубашки и любил расстегивать их чуть ли не до пупка, оголяя волосатую грудь.
Найд отодвинул табурет, сел на самый краешек. Напрягся. Ожидание добавляло нервозности.
Безопасник пододвинул к Найду листочек, который до этого читал, и простую шариковую ручку.
– Распишитесь.
Стараясь не выдать себя дрожью в руках, Найд пододвинул документ ближе к себе и не сдержал возмущенного выкатывания глаз.
«Объяснительная. Я, Найд Хаглоу, 25 июля 2070 года в 11:37 находился на смене в шахте Верона-1 в составе 15-ой бригады. В момент обрушения свода шахты я работал на участке 23-А, а именно: производил управление угледобывающим комбайном. По невнимательности я совершил ошибку и направил резец комбайна на неукрепленную область, в результате чего последовал обвал породы и поломка комбайна»
Найд от такой наглости хмыкнул и вернул бумагу на стол. Это была даже не объяснительная, а признательная. Из которой ясно следовало, что ему придется забесплатно отрабатывать как минимум несколько смен, а как максимум – из его зарплаты вычтут стоимость ремонта комбайна. Хотя, есть вероятность, что одного оклада даже не хватит…
– Ну? – непонимающе уставился безопасник на Найда, – дату, подпись ставьте.
– Нет, – твердо сказал Найд и даже удивился, насколько решительно это вышло.
– Что?
– Я не буду это подписывать.
Баксон начал медленно багроветь. Он расстегнул еще одну пуговицу на своей рубашке и встал с кресла, опираясь на стол и нависая над Найдом.
– Вы, похоже, не понимаете. Это ваш шанс выйти с минимальными потерями. Или вы хотите, чтобы мы провели проверку? Я в объяснительной еще не написал про две сломанные гидравлические опоры! Вы представляете себе их стоимость? Но я пожалел вас! А вот после проверки мне уже не удастся вас отмазать… Либо вы влетите на огромный штраф, либо вас уволят за непростительную халатность. Зря вы так не цените свою работу, Найд. На место шахтера стоит очередь из кандидатов.
– Ну да, ну да, – еле слышно усмехнулся себе под нос Найд.
Кир Баксон поджал губы, как будто ему нанесли личное оскорбление.
– Вы зря смеетесь, очень зря, – продолжал он, нажимая какую-то кнопку на стационарном телефоне, – у меня есть свидетели вашего халатного поведения.