Время прошедшее

Понять жизнь можно, только оглядываясь назад; но жить надо, глядя вперед.

Глава 1

Кажется, я вновь затерялась в лабиринте улиц. В этом районе за городской чертой Большого Сиднея куда ни глянь простирались бескрайние вереницы лачуг, как две капли воды похожие друг на друга. Убогие жилища сооружались из ржавых железных листов, тряпья, старой фанеры и другого материала, в избытке присутствовавшего на окрестных свалках. На узких грязных тропинках между лачугами, которые местные жители называли улицами, валялись кучи разлагающихся бытовых отходов. Я попыталась проверить правильность своего маршрута по солнцу, однако светило, как всегда, скрывалось под серой толщей облаков. К тому же близился закат, и через некоторое время в любом случае придется положиться лишь на собственную интуицию, ибо звезд на небе тоже никогда не было видно.

Шел 2023 год. В Сиднее вокруг мелких озер и речек теснилось множество нищих поселений, жители которых делились на различные анклавы. Пригород когда-то благополучного города теперь населяли люди, которые считались изгоями и оказались обречены жить вне остального общества. Большая часть нищих лишилась крова много лет назад и не могла найти пристанище даже в городских приютах Верхнего Сиднея, ибо полиция стремилась вытеснить бездомных за черту города, дабы «обезопасить» богачей и процветающее население.

От трущоб к заводам района Родос пролегала дорога через мрачную речушку под названием Параматта. Изредка, когда смог от заводов не стелился над городом слишком плотным покрывалом, удавалось разглядеть красные черепичные крыши домов района Мидоубэнк и далее, за холмом – башни и небоскребы Верхнего Сиднея. Где-то там жили счастливые полноправные люди. Именно они формировали так называемое общественное мнение, которое сводилось к одному: «Нелегальные иммигранты заслуживают только такого жалкого существования!».

Жители сиднейских трущоб 20-х годов XXI века, конечно же, не сами выбрали себе такую участь. На окраинах города, которые в силу огромной территории со временем стали называть Нижним Сиднеем, нашли пристанище нищие, безработные, наркоманы, сумасшедшие, сбежавшие от правосудия преступники и нелегальные иммигранты. Любой, кто причислялся к одной из вышеназванных групп, рано или поздно оказывался на этой территории. Для некоторых людей после долгих мытарств и лачуга казалась подарком судьбы, для других, более удачливых, – лишь временным прибежищем на пути в полноправное общество. Огромное количество нелегальных иммигрантов работали чернорабочими на заводах, надеясь в будущем накопить денег и приобрести официальные удостоверения беженцев, которые помогли бы найти жилище во внутренней черте города, то есть в Верхнем Сиднее. Многие из таких бедолаг больше всего на свете опасались встречи с полицией и расспросов об идентификационных документах. Но я боялась этого, наверное, больше всех остальных, ибо только я из всех обитателей трущоб оказалась так далеко от своей прежней жизни… и от своего времени.

Люди слонялись вокруг своих жалких лачуг или сидели прямо на земле. Какой-то ребенок медленно перешел дорогу, с трудом таща полведра воды. Пройдя мимо одной из хижин, я заметила троих мужчин, пристально наблюдавших за мной из полуоткрытой обшарпанной двери. Продвигаясь дальше по грязной тропе, я несколько раз оглянулась. Незнакомцы неотрывно смотрели в мою сторону. По спине пробежал холодок страха, и я ускорила шаг. Странно, может, мне лишь показалось? В общем-то я ничем не выделялась из общей массы: все жители Нижнего Сиднея носили лохмотья, старые рваные майки, штаны или саронги и дешевые резиновые сандалии. Живущие на межпланетных станциях земляне отличались бледностью кожи, однако за пять месяцев, проведенных на Земле, я успела загореть, даже несмотря на то, что солнце почти не выходило из-за облаков. Скудная пища и бесконечные болезни, которые липли ко мне с удивительной скоростью, сделали меня такой изможденной и худой, что внешне я абсолютно не отличалась от других беженцев и нелегалов.

Сегодня предстоит важная встреча с подпольным торговцем, который обещал найти для меня лазер. Я направлялась к магистрали через пустырь. Почти достигнув назначенного места, нервно потеребила лежавшие в кармане мятые купюры и оглянулась по сторонам. Вокруг никого не было видно. В голову начали лезть дурацкие мысли, будто где-то в видневшихся впереди кустах прячутся грабители и выжидают удобный момент, чтобы наброситься на меня.

Странно, я не привыкла обращаться с деньгами. Еще более удивительным для меня стало открытие, что в XXI веке людям приходится покупать даже предметы первой необходимости. В моем времени право на пищу, воду и кров имел каждый простой человек, а не только привилегированное общество.

В этой части трущоб невыносимо пахло бензином. Рассказывали, что огромная корпорация, владевшая находившимся здесь нефтеперерабатывающим заводом, ликвидировала старое здание более десяти лет назад. С тех пор здесь остались только насквозь пропитанные нефтью бетонные плиты и маслянистая земля. Дневное солнце нещадно палило. Вонь мусора и открытых водосточных труб смешивалась с запахом машинного масла. К горлу начала подступать тошнота. Видимо, я снова заболеваю: наверное, подцепила очередную вирусную инфекцию. Медленно опустившись на землю рядом с канализационной трубой, я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. В следующий момент меня вырвало, и через мгновение наступило облегчение. Придя в себя, я снова обвела глазами окружающую местность. Труба, рядом с которой я сидела, была забита отходами: обрывки одежды, куски пластмассы, кости, экскременты. В метре лежал разлагающийся труп огромной крысы.

Я вытерла губы рукавом и осторожно встала, предчувствуя новый приступ тошноты. Во рту пересохло, нечистое дыхание начинало раздражать, в голове стучали молотки. Неужели можно быть такой наивной? Я должна была догадаться, что перекупщик наверняка передумает или попросту не сможет найти нужный вид лазера. Надо действительно почаще слушаться Грейс и при первых же признаках недомогания оставаться в постели, а не разгуливать по окрестностям. «У нас нет лекарств, так что лучше внимательно следи за собой!» – говорила она. Да, медикаменты действительно невозможно достать, к тому же никто не знал эффективных средств от многочисленных неизвестных болезней, которые появились в XXI веке. Это обстоятельство повергало меня в ужас: в моем веке люди вообще никогда не болели.

Грейс Ченин стала в трущобах моей спасительницей. Практически подобрав на улице, она великодушно взяла меня жить в свою лачугу. Сказать своего настоящего имени я не могла, поэтому назвалась Марией Вальдон. Отчасти это было правдой, потому что Мария – мое второе имя. Я сказала, что вместе с другими политическими беженцами переехала сюда из города Вупе, что в одном из северных штатов Австралии. Многие жители Нижнего Сиднея родом именно из того района, поэтому никаких подозрений мои слова не вызвали. Рассказывать подлинную историю своего появления не имело смысла: меня просто сочли бы сумасшедшей.

На самом деле меня зовут Альварес Мария Хэлли. Я работала инженером-механиком обитаемых межпланетных станций, а последние несколько лет возглавляла руководство космической станцией Иокаста, которая вращалась на орбите погибшей планеты в тысячах световых лет от Земли… и около сотни лет в будущем. Конечно же, никто бы не поверил, скажи я правду о том, что оказалась на Земле, в трущобах, в 2023 году только потому, что в ходе неудачного эксперимента программная система моего корабля допустила некую ошибку, в результате которой пришлось совершить аварийную посадку в другом времени и пространстве.

Все эти долгие месяцы я размышляла над способом вернуться назад. Единственный путь обратно – тот же туннель в гиперпространстве, через который я попала сюда. Однако без посторонней помощи это почти невозможно, а объяснять законы перемещения в космосе биологическому виду, который даже не способен обеспечить своих членов чистой питьевой водой, не говоря уже о разработке единой теории поля, абсолютно бессмысленно. К тому же, чтобы вновь попасть в тот временной туннель, необходим соответствующе оборудованный космический корабль, а мне пришлось оставить поврежденный «Калипсо-2» на обратной стороне Луны, и теперь его уже не вернуть. На Земле вплоть до апреля 2023 года не существовало космических кораблей, способных преодолевать гиперпространство, поэтому единственное, что оставалось делать, – надеяться и ждать. Скоро все изменится!

Примерно через три недели, 1 мая 2023 года, на Землю прибудут мирные инопланетяне цивилизации инвиди. Именно они впервые принесут на Землю новейшие медицинские и сельскохозяйственные технологии, которые позволят человечеству улучшить условия жизни на своей планете. А уже в 2060 году четыре наиболее могущественные космические расы – инвиди, кчеры, мелоты и бендарлы – создадут Конфедерацию Союзных Миров. Спустя еще двадцать пять лет в Конфедерацию вступит и Земля, а к моменту моей работы на межпланетных станциях членов Конфедерации станет уже тринадцать.

Я уверена, что все это действительно произойдет, ведь я – прямое тому доказательство! Через сотню лет человечество сможет путешествовать в космосе на специальных космических кораблях, преодолевая поистине огромные расстояния. Такие корабли им помогут создать могущественные инвиди. Я точно знала это! Будущее всегда развивается заранее намеченным путем. Я не должна сомневаться! Однако порой накатывает волна безмерного отчаяния…

Лазер необходим мне для завершения моего незамысловатой конструкции радиопередатчика, с помощью которого я надеялась связаться с инвиди, как только прибудут их первые корабли. Для сооружения этого аппарата пришлось найти и починить старый телескоп-рефлектор. Я планировала использовать обратную сторону его «чаши» для отправки сигнала небольшого радиуса действия по каналу связи, который смогли бы поймать корабли инвиди, а для слежения за сигналом намеревалась использовать компьютер на работе и недавно найденный мною «доисторический» цифровой сигнальный процессор. Единственным компонентом, которого не хватало для завершения устройства, был лазер, и найти его оказалось трудно даже на черном рынке.

Я не могла заниматься поисками лазера в открытую: как и у всех жителей трущоб, у меня не имелось ни идентификационной карты личности, ни удостоверения постоянного жителя, ни сертификата регистрации в полиции. Сертификат тоже являлся важным документом, так как удостоверял отсутствие судимостей или, при их наличии, содержал информацию о совершенных правонарушениях или преступлениях. При отсутствии документов человек считался нелегалом и не имел официальной персональной идентификации, что в случае задержания грозило опасными и даже роковыми последствиями.

В первое десятилетие двадцать первого века миллионы беженцев и нелегальных иммигрантов устремились в Австралию в надежде на обретение новой родины. Вследствие неожиданного глобального изменения климата и череды мощнейших природных катаклизмов оказались уничтожены почти все западные государства Европы. В США к власти пришли радикально настроенные националисты, и въезд в страну иностранцам стал полностью запрещен. Принятый в 2010 году в Австралии закон об ограничении числа жителей первоначально предполагал насильственное удержание десятков тысяч нелегальных иммигрантов в специально отведенных для этой цели территориях, дабы оградить от беженцев коренных жителей страны. Именно с того времени государство ввело в обращение так называемые национальные идентификационные карты.

Несчастных людей, приехавших в надежде на помощь, в ярость и отчаяние повергла отнюдь не нововведенная система регистрации, а тот факт, что им отвели территорию, практически непригодную для проживания, и лишили нормальных условий для жизни. «Самое ужасное, что они отрезали нас от побережья!» – часто жаловалась Грейс. Как и другие жители трущоб, она негодовала на подобное решение властей. Почти всем жителям этого района было отказано в получении медицинской и социальной помощи. Лишь единицы могли пользоваться этими услугами, но и такие счастливцы полностью зависели от наличия трудовой занятости и благоволения местной администрации.

По мере увеличения числа жителей Нижнего Сиднея возрастал и уровень полицейского контроля, и степень надзора за «новыми австралийцами». Инфраструктуры, контролировавшие территорию и следившие за жизнью нелегалов, обладали огромной властью. Через несколько лет после введения закона об ограничении территорий проживания для беженцев сменилась правящая в стране партия. Новое правительство решило позволить беженцам не только официальную регистрацию, но и предоставление работы по усмотрению местных властей. После пяти лет работы человек мог подать заявление о получении постоянного места жительства. Это стало первым признаком того, что затянувшаяся несправедливая политика принудительного содержания под арестом ни в чем не повинных людей постепенно ослабевала.

Тем не менее некоторые процессы в общественной жизни оказались необратимы. Преступный бизнес усовершенствовал свою систему и научился ускользать от властей, а торговцы «живым» товаром продолжали нелегально провозить людей через границы по ранее налаженной схеме. Бандиты по-прежнему изготовляли поддельные идентификационные карты личности и промышляли контрабандой наркотиков и оружия.

Как только я попала в этот странный, чуждый мне мир, сразу уяснила, что меня ожидает в случае ареста. Власти выборочно отправляли задержанных нелегалов в пересылочный центр. Там людей держали около года, затем, если человек выживал в тех условиях, возбуждали против него уголовное дело и направляли все сведения, включая ДНК, в главную базу данных континента. В случае если человек не мог доказать свой официальный статус беженца, несчастного отсылали в какое-нибудь забытое Богом место на пожизненные принудительные работы. Попадая в такие «исправительные лагеря», людям иногда удавалось сбегать, однако, будучи занесенными в преступный архив, они навсегда лишались надежды на получение статуса беженцев. Единственным прибежищем для «вечных изгоев» становились такие города-трущобы, в каком волею судеб очутилась и я.

Итак, первое негласное правило жизни в Нижнем Сиднее предписывало необходимость избегать полиции. Жившие здесь люди стремились по возможности найти хоть какую-то работу и со временем накопить денег на поддельную идентификационную карту, которую можно купить у торговцев на черном рынке. Что касается меня, то единственным моим желанием было не попасться в руки властей и дождаться прибытия инвиди.

Ранее, еще на Иокасте, я хорошо изучила проблему нелегальных беженцев XXI века. Во-первых, у меня был личный интерес к этому вопросу; во-вторых, в 2122 году на межпланетных станциях также возникали сложности в этой сфере. Конечно, проблемы с первоочередными потребностями живых существ, такими как вода и пища, никогда не возникали, однако существовали другие проблемы. На моей станции, вращавшейся на орбите вокруг необитаемой планеты, в самой дальней зоне действия правления Конфедерации, всегда остро стояла проблема беженцев. Станция принадлежала Земле, однако в связи с тем, что человечество являлось одной из второстепенных рас Конфедерации, люди не могли самостоятельно пользоваться гиперпространством, а значит, перемещаться на дальние расстояния. В сфере межпланетной обороны, торговли и космических транспортировок земляне целиком зависели от вышестоящих миров Конфедерации. В периоды, когда Центр активно помогал нам, многие накопившиеся за определенный промежуток времени проблемы исчезали. Однако, как только о нас забывали, приходилось полагаться на собственные средства, а это было весьма проблематично.

На Иокасте находилось очень много контрактных рабочих, многие из которых оставались жить на станции и после истечения срока договора. Зачастую эти существа попросту не могли оплатить дорогу домой на свои родные планеты и станции, поэтому число беженцев на Иокасте неуклонно росло. Среди желающих остаться на постоянное жительство были не только рабочие, но и те, кто, путешествуя в космическом пространстве, подвергся нападению пиратов и, чудом выжив, остался там, куда забросил случай. Поэтому в некотором смысле ситуация в Нижнем Сиднее казалась мне немного похожей, хотя условия, в которые я попала, были действительно страшными: о голоде, грязи и антисанитарии такого масштаба я не читала даже в книгах по истории Земли прошлого столетия.

В качестве главы межпланетной станции я никогда не отказывала никому в убежище и всегда пыталась помочь, чем могла. Административный отдел старался решать все проблемы: перенаселенность, межкультурные и межвидовые конфликты, безработицу, преступность. Несмотря на многочисленные сложности, все обитатели станции имели равный доступ ко всем социальным службам. Их обеспечивали медицинским обслуживанием, питанием, образованием, и, конечно же, руководство станции отвечало за безопасность каждого жителя. Все это им гарантировали межпланетное законодательство и устав Конфедерации.

Безусловно, в Конфедерации существовало определенное неравенство между представителями различных миров. Тринадцать космических рас делились на две группы. В первую входили четыре главенствующих мира, иначе называемых «Четырьмя Мирами», или Основателями, во вторую – остальные девять, которые считались ниже по уровню. Четверо сильнейших господствовали над остальными «Девятью Мирами» и контролировали все полеты в бескрайнем межзвездном пространстве и гиперпространстве. Эти технологии принадлежали инвиди – сильнейшим из четырех Основателей.

Наконец я оставила позади грязную тропу и вышла на относительно знакомую местность. Судя по тому, что справа от меня виднелось ограждение автострады и слышался рев проезжавших машин, это – самая западная окраина трущоб. Теперь предстояло двигаться на восток через разрушенный завод, цеха которого теперь использовались беженцами в качестве многокомнатных «квартир». Далее надо перейти старый узкий мост, возведенный через реку Дак. В переводе это старое земное слово на английском языке означает «утиная», хотя, конечно, никаких уток здесь уже давно не водится. С эстакады доносился беспрерывный рев и грохот машин, который отдавался эхом по пустынной округе и напоминал запуск двигателя космического корабля в закрытом помещении. Запах фекалий и мутная, загрязненная нефтяными отходами вода, на поверхности которой плавал мусор и островками блестело машинное масло, вновь вызвали спазм в пустом желудке. Голова раскалывалась от боли, к горлу подступала новая волна тошноты. Лишь желание поскорее исчезнуть с открытой местности заставляло, несмотря ни на что, двигаться вперед.

Однажды поздно ночью, возвращаясь с продуктового рынка, я уже переходила по этому мосту. Тогда поперек него лежало, как мне показалось, мертвое тело. Однако когда я собралась перешагнуть через труп, он очнулся и уставился на меня остекленевшими от спиртного глазами. От страха едва не лишившись чувств, я бросила впопыхах свою единственную сумку с купленными на неделю продуктами и бросилась прочь, не чуя под собой ног. С тех пор каждый раз, когда я проходила по злополучному мосту, мое сердце подскакивало от страшного воспоминания.

Пройдя по трухлявым деревянным перекладинам, я быстро направилась в сторону «моей» части города. Вокруг ютились все те же обветшалые лачуги, расположившиеся кривой линией вдоль фундамента зданий бывшего нефтяного завода и берега загрязненной отходами реки. По другую сторону мертвого водоема грязная тропа вела к большой дороге, по которой проезжали машины. Здесь стояли более аккуратные и прочные жилища из дерева и кирпичей. В этой части Нижнего Сиднея продолжали жить даже некоторые коренные жители, отказавшиеся покидать свои дома. Соседство нелегалов и изгоев общества не пугало их. Вдали, за крышами домов, виднелись высокие башни отелей Сиднея, надежно защищенные оградами с электрическим напряжением и специальными отрядами частных охранных служб.

Несомненно, здешний район более обустроен. Местные жители даже умудрялись воровать электроэнергию, подключаясь к проходящим рядом с эстакадой электрическим проводам большого города. Помимо этого, здесь еще сохранился канализационный сток, когда-то построенный для завода. Сток не был рассчитан на жилые районы, однако тысячи нелегалов пользовались им, вследствие чего общими усилиями со временем загрязнилась и река. С электричеством тоже не все обстояло гладко: местные банды регулярно вымогали у населения деньги за пользование незаконными линиями электричества. Однако большинству нищих попросту было нечем платить, а без денежной дани пользоваться электричеством не разрешали. Бандиты по своей жестокости почти ничем не отличались от полиции. Преступная сеть получала огромные доходы от продажи наркотиков и изготовления поддельных идентификационных карт. Очевидно, главари банд имели связи и в полиции, а потому обладали абсолютно неограниченной властью. Единственным положительным моментом являлось то, что в связи с ростом числа преступных группировок полиция нечасто рисковала посещать эту часть Нижнего Сиднея. Люди здесь находились в относительной безопасности от властей. К счастью, меня еще ни разу не арестовали. Господи, я даже боялась представить это!

Я силилась понять австралийское правительство, которое сознательно игнорировало подобные территории и их проблемы. Между властями и беженцами существовало негласное соглашение: нелегалы не доставляли проблем высшему слою общества, имевшему право голосовать на выборах, а взамен на это официальные лица не усугубляли и без того невыносимые условия жизни нищих. Это была отвратительная сделка, жертвами которой являлись больные, обездоленные, нищие и бесправные люди. Я часто вспоминала, как обстоят дела в моем времени, и невольно сравнивала Иокасту с Сиднеем XXI века. Мне стало обидно, что нередко «Четыре Мира» игнорировали неблагополучные условия жизни в мирах, находящихся вне зоны Конфедерации, и даже не пытались им помочь.

Часто после двух кружек пива Грейс смеялась над моими тревогами и опасениями:

– Знаешь, правительство очень даже приветствует подобные сделки, дорогая. Власти умывают руки и от таких сложностей, как выплата пособий и пенсий, установка электричества, водопровода, телефонной сети и т.д. А с бандитами у администрации города какая-то своя договоренность, сама понимаешь.

На такие высказывания я всегда отвечала, что обычно государства не вымогают деньги у нищего населения и не терроризируют тех, кто не в состоянии оплатить, различные услуги, а наоборот – предоставляет субсидии.

– Не волнуйся, парни следят за порядком гораздо лучше, нежели копы. Например, держат в узде мелких воришек, – говорила Грейс, имея в виду бандитские группировки.

Одна из нескольких организаций, пытавшихся улучшить жизнь беженцев и поменять условия несправедливой сделки, являлась так называемая Ассамблея нищих. Именно там я и работала, если можно так выразиться. Платили мне лишь время от времени, да и то – жалкие крохи. Скорее всего это делалось, только чтобы поддержать внешнюю иллюзию, будто я работаю и получаю зарплату. Однако я радовалась и такой работе. Возможно, название «Ассамблея» звучало слишком помпезно при данных условиях, но эта организация являлась частью движения «Земля-Юг». Почти никакой моральной или материальной поддержки от вышестоящего руководства мы не получали, но деятельность наша была важна для многих людей, и по мере возможности мы старались обходиться своими силами.

Офис Ассамблеи находился на верхнем этаже сравнительно большого деревянного здания на узенькой улочке под названием Крик-роуд, которая заканчивалась мрачноватым тупиком. В отличие от многих других улиц здесь еще кое-где остался асфальт, хотя и покрытый выбоинами. Дома, между которыми когда-то зеленели уютные дворики, теперь стояли, громоздясь друг на друга и растянувшись в вереницу мрачных неровных построек. Они давно потеряли свой внешний облик и давно требовали ремонта. Рядом с убогими постройками ржавели груды брошенных автомобилей и бытовой техники, там же стояли коробки и пластиковые ведра, в которых выращивались овощи.

На первом этаже деревянного здания находился магазин. Обычно он был закрыт, однако сегодня там наконец появились признаки жизни. Из открытой двери громко звучала индийская музыка. На вывеске у входа кто-то поместил указательный знак в сторону лестницы на второй этаж, ведущей в офис Ассамблеи, и синими чернилами на старом картоне от руки написал: «Одной совести недостаточно!» Это был лозунг движения «Земля-Юг». Внизу под надписью мелким почерком значилось: «Если вам надоели потери – присоединяйтесь к нам! Если стремитесь к политической власти – присоединяйтесь к нам! Давайте сделаем этот город пригодным для жизни!»