Zero. Обнуление

Осталось 29 дней 22 часа 21 минута

Один час тридцать девять минут после сигнала «Обнулиться!». Команды «Слияния» на своих постах, ожидают перед рядами погашенных экранов, послушно исполняя приказ не нажимать даже на клавишу пробела, пока не истекут предписанные два часа форы. Осталась всего двадцать одна минута до начала испытания с самой высокой ставкой в их профессиональной жизни. Тик-так, тик-так…

Доктор Сандра Клифф ждет вместе с ними. В шестьдесят восемь лет она закаленный ветеран множества сражений. Повидала все и всякое, избавилась от уймы соперников. Еще в 1990-х Сандра первой успешно подтолкнула ЦРУ к сотрудничеству с частным сектором. Даже лично разработала программу по приобретению технологий у технических гигантов еще на стадии разработки. За это ей вручили Премию директора ЦРУ, Премию директора разведывательного управления Минобороны, медаль ЦРУ «За выдающиеся заслуги в разведке», Премию сотрудникам национальной разведслужбы за выдающиеся заслуги и медаль Агентства национальной безопасности «За выдающиеся заслуги». В 2005-м ушла в отставку, вполне довольная своим вкладом. Почти десятилетие после того она противилась назначению на государственные посты, пока в 2014 году новый (более дружественный) президент не назначил ее членом Национального совета по делам науки и Национального научного фонда. Следующий президент (более враждебный) игнорировал это учреждение, пока его преемник (дружественный) не возвысил его вновь, и как раз в качестве его члена Клифф отрядили сегодня сюда – чтобы она от лица Овального кабинета окинула взглядом программу «Слияние» вообще и своего преемника, доктора Бертрама (Берта) Уокера, назначенца Джорджа У. Буша, в частности.

Больше всего Сандру Клифф беспокоит вот что: еще когда она впервые призывала ЦРУ начать работать с частным сектором, не было ни малейших сомнений, что приобретенными активами будут владеть и распоряжаться ЦРУ, РУМО[8], Национальное агентство геопространственной разведки и/или более широкие правительственные круги. Но они ни в коем случае не должны даже частично принадлежать или вообще находиться под началом неизбираемого предпринимателя, не присягавшего никому, кроме акционеров. В результате этот проект вызвал у нее подозрения, так что она не станет плакать в три ручья, если бета-тест шмякнется своей не в меру дорогой рожей прямо в грязь.

Поворачиваясь, чтобы поглядеть на Берта Уокера, Сандра улыбается; очумев от такого множества мерцающих огней и экранов, забитых данными, он выглядит куда более счастливым по этому поводу, чем она.

«Слияние» – дитя Берта. Ему пятьдесят пять. Рубашка под десятидолларовым галстуком застегнута не на те пуговицы. Раскраснелся, как от горячего полотенца перед бритьем в парикмахерской. «Слияние» для него в роли заместителя директора – заведомо игра на грани фола; это его попытка в 2020-х совершить для Управления то же, чего доктор Клифф столь элегантно и успешно добилась тремя десятилетиями ранее, – а именно расширить и модернизировать его деятельность. Поскольку ЦРУ практически возбраняется какая бы то ни было деятельность на территории США, исключая разве что противодействие внешним угрозам, Берт видит в «Слиянии» – и в Сае Бакстере – способ тихой сапой расширить внутреннюю активнось, не возбудив грандиозные, многоуровневые, удушаемые разнообразнейшими комитетами дебаты в Вашингтоне по поводу превышения им своих полномочий.

«Слияние» может осуществлять от имени ЦРУ – крайне скрытно – то, что ЦРУ не может осуществить напрямую.

Закулисная сделка Берта с Саем Бакстером столь же проста, сколь и уязвима: если бета-тест пройдет успешно, тогда «Слияние» заключает с ЦРУ ежегодный контракт, согласно которому последнее оплачивает все счета «Слияния» – приблизительно девять миллиардов долларов в год – в течение следующих десяти лет. По условиям этого тайного сговора «Слияние» будет располагать доступом ко всем необходимым разведданным из национальной разведывательной сети страны при соблюдении строгих правил их использования. В обмен ЦРУ будет пользоваться беспрепятственным (и неразглашаемым) доступом к обширной библиотеке личных сведений каждого, кто хоть раз устанавливал у себя «Уорлдшер» – в настоящее время более двух миллиардов человек. Сверх того, «Слияние» откроет ЦРУ доступ к своим блистательным техническим партнерам по всей планете плюс к своим ультрасовременным средствам наблюдения и на земле, и – в виде комплекса низкоорбитальных спутников «Уорлдшер» – в космосе.

Берт пропихнул сделку – точные условия которой от Конгресса утаили, – убедив и свое начальство, и Пентагон, что перед правительством стоит экзистенциальный выбор: либо партнерство с «Уорлдшер» Бакстера сейчас, либо риск опасного отставания от Китая и России, осуществляющих государственное финансирование кибервооружений.

Во время перекрестного опроса на засекреченных слушаниях по утверждению в Пентагоне его спросили, как получилось, что столь могущественная и устоявшаяся организация, как ЦРУ, плетется так далеко в хвосте позади социальных сетей в сборе разведывательной информации.

Очень просто, ответил Уокер. «Уорлдшер», в отличие от ЦРУ, не сдерживают законодательные ограничения. «Эти крупные технологические гиганты все делают на свой лад, фактически получив карт-бланш на право воровать человеческий опыт и личные данные, распоряжаться ими, манипулировать и продавать, почти два десятка лет, и никто на Холме[9] даже толком не пикнул. Так стоит ли удивляться, что теперь они имеют практически тотальный контроль над производством, организацией и предоставлением информации о людях всего мира?»

Таким образом, самой секретной ветви величайшей сверхдержавы мира не оставалось ничего иного, как потесниться, выделив за столом для больших детишек место для Сая Бакстера – с ним, по крайней мере, можно работать.

Так что неудивительно, что Сай склабится с помоста на втором этаже, пока отсчитываются последние секунды до начала бета-теста, восторженный, как принцесса, замахнувшаяся бутылкой шампанского на съезжающий со стапелей новый корабль. Сегодня он и его поколение фактически трубят победу – победу своей юной отрасли, которую раньше никто не принимал всерьез, а теперь ей доверена колоссальная работа. Да вдобавок это еще и личная победа для Эрики и для него самого, в чьих душах до сих пор не зарубцевались раны после трагедии, решительным откликом на которую в изрядной степени и послужил этот проект.

Если бета-тест пройдет успешно – а никто, кроме разве что Сандры Клифф, в этом не сомневается, – наступит эпоха тотальной информации (к добру или к худу), и эту информацию можно будет пустить в ход, чтобы сделать страну – и мир – безопаснее.

Три.

Сай сжимает кулаки, возносит их над головой…

Два.

Как будет здорово, если это действительно удастся. Для каждого. В самом деле.

Один.

Для всех, кроме мерзавцев.

– Представление начинается! – провозглашает Сай.

Одновременно все компьютеры и мириады экранов высокого разрешения пробуждаются к жизни, изображение аналоговых часов гаснет, а вместо них на громадном ЖК-экране появляются большие цифровые – со старомодными сегментированными цифрами, – ведущие обратный отсчет и провозглашающие пламенеющим алым шрифтом:

ОСТАЛОСЬ 29 ДНЕЙ 21 ЧАС 59 МИНУТ

29 дней 21 час 59 минут

По правилам, у кандидатов всего два часа для того, чтобы обнулиться. Насколько же быстро могут лететь два часа! Кейтлин знает, что через два часа одну минуту после приказа действовать ее сверх меры умные преследователи наверняка будут иметь ее адрес, детализацию банковских операций, номер мобильника, биографию по большей части, налоговые декларации, медицинские карты, электронные адреса, фото. Она буквально чувствует, как они копошатся вокруг нее, осматривая ее чуть ли не с лупой, сканируя ее, вторгаются в личное пространство, словно проводя личный досмотр, выуживая ворсинки из-под ногтей, выдергивая прядку волос, чтобы добыть ДНК. При мысли об этих бесчисленных цифровых вторжениях она морщится. Но сейчас не время терять самообладание. «Просто следуй плану, – твердит она себе. – Приспосабливай его по мере необходимости, но держись плана». Она знает, что все это – чертовский риск, эта состряпанная ею стратегия Первого дня, заключающаяся в том, чтобы не бегать слишком много или слишком далеко, а просто медленно направиться на местную автобусную станцию в назначенный момент, а там уж по обстоятельствам. Она сделала домашнее задание и прочла свои молитвы. Святая Мария, Матерь Божья… Должно сработать. Она перебирает в голове любимых маминых святых. Вообще-то верующей ее не назовешь, но сейчас ей требуется вся помощь свыше, которой удастся заручиться. «Надо было поставить побольше свечей», – думает она. Попросить ангела-другого, чтобы приглядывали за ней. Уж во всяком случае это не повредит.

Бостон. Родина. И уже вражеская территория. Глаза повсюду. Она уже некоторое время высматривала камеры на знакомых улицах, но сейчас чувствует, что те же самые камеры высматривают ее. Почему-то кажется, что их стало куда больше, чем прежде, – на каждом пешеходном переходе, на шлеме чуть ли не каждого велокурьера. Эти камеры ничуть не беспокоят, когда знаешь, что тебя не разыскивают, но какими же угрожающими становятся они, когда знаешь это! Теперь все и каждый кажутся потенциальными информаторами, враждебным выглядит весь окружающий мир.

Стержень ее стратегии сейчас в совершении промашек – но с умом. Расстроить их ожидания. Они ожидают от конкурсантов хитрости и коварства, мудреных уловок и запутывания следов. А что, если она не будет из кожи вон лезть, чтобы скрыться? Слишком стараясь, она, скорее всего, сыграет им на руку.

Например, в правилах не сказано, что нельзя пытаться улететь в Гондурас или Патагонию, но при попытке так поступить непременно напорешься на государственные методы наблюдения во всей их красе. Уже сама попытка оказаться вне пределов досягаемости навлечет на тебя погибель. Так что, решив, что в плане не будет ни аэропортов, ни пограничных контрольно-пропускных пунктов, она принялась обдумывать, какие действия со стороны женщины наподобие Кейтлин Дэй будут совершенно неожиданными. Что она может предпринять, чтобы это наверняка не вписывалось в их прогностическую модель? Что идет вразрез с ее личностным профилем и предысторией, а потому окажется непредвиденным?

Она читала о математической модели поведения, разработанной новыми надзорными органами, чтобы держаться на шаг впереди преступников, заранее зная, что предпримут злоумышленники, исходя из их прошлого поведения и вековечной истины, что никто не меняется – не меняется по-настоящему, не считая периодических взбрыков и сдвигов. Qui non mutantur[10]. Так что они сейчас же наверняка займутся моделями Кейтлин и, опираясь на ее биографию, смогут в любую секунду определить, причем с большой степенью точности, что она, скорее всего, предпримет в следующую. А что, если она пустит под откос их шикарный локомотив? Швырнет гаечный ключ в их механизм? Что, если она не только будет ходить, как другой человек, но даже думать, как другой человек, действовать, как другой человек, реагировать, как другой человек, станет другим человеком?

Подходя к банку, она, раз уж ее собственная жизнь на время превратилась в подобие маскарада, разглядывает сограждан, поголовно занятых самовыражением, собственными мини-маскарадами. Кто из них шпион? Фальшивка? Мошенник? Кто из них нацелился заарканить ее? Вот этот идущий навстречу молодой человек, как и все его поколение, не выпускающее телефона из рук, шагает, ссутулившись, будто Homo habilis[11] два миллиона лет назад, – враг или друг? Или другая отелефоненная особа – женщина, наверное, постящая обновление статуса в «Твиттере», а может, проверяющая, сколько пройдено шагов, сколько калорий в среднем маффине, или получившая уведомление о купоне на скидку в кофейне, мимо которой только что прошла (и все это записывается, сортируется, перекапывается для понимания потребителя базами данных, страховыми компаниями, политическими организациями)? Уоррен в свое время растолковал ей все это, и как только договорил, она ликвидировала все свои учетные записи за один вечер. Жах. Все остальные внезапно стали казаться безумцами. То, как они проживают свои жизни, явно чистое безумие. А они еще зовут Кейтлин чокнутой!

Кейтлин любит детективы – классические, но и новые вещи тоже; они выстроились вдоль стен в ее тесной квартирке, а на почетном месте красуются рассказы Эдгара Аллана По. Забудьте о Шерлоке Холмсе. Этот без конца воспроизводимый «блистательный» социопат был дешевой копией единственного и неповторимого Огюста Дюпена, героя «Убийства на улице Морг» По. Вот это рассказ! Ага, тот самый, что с обезьяной. Дюпен поражает друзей тем, что читает их мысли, отвечая на их невысказанные вопросы. Он знает, что кто-то сделает, прежде чем собирающийся что-то сделать осознает это сам. Он жаден до деталей, умеет видеть, запоминать и интерпретировать увиденное. Дюпен делает умозаключения, экстраполирует, предполагает, предсказывает. Конечно, просто выдумка, просто крутая идея, и никому не дано видеть так много, и помнить так много, и предсказывать, что произойдет, прежде чем оно произойдет. До сих пор. А сейчас? Сейчас каждый носит маленького прямоугольного Огюста Дюпена в кармане; тот анализирует циклы сна, частоту пульса, изучает график, поездки, подслушивает разговоры, делает выводы о дальнейших шагах. Эта миниатюрная ищейка знает, когда новость заинтересует тебя, какой именно рекламный слоган зацепит тебя так, чтобы направить прямиком в двери нужного магазина в самый подходящий момент.

Ладно. Ладно. Погнали.

Она шагает к банку. Просит Уоррена – мысленно – пожелать ей удачи, встает у банкомата, ожидая своей очереди. Средь бела дня. Кепка. Солнцезащитные очки. На лице у нее постоянно (теперь уже никогда никто и бровью не поведет) ковидная маска. Но теперь, как ни странно, она ее снимает. Делает глубокий вдох. Ее очередь. Радуйся, Мария, благодати полная! Она делает шаг вперед. Уверенно набирает пин-код и даже смотрит туда, где ощущает присутствие скрытой камеры, снимающей ее, узнающей ее. Подставляет свое лицо без маски под это невидимое око, остается там, спокойная, милая и невозмутимая, пока не забирает карту, которую изрыгнул автомат, снова натягивает маску и удаляется.

29 дней 21 час 14 минут

Пока что все в порядке.

Сай находится в своем набитом техникой кабинете на втором этаже, когда поступает первый сигнал тревоги. Его стеклянный стол вспыхивает. Библиотекарша, Нуль-10. Бостонская тетка. Отлично! В этом городе команда захвата есть. Из кабинета Сай отнюдь не выбегает, а неспешно выходит. Из всех Нулей, чьи идентификационные данные изучались последние шестнадцать минут, Нуль-10 тут же зарекомендовала себя как самая яркая представительница неискушенных граждан, восхитительная растяпа, живущая в счастливом заблуждении, что все ее поступки по-прежнему ее личное дело.

Но он-то надеялся, что даже библиотекарша задаст задачку потруднее, чем эта. Взяла и пошла к банкомату, и воспользовалась собственной дебетовой картой. Ни ума, ни фантазии. Он искренне уповает, что прежде чем все это закруглится, его технология, могучая и разнообразная, пройдет куда более тщательный тест-драйв. Чтобы произвести впечатление на ЦРУ, тем самым заручившись десятилетней девяностомиллиардодолларовой программой, надо, чтобы представители Управления увидели, как его команды щелкают трудные проблемы, будто орешки, впиваются в них клещами, докапываясь до цифровых крошек, которые оставляет за собой обычный человек, и демонстрируют невообразимые возможности обнаружения и захвата, потому что будущие Нули окажутся не библиотекарями, а поддерживаемыми государствами киберврагами Америки – русскими и китайскими шайками хакеров, пускающими в ход замысловатые, почти необнаружимые и совершенно неистощимые стратегии; северокорейскими криптопреступниками, иранскими шантажистами, анонимными террористами, беспрепятственно разгуливающими по реальным американским улицам.

Так что замести Нуля-10 менее чем через час – вовсе не так уж замечательно, как кажется. Честно сказать, теперь он раскаивается, что сам же настоял на собственном отстранении от процесса отбора Нулей – процесса, по большей части проведенного его партнерами из ЦРУ, бравшими на себя задачу вербовки пятерых репрезентативных обычных граждан и пятерых профессионалов. Но библиотекарша? Репрезентативная, а? Правда? Книгочейка? Весь мир перешел на цифру поколением раньше, а какой-то ушлепок из его команды выбрал синего чулка, антиквариат, чтобы напрячь «Слияние»? Сай делает мысленную пометку, чтобы посетовать на эту утраченную возможность подучиться, но вдруг соображает, что аналоговые люди, о которых он уже давненько не вспоминал, на самом деле обладают преимуществом в современном соглядатайском мире: их ляпы с куда меньшей вероятностью забьют цифровую тревогу, так что для захвата надо больше полагаться на традиционные средства. И все же его коробит, что эта аналоговая бабочка влипла в его искрящуюся паутину слишком рано.

Он выходит на мостик над центром управления и смотрит сверху вниз на большой экран.

– Видео? – кричит Сай вниз.

Эрика на первом этаже. Он машет, она машет в ответ.

«Без Эрики ничего этого не было бы, – думает он. – Скольким же я ей обязан…» Некоторые отношения низвергают тебя во прах. Некоторые возносят. Редкие – вдохновляют на подобное. Глядя вниз, на то, что он – с ее помощью – выстроил, Сай позволяет себе комплимент: недурно для сына матери-одиночки, сдававшего пустые бутылки от газировки в беднейших кварталах Портленда, штат Орегон, чтобы получить хоть какие-то карманные деньги, теперь ставшего необходимой частью аппарата внутренней безопасности Америки и, сверх того, вставшего во главе учреждения, способного засечь следующую странную вспышку вируса в самом ее зародыше, перехватить треп о планировании акустической атаки на сотрудников посольства США, предотвратить отключение жизненно важных служб, повязать следующего Джеффри Эпштейна[12] по рукам и ногам, не говоря уж о том, что стряслось с Майклом! «Бедняга Майкл… Думаю сегодня о тебе, мужик», – мысленно возглашает он, поднимая взгляд в светской молитве к потолку и пространствам Вселенной над ним.

Ролик низкого разрешения, выуженный из банкомата и растянутый до десятка футов в высоту, отображается теперь на гигантском экране. Программа – одно из его собственных творений – автоматически останавливает видео на самом подходящем кадре, проводит зеленые линии через поверхности лица, измеряет расстояние между глазами, определяет форму ушей и рта (на который не поскупилась мать-природа) Кейтлин Дэй и сопоставляет все это со стоп-кадром из видео, снятого на этапе собеседования. Идеальное совпадение. Теперь есть целая подборка ракурсов из банкомата, так что можно отследить ее лицо где угодно. Сай наблюдает, как Нуль-10 поворачивается и выходит из кадра. Он бросает взгляд на метку времени: пятьдесят три секунды назад. Личность превратилась в значок на карте. Вашингтон-стрит. У нее ни шанса. Такими темпами, сетует он, они даже не наиграются своими лучшими игрушками.

– Можем мы натравить на нее «Медузу»? – интересуется Сай, имея в виду аппаратные средства в виде супердрона, способного курсировать на высоте двадцати пяти тысяч футов, вооружившись множеством камер, и использовать уникальную оптику, чтобы получить безупречный крупный план Нуля-10, не прерывая бдительного наблюдения за окружающей местностью на площади пятнадцати квадратных миль.

Эрика трясет головой. Ответ отрицательный.

До Сая доходит. Бостон – один из тех самых городов. Уж следовало бы думать, что после бомбы на марафоне они должны сами умолять, чтобы «Медуза» кружила над ними денно и нощно, так нет же!

Эрика снова оборачивается к нему:

– Но у нас есть компактные дроны, направляющиеся к месту событий, а также система скрытого видеонаблюдения. Она направляется к китайскому кварталу.

Пока Эрика выслушивает операторов эскадрильи мини-дронов следующего поколения – каждый не больше карманной книжки, – Сай спускается по винтовой лестнице.

– Где команда захвата? – справляется он.

– В ее квартире. Они как раз приступили к начальной зачистке. Четыре минуты.

Сай передергивает плечами, чтобы разогнать напряжение в них и в шее.

– Как только они ее прихватят, могут присоединиться к аварийным командам Нулей Семь и Четыре. И еще: у меня сегодня вечером назначен сеанс йоги?

– Дроны в воздухе, и да, мы организовали прилет Кудзо.

– И что бы я без тебя делал?

Встречаться с ней – все равно что встречаться с безотказным софтом.

Пока Сай занимает свое сиденье на пьедестале, снова становясь капитаном Кирком, главный экран рассыпается на полдесятка Кейтлин, шагающих по улице от банкомата – три со стационарных камер, и теперь к ним присоединились три других, более далеких, но стремительно приближающихся – получены от стайки крылатых видеоглаз.

– Кто пилотирует? – интересуется Сай.

Поблизости в воздух ненадолго вскидываются три руки, и он отдает инструкции.

– Пусть один из вас зайдет к ней спереди, прогоните ее аллюр через анализатор походки и сопоставьте со статическими камерами. – Вообще-то это не имеет смысла, она и так уже на тарелочке с голубой каемочкой, но это натренирует алгоритм и заставит публику в Пустоши попотеть, пока не подоспеет команда захвата.

Один кадр на экране смазывается и идет кругом, когда дрон устремляется на опережение и разворачивается. «Следить за развертыванием событий на экране и одновременно видеть оператора за пультом управления, – думает он, – все равно что кружиться на детском аттракционе «Чашки». Впрочем, изображение не дерганое: стабилизатор камеры упрощает дело, а благодаря скорости обработки и подключению к 5G любая мелочь идет без сучка без задоринки. Подавшись вперед, Сай выбирает пару опций из выпадающего меню на собственном экране, чтобы иметь возможность в реальном времени мониторить анализ движений Кейтлин – как покачиваются ее бедра, как она выбрасывает и выпрямляет ноги, размахивает руками; каждая из этих позиций – общее место в человеческом каталоге, но здесь она представлена коловращением строк холодных чисел, обозначающих нечто сокровенное, личное, индивидуальное. Он наблюдает, как машина думает. Как же красиво кодируется одна из человеческих тайн. Homo erectus[13] в движении! А потом процесс останавливается. Никакой Кейтлин ни на одном из шести экранов.

Он поднимает голову.

– Где она?

– Вошла вон туда, – отвечает Эрика. Одна из камер беспилотников показывает унылый винный погребок.

– Внутренняя система скрытого наблюдения?

– Нету, – откликается один из членов команды, приставленной непосредственно к Нулю-10. – Они не подключены. Ждем?

Сай вздыхает. Осознает, что они действительно ожидают от него ответа. Ему еще учиться и учиться, каково быть генералом на посту в боевой обстановке; ничего общего с председательством на заседании совета директоров, подписанием годового отчета или одобрением последнего обновления софта.

– А у этого магазина, часом, нет задней двери? – догадывается он поинтересоваться.

Один из дронов юрко перемахивает через крышу, чтобы спуститься прямо в переулок позади здания, зависнув там в ожидании, как колибри. Захватывает в кадр пожарную дверь, только-только захлопывающуюся до конца. Однако переулок пуст.

Сай крутит указательным пальцем, и пилот поворачивает дрон кругом с мучительной медлительностью: мусорный контейнер… пожарный выход… двери гаража… Вон!

– Гараж!

При выкрике Сая дрон дергается, но тут же выравнивается и мчит по переулку, как охотничий пес, и добирается до улицы как раз вовремя, чтобы увидеть Кейтлин Дэй… садящуюся в такси.

– Докладывайте! – орет Сай. Скуки как не бывало.

– Команда захвата в двух минутах. И у нас есть данные тачки.