Горячая поклонница

Emily McKay

Seduced. The Unexpected Virgin

* * *

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения «Арлекин Энтерпрайзиз II Б. В./С.а.р.л.».

Иллюстрация на обложке используется с разрешения «Арлекин Энтерпрайзиз II Б. В./С.а.р.л.».

Товарные знаки Harlequin и «Арлекин» принадлежат «Арлекин Энтерпрайзиз лимитед» или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.

Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Seduced. the Unexpected Virgin

© 2011 by Harlequin Books S. A.

«Горячая поклонница»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

Глава 1

Меньше всего Ане Родригез сейчас нужна была очередная спесивая, самовлюбленная звезда. Она ушла со своей прежней работы костюмера именно из-за таких людей, с радостью приняв предложение своей подруги Эммы Уорт возглавить благотворительный фонд. Это было именно то, что нужно, – отдых от Голливуда с его знаменитостями, презрительно смотревшими на нее, если она не потакала их прихотям.

Приехав в Виста-дель-Мар, Ана обнаружила, что ей придется работать с мировой знаменитостью, музыкантом Уордом Миллером. По собственному опыту она знала, что чем громче гремит имя, тем больше у его носителя эго. Теперь, вместо того чтобы просто одевать звезд, ей придется ловить каждое слово, выполнять каждое желание и постоянно поддерживать в нем уверенность, что быть лицом благотворительного мероприятия «Надежды Ханны» очень увлекательно.

Она окинула критическим взглядом скромный фасад офисного здания. Целью мероприятия было помочь тем, кого обделила жизнь, проще говоря – беднякам. Ане не очень нравилось, когда для обозначения простых вещей использовались вычурные слова.

– Ты нервничаешь, – сказала Кристи Кокс, ее помощница.

– Вовсе нет, просто размышляю.

На самом деле она действительно нервничала. Ана подергала себя за сережку. Обстановка в их новом здании была очень скромной, деловой. Конференц-залы, кабинеты и кухни в задней части здания были еще менее заметными. Ана послала третьего работника фонда, Омара, в магазин за кофе, но сомневалась, что даже самый лучший сорт произведет впечатление на Миллера.

Свой кабинет она обставила так хорошо, как смогла, максимально приблизив образ комнаты к своему дому. Светильники и подушечки выражали ее эклектичный вкус и добавляли комнате уюта и комфорта, но не элегантности. В общих чертах соотношение функций здания отвечало целям фонда: пятьдесят процентов помещений было отведено под переговорные, еще пятьдесят – под классные комнаты, ни одного роскошного пристанища для капризной знаменитости. Ану мучил страх, что Миллер, едва войдя и осмотревшись, презрительно фыркнет и уйдет, но еще сильнее был ужас от того, что он, поговорив с ней, может найти ее выскочкой, которая слишком много на себя берет и у которой никогда не получится сделать фонд жизнеспособным. Если кто-то мог увидеть ее насквозь, так это Миллер. Помимо выдающихся музыкальных достижений, он был широко известен своими благотворительными делами, особенно фондом, открытым после смерти его жены Кары. Он поучаствовал в таком количестве мероприятий, что Ане становилось страшно, когда она думала об этом.

По правде говоря, этой работой Ана была обязана Эмме, с которой они дружили с детства и которая входила в совет директоров фонда. На нее надеялся весь город, она просто не имела права подвести их, когда они так нуждались в ее помощи. Эта работа нужна была ей самой, и не только потому, что она ушла со старого места и вложила все сбережения в маленький домик в не самом престижном районе. Просто после нескольких лет шитья костюмов и одевания красивых людей в красивую одежду ей хотелось сделать что-то по-настоящему полезное.

Если бы только у нее было чуть больше времени подготовиться к встрече с Миллером! Ну почему именно она, так плохо знающая все тонкости будущего предприятия, должна именно сейчас встречаться с Миллером? Организатор мероприятия, Рейф Кэмерон, местный хулиган, выбившийся в магнаты, очень редко посещал заседания совета директоров, занимался тем, что пытался подчинить себе «Уорт индастриз» – компанию, на которой держалась городская экономика. Он затеял эти дела с благотворительностью, чтобы разрядить напряженную обстановку среди рабочих фабрики Уорта, и Ана подозревала, что это был просто ловкий ход для отвода глаз. Эмма была полностью на ее стороне, но Миллер был темной лошадкой. Вступит ли он в их ряды и совершит ли чудо, которое сотворил для Фонда Кары Миллер? Или он всего лишь ищейка Рейфа, посланная сюда следить за Аной?

Кроме того, что Миллер был музыкальной легендой и благотворительным гигантом, он был еще и дьявольски привлекателен. Всего этого было более чем достаточно, чтобы трепетная, чувствительная Ана рассыпалась в пыль от одного недовольного взгляда. Она даже надеялась, что он окажется полным придурком. Она была его поклонницей с ранней юности, и ей было бы проще удерживать дистанцию, если бы он оказался похож, например, на Ридли Синклера, якобы счастливо женатого актера, из-за приставаний которого она и ушла с прежней работы. Ей даже не нужно было так много, просто пусть образ, который она нарисовала себе в мечтах, будет далек от реальности, с которой она вот-вот столкнется.

Кристи подошла поближе. Они стояли у дверей их офиса, пытаясь представить, какое впечатление может произвести комната.

– Она недостаточно хороша, недостаточно элегантна. Надо было назначить встречу в теннисном клубе, как я хотела с самого начала.

– Его ассистент сказал, что он не ждет никакого особого отношения, – напомнила Кристи.

Ана недоверчиво фыркнула:

– Я работала с кучей знаменитостей. Они все ждут особого отношения.

В конце концов их вздорный характер выводил ее из себя и она срывалась. Это все из-за ее горячей латинской крови, говорили друзья, а она ненавидела, когда на нее вешали этот ярлык.

– Им всегда нужна особая вода особой температуры, – продолжила она, – или закуски всех оттенков синего. Или они сидят на специальной диете, требующей, чтобы пять раз в день они нюхали бурые водоросли.

– Я думаю, что запомнила бы, если бы его ассистент потребовал что-то подобное, – усмехнулась Кристи.

– А чего он потребовал на самом деле? – с любопытством спросила Ана. – Хотя не говори, мне все равно.

Она была не из тех поклонниц, которые стремятся узнать, какие конфеты любят их кумиры. Это был просто профессиональный интерес, но ее все равно раздосадовало собственное любопытство, хотя она не думала, что есть хоть одна женщина ее возраста и склада характера, которой не было бы это интересно. Наверняка не было никого, кто не танцевал в прокуренном баре под «Ударившись оземь» или не подпевал «Ты моя», сидя в пробке. Для ее поколения он был как Боно, Пол Маккартни и Джонни Кэш, вместе взятые, – плохой парень с платиновым сердцем, пишущий песни, от которых что-то рвалось в душе. Он не давал концертов и не выпускал новых альбомов с тех пор, как три года назад от рака умерла его жена. Это только добавило ему шарма в глазах поклонников, все еще требовавших новых песен. Ане тоже очень хотелось встретиться с ним, даже больше, чем было нужно, поэтому ей оставалось только надеяться, что удастся спрятать это желание под профессионализмом.

Она бросила взгляд на часы:

– Он опаздывает. Очень опаздывает.

– Надеюсь, не слишком, – раздалось у нее за спиной.

Этот голос она узнала бы из тысячи.

Она медленно повернулась и увидела его – Уорда Миллера.

Он был выше, чем она ожидала. На нем были простые штаны защитного цвета, белая футболка, подчеркивающая ширину плеч, и бейсболка, в руке он держал зеркальные солнечные очки. Почему звезды всегда думают, что обычной шапки будет достаточно, чтобы перевоплотиться в кого-то другого? Его темные волнистые волосы были короче, чем когда он выступал, но все равно придавали его образу романтичности. У него было узкое лицо и тонкие губы, оно выглядело открытым и добрым, хотя нотка дикости удивила ее. На фотографиях ее видно не было.

Кроме того, он не выглядел обиженным, и это было хорошо. Рядовые знаменитости охотно занимались благотворительностью, но заполучить легенду вроде Миллера было далеко не так просто.

От мощи, исходящей от него, у Аны немного закружилась голова.

– Мистер Миллер, вы удивили нас, воспользовавшись служебным входом… – Она не хотела, чтобы ее голос звучал так сдержанно, но это было лучше, чем визжать, как восторженная школьница.

– Я надеюсь, вы не возражаете. Папарацци преследовали нас от самого аэропорта. Простите за опоздание… – Тут он неожиданно подмигнул ей. – Я даже не успел нанюхаться водорослей.

Уорд хотел, чтобы симпатичная брюнетка рассмеялась: он чуть не выдал себя, расхохотавшись, когда она сказала про водоросли. Однако она замерла и очаровательно покраснела. Она вообще производила сильное впечатление – густые темные волосы, широкая улыбка, высокие скулы…

Похоже, она рассердилась на него.

– Простите, что я пробрался дворами, – сказал он, пытаясь заставить ее расслабиться. – Мы удачно добрались до аэропорта в Сан-Диего, но оказалось, что Дрю Бэрримор тоже куда-то улетает сегодня, поэтому мы въехали прямо в толпу фотографов.

Папарацци потеряли их только в лабиринте людных улочек Виста-дель-Мар. Уорд выскочил из машины, не доезжая до места назначения: пешком было быстрее, к тому же он надеялся, что папарацци, все еще видя фигуры на заднем сиденье, последуют за машиной. Ана ничуть не смягчилась, и он улыбнулся другой девушке, блондинке чуть постарше Аны. Та ответила ему слабой дрожащей улыбкой, какую он часто видел на лицах поклонников.

Он протянул ей руку:

– Привет, я Уорд Миллер.

– Привет, – задыхаясь, ответила блондинка и откашлялась. – Я Кристи Кокс, заместитель директора «Надежды Ханны». – Пожимая ему руку, она захихикала и толкнула Ану локтем: – Видишь, никакой он не спесивый.

Кристи определенно нравилась ему. С ней проблем явно не будет, а вот с этой темненькой ледышкой придется повозиться. Ледышка сделала шаг вперед и протянула руку:

– Я Ана Родригез, директор «Надежды Ханны». – Она быстро коснулась пальцами его ладони и отдернула руку. Потом нахмурилась и кивнула в сторону окна. – Похоже, что вам все-таки не удалось отделаться от них.

Он выглянул в окно: перед входом в здание стоял белый фургончик, припарковавшийся под опасным углом. Через секунду к нему с визгом тормозов присоединился еще один, а там и третий подоспел. Телефон Уорда загудел и проиграл семь нот из песни «Ударившись оземь» – эту мелодию ему в шутку прислала на прошлый день рождения тетя. Ана снова нахмурилась, услышав звонок. Он посмотрел на экран. Это был Джесс, его ассистент.

– Простите, я на секунду.

– Прости, друг, – без предисловий начал Джесс, – мы упустили их у отеля. Я сказал Райану, что нужно ехать дальше, но он захотел проверить.

– Не переживай, – спокойно сказал Уорд. – Оставайтесь там, я сообщу, когда мне понадобится машина.

Он отключился и сунул телефон обратно в карман, неловко улыбаясь.

– Что ж, похоже, что они отсюда не уберутся. Может, стоит показаться им и ответить на пару вопросов? – Он дружески хлопнул Ану по плечу, и она посмотрела на него с безграничным изумлением, когда он не убрал руку. – Если мы бросим им кость, вполне возможно, что они оставят нас в покое.

Ему вдруг захотелось приобнять ее, и прежде чем он успел себя остановить, он обвил рукой ее плечи и мягко подтолкнул к двери.

Она отшатнулась:

– Зачем мне идти?

– Свободная печать – хорошая вещь, она сделает неплохую рекламу «Надежде Ханны».

– Я… – Она осеклась, обдумывая его слова. – Пожалуй, вы правы.

Она пожала плечами и осторожно вошла. Ее волосы скользнули по его груди, когда она проходила мимо. Они пахли чем-то теплым и острым, как корица, нагретая солнцем. Ветер, ворвавшийся в открытую дверь, примешал к этому аромату соленый запах океана. Уорда вдруг охватила такая тоска, что он едва мог вздохнуть. Этот запах был одновременно домашним и экзотическим, уютным и соблазнительным. Его тело возбудилось самым неподходящим образом в самое неподходящее время. По крайней мере, можно было не опасаться, что сердце как-то не так отреагирует на нее: сидя у смертного одра Кары, Уорд поклялся, что никогда больше не полюбит.

Уорда встретило ожесточенное щелканье камер. Ана хорошо усвоила одну вещь: перед объективами фотографов звезды оживали и жили только за счет внимания прессы. Поведение Уорда подтвердило это предположение. Она еще не успела привыкнуть к огромной шумной толпе, неизвестно откуда взявшейся, а Уорд уже улыбался отточенной широкой улыбкой.

Она полагала, что он сейчас заговорит о «Надежде Ханны». Ана одернула свою узкую юбку, тоскуя по более удобной одежде, которую она носила, когда не было необходимости выглядеть профессионально. Однако в этот момент из задних рядов вперед пробилась темноволосая женщина, в которой Ана узнала репортера местной «Сисайд газетт» Джиллиан Митчелл.

– Я слышала, вы сняли звукозаписывающую студию в Лос-Анджелесе. Вы работаете над новым альбомом?! – выкрикнула она.

– Конечно, шанс, что я вернусь к работе, есть. – Миллер покачался на пятках. – Однако сейчас я просто продюсирую альбом молодого музыканта Дэйва Саммерса, который недавно заключил контракт с моим лейблом. Для меня очень важно, что я могу помочь начинающим музыкантам добиться того, чего добился сам. – Он наклонился и подмигнул Джиллиан. – Но певец всегда остается певцом. Я еще не все сказал.

Ана едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ее лицо болело от неестественной улыбки, она с трудом удерживалась от язвительной реплики. Он наверняка подстроил все это. Вот придурок.

Наконец, когда толпа потихоньку начала редеть, он сказал:

– Впрочем, сюда меня привела работа. Позвольте рассказать вам о «Надежде Ханны»…

Ана попыталась улыбнуться с большим энтузиазмом. Его собственный фонд занимался детьми. Хотя Фонд Кары Миллер не был непосредственно связан с «Надеждой Ханны», Уорд входил в правление обеих организаций. У него был большой опыт работы в этой области, и он знал, что каждое его появление на публике привлекает внимание к его благотворительной деятельности. В нужный момент Ана вкратце рассказала о целях и возможностях «Надежды Ханны», но едва успела назвать адрес их сайта, прежде чем уехала первая машина.

Когда все репортеры разъехались, Ана посмотрела на Уорда. Его лицо было напряжено, губы сжались в тонкую линию, и она задумалась, так ли легко ему было, как казалось со стороны. Он увидел, что она смотрит на него, и тут же улыбнулся. Эта улыбка, теплая и адресованная только ей, словно вышибла воздух из ее легких, и она снова начала задыхаться, как когда он представился ей чуть раньше. У нее было такое ощущение, что ее кровь вскипела.

– Все прошло вполне хорошо, – сказал он, оскаливая свои белые зубы, как ручной волк.

Она не поддастся его очарованию, каким бы сногсшибательным оно ни было.

– Чудесно, – ответила Ана неестественно весело.

Он поднял брови.

Его пристальный взгляд нервировал ее.

– Вы всех знаменитостей недолюбливаете или только меня? Если вы не любите лично меня, лучше скажите сразу.

Он наклонился к ней, совсем немного, но сразу создав атмосферу интимности. Во всем, что он говорил и делал, ощущалось чувственное подводное течение. Она видела достаточно звезд, чтобы хорошо узнать эту способность улещивать людей, играя на их чувствах, чтобы заставить плясать под свою дудку. Женщины использовали для этих целей тактику «Давай станем лучшими друзьями», мужчины всегда безмолвно обещали чувственное удовольствие: «Я подарю тебе самое восхитительное наслаждение в твоей жизни».

Ана слишком долго прожила в Голливуде, чтобы клюнуть на эту удочку, но сопротивляться Уорду оказалось очень трудно. Разум знал, что обещание никогда не будет выполнено, но тело страстно желало поверить, и, может быть, именно это раздражало ее сильнее всего. За ее независимым обликом скрывалась ранимая душа, и горячая поклонница Уорда, все еще живущая в ней, очень хотела понравиться ему. Более того, она очень хотела поверить, что он был достоин обожания, хотя Ана знала, что он того не стоит.

– Вы правы, я не люблю знаменитостей, и то, что только что случилось, отлично объясняет почему. Если вы собираетесь говорить о «Надежде Ханны», говорите о нашей программе. – Она сделала шаг вперед и тут же пожалела об этом, когда его запах окутал ее. – Не надо использовать нас как трибуну, с которой вы оповестите всех о своем возвращении. Наша работа чрезвычайно важна. Есть люди, которые действительно нуждаются в нашей помощи, и если вы собираетесь строить из них карьерную лестницу для себя, вы просто… – Она запнулась, ее собственные слова разрушали ее же ожидания. Она сглотнула и закончила: – Тогда вы совсем не такой, каким я вас представляла.

Глава 2

Когда Уорд был на пике карьеры и путешествовал по миру почти круглый год, ему хватало чашки кофе, чтобы переключиться между часовыми поясами и продолжать работать. То ли он старел, то ли сказался долгий перерыв, но даже после смены всего двух поясов он проснулся в четыре утра и так и не смог заснуть.

Уорд скатился с кровати, оделся в спортивную форму и вышел в рассветный полумрак, не выпив даже кофе. Он знал, что недосып обязательно даст о себе знать в течение дня, но лежать без сна и терзать себя у него не было сил.

Его дом в Виста-дель-Мар одиноко стоял на пляже. Джесс приехал сюда на два дня раньше Уорда и выбрал для него несколько домов. Хотя в этом списке были куда более роскошные варианты, Уорд предпочел что-то небольшое, рядом с водой. Он был рад предлогу оставить Джесса в отеле: ему хотелось побыть одному.

В это время можно было встретить только самых одержимых бегунов. Солнце только-только показалось из-за горизонта, когда Уорд выбежал на пляж, полностью оно взойдет не раньше чем через час. Уорд бежал, чувствуя, как пружинит песок под кроссовками, а ветер щиплет щеки, слушая шум волн, но всего этого было недостаточно, чтобы вытеснить слова Аны из его памяти.

«Совсем не такой, каким я вас представляла».

Удивительно, сколько укоризны уместилось в одном предложении! Он часто разочаровывал людей, которые полагались на него и любили его, так почему же его так смутило то, что он мог разочаровать эту взрывную девушку? Возможно, все было бы не так плохо, если бы его мучило только неожиданное и неподобающее влечение к Ане. Желание приходило и уходило. В его жизни было много женщин, было даже время, до Кары, когда он бездумно пользовался благами, которые давала ему его слава. Учитывая все это, простое влечение не могло так сильно беспокоить его.

Проблема была в том, что какая-то крошечная часть его боялась, что Ана заглянула ему в душу и поняла, что он настоящий действительно далек от ее представлений о нем и никогда им не соответствовал. Он умел прятать чувства, он мог справиться с чем угодно, но никак не мог отбросить этот страх.

После смерти Кары он с головой погрузился в скорбь. Он смог преодолеть горе, справиться с отчаянием и начать новую жизнь без нее. Однако на этом пути он следовал только одному правилу: двигайся дальше, не останавливайся ни на минуту. Это было как бег: ты просто переставляешь ноги, не задумываясь, просто двигаешься вперед, забывая про боль в ногах, про то, как на твоих глазах увядала та, которую ты любил, и ты не в силах помочь. Ты просто двигаешься, и если ты двигаешься достаточно долго и быстро, может быть, когда-нибудь ты сможешь обогнать свою боль.

Последние три года он по восемнадцать часов в сутки работал над своим фондом. Он искал инвесторов и меценатов, использовал любую возможность получить поддержку. Он нашел дело, в которое мог вложить всего себя. Он посещал другие организации, учился у них, совершенствовал свою по их образу и подобию. Он делал это в память о жене, но еще и потому, что это помогало ему забыть ее.

Все тело болело, как будто он пробежал много миль, но он продолжал бежать и думал, что Ана была права в одном: «Надежда Ханны» нуждалась в нем, и он должен был посвятить им все свое время. Этот фонд не мог удовольствоваться ролью еще одной проходной для Уорда организации.

Бег помогал ему собраться с мыслями, прочищал мозги. Когда-то, до смерти Кары, такое же воздействие оказывала на него музыка. Было время, когда он каждый день играл на гитаре, а новые песни постоянно щекотали мозг, чем бы он ни занимался. Смерть жены забрала не только единственную женщину, которую он любил, но и все позывы к творчеству. Ему остался только бег, но и он не был вечен. Рано или поздно приходилось останавливаться, выравнивать дыхание и поворачивать назад.

* * *

На следующий день Ана приехала в офис довольно поздно. У нее была встреча с представителями банка, которая не дала никаких обнадеживающих результатов. Деньги у них были, и много, но бумажная работа приводила Ану в ужас, потому что чаще всего требовала подписей членов правления. Рейф всегда охотно подписывал все бумаги, но проходило очень много времени, прежде чем у него выдавалась свободная минутка, чтобы их подписать. Поскольку бумаги требовались ей к утру, кому-то придется съездить в «Уорт индастриз» и заставить Рейфа подписать их.

Входя в офис и пытаясь удержать сумочку и кейс, она крикнула:

– Меня здесь нет, я только брошу вещи и поеду!..

Ее голос растворился в пустоте, и она удивленно вскинула голову и увидела, что никого нет. Куда все делись? Обычно и Кристи, и Омар были уже на месте. В соседней комнате тоже было пусто. Она положила ноутбук на стол и пошла на звук голосов, доносящихся из конференц-зала.

Она взглядом окинула зал. Кристи и Омар сидели по одну сторону стола, Эмма Уорт – во главе перед включенным ноутбуком. Одна ее рука все еще была на перевязи – не так давно она попала в аварию, – поэтому она печатала другой. На столе стояла миска с фруктами и блюда с пирожными и кексами, завернутыми в фирменную голубую бумагу. Банка кофе и бумажные стаканчики стояли на шкафу, и в воздухе плыл дивный запах кофе и черничных кексов. Очевидно, кто-то решил позавтракать здесь, и Ана подозревала, что этот кто-то сейчас писал что-то на белой магнитной доске.

Уорд был в джинсах и фланелевой рубашке. Он стоял спиной к Ане, но она могла судить по тому, как ткань ниспадала с его плеч, что рубашка была незастегнута, так что под ней, скорее всего, была подчеркивающая мускулы футболка, словно созданная, чтобы отвлекать внимание Аны. Вьющиеся волосы закрывали воротник рубашки, и она почувствовала покалывание в пальцах, так ей захотелось прикоснуться к этим мягким прядям.

Она выдохнула сквозь зубы и спросила:

– Что здесь происходит?

Все посмотрели на нее: Кристи и Омар широко улыбнулись, Эмма почти сразу нервно опустила глаза, словно понимая, что Ана не одобрит происходящее. Уорд замолчал на полуслове, и медленно повернулся к ней. Его улыбка была ленивой и немного дерзкой. Под рубашкой у него действительно была бордовая обтягивающая футболка. Как ему удавалось делать самую простую одежду такой элегантной? Бэтмен в смокинге выглядел бы не так потрясающе.

– Отлично, – сказал он, – вы как раз вовремя. У нас тут мозговой штурм.

– Откуда вся эта еда?

– Из ресторанчика недалеко отсюда… Как он называется?

– «Бистро у моря», – тихо подсказала Эмма.

– Да, – кивнул он, – «Бистро у моря». Отличное место. Я купил все это там.

– А доска?

Такие доски были им очень нужны, но тратить на них деньги было жалко.

Уорд улыбнулся шире:

– Виноват. Снова моих рук дело.

Досок было две, и они пока стояли на стульях. На одной было написано: «Что нам нужно», на другой – «Как это получить». Странно, но завтрак в офис не был вписан ни в одну колонку.

– Так мило, что Уорд принес нам завтрак, правда? – преувеличенно бодро спросила Эмма.

– Очень благородно. Я даже не знаю, что сказать, – сухо пробормотала Ана.

В уголках его глаз появились морщинки едва сдерживаемого смеха, как будто он услышал сарказм, который она очень старалась не выпускать наружу.

– Не за что. – Он указал на стол, на котором лежало столько всего, сколько и пять человек не смогли бы съесть за одно утро. – Почему бы вам не налить себе кофе и не присоединиться к нам? Мы только начали.

– Я не могу. – Она подняла портфель с документами. – Я на весь день уезжаю к Рейфу, буду ждать, пока он не подпишет эти бумаги, они нужны к завтрашнему дню. Кстати, твоя подпись мне тоже нужна, – обратилась она к Эмме, подтолкнув папку к ней. – Если бы ты подписала прямо сейчас, я была бы благодарна.

– Я сегодня ужинаю с Рейфом. – Уорд подошел к столу и встал напротив Аны. – Я возьму бумаги с собой и заставлю его подписать.

Ана выхватила папку из-под его руки:

– В этом нет необходимости.

Он все-таки успел ухватить папку за уголок:

– Мне совсем нетрудно.

Они держались за папку и боролись уже не за то, кому придется просить Рейфа подписать документы, а за управление «Надеждой Ханны». Отдать ему папку – признать, что она не справляется со своей работой, продолжать тянуть ее – выставить себя стервой, одержимой властью. Ана чувствовала, как взгляды скользят с нее на Уорда и обратно, видела его спокойную улыбку и ощущала, какая напряженная улыбка у нее. Она уже проиграла.

– Прекрасно, – сказала она, отпуская папку. – Пожалуйста, сделайте так, чтобы бумаги были у меня утром.

Уорд положил папку на стол и снова махнул рукой в сторону свободного стула:

– Садитесь. Хочу услышать ваше мнение.

Ана увидела лежащий перед ней новый блокнот и новую ручку в держателе. Она огляделась и увидела, что у всех такие же. Кристи и Омар уже что-то писали. Пока все высказывали новые идеи, Ана осторожно расчертила лист и надписала колонки.

Итак, что ей нужно? Больше тренироваться, больше времени, чтобы разобраться, как делать свою работу, меньше времени проводить с музыкальной легендой. Как это получить? В эту колонку она не смогла написать ничего, кроме вопросительных знаков.

Несколько часов спустя, после того как Уорд сводил всех на ланч в ресторан, Ана смогла наконец уйти к себе и вдоволь подуться. Она не строила на свой счет никаких иллюзий – она шла именно дуться. За ланчем Эмма была в своей стихии. Ана бывала здесь достаточно часто, чтобы элегантная обстановка и изысканная еда перестали угнетать ее, а вот Кристи и Омар были потрясены. Ана пыталась внушить себе, что это не было предательством, но ее обостренные чувства не желали внимать голосу разума.

Когда Эмма, постучавшись, сунула голову в кабинет Аны, та совсем расклеилась.

– Разве ты не довольна нашими сегодняшними достижениями? Похоже, дело наконец стронулось с мертвой точки, – заметила Эмма, безошибочно почувствовав настроение подруги.

Ана неопределенно пожала плечами и сложила руки на груди, а потом быстро опустила их. Это был один из недостатков работы с кем-то, кто знает тебя как облупленную.

Родители Аны работали на Уортов много лет. Она сама жила в комнатке над их гаражом. Эмма никогда не относилась к семье Аны как к прислуге, девочки были почти как сестры.

Ана попыталась унять раздражение, вызванное жизнерадостностью Эммы. Месяц назад Эмма влюбилась в Чейза Ларсона, сводного брата Рейфа Кэмерона, поэтому трудно было осуждать ее за то, что она вся светилась от счастья и предвкушения, – она была еще и беременна. Ана была рада за нее, но в ее присутствии особенно остро ощущала собственное одиночество. Но личные проблемы Аны не должны были сказываться на «Надежде Ханны». Ана побарабанила пальцами по столу.

– Это все похоже на сон.

– Я просто в восторге. – Эмма отпила воды из бутылки, которую всегда носила с собой. – Мне кажется, у нас родились отличные идеи. Что ты думаешь насчет ярмарки? Потрясающе, правда?

Это было предложение Кристи. Вместо того чтобы снять дом, они организуют ярмарку под открытым небом в конце месяца. Это привлечет к мероприятию больше внимания, как прессы, так и прохожих. Все горячо поддержали эту идею.

– Идея хорошая, но у нас и так полно работы. Я не хочу тратить силы и время на развлечения, когда надо сделать еще так много серьезных дел.

– Это не пустая трата времени и сил, – возбужденно заявила Эмма. – Конечно, мы только начинаем, но сколько человек знают о нашем существовании? Нам надо заявить о себе, рассказать, что мы можем и что делаем. Это привлечет как клиентов, так и добровольцев. Ярмарка – отличный способ добиться этого.

– Я не говорю, что ярмарка – глупая затея, я просто боюсь, что это не самый разумный способ использования ресурсов.

– Мы сможем привлечь местных бизнесменов к сотрудничеству, а если Уорд придумает какое-нибудь маленькое шоу, мы просто озолотимся.

Идея устроить представление принадлежала Омару. Уорд развил мысль, предложив привлечь молодых музыкантов, которых он курировал.

– Да, отлично. – Она пытается работать, а Уорд вносит конструктивные предложения про кексы и веселье. Разве удивительно, что он не нравится ей, когда он переманивает ее подчиненных на свою сторону? Может, ей было бы легче справиться с этим, если бы она не боялась сама подпасть под его обаяние. Может, она должна радоваться, что он сам отказался выступать: она бы не пережила такого восторга. – Кстати, ты не знаешь, почему он сам не хочет выступить? Я часто думала…

– Нет, не знаю… – Эмма взмахнула рукой, давая Ане знак замолчать, и кивнула на заднюю дверь. – Так или иначе, – громко сказала она, – мне пора. Куча дел. Надо обзвонить народ и все такое… – Она вопросительно подняла брови. – Поговорим потом.

Ана сжала губы и кивнула. Уорд был на подходе. Интересно, почему он так любит черные ходы?

Эмма извинилась, столкнувшись с Уордом в дверях. Ана надеялась, что сегодня больше не увидит его или что ей, по крайней мере, не придется оставаться с ним наедине. Разве звездам после полудня не полагалось лежать у бассейна? Почему бы ему не предаться каким-нибудь своим звездным развлечениям?

– У вас есть минутка? – спросил он, вошел и закрыл за собой дверь, не дожидаясь ответа.

– Конечно, – пробормотала она, надеясь, что ему ее тон не покажется таким фальшивым, как ей самой.

Ее офис был переоборудован из кладовки. В нем едва хватало места на шкафы, ее стол и два стула – для нее и для посетителя. Уорд сел и вытянул ноги, и Ана отодвинулась, чтобы не столкнуться с ним ногами. Казалось, его длинное тело заполнило остававшееся свободное место, а воздух мгновенно наполнился его запахом, не душным, как одеколон, а более мягким… Ана потрясла головой, пытаясь прийти в себя, и заметила, что он внимательно смотрит на нее. Она привыкла к тому, что мужчины липли к ней, – у нее были хорошая фигура и миловидное лицо. У мужчин обычно довольно примитивные представления и ожидания касательно латиноамериканок, и они многое позволяли себе, хотя она никогда не соответствовала этому стереотипу. Однако Уорд был другим.