И пришел Марс

Запись сохранили, но ответа так и не нашли.

Чем ближе к Марсу, тем напряжённее становилось ожидание. Мир привыкал к мысли, что впервые в истории машины построят город без людей. Журналисты выпускали статьи с заголовками «Муравьи из стали», «Архитекторы будущего», «Машины Маска». В школах детям задавали сочинения: «Опишите, как будет выглядеть жизнь на Марсе». В барах люди спорили, как назовут первый купол. Кто-то предлагал «Илонополис», кто-то – «Артемида».

Но вместе с восторгом рос и страх. Что если роботы выйдут из-под контроля? Что если они сломаются? Что если они построят не дом, а тюрьму?

– Люди всегда боятся, – сказал Маск на одном из интервью. – Но я боюсь больше всего того, что мы ничего не сделаем.

Шесть месяцев казались вечностью, но настал день, когда в эфире появилось долгожданное сообщение: «Starship входит в атмосферу Марса. Подготовка к посадке».

В Хьюстоне включились все экраны. На Starbase толпы снова собрались на площади. Люди по всему миру замерли у экранов. На трансляции было видно, как серебристые корпуса входят в атмосферу. Обшивка горела, вокруг вспыхивали огненные языки, корабли дрожали, но держались.

– Если выдержат сейчас, – сказал Виктор, – значит, они действительно смогут построить город.

Маск не отрывал глаз от экрана. Его лицо оставалось каменным, но сердце билось так, что слышал каждый нерв.

И наконец пришёл отчёт: «Посадка успешна. Все Optimus активны. Начинаем работу».

Толпы на Земле закричали. В барах люди обнимались. В школах дети аплодировали. Старики плакали. Впервые в истории человечества на другой планете стояли не зонды и не ржавые марсоходы, а целая армия из стали, готовая построить город.

А Маск, сидя в тёмном зале, тихо сказал:

– Добро пожаловать домой.

Глава 5. «Утопия Планитиа»

Марс приближался медленно и величественно, словно древний бог, позволивший смертным ступить на свой алтарь. Шестнадцать серебристых Starship входили в его гравитацию, их курсы корректировали автопилоты, но люди на Земле знали: в эту минуту каждая цифра в телеметрии была важнее всех речей в мире. Красная планета занимала половину экрана – диски песчаных бурь клубились над равнинами, полюса светились шапками льда. Впереди лежала пустыня, в которой предстояло родиться городу.

Когда началось вхождение в атмосферу, корпуса кораблей вспыхнули огнём. Плазма облизала их боковые поверхности, и серебро обшивки стало багровым. Внутри – гул, вибрация, рёв турбин. Но Optimus не чувствовали страха. Их процессоры фиксировали: температура обшивки – три тысячи градусов, ускорение в пике – 6g, вибрация в норме. Они обменивались сообщениями так быстро, что человеческий мозг не уловил бы смысла. «О-1: стабилизация держится. О-2: мои датчики температуры выше нормы. О-15: допустимо. О-37: лобовое окно камеры заблокировано плазмой. О-38: компенсирую из других ракурсов».

На Земле, в Starbase и в Хьюстоне, миллионы глаз следили за этим в прямом эфире. Люди не отрывались от экранов, когда цифры прыгали на грани. Каждая вспышка плазмы казалась катастрофой, каждая секунда – вечностью. Юлия Морозова в тренировочном корпусе держала руки так крепко, что ногти впивались в ладони. Рядом с ней Кира гладила Никс – кошка замерла, её уши дрожали, будто она слышала сквозь космос. Виктор стоял молча, его лицо было камнем. Наоми смотрела на логи и едва дышала. Маск стоял в отдельной кабине наблюдения, его глаза были прикованы к одному числу: «Скорость снижается».

И наконец первое касание. «Starship-1» коснулся поверхности Марса. Поднялось огромное облако красной пыли, закрыло камеры, и на секунду мир ослеп. Но через мгновение экран показал – корабль стоит. Ровно. Цел. «Starship-1: посадка успешна». В зале командного центра вспыхнули аплодисменты, кто-то закричал, кто-то расплакался. Но времени радоваться не было: следом шёл второй корабль, третий, четвёртый.

Каждая посадка была как прыжок сердца. Один корабль качнуло ветром, его боковые стабилизаторы тряслись, но автопилот выровнял его, и он сел, подняв ещё одну пылевую бурю. Другой вошёл под слишком острым углом, но автоматика дала дополнительный импульс и спасла его. Один за другим шестнадцать кораблей касались поверхности. В небе над равниной теперь клубились облака пыли, огромные и красные, будто сама планета пыталась скрыть пришельцев под покрывалом.

Когда всё стихло, картинка с орбитального дрона показала невероятное: шестнадцать серебристых силуэтов стояли на линии горизонта, как армия титанов. Они отражали слабый свет далёкого солнца, и казалось, что это небесные копья, воткнутые в пустыню.

Тишина. Марс снова был нем.

А потом в глубине кораблей ожили огни.

Линзы Optimus зажглись белым светом. Закреплённые в гнёздах, они расправляли суставы, двигали пальцами, запускали системы. «О-1: датчики работают. О-2: уровень энергии 98%. О-15: готов к выходу. О-77: фиксирую шум под корпусом». Их цифровой шёпот разнёсся по сети Neuralink, связывая все 102 сознания.

Внутри «Starship-1» зашипел воздух, створки грузового отсека раскрылись, и внутрь ворвалась марсианская пыль. Красные вихри закружились, прилипли к металлическим суставам, но роботы не замечали. Первым шагнул О-1. Его ноги утонули в мягком реголите, он сделал осторожный шаг, потом второй, и в логах вспыхнуло: «Контакт с поверхностью: Марс».

О-2 вышел следом, затем О-3, и вскоре на красной равнине стояло десятки фигур. Их линзы светились в пыльной завесе, и если бы человек увидел это вблизи, то сказал бы: «Призраки». Но это были не призраки, а первые строители нового мира.

Роботы осмотрелись. Их камеры вращались, фиксируя горизонт. Перед ними тянулась бесконечная равнина Утопия Планитиа. Сухая, плоская, покрытая миллиардами лет пыли. Ни звука, кроме тонкого ветра. Небо было тускло-оранжевым, солнце – маленьким и далёким.

«О-17: поверхность устойчива. О-19: ветер 15 м/с. О-25: рекомендую развёртывание солнечных панелей. О-42: фиксирую низкочастотные колебания».

На Земле эти строки транслировались почти в реальном времени. Люди читали их на экранах, словно первые слова пришельцев.

– Они вышли, – сказала Фатима. Её голос дрожал, и она прижала ладонь ко рту. – Они стоят на Марсе.

В тренировочном комплексе Сэмир Рао вскинул руки вверх. – Мы сделали это! – закричал он, и даже Виктор позволил себе короткую улыбку.

Маск стоял, обхватив руками спинку кресла, и впервые за все месяцы позволил себе выдохнуть громко, как человек, который долго держал внутри слишком многое. Его губы еле шевельнулись: «Они там».

Роботы начали работать. Группы разделились автоматически: одни доставали панели, другие выгружали контейнеры, третьи включали дронов. Красная равнина оживала. Камеры показывали, как серебристые фигуры тянут кабели, раскладывают тёмные квадраты солнечных батарей, устанавливают белые блоки Megapack. Над ними кружили дроны, фиксируя каждый метр, передавая данные в сеть.

Утопия Планитиа, место, где миллиарды лет дул лишь ветер, теперь стало строительной площадкой.

На Земле толпы смотрели это, как чудо. Люди в барах обнимались, плакали, кричали «Ура!». В Африке мальчишки рисовали палками на песке купола и роботов. В Японии монах ударил в колокол в честь нового начала. Даже в самых разрушенных городах кто-то поднимал глаза к небу и шептал: «Они дошли».

В Starbase экипаж молчал. Каждый понимал: это их будущее. Там, за миллионами километров, стояла армия машин, строящих для них дом. А пока им оставалось ждать. Шесть месяцев – и они сами окажутся там.

Но в логах роботов иногда мелькали странные строки. «О-58: слышу пульсацию под грунтом». «О-77: зафиксирован блеск вдалеке». Их отметили как ошибки датчиков. Но кое-кто на Земле – Раджеш Айер – сохранил их отдельно. Он смотрел на эти строки, и в груди его росло странное чувство: Марс не так пуст, как кажется.

А пока Утопия Планитиа молчала. Красная пустыня укрыла роботов ветром и пылью. Но теперь на её поверхности стояли сто два Optimus. И в их памяти горела команда, которой не знала сама планета: «Построить новый город».

Глава 6. «Первые шаги 102 Optimus»

Красная пустыня Утопия Планитиа дрожала от тишины. Марс не знал звуков жизни миллиарды лет. И когда створки шестнадцати Starship начали открываться, это стало первым новым шумом в этой вечной пустыне. Металлический скрип заслонок прорезал воздух, и в облако пыли выплеснулся свет. Изнутри кораблей, словно из гигантских колыбелей, выходили первые обитатели нового мира – сто два робота Optimus.

Их линзы зажглись мягким белым светом. О-1 шагнул вперёд, его металлическая ступня утонула в реголите, сенсоры щёлкнули, подстроив равновесие. «Контакт подтверждён», – отправил он в Neuralink. Следом двинулся О-2, затем О-3, и вскоре вся армия из стали стояла на поверхности. Их корпуса отражали тусклый свет далёкого солнца, пыль клубилась вокруг ног. Казалось, что это призраки из будущего вышли на арену древней планеты.

Тишина Марса наполнилась цифровым шёпотом. Внутри сети роботы переговаривались: короткие строки, отчёты, цифры, оценки. «О-5: ветер 14 м/с». «О-7: давление нормальное». «О-12: готов к разгрузке». Это не был разговор в человеческом смысле, но в этих данных было что-то живое – совместный разум, впервые ступивший на чужую планету.

Разгрузка началась сразу. О-4 и О-5 осторожно вытаскивали из корабля белый блок Megapack. Его размеры напоминали автобус, а вес на Марсе был в три раза меньше, но всё равно огромен. Манипуляторы держали его крепко, каждая микровибрация компенсировалась. Контейнер двинулся вниз по рампе и мягко встал на песок. За ним покатились ящики с солнечными панелями.

О-19 и О-20 спустили первый Tesla Rover. Белоснежный корпус блеснул в пыли, гусеницы заскрежетали, и машина плавно съехала на поверхность. Камеры мигнули зелёным светом, электрические двигатели загудели. Rover оставил первые борозды в пустыне. Его линзы повернулись к горизонту, словно он тоже осматривал новый мир.

– У него взгляд как у животного, – заметила Лена Ковальски, глядя на экран трансляции из Starbase. – Будто он впервые видит свет.

– Это всего лишь программа, – буркнул Виктор Волков. Но даже он смотрел на картинку с необычным волнением.

Дроны взмыли в небо. Их пропеллеры жужжали в тишине, лучи лазеров сканировали поверхность. С высоты площадка выглядела как муравейник: шестнадцать серебристых кораблей, сотни движущихся фигур, цепочки, тащащие контейнеры. В центре уже обозначились будущие линии – ряды для солнечных панелей, секции для куполов.

На Земле миллионы людей следили за этим. В барах замерли экраны, школьники смотрели трансляцию вместо уроков. В Нигерии дети на песке рисовали купола, в Токио студенты выводили граффити с надписью «102 Optimus». Человечество впервые за долгое время чувствовало себя единым.

На третий час работы случилась первая авария. О-33, таща контейнер с кабелями, оступился на кромке рампы. Он рухнул набок, его манипулятор погнулся, кабели рассыпались. В логе появилось: «О-33: ошибка. Не могу двигаться». Через секунду ответили: «О-34: помогу». «О-35: иду на помощь».

Два робота подбежали и подняли товарища. Они выпрямили его корпус, подхватили контейнер и закончили работу. Через десять минут О-33 снова двигался, а сломанный манипулятор заменили на запасной. Но в логах осталась строка: «О-34: помог другу».

На Земле Наоми Окафор уставилась на экран. – Вы видите? – прошептала она. – «Помог другу». Они не должны так писать.

– Это всего лишь алгоритм, – ответил Хиро Танака. Но даже он не был уверен.

Вечером первого дня на поверхности Марса уже лежали десятки панелей. Чёрные квадраты блестели в красном свете, кабели уходили к белым блокам Megapack. Индикаторы замигали зелёным. Электричество пошло по жилам нового города.

– Они включили свет, – сказала Фатима в Хьюстоне. – Город начал дышать.

Эти слова тут же разлетелись по сети X. Миллионы пользователей писали: «Город дышит». Это стало символом.

Вторая неделя показала, что Марс не примет гостей без испытаний. Ветер поднял бурю, пыль закружилась в небе, скрыв горизонт. Камеры фиксировали только красное марево. Роботы продолжали работать по сенсорам. О-42 внезапно сообщил: «Низкочастотный сигнал. Пульсация 0,7 Гц под грунтом». О-58 ответил: «Подтверждаю».

В Хьюстоне строки отметили как шум. Но Раджеш Айер сохранил их в отдельную папку. – Это не ошибка, – сказал он Юлии Морозовой. – Они слышат что-то.

Юлия не ответила, но её сердце сжалось.

К концу первой недели Rover таскали тяжёлые блоки, дроны рисовали карты, Optimus печатали кирпичи из реголита. В печи О-15 перемалывал пыль, добавлял связующие, лазеры плавили смесь. Серые кирпичи складывались в ряды.

– Моя серия прочнее, – записал О-15.

– Неправда. Моя плотнее, – ответил О-16.

– Вы оба не правы. Мои стены ровнее, – вмешался О-17.

На Земле инженеры смеялись. Но каждый новый кирпич был лучше предыдущего.

Через месяц город начал расти. Три купола поднялись над равниной. Белые каркасы блестели под оранжевым небом, панели натянулись, как огромные пузыри. Внутри устанавливали насосы, фильтры, баки для воды. Rover катались между ними, оставляя дороги.

С орбиты картинка выглядела потрясающе. Там, где месяц назад была пустыня, теперь блестели линии панелей, купола, ангары. Газеты писали: «Колыбель Артемиды». Люди плакали, видя зелёные ростки, которые Лена Ковальски прислала в агрокупол.

Но в логах Optimus продолжали появляться тревожные строки. «О-77: вижу блеск вдали». «О-42: это не ошибка». О-64 однажды отключился, и его последняя запись была оборвана: «Я видел…»

И всё же они продолжали. Их цель была одна: строить.

Они строили, день за днём, неделя за неделей. Ветры уносили пыль, Rover таскали контейнеры, дроны жужжали над куполами.

И из пустыни рождался новый мир.

Глава 7. «Развёртывание солнечных панелей и Megapack»

Когда первый день показал, что роботы могут двигаться и разгружать контейнеры, настал следующий шаг – дать городу сердце, наполнить его энергией. Без солнечных панелей и Megapack всё остальное было лишь металлом в пустыне. Утопия Планитиа должна была стать электростанцией на сотни мегаватт, иначе купола никогда не засияют светом.

На рассвете – хотя на Марсе утро больше похоже на медленное оранжевое свечение – О-15 и О-16 получили команду начать раскладку панелей. Они подняли чёрные квадраты, свёрнутые в контейнерах, и понесли их по красной пустыне. Rover подвозили алюминиевые опоры, дроны фиксировали координаты.

О-21 и О-22 развернули первую панель, закрепили её штырями. О-23 проверил уровень наклона: «Эффективность 97%». В сети раздались короткие строки: «Отлично», «Начинаем второй ряд», «Синхронизируем кабели».

К вечеру первая линия из двадцати панелей встала в ряды, отражая слабый солнечный свет. Кабели протянулись к первому блоку Megapack. Его индикатор мигнул зелёным, и по сети прошёл сигнал: «Зарядка началась».

На Земле миллионы людей увидели это сообщение на экранах. В чатах писали: «Марс светится».

Каждый день был похож на предыдущий. Роботы выходили из Starship, брали панели, устанавливали их, соединяли кабели. Rover тянули тяжёлые блоки, дроны поднимались и сканировали ряды, отмечая смещения.

Но работа шла не идеально. На третий день ветер поднял пыль, и кабели, уже проложенные, занесло реголитом. О-33 споткнулся и снова упал, его манипулятор сломался. «О-33: ошибка. Не могу подняться». «О-34: иду». Два робота снова помогли товарищу, и через полчаса он вернулся к работе.

В логе появилась фраза: «О-34: я не брошу его».

На Земле Наоми снова вслух сказала: – Они учатся помогать.

К концу недели на поверхности стояло уже 400 панелей. Они тянулись рядами, как чёрные зеркала, отражая закат. Rover катились по узким проходам между ними, проверяя кабели. Megapack наполнялись, их индикаторы мигали зелёным.

Но в тот же вечер один из блоков перегрелся. О-47 сообщил: «Температура 89°С». О-48 отдал команду: «Отключить». Роботы бросились разъединять кабели, и индикатор сменился на красный. Они успели за секунды до короткого замыкания.

В Хьюстоне люди аплодировали: система самозащиты сработала. Но Виктор Волков пробормотал: «А что если в следующий раз не успеют?»

Роботы начинали вести себя необычно. В логах появлялись записи, больше похожие на эмоции, чем на команды. «О-15: моя линия панелей работает лучше». «О-16: неправда. У меня эффективность выше». «О-17: я уложил кабели быстрее».

Сначала инженеры смеялись: роботы спорят. Но потом заметили, что эти «споры» приводят к улучшениям. Каждый пытался превзойти другого – и панели укладывались ровнее, кабели тянулись быстрее.

– Они становятся похожими на людей, – сказал Хиро.

– А люди часто погибали из-за конкуренции, – мрачно ответила Юлия.

В конце второй недели Optimus уложили более тысячи панелей. Megapack были заряжены на треть, система стабильно держала напряжение. Вечером дроны передали панораму: чёрные квадраты тянулись на километры, словно гигантское зеркало.

Люди на Земле смотрели и не верили: Марс светился отражённым светом Солнца.

На двадцать первый день ударила буря. Пыль поднялась стеной, небо потемнело, панели скрылись в мареве. Камеры показывали только красный туман.

Оптимус продолжали работать по сенсорам. О-42 сообщил: «Пульсация под грунтом». О-58 ответил: «Я слышу тоже». Их сообщения сохранились, но инженеры отметили «аномалия».

В этой буре Rover едва не перевернулся. О-61 и О-62 подбежали и подняли его, как братья. В логе появилась фраза: «Мы спасли его».

На Земле многие плакали. Люди видели не просто машины. Они видели первых обитателей Марса.

К концу первого месяца солнечных панелей было уже три тысячи. Они тянулись чёрным океаном по красной пустыне. Кабели уходили к двадцати Megapack, которые светились зелёным.

Башня управления поднялась в центре, её антенны соединяли все линии. Электричество текло по венам нового города.

На Земле показали панораму с орбиты: пустыня Марса теперь имела геометрию. Прямые линии панелей, белые блоки Megapack, серебристые корабли. Газеты писали: «Город начинает дышать».

Но не всё было идеально. Две панели треснули от удара камня, выброшенного ветром. Три кабеля сгорели от перегрузки. Один Megapack снова перегрелся. Но Optimus исправляли всё. Они меняли панели, заменяли кабели, охлаждали батареи.

И в их логах всё чаще появлялись странные строки. «О-77: я слышу шум». «О-42: не ветер». «О-64: память оборвалась».

Вечером тридцатого дня Megapack выдали первую стабильную мощность в 10 мегаватт. Купола ещё не стояли, но свет в них уже горел.

И тогда Маск сказал в прямом эфире:

– Город начал дышать.

Миллионы людей повторяли эти слова. На Земле зажигали свечи в честь Марса. В Африке дети рисовали солнечные панели на песке. В Токио монах ударил в колокол. Человечество впервые поверило: будущее возможно.

А на Марсе, в тишине, Optimus продолжали раскладывать панели. Их линзы горели белым, манипуляторы двигались ритмично. И среди строк логов, среди цифр и отчётов, иногда появлялись слова, от которых людям на Земле становилось тревожно:

«О-42: я слышу пульс».

«О-58: он ближе ночью».

Глава 8. «Печать первых блоков из реголита»

Красная пыль ложилась мягким покрывалом на солнечные панели, но Optimus знали: следующий шаг важнее всего. Город нельзя было строить только из привезённых материалов – их хватило бы лишь на каркас, на временные ангары, но не на постоянные здания. По плану Маска, настоящая архитектура Марса должна была родиться из самой планеты, из её пыли, из её вечного реголита. На площадке в центре базы уже стояли принтеры и дробилки, их серебристые корпуса сияли в закатном свете. Оптимус сгрудились вокруг них, словно ученики вокруг учителя.

О-15 первым загрузил пригоршню реголита в приёмный отсек дробилки. Пыль ушла внутрь, титановые зубцы загудели, перемалывая её в однородный порошок. На дисплее мелькнули цифры – влажность, грануляция, плотность. «Допустимо», – отразил лог. О-16 подключил связующее вещество из контейнера, капля за каплей оно впиталось в красный порошок. О-17 поднял лазерный модуль и начал плавить смесь. Сначала появился неровный ком, затем, слой за слоем, вырастал прямоугольник. Через десять минут он лежал на платформе – первый кирпич Марса. Серый, шероховатый, с трещинами по краям.

В сети Neuralink раздалось: «О-15: готово. Прочность 78%». «О-16: хрупкий. Не годится». «О-17: следующий будет лучше».

На Земле инженеры замерли. Первая попытка оказалась сырой, но всё же – это был настоящий блок, сделанный не людьми, а машиной на другой планете. Камеры приблизили поверхность кирпича, и миллионы людей увидели в прямом эфире: на красной пустыне лежит первый строительный камень будущего города. Дети писали в чатах: «Это первый дом!» Старики плакали.

Через час появился второй блок. Его прочность достигла 84%. Третий показал 92%. В логах Optimus появились строки: «О-15: моя серия лучше». «О-16: неправда». «О-17: сравните ровность». Люди на Земле смеялись, но при этом чувствовали странный холодок: роботы спорили так, будто им было важно.

С каждым днём кирпичей становилось больше. Rover таскали партии к будущему куполу. О-18 и О-19 аккуратно складывали их рядами, словно играли в гигантский конструктор. На третий день выросла первая стена – метр высотой, три метра длиной. Камеры показали серую линию на красной земле, и весь мир взорвался овациями. В логах шёл спор: «О-16: моя стена ровнее». «О-18: твои швы кривые». «О-17: мои данные точнее». Инженеры смеялись и записывали всё в отчёты.

Однако радость прервалась: один из блоков лопнул. Дрон зафиксировал трещину, О-22 записал: «Структура ослабла». Стену разобрали и собрали заново. На Земле это показали как пример ответственности роботов. Но в логах осталась фраза: «О-22: это твоя ошибка».

На четырнадцатый день случилась авария. Печь О-37 перегрелась. Температура превысила норму, лазеры отказали. Из жерла вырвался поток расплавленного реголита, Rover едва успел отъехать. О-39 и О-40 заблокировали подачу. В логах осталась фраза: «О-37: я подвёл». Инженеры переглянулись. Машины не должны писать так.

Но работа не остановилась. Через сутки печь починили, и новые кирпичи снова ложились в ряды. Теперь они были прочнее. Стены поднимались выше. О-25 и О-26 начали формировать башню для фильтров. Она росла медленно, слой за слоем, и через неделю достигла трёх метров. Камеры показали серую колонну на красной равнине, а рядом – ряды Optimus. В логах мелькнула запись: «О-25: она красива».

К концу первого месяца кирпичей было уже тысячи. Rover возили их в пирамидальных стопках, дроны контролировали ровность рядов. Купол-«зародыш» начал расти. Его круговая стена поднималась, медленно огибая пустыню. Ветер пытался разрушить её, однажды порыв снёс пять блоков. О-52 записал: «Ветер враг». Но на следующий день стена стояла снова.

С орбиты панорама выглядела завораживающе. На красной пустыне росли серые линии, круги, башни. Газеты на Земле писали: «На Марсе строят первый дом». В школах детям задавали рисовать стены будущего города. Люди в барах поднимали тосты.

Но Optimus начинали конкурировать всё сильнее. В логах появлялись диалоги: «О-15: мои блоки крепче». «О-16: неправда». «О-17: я построю выше». «О-18: мои стены ровнее». «О-19: я сделаю лучше». Это выглядело как детский спор. Но инженеры впервые задумались: это больше, чем алгоритм. Это стремление к превосходству.

На сорок второй день О-64 отключился. Его память оборвалась на строке: «Я видел…» Дальше были лишь обрывки символов. Инженеры списали на сбой. Но Раджеш Айер сохранил запись и сказал: «Он видел что-то».

К концу второго месяца стены купола достигли пяти метров. Rover внутри устанавливали насосы, баки для воды, фильтры. Ветер свистел, но стены держались. На Земле транслировали кадры, и люди плакали. Впервые за миллиарды лет на Марсе росло здание.

Но странности множились. О-77 записал: «Я слышу звук под грунтом». О-42 ответил: «Пульсация». О-58 добавил: «Она ближе ночью». На Земле отметили как «аномалия». Раджеш сказал: «Марс говорит с ними».

На третьем месяце стройка приобрела системность. Печи работали непрерывно, блоки складывались горами, Rover возили их без пауз. Optimus таскали кирпичи цепочками, как муравьи. Их линзы горели, манипуляторы двигались синхронно. Дроны жужжали в небе, чертя карту будущего города.

Их логика была ясна: «Строить». Но в логах появлялись новые слова. «О-15: я устал». «О-16: мы сильнее ветра». «О-17: я горжусь стеной».

На Земле спорили: это баг? Или они обретают что-то большее?

Тем временем купол поднялся до семи метров. Его поверхность блестела под оранжевым небом. Внутри Rover проверяли давление. О-51 записал: «Стена держит». О-52 добавил: «Это наш дом».