Долг Маммона

© Максим Inkwell, 2025

ISBN 978-5-0068-4683-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Долг Маммона»

Глава 1: Просроченный вексель

Воздух в кабинете был густым и спертым, пахнущим пылью, паленой серой и безысходностью. Это был не драматический, очищающий огонь геенны, а скорее запах вечно тлеющей бумаги, несвежей похлебки и пота демонов, застрявших в шестернях механизма, который они же и называли Адом. Кракл сидел за своим столом, похожим на глыбу окаменевшей грязи, и пялился в монитор. Устройство, извергающее зеленый свет на электронно-лучевой трубке, было, пожалуй, самым современным предметом в этой конуре, выдолбленной в мягком, пористом камне нижних уровней Банкомамона. Стены источали влагу, которая тут же испарялась от исходящего откуда-то свыша жара, оседая на всем липкой, соленой пленкой.

Он был демоном-коллектором. Не тем, кого боятся смертные в своих кошмарах, не исчадием с пылающим бичом, а тем, кого боятся сами демоны – служащим среднего звена с папкой документов и вечным недосыпом. Его внешность была компромиссом между адской сущностью и необходимостью носить костюм. Мелкие, почти декоративные рожки едва протыкали густую, давно немытую шевелюру. Вместо ног – аккуратные, черные копытца, которые отстукивали нервную дрожь по полу, когда он нервничал. А он нервничал почти всегда. Вечный помятый костюм, когда-то бывший темно-серым, а ныне отдававший всеми оттенками застарелой грязи и отчаяния, висел на нем мешком. Галстук был ослаблен, как петля на шее приговоренного, ожидающего палача.

На мониторе мигал курсор в незаполненном поле отчета о взыскании долга с одного мелкого грешника, чья душа стоила чуть меньше, чем бумага, на которой печатался акт. Кракл вздохнул, и звук этот потонул в общем гуле Банкомамона – отдаленном скрежете гигантских шестерен, гудках духовых труб, оповещающих о конце рабочей смены в далеких шахтах, и вечном, нудном гомоне голосов, ведущих бесконечные споры о процентах, пенях и реструктуризации.

Именно этот гул и заглушил скрип открывающейся двери. Только тень, упавшая на его стол, заставила Кракла поднять взгляд. В дверях стоял Астарот. Не сам Князь, слава всем Грехам, а всего лишь его подручный, старший менеджер отдела взыскания безнадежных долгов. Астарот был воплощением всего, что Кракл ненавидел. Идеально отутюженный шитый серебром камзол, рога, покрытые изысканной резьбой и отполированные до зеркального блеска, и выражение лица, одновременно брезгливое и самодовольное. Он нес с собой шлейф дорогих духов, перебивающих вонь ада, и абсолютной, непоколебимой уверенности в своем праве топтать таких, как Кракл.

«Кракл», – произнес Астарот, и его голос был похож на скольжение масла по стеклу. Он не ждал приглашения, шагнув в кабинет и с легкой гримасой окинув взглядом беспорядок. «На тебя пала великая честь. Верховное руководство, в лице моей скромной персоны, поручает тебе дело исключительной важности».

Кракл медленно поднялся с кресла, которое жалобно заскрипело. Он знал, что «великая честь» в устах Астарота обычно означает «верную погибель».

«Я слушаю, господин Астарот», – выдавил он, стараясь, чтобы в голосе не проскочила привычная ему циничная нотка.

Астарот положил на стол тонкую, но на удивление тяжелую папку из черной, пупырчатой кожи какого-то неведомого существа. Застежка на ней была в виде стилизованной буквы «М» – Маммон.

«Дело о взыскании просроченной задолженности», – продолжил Астарот, наслаждаясь моментом. «Объект взыскания – лейтенант Гнилоклык, состоящий на службе у Сатаны, Владыки Гнева, на Разорванных Равнинах. Сумма… астрономическая. Накопилась за последние три столетия, проценты по кредиту на развитие его… хм, „военного предприятия“… капитализировались ежеквартально».

Кракл почувствовал, как у него похолодели копытца. Гнилоклык. Это имя было синонимом безумия, ярости и абсолютного пренебрежения к любым правилам, кроме права сильного. Это был не просто должник. Это была натуральная сила, стихия, которую пытались приручить с помощью контракта. И, судя по всему, не преуспели.

«Гнилоклык… лейтенант Сатаны?» – переспросил Кракл, просто чтобы выиграть время. Его мозг, привыкший к калькуляциям рисков, уже выдавал результат: вероятность успеха – 0.0001%. Вероятность быть разорванным на части, сожженным, растоптанным или просто исчезнувшим в лавовой реке – 99.999%.

«Ты удивительно проницателен сегодня, Кракл», – язвительно заметил Астарот. «Да, тот самый. Начальство считает, что твой… хм, уникальный опыт работы с „сопротивляющимися клиентами“ будет как нельзя кстати».

«Это самоубийство», – отрезал Кракл, забыв о осторожности. «Гнилоклык не станет разговаривать. Он даже не станет слушать. Он сожрет гонца с любыми бумагами. Так он уже поступал».

«Тем интереснее задача», – не моргнув глазом, парировал Астарот. «И позволь прояснить один важный нюанс. Провал этого взыскания будет расценен не как рядовой служебный прокол. А как акт вопиющей некомпетентности, наносящий ущерб репутации и финансовым интересам самого Маммона. Последствия, как ты понимаешь, будут… соответствующими».

Он не стал уточнять. В Аду не увольняли. Здесь или понижали до состояния грешной души в котле, которую будут переплавлять в энергию для светильников, или передавали в распоряжение разгневанного Владыки, чьи интересы пострадали. Оба варианта сулили вечные страдания, по сравнению с которыми его нынешний кабинет казался райским уголком.

«И поскольку нагрузка предстоит повышенная, – продолжил Астарот, с наслаждением наблюдая, как бледнеет Кракл, – тебе в помощь приставляют напарника. Новенького. Душу. Некто Барни, бывший бухгалтер. Утонул в бумажной работе при жизни, так что, думаю, вы найдете общий язык».

«Напарник? Душа?» – Кракл смотрел на Астарота с немым ужасом. Это был уже не просто смертный приговор, это была насмешка. Тащить с собой на верную гибель какого-то зануду-бухгалтера, который от одного вида берсерка Сатаны испустит дух… если он у него, конечно, еще остался.

«Он уже ждет в коридоре. Ознакомь его с делом. Ожидаю первый отчет о прогрессе к концу рабочей смены. Удачи, Кракл. Не подведи нас».

Астарот развернулся и вышел, оставив за собой шлейф дорогих духов и ощущение неминуемой катастрофы.

Кракл тяжело рухнул в кресло. Оно снова жалобно заскрипело, словно разделяя его отчаяние. Он потянулся к папке, с трудом расстегнул массивную застежку. Внутри лежала стопка пергаментов, испещренных гусиным пером, и несколько современных распечаток. Сумма долга действительно была астрономической. Хватило бы, чтобы купить несколько небольших княжеств в мире смертных или финансировать очередную безумную атаку Сатаны на врата Рая. И все это висело на одном-единственном лейтенанте, который, судя по приложенным справкам, считал финансовую дисциплину личным оскорблением.

Он сгреб документы и вышел в коридор. Там, прислонившись к стене и словно пытаясь слиться с шершавым камнем, стояло… нечто. Низкорослое, сутулое, одетое в призрачные, полупрозрачные очертания того, что когда-то было скромным костюмом. Лицо – вечный отпечаток легкой паники и сосредоточенности. Это был Барни. Его новый напарник.

Душа подняла на него взгляд, полный такого неподдельного ужаса, что Краклу на мгновение стало почти жаль это бесплотное создание.

«Вы… вы коллектор?» – прошептал Барни. Его голос был тихим, шелестящим, как переворачиваемая страница.

«Кракл. А ты – мое наказание», – буркнул Кракл, суя ему в руки папку. «Неси. И попытайся не испариться от страха, пока мы идем. Мне нужно тебя кое с чем ознакомить, прежде чем мы отправимся на Разорванные Равнины».

«На… Разорванные Равнины?» – голос Барни подскочил до писка. «Но это же владения Гнева! Туда посылают только карательные экспедиции!»

«Теперь туда посылают и нас», – Кракл повел его по бесконечному, тускло освещенному коридору, уставленными такими же дверьми в такие же убогие кабинеты. «Наша задача – взыскать долг с лейтенанта по имени Гнилоклык. Ты видел сумму?»

«Я… я мельком, – залепетал Барни, пытаясь идти и листать документы одновременно. – Но это же… это невозможно! По всем статьям Бюджетно-Коллекторского Уложения, пункт 7, подпункт „Г“ о взыскании с субъектов, обладающих экстерриториальным иммунитетом…»

«Заткнись о своем Уложении», – резко оборвал его Кракл. «Там, куда мы идем, единственное Уложение – это острота твоего меча и толщина твоего черепа. А у нас нет ни того, ни другого».

Он остановился у лифта, огромной железной клетки, которая с лязгом и скрежетом курсировала между уровнями Банкомамона. Нажал кнопку, и с потолка посыпалась ржавая окалина.

«Значит… значит, мы обречены?» – спросил Барни, и в его голосе послышались слезы. Бестелесные, но оттого не менее горькие.

Кракл взглянул на это жалкое существо, на его призрачные руки, сжимающие папку с их смертным приговором. Циничная, заскорузлая демоническая душа Кракла не ощущала ничего, кроме раздражения и усталости. Но где-то очень глубоко, под слоями вековой сажи и разочарования, шевельнулась искра чего-то похожего на… ответственность. Нет, не за душу. За задание. За свою шкуру. Этот бухгалтер был его инструментом, каким бы хрупким он ни был. И инструмент нужно было подготовить.

«В Аду, бухгалтер, никто не обречен, – процедил Кракл, когда дверцы лифта с лязгом разъехались. – Здесь все просто платят по счетам. Просто наш счет оказался чуть более… кровавым, чем обычно. Заходи. Пока мы спускаемся в гараж, я расскажу тебе, как мы попытаемся остаться в живых. Хотя бы на сегодня».

Глава 2: Правила отчаяния

Лифт не ехал, а падал, с оглушительным лязгом и визгом тормозных колодок, которые, казалось, вот-вот разорвутся, отправляя их в свободное падение в самую огненную утробу Ада. Барни вжался в ржавую решетку, его полупрозрачная форма дрожала, сливаясь с мерцающим светом единственной лампочки под потолком клетки. Кракл стоял, расставив копыта, раскачиваясь в такт этому контролируемому падению, и смотрел на Барни с тем же выражением, с каким смотрели бы на неудачно подобранный инструмент – с досадой и смирением.

«Прекрати вибрировать», – проворчал Кракл. «Ты меня отвлекаешь. И перестань повторять «О, господи…». Здесь это не только бессмысленно, но и может быть расценено как оскорбление начальства».

«Но… но мы же умрем!» – выдохнул Барни, его голос прерывался от каждого нового толчка лифта. «Этот… этот Гнилоклык… в досье сказано, что он лично возглавлял штурм бастионов Уныния и вырвал сердца у дюжины григориев! А мы… мы с бумажками!»

«Именно что с бумажками», – Кракл выхватил у него из рук папку, развернул ее и тыкнул копытом в один из листов. «Вот это, бухгалтер, наше оружие. И наш щит. Ты думаешь, Ад – это сплошная резня и хаос? Ты глубоко ошибаешься. Это самая бюрократизированная структура во всем мироздании. Рай может позволить себе роскошь веры и благодати. Ад же построен на контрактах, отчетах и циркулярах. Без этого он разорвал бы сам себя на клочки еще во времена Великого Восстания».

Лифт с оглушительным грохотом замер. Решетчатые двери с лязгом разъехались, открыв вид на Гараж Банкомамона. Пространство, простиравшееся на мили в сумрачной пещере, было заполнено транспортными средствами всех мастей и эпох. Здесь были и колесницы, запряженные исхудавшими, чадящими демонами, и дымящие паровые кареты, и даже несколько ржавых седанов с затертыми номерами и запахом серы из выхлопных труб. Воздух был густ от гари, машинного масла и озвученных проклятий механиков.

Кракл, не оглядываясь, пошел вперед, и Барни, как привязанный, поплелся за ним, путаясь в собственных полупрозрачных ногах.

«Слушай сюда, новичок, и запомни раз и навсегда. Это не мир смертных, где можно схватиться за меч и решить вопрос силой. Сила здесь – понятие относительное. Ты силен, пока твоя сила признается другими. Сатана силен своей яростью. Маммон – своим богатством. Левиафан – своими интригами. И все они вынуждены считаться друг с другом. Прямое насилие против служащего другого Князя – повод к войне между ведомствами».

Он остановился у повозки, которая с трудом поддавалась описанию. Это был гибрид колесницы и чего-то механического. Два огромных, окованных железом колеса, дышло для упряжки, но вместо лошадей – дымящий, клокочущий двигатель внутреннего сгорания, собранный, казалось, из обломков других машин. Вся конструкция была испещрена руническими символами, которые должны были защищать ее от внезапного возгорания или демонической порчи.

«Это… это наше транспортное средство?» – с надеждой спросил Барни.

«Нет. Это моя личная колесница. А ты будешь бежать сзади», – ответил Кракл и, увидев выражение ужаса на лице бухгалтера, буркнул: «Шучу. Садись. И не касайся ничего. Особенно того, что похоже на рычаг с надписью „Аварийный сброс души“».

Барни испуганно отпрянул от повозки. Кракл вздохнул, забрался на сиденье из потрескавшейся кожи и дернул за какой-то трос. Двигатель взревел, выплюнул клуб черного, удушливого дыма и чихнул несколько раз, прежде чем перейти на неровный, хриплый рокот.

«Правило первое, – продолжил Кракл, когда Барни, преодолевая страх, вскарабкался на сиденье рядом с ним, – против силы нельзя применять силу. Можно применять правила. „Бюджетно-Коллекторское Уложение Ада“ – это не просто свод рекомендаций. Это наш святой грааль, наш меч и наш щит. Ты его читал?»

«Я… я изучал его в процессе своей посмертной акклиматизации», – залепетал Барни. «Но там семьсот восемьдесят четыре тома, не считая ежеквартальных дополнений и судебных прецедентов!»

«Мне плевать. Ты должен знать его лучше, чем свои бывшие налоговые декларации. Потому что Гнилоклык не знает его вовсе. И это наше преимущество. Он – грубая сила. Мы – коварство бюрократии. Он будет пытаться раздавить нас молотом, а мы будем тыкать его острыми иголками параграфов и подпунктов».

Кракл дернул за другой рычаг, и колесница с грохотом тронулась с места, заставляя Барни вцепиться в сиденье. Они выехали из гаража в гигантский тоннель, прорубленный в багровом камне. По стенам бежали огненные прожилки, освещая путь в зловещем, мерцающем свете. Где-то вдали слышался отдаленный рев и звон мечей.

«Правило второе: легитимность. Каждое наше действие должно быть легитимным. Мы не можем просто вломиться к нему и потребовать деньги. Мы должны сначала направить „Уведомление о намерении произвести сверку взаимных расчетов“ по установленной форме №666-Г. Затем, если ответа не последует в течение трех адских рабочих дней, мы можем отправить „Предупреждение о возможном начале процедуры взыскания“. И только потом – „Официальный визит с целью досудебного урегулирования“. Мы сейчас на каком этапе?»

Барни, дрожа, листал папку. «Э-э… Судя по журналу регистрации исходящей корреспонденции, первое уведомление было отправлено… двести лет назад. Ответа не последовало. Предупреждение было отправлено пятьдесят лет назад. Также без ответа».

«Вот видишь. Мы действуем строго по регламенту. Мы – не агрессоры. Мы – служители закона. Пусть и адского».

Колесница вырулила на своего рода «скоростную трассу» – широкий проспект, по которому неслись и другие столь же причудливые экипажи. Мимо пронеслась колесница, запряженная существами с крыльями летучей мыши, управляемая демоном в костюме и с цилиндром. В другую сторону промчалась карета из черного дерева с зашторенными окнами – явно кто-то из свиты Асмодея.

«Но… но он же все равно попытается нас убить!» – почти взвизгнул Барни, когда их колесницу резко качнуло от ударной волны пронесшегося рядом огненного шара.

«Конечно, попытается. Поэтому правило третье: документальная фиксация. Ты, бухгалтер, будешь вести протокол. Каждое его слово, каждую угрозу, каждое движение. На видео-кристалл, если получится, на аудио-руну – как минимум. Если он убьет нас без предупреждения и без протокола – это будет несчастный случай. Нарушение техники безопасности. Если же он убьет нас после того, как мы предъявим ему официальные бумаги, и это будет зафиксировано – это уже преднамеренное убийство служащего Банкомамона со всеми вытекающими. У Сатаны хватит проблем и без войны с Маммоном из-за одного своего лейтенанта».

Барни смотрел на Кракла с новым, смешанным чувством ужаса и изумления. Этот демон, внешне похожий на неудачника, мыслил категориями, в которых бухгалтер чувствовал себя… почти как дома. Это был тот же учет, та же балансировка рисков, те же процедуры. Только ставки были не в деньгах, а в их вечных, искалеченных душах.

«И последнее, четвертое правило, самое главное», – Кракл повернулся к нему, и его усталые глаза на мгновение стали серьезными, без привычной насмешки. «Никогда, слышишь, никогда не показывай свой страх. Страх здесь – это валюта. Его чуют. Им питаются. Гнилоклык и его берсерки – это воплощение Гнева. Их сила – в ярости, но она же и их слабость. Они иррациональны. Мы – рациональны. Наше оружие – холодная, бездушная логика бюрократии. Она сводит их с ума. Она для них непонятнее магии самых темных григориев. Ты боишься?»

«Д-до усрачки», – честно признался Барни.

«Прекрасно. Преврати этот страх в педантичность. В занудство. Внимание к деталям. Когда тебе будут тычать окровавленным топором в лицо, ты не отшатнешься. Ты достанешь блокнот и запишешь: „Инвентарный номер топора: ГН-449-Б. Состояние: заточка удовлетворительная, следы биологических жидкостей неустановленного происхождения“. Понял?»

Барни медленно кивнул. Его дрожь немного утихла. Страх никуда не делся, но он обрел структуру. Он был заключен в рамки правил. А с правилами Барни умел работать.

«Хорошо», – Кракл снова уткнулся в путь. «Теперь открой досье на Гнилоклыка. Не финансовую часть, а приложения. Его хозяйство. Его поставщики. Его источники дохода. Сатана содержит свою армию, но не до такой же степени, чтобы финансировать личные амбиции каждого лейтенанта. Откуда он берет ресурсы? Кто его кредиторы, кроме нас? Ищи брешь. Ищи нестыковку. Долг – это не просто цифра. Это история. И в каждой истории есть слабое место».

Они ехали молча несколько минут, пока Барни, сосредоточенно хмурясь, изучал документы. Вокруг пейзаж менялся. Ровные стены тоннеля сменились гигантскими сталактитами и сталагмитами, между которыми виднелись бездонные пропасти, из которых доносился звон цепей и стохи. Они приближались к границам владений Маммона.

«Я… я, кажется, кое-что нашел», – тихо сказал Барни. «Вот здесь, в отчете о залоговом имуществе, упоминается партия оружия из кузниц Вельзевула. Но по накладным оно было поставлено как „строительные материалы“. А здесь… контракт на поставку энергии с одной из геотермальных станций Уныния. Но станция эта была законсервирована еще до Падения Гордыни».

Кракл усмехнулся. Это была не радостная улыбка, а скорее оскал охотника, учуявшего слабину зверя.

«Вот видишь. Он не только должен. Он еще и жульничает. Со своими же. Это уже интересно. Это уже не просто долг. Это – компромат. А компромат в Аду ценится куда выше, чем золото».

Он пришпорил двигатель, и колесница, с ревом и проклятьями, рванула вперед, оставляя за собой шлейф едкого дыма. Барни, все еще бледный как полотно, но уже с искоркой профессионального интереса в глазах, вцепился в сиденье и продолжил изучать документы. Путь к Разорванным Равнинам был долог, и у него было время, чтобы найти еще несколько таких же интересных нестыковок. Впервые с момента своей смерти он почувствовал, что может быть полезен. И впервые он осознал, что адская бюрократия может быть по-настоящему смертельно опасным оружием. Опаснее любого берсерка.

Глава 3: В логове Зверя

Переход из владений Маммона в земли, подконтрольные Сатане, был не плавным, а резким, словно ножом отсекли одну реальность от другой. Ровные, пропитанные запахом серы и пергамента тоннели Банкомамона закончились внезапным обрывом. Перед ними разверзлась панорама, от которой у Барни перехватило дух, и он инстинктивно вжался в сиденье, словно пытаясь стать меньше.

Это были Разорванные Равнины. Гигантское, хаотичное нагромождение базальтовых плит, вздыбленных ураганом невероятной силы, испещренных глубокими трещинами, из которых сочился багровый свет и поднимался жар, искажающий воздух. Небо здесь не было небом в привычном понимании. Это был огненный купол, пульсирующий багровыми и алыми сполохами, с редкими клочьями черного, ядовитого дыма. Воздух гудел. Не гудением механизмов, а низким, животным гулом тысяч глоток, ревущих от бесконечной, бессмысленной ярости. Здесь пахло пеплом, раскаленным металлом и свежей кровью.

«Боже правый…» – прошептал Барни.

«Здесь нет ни богов, ни правых, – отрезал Кракл, с силой дергая рычаги, чтобы направить колесницу по узкому, змеящемуся уступу, который служил дорогой. – Есть только сильные и немедленно убитые. Держись крепче».

Их путь лежал через так называемую «Тропу Черепов». Название было буквальным. По обеим сторонам тропы на заостренных кольях торчали черепа всех мастей и размеров – демонов, грешников, а здесь и там попадались даже белесые, почти светящиеся черепа низших ангелов. Пустые глазницы следили за их продвижением, а скрежет колес по каменистой поверхности казался зловещим аккомпанементом к общему реву.

Барни пытался следовать указанию Кракла и вести протокол, но его призрачные пальцы отказывались слушаться, дрожаще скользя по пергаменту. «Зафиксировано:… э-э… враждебная территория. Атмосферное давление… низкое. Температура… экстремально высокая. Присутствуют… признаки насильственной смерти в промышленных масштабах».

«Выбрось эту дрянь», – буркнул Кракл, не отрывая глаз от пути. «Пиши так: „Визуальное подтверждение нецелевого использования казенных ресурсов на декоративное озеленение прилегающей территории объектами, не утвержденными сметой“».

Барни уставился на него. «Но… это же черепа!»

«А с точки зрения бухгалтерского учета – это основные средства, не внесенные в реестр имущества лейтенанта Гнилоклыка. Возможно, необлагаемый налогом теневой актив. Запиши».

Подъем был мучительным. Колесница скрежетала, двигатель перегревался, издавая запах гари, который тут же перебивался смрадом сожженной плоти. Наконец, они выехали на относительно ровное плато. И вот она, Цитадель Гнилоклыка, предстала перед ними во всей своей «красе».

Это не было изящным замком или укрепленной крепостью. Это была груда камней и ржавого железа, насильно сколоченная в подобие укрепления. Стены, сложенные из гигантских базальтовых глыб, были увенчаны частоколом из заточенных балок и обломков механизмов. По периметру стояли примитивные катапульты, заряженные не камнями, а сгустками чистой энергии ярости, которые пульсировали багровым светом. Ворота представляли собой два массивных щита, снятых, судя по всему, с каких-то поверженных великанов, и были усеяны зазубренными шипами.

Но главным были не стены. Главными были берсерки. Их были десятки, если не сотни. Существа, чье тело было сплошным клубком мускулов, шрамов и ярости. Одни были облачены в обрывки доспехов, другие – лишь в набедренные повязки из шкур неведомых тварей. Они не стояли на посту – они метались, рыча, бья себя в грудь, сшибаясь друг с другом в спонтанных потасовках, которые тут же заканчивались, чтобы начаться вновь. Воздух над цитаделью дрожал от их коллективного рёва.

«О, нет… о, нет, о, нет…» – запричитал Барни, закрывая лицо руками.

«Соберись, бухгалтер!» – рявкнул Кракл, останавливая колесницу в сотне ярдов от ворот. – «Включай режим „внимание к деталям“. Поехали. И помни – ни шагу назад, пока я не дам команду. Твоя задача – смотреть, запоминать и не испаряться».

Он вылез из колесницы, отряхнул свой помятый пиджак и с папкой в руках направился к воротам. Барни, как тень, поплелся за ним, стараясь идти ровно и не смотреть по сторонам. Это не помогло.

Первый же берсерк, существо трехметрового роста с парой кривых рогов и топором размером с телегу, преградил им путь. Его маленькие, свиные глазки блестели мутной злобой. Из пасти капала слюна, шипя на раскаленном камне.

«ЧТО?!» – проревел он. Звук был подобен удару молота по наковальне. Барни вздрогнул и зажмурился.

«Служащий Банкомамона, отдела взыскания безнадежных долгов, демон второго класса Кракл, – голос Кракла был на удивление ровным и даже скучающим. – Со мной мой ассистент, душа Барни. У нас назначена встреча с лейтенантом Гнилоклыком по вопросу сверки взаимных расчетов».

Берсерк наклонился, втягивая воздух носом, словно пес, учуявший дичь. Его дыхание было подобно печке, в которой сжигали трупы.

«Гнилоклык… ни с кем не говорит! Гнилоклык… рубит! Гнилоклык… крушит! Маленькие бумажные черви… хрустят под копытом! УМРИТЕ!»

Он занес свой топор. Казалось, секунда – и от них останутся две кровавые лужицы. Барни издал тонкий, пищащий звук. Но Кракл не дрогнул. Он даже не поднял глаз на лезвие топора. Вместо этого он открыл свою папку и достал оттуда листок, испещренный мелким шрифтом и штампами.