Абордаж сквозь века: «Неустрашимый» и «Вольница»
- -
- 100%
- +
– Командир, разрешите мне, – неожиданно раздался голос у двери. Это был Лев. Он стоял, перепачканный сажей и соляркой, с планшетом в руках. – Я расшифровал часть их передачи. Это не просто сигнал бедствия. Они… они вели журнал. В цифрах. Координаты магнитных аномалий. Я думаю, они картографировали это место. В 1942 году.
Строгов секунду смотрел на сына, оценивая.
– Основание?
– Их шифр – простой морской сдвиг. Я нашёл ключ в архивах на сервере. Они записывали не только своё положение. Они записывали… «временные сбои». Видели огни в небе, которых не было. Слышали голоса. «И один эпизод…» —Лев протянул планшет. На экране был текст: «…14:30. По пеленгу 270 увидели парусное судно, тип «бриг». Сигналы не отвечает. Сыграли боевую тревогу. В 14:33 судно растворилось в тумане. Штурман доложил о сбое хронометров…»
– Они видели «Вольницу». Ещё тогда. Эта аномалия не нова.
Капитан Строгов принял решение.
– Идёшь с группой. Как специалист. Но твоя задача – не геройствовать. Добыть информацию с той лодки. Журналы, карты, всё. И постараться не заразиться чем-нибудь столетним. Старпом, вы – за меня.
Лед у подлодки.
Алексий стоял в двух шагах от человека в ушанке. Тот был жив, но едва. Дышал хрипло, его трясло.
– Ты кто? – спросил Алексий прямо, без церемоний.
– Командир… БЧ-5… Щ-423… Зыков, – мужчина выговорил с трудом. – Вы… кто? Рыбаки? Год какой?
– Семьсот двадцать третий от Рождества Христова.
Моряк закрыл глаза, будто от удара.
– Не может быть… У нас… сорок второй… Мы шли по проливу… Туман… и эта светящаяся вода… Застряли… – Он открыл глаза, и в них вспыхнула искра ясности. – Бегите. Отсюда. Оно… оно просыпается. Когда сходятся три точки… Оно начинает искать выход. И сожрёт всё на своём пути.
– Что «оно»? – вплотную подошла Марина.
– То, что под нами. Не живое. Не мёртвое. Дыра. И мы все в ней – крючки на одной леске. – Зыков закашлялся. – На лодке… в сейфе командира… отчёт. Чертежи… того, что мы измеряли. Возьмите. Может… поможет вам. Нам уже нет.
Сзади, из открытого люка, показались ещё двое. Такие же измождённые, но с винтовками Мосина в руках. Не угрожающе, а просто от непонимания, кто перед ними.
– Товарищ командир, что прикажете? – один из них хрипло спросил.
Зыков обернулся к ним, потом к Алексию.
– Война?
– Нет. Мир. Но своя война есть всегда.
– Тогда… есть шанс. Возьмите отчёт. И… если встретите железный корабль, огромный, с антеннами… скажите им… пароль «Молот-324». Это… наш позывной. Может… услышат.
Наши дни. Шлюпка у борта Щ-423.
Десять человек в чёрных изоляционных костюмах и противогазах, во главе с лейтенантом Львом и старпомом Орловым, подошли на катере к ледяному панцирю подлодки. Рядом, на льду, замерла странная группа: пираты и советские подводники. Увидев шлюпку, пираты отступили, сжимая оружие. Подводники подняли винтовки, но Зыков, которого поддерживал матрос, махнул рукой: «Свои!».
– Эй, на льду! Не двигаться! – крикнул через громкоговоритель Орлов. – Мы с корабля! Представиться!
Алексий шагнул вперёд, отстранив Ярко.
– Капитан Алексий, бриг «Вольница»! А вы?
– Старший помощник с «Неустрашимого»! У нас приказ забрать ваших… и обследовать объект! – Орлов показал на подводников.
– Объект? Это люди! – крикнул Алексий. – Они свои! И у них есть данные!
– Какие данные?!
– Про то, что под нами! И про то, как мы все сюда попали!
Лев, игнорируя перепалку, уже карабкался по обледенелому борту подлодки к открытому люку. За ним – двое матросов с фонарями и георадаром.
– Старпом, я внутри! – доложил он по рации.
– Работай быстро. Атмосфера?
– Холодно. Минус десять. Воздух затхлый, но дышать можно. Иду к центральному посту.
Внутри подлодки царил беспорядок, но не хаос. Всё было законсервировано, замерзло. Как будто экипаж готовился к долгой стоянке. Лев, освещая фонарём путь, пробирался в командирскую каюту. Сейф был взломан давно – видимо, своими. На столе лежала папка, обёрнутая в промасленную ткань. Он открыл её. Отчёт. Графики, таблицы, записи. И главный вывод, подчеркнутый красным карандашом: «Аномалия является пространственно-временным узлом с цикличностью ~80 лет. Активность коррелирует с геомагнитными бурями. Три материальных объекта, попавшие в узел одновременно, становятся «якорями». Разрушение одного «якоря» ведёт к коллапсу узла с непредсказуемыми последствиями. Единственный теоретический выход – синхронизированный манёвр всех трёх объектов по расчётным векторам…»
Лев похолодел. Они не просто застряли. Они были частями механизма. И если один корабль погибнет – погибнут все.
– Старпом, – передал он. – Нашёл. Надо срочно к капитану. Здесь… математика апокалипсиса.
В этот момент весь корпус подлодки дрогнул. Снаружи раздался крик и автоматная очередь. Лев выбежал на палубу. На льду творился ад. Из трещин вокруг подлодки били фонтаны ледяной воды, и из них вылезали… нет, не существа. Обломки. Обломки разных эпох. Деревянные щиты, ржавые бочки, обгорелые доски с буквами на неизвестном языке. И всё это двигалось, как примитивные роботы, подчиняясь некоей общей вибрации, исходящей из-под льда. «Оно» просыпалось. И начинало выталкивать наружу весь хлам, накопленный за столетия в этой дыре.
– ВСЕ НА БОРТ! ОТХОДИМ! – заорал Орлов, отстреливаясь от наступающей груды анимированного хлама.
Алексий и его пираты, схватив подводников, бросились к своим яликам. Лев прыгнул в шлюпку, прижимая к груди папку. Катер рванул прочь, уворачиваясь от падающих в воду обломков.
На мостике «Неустрашимого» капитан Строгов видел всё это. Его лицо было непроницаемо.
– БЧ-7, к бою. Цель – обломки в воде, не дать им сформировать плотную массу у борта. Огонь на поражение малых целей. – Он взял микрофон. – Капитан Алексий! Слышите? Нужен совет. У вас. Сейчас.
В его голосе не было ни страха, ни высокомерия. Была простая констатация факта: враг был общим, чуждым и абсолютно непонятным. И выжить можно было только сообща. Треугольник из трёх эпох только что получил своего общего противника – саму аномалию, оживающую вокруг них.
БПК «Неустрашимый». Штурманская рубка, час спустя.
Старпом Орлов ввалился в помещение, сбрасывая с изоляционного костюма осколки льда и какую-то ржавую дрянь. Лицо под капюшоном было багровым от напряжения.
– Командир, это пиздец полный. Там не просто обломки – они двигаются. Как будто подо льдом работает гигантский конвейер и выталкивает наружу всё, что когда-то сюда засосало. Бочки, доски, куски металла… всё в кучу сбивается.
– И всё это агрессивно? – уточнил капитан Строгов, не отрываясь от радара, где три отметки кораблей теперь окружал хаотичный ореол мелких целей.
– Пока нет. Но если эта куча создаст плацдарм у нашего борта или забьёт винты – считай, мы намертво. Лев, докладывай, что нашёл.
Лев, уже снявший противогаз, разложил на картографическом столе промасленные листы из папки. Они пахли махоркой, соляркой и временем.
– Отчёт подводников с Щ-423. Они не просто сбились с курса, командир. Их командир, капитан 3-го ранга Волков, вёл целенаправленное исследование аномалии по приказу из особого отдела НКВД. Ещё в 1941 году тут пропал немецкий рейдер. Немцы что-то искали. Наши – пытались понять что. – Лев тыкнул пальцем в схему. – Вот их главный вывод. Это не дыра во времени. Это… гравитационная аномалия, которая искажает пространство. Что-то вроде водоворота, но в четырёх измерениях. В него затягивает объекты с определённой массой и магнитной сигнатурой. И держит. Цикличность – около 80 лет. Мы попали на пик активности. И мы – не первые.
– Три объекта становятся «якорями», – прочёл вслух капитан. – Разрушение одного ведёт к коллапсу системы с высвобождением энергии…
– Эквивалентной термоядерному заряду средней мощности, – закончил Лев. – Если один из нас – «Вольница», подлодка или мы – будет уничтожен, остальные разнесёт вдребезги. Мы в связке.
– Выход?
– Здесь. Синхронизированный манёвр. Все три корабля должны дать ход по рассчитанным векторам одновременно. Это создаст резонансный импульс, который, теоретически, может «вытолкнуть» нас из узла. Но для расчётов нужны точные данные о массе, осадке и манёвренности каждого судна. И координация в долю секунды.
Строгов смерил сына взглядом.
– Ты предлагаешь скоординировать манёвр между экипажами, разделёнными тремя столетиями, с помощью технологий, которых у двух из них нет?
– У них есть сигнальные ракеты, флаги и, возможно, колокола. А у подводников – исправный радиоэфир на 1942 год. Мы можем ретранслировать. – Лев посмотрел в иллюминатор на «Вольницу», откуда к ним вновь направлялся ялик с белым флагом. – Они уже идут на контакт.
На льду. Переговоры.
Алексий, игнорируя предостережения Ярко, шагнул навстречу шлюпке с «железного острова». Вместе с ним были Марина и два матроса. Один нёс фонарь, другой – свёрток с уцелевшими картами.
– Капитан, это безумие, – проворчал Ярко, но проверял, легко ли вынимается топор из-за пояса.
– Безумие – сидеть и ждать, когда лёд или эти железные черви нас сожрут, – отрезал Алексий. – Они говорят, что знают выход. Я верю глазам. Они не демоны. Они военные. Как мы. Только… из другого времени.
У кромки льда их уже ждал старпом Орлов в сопровождении четырёх матросов. Автоматы висели на груди, руки были у поясов – жест готовности, но не угрозы.
– Капитан Алексий? – начал Орлов. – Командование «Неустрашимого» готово к переговорам. Есть план. Но нужны ваши данные: водоизмещение вашего брига, осадка, способность к манёвру под парусами.
Алексий усмехнулся.
– Водоизмещение? Триста тонн, если гружены. Осадка – четырнадцать футов. А манёвренность… Скажи своему командиру: моя «Вольница» на ветру поворачивала быстрее, чем любая шхуна. Но сейчас от неё только обломки во льду. Наш ялик – вот наш «корабль».
Орлов кивнул, передавая данные по рации. Пока шёл обмен, Марина тихо спросила у одного из молодых матросов, смотревшего на неё как на диковину:
– Вы… как управляете этой громадой? Без ветра?
– Реактором, – автоматически ответил матрос, но, поймав строгий взгляд старпома, смутился. – То есть… паром. Пар крутит турбины.
Марина медленно кивнула, в её глазах мелькнуло скупое профессиональное любопытство.
– Мощный двигатель. Значит, можете дать ход в любой момент. Нам же нужен ветер. Или вёсла.
– Вам не нужно будет давать ход, – вмешался Орлов. – По плану, ваш ялик будут буксировать мы. Вам нужно будет чётко выполнить манёвр: в момент «Ч» отдать буксир и поставить парус на определённый галс. Угол рассчитают наши штурмана. Справитесь?
– Справимся, – твёрдо сказал Алексий. – Если ваш расчёт верен.
Стекло иллюминатора на мостике «Неустрашимого» отражало три силуэта: острый парусник, тупой овал подлодки и угловатый контур крейсера. Капитан Строгов смотрел на них, мысленно уже строя геометрию спасения. Три века. Три экипажа. Одна ловушка. И один шанс, который зависел теперь от точности расчётов, от дисциплины и от того, смогут ли люди из разных времён перестать видеть друг в друге врагов и стать одной командой.
Лёд вокруг снова затрещал. «Оно» не собиралось ждать.
ГЛАВА 3. Точка синхронизации
1942 год. Центральный пост Щ-423.
Капитан 3-го ранга Волков, худой как тень, но с горящими глазами, слушал шипение в наушниках. Сквозь помехи пробивался голос из будущего:
– Щ-423, это «Неустрашимый». Приём. Ваши данные подтверждаются. Мы – третий «якорь». Повторяем план: в 14:30 по вашему времени даём синхронный импульс ходом. Вам необходимо дать полный вперёд на три минуты по пеленгу 180. Приём.
Волков переглянулся со штурманом, лейтенантом Гуровым. Тот, бледный, но собранный, сверялся с графиками, переведёнными на кальку.
– Пеленг 180… это на юг. Прямо на ту… светящуюся полынью. Вы верите этому, товарищ штурман?
– Не верю. Но альтернатива – гнить здесь вечно или быть разорванными, когда аномалия схлопнется. Их расчёты… они математически безупречны. И у них есть технологии, чтобы их проверить. – Штурман провёл пальцем по изогнутым линиям. – Они знают то, о чём мы только догадывались.
Волков сжал кулаки, костяшки пальцев побелели. Он видел лица своего экипажа – измождённые, но ещё живые. Они уже почти потеряли счёт дням в этой ледяной ловушке.
– Тогда выполняем. Передать в машинное отделение: готовить дизели к полному форсированию. Рулевым – на курс. – Волков вздохнул, поправляя разбитые очки. – И пусть… партия хранит нас всех. Или кто там теперь.
Наши дни. Боевой информационный пост «Неустрашимого».
– Командир, все данные внесены в модель, – доложил Лев, его пальцы летали по клавишам. Три трёхмерные траектории висели на главном экране, медленно сходясь. – Расхождение в массе «Вольницы» даёт погрешность в 2.3%. Это допустимо. Но есть проблема: буксирный трос для ялика. У них нет наших строп. Стальной трос их перережет или вырвет крепления.
– Использовать аварийный буксирный конец из кевлара, – приказал капитан Строгов, не отрываясь от тактического планшета. – И отправить с ним инструкцию на пальцах. Орлов, вы берёте это на себя. И ещё: нужно связать момент «Ч». У подводников – механические хронометры, у пиратов – песочные часы. Расхождение даже в тридцать секунд – и нас размажет по гравитационным полям.
– Ракета, – предложил вахтенный штурман, лейтенант Карелин. – Сигнальная. Зелёная. Её увидят все. Она станет меткой.
– Утверждаю. – Строгов подошёл к иллюминатору. За стеклом клубился уже не молочный, а свинцовый туман. Шторм набирал силу. – Все на позиции. Время на подготовку – два часа. Если за это время аномалия выплюнет что-то более опасное, чем хлам, – действуем по обстановке. Всех предупредить: это не учебная тревога. Это единственный шанс. Его не будет второго.
По кораблю прокатилась очередная команда, но уже не боевая тревога, а чёткие, конкретные указания. Матросы бежали не к орудиям, а к швартовым устройствам, готовили мягкий кевларовый буксир. Вертолётчики на ангаре заряжали осветительные ракеты в пусковые. Электрики тянули временные линии связи к правому борту, к месту будущей буксировки.
Лев, наблюдая за суетой, поймал себя на мысли, что впервые за долгое время не чувствовал тягостного груза «сына капитана». Была только задача. Чёткая, почти невозможная, но решаемая. Он встретился взглядом с отцом, стоявшим у карт. Капитан Строгов едва заметно кивнул. Это был не одобрение. Это было признание: они оба сейчас на острие. Вместе.
Через полтора часа. Предельная готовность.
Всё было на грани. Кевларовый трос, толщиной в руку, протянулся с кормы «Неустрашимого» к ялику Алексия, где его обвязали вокруг мачты-заплота, следуя инструкциям Орлова. Подводники на Щ-423 запустили дизели, и над ржавой рубкой встало густое облако сизого выхлопа. Воздух снова начал вибрировать низким гулом, но теперь это был гул машин, а не аномалии.
Орлов стоял на кормовой площадке, показывая Алексию жестами: три пальца – три минуты хода. Кулак – стоп. Резкий взмах от себя – отдать буксир. Указать на парус – ставить парус. Алексий, стоя по колено в ледяной воде у борта ялика, внимательно наблюдал, повторяя жест кулаком к груди: понял.
На мостике «Неустрашимого» капитан Строгов обводил взглядом экраны. Все докладывали о готовности. Но в его глазах не было торжества – только концентрация снайпера перед выстрелом.
– ГКП, гидроакустика. Аномалия активизируется, – доложил голос из динамика. – Уровень фонового гула вырос на 40%. Слышны новые… структуры. Крупные.
– Игнорировать, – отрезал Строгов. – Если оно не лезет на борт – не тратить ресурсы. Всем: исходные позиции. Штурман, время?
– Три минуты до сигнала, командир.
1723/1942/Наши дни. Последние секунды.
Капитан Алексий переводил взгляд с огромной, тёмной кормы «железного острова» на измождённые лица своих людей. Их было семнадцать. Остальные остались во льдах. Ярко мотнул головой: «Готовы, капитан». Марина держала в руках компас, стрелка которого бешено вращалась, но она смотрела не на него, а на точку в тумане, где должна была вспыхнуть зелёная звезда.
В центральном посту Щ-423 пахло гарью, маслом и страхом. Волков обхватил ладонями ручки перископов, как бы удерживая корабль на курсе. «Полный вперёд, товарищ командир», – доложил механик, его голос сорвался на визг. Сквозь толстое стекло иллюминатора было видно, как вода в полынье начала светиться изнутри жутковатым бирюзовым светом.
На мостике «Неустрашимого» капитан Строгов взял микрофон общего эфира. Его голос, холодный и чёткий, прозвучал по всему кораблю, а через ретрансляцию – в наушниках Волкова и из громкоговорителя, направленного на ялик:
– Всем экипажам. Это капитан «Неустрашимого». Через тридцать секунд – сигнальная ракета. Исполнять манёвр. Берегите людей. И пусть нам повезёт. – Он сделал почти незаметную паузу, будто переводя дух. – Ракетчику, огонь.
С борта «Неустрашимого», с шипением, разрывающим тишину, взмыла в серое небо зелёная звезда. Она на миг застыла в высшей точке, осветив сюрреалистичную картину: стальной клин крейсера, ржавую сигару подлодки, вмёрзшей в лёд, и крошечный деревянный ялик с парусом из мешковины и звериных шкур.
И грохот начался.
Точка невозврата.
– Полный вперёд! Удерживать курс 180! – скомандовал Строгов, и «Неустрашимый», содрогнувшись всем своим двадцати тысячетонным телом, рванул вперёд. Но сопротивление было не водяным, а плотным, словно они таранили густой кисель.
– Командир, сопротивление зашкаливает! – крикнул штурман. – Ощущение, будто тащим за собой всё дно!
– БЧ-5, доложите о нагрузке! – рявкнул Строгов.
– ГКП, БЧ-5! Температура в первом контуре на пределе! Даём сто двенадцать процентов! Долго не выдержит!
– Ваша задача – выдержать три минуты! Держать!
Строгов бросил взгляд на радар. Щ-423, ломая последние льдины, медленно ползла на юг. А вот отметка ялика почти не двигалась.
– Орлов, что у вас?!
Голос старпома в эфире был сорван ветром:
– Буксир натянут как струна! Но их парус – тряпка! Не ловит ветер! Тяну их практически на себе! Скорость – два узла, не больше!
На ялике Алексий почувствовал, как кевларовый трос врезается в дерево мачты с угрожающим скрипом. Парус бессильно хлопал. Тёплый ветер из полыньи исчез, сменившись ледяным ударом норд-оста прямо в лицо.
– Вёсла! – заревел он, хватая первое попавшееся. – Все, кто может – греби! Марина, куда?!
Марина, выплевывая солёные брызги, смотрела на компас и на удаляющуюся корму гиганта. Глаза её были сухими и острыми.
– Держим линию! Но мы отстаём! Нам нужен ветер или чудо!
Чуда не было. Была лишь ледяная вода, тяжёлые вёсла и нарастающее чувство обречённости.
В центральном посту Щ-423 Волков сквозь скрежет дизелей слышал тревожный стук в корпусе. Ледяная каша за бортом превратилась в вязкую, светящуюся субстанцию.
– Обороты падают! – закричал механик. – Вода в топливе! Фильтры забиты!
– Чисти чем угодно! Без хода мы все умрём здесь! – Волков упёрся лбом в холодный металл переговорной трубки. – Держать!
Боевой информационный пост. Лев с ужасом наблюдал, как три линии на экране расходятся. Траектория ялика отставала катастрофически.
– Отец! – он вжал кнопку прямой связи с мостиком. – Скорость ялика недостаточна! Они не войдут в точку синхронизации! Им нужен толчок!
– Конкретика, лейтенант! – послышался холодный, напряжённый голос.
– Волна! Если мы резко сбросим и дадим полный назад – кормовая волна подтолкнёт их! Риск есть, но без этого мы все погибнем! У нас меньше минуты!
На мостике капитан Строгов видел те же цифры. Его мозг просчитал варианты за микросекунды. Риск перевернуть ялик. Риск порвать трос. И гарантированная гибель всех, если манёвр сорвётся.
– БЧ-5! – его голос прозвучал как удар топора. – По моей команде: сброс оборотов на ноль! Через пять секунд – полный назад на десять секунд! Рулевой, удержать курс, как свою жизнь!
– Есть!
Оглушительный рёв турбин внезапно оборвался, оставив звенящую пустоту. «Неустрашимый» дрогнул, потеряв ход. Затем – новый, противоестественный рёв реверса. Корма гиганта осела, а нос поднялся, и от борта побежала чудовищная поперечная волна, тёмный водяной вал высотой с дом.
На ялике мир перевернулся. Холодная, солёная тьма накрыла с головой. Алексий услышал треск дерева и чей-то сдавленный крик. Потом ялик, полузатопленный, вышвырнуло на гребень этой волны. Буксирный трос ослаб, но выдержал. И в этот миг ялик, подхваченный энергией вала, рванул вперёд, как из катапульты.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.