Цикл «Окно гиперкосмоса». Книга 2.5. Блудная звезда

Пролог : НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ В ПУСТОТЕ

Время: +20 минут после несанкционированного аварийного прыжка.

Тишина после рёва была хуже любого взрыва.

Её нарушали только прерывистое шипение повреждённых панелей, стоны раненых и мерный, назойливый стук капель – конденсат или чья-то кровь, стекавшая с переборки. Воздух, ещё секунду назад стерильный, теперь пах озоном, гарью и сладковатым, тошнотворным запахом перегретой органики.

Капитан Ирина Васильева разжала пальцы, впившиеся в подлокотники её кресла. На тыльной стороне ладоней остались кровавые полумесяцы. Она подняла голову. Главный экран, вместо растянутого белого безумия гиперпространственного тоннеля, показывал абсолютную, девственную черноту. Ни звёзд. Ни туманностей. Только пустота, настолько полная, что от неё рябило в глазах.

– Отчёт по системам, – её голос прозвучал хрипло, но привычная команда сработала как удар хлыста. Мостик зашевелился, подавив панику.

Голоса посыпались, перебивая друг друга:

– Гиперпривод отключён. Накопитель… расплавлен. Прямое попадание энергии обратного скачка.

– Реактор на минимальной мощности. Удержание на жизнеобеспечении. Основная сеть повреждена, переходим на аварийные схемы.

– Навигация… Капитан, у нас нет опорных точек. Ни одной. Активная локация пуста в радиусе пяти световых лет. Мы… мы в астрономической пустоте.

– Структурная целостность корпуса: 78% и падает. Множественные микротрещины по секциям 4, 7 и 12. Утечка атмосферы в секторе «Омега».

– Связь… космический эфир мёртв. Ни фона, ни сигналов. Только статика.

Васильева кивала, её мозг, отбросив шок, уже работал как многослойная машина выживания. Каждое донесение – новый гвоздь в крышку гроба их надежд. Но гроб ещё не заколочен.

– Доктор Цзин Ли, – обратилась она к худой женщине, прильнувшей к своему единственному уцелевшему прибору. – Гиперпространственный фон?

Цзин Ли оторвала взгляд от экрана. Её лицо было пепельным.

– Ноль, капитан. Полный ноль. «Ритмика»… она стихла. Как будто её и не было. – Она сделала паузу, и в её глазах мелькнул не научный, а животный ужас. – Но это… неестественно. Даже в межгалактической пустоте есть микроколебания. Здесь… здесь ничего. Как будто нас вырвали из реальности и засунули в… в погребальную урну.

– Маккей, – Васильева перевела взгляд на инженера, который, судя по комм-каналу, уже был где-то внизу, в кишках корабля.

Голос шотландца хрипел в динамике, заглушая фоновый гул плазменных резаков:

– Всё хуже, чем кажется, капитан. «ЯНТАРЬ» не отключился после прыжка. Он тикает. Фоновый процесс. Пожирает остатки вычислительных мощностей. Я не могу его вырубить – он вшит в базу кода ядра ИИ. И ещё… – он замолчал на секунду. – Мы получаем первые отчёты с периферийных датчиков. В пустых отсеках, в заброшенных тоннелях… появляются аномальные энергетические «отпечатки». Кратковременные. Как призраки на тепловизоре. Температурные скачки, перепады давления… в полном вакууме.

– Галлюцинации систем, – резко сказал кто-то из операторов. – Сбой после перегрузки.

– Нет, – тут же парировала Цзин Ли. – Слишком упорядоченные. И они… повторяются. Словно что-то сканирует корабль. Изучает. Изнутри.

На мостике снова повисла тяжёлая тишина. И в эту тишину, чистый и леденящий душу, вплелся новый звук. Он шёл не из динамиков оповещения и не из комм-каналов. Он будто возникал прямо в воздухе, в самой субстанции корабельной атмосферы.

Детский смех.

Звонкий, беззаботный, полный радости. Он прокатился по мостику и стих, оставив после себя ощущение невыразимой, противоестественной жути.

Все замерли. Даже Васильева почувствовала, как по спине побежали мурашки.

– Что… что это было? – прошептал молодой офицер связи, его лицо побелело.

– Ничего, – жёстко, почти жестоко, отрезала Васильева. – Акустическая галлюцинация. Стресс. Всем сосредоточиться на задачах. Доктор Цзин Ли, Маккей – продолжайте анализ. Медикам – доложить о потерях и состоянии колонистов. Охране – усилить патрули. – Она встала, и её фигура в потрёпанном мундире снова обрела несгибаемую твердость. – Мы понесли удар. Мы ранены. Мы потеряны. Но «Утренняя Звезда» ещё на плаву. И пока я капитан, мы не сдаёмся.

Она посмотрела на чёрный экран, в это всепоглощающее Ничто.

– Поставить диагноз, – тихо, но так, чтобы слышали все ключевые офицеры, произнесла она. – Корабль не просто повреждён. Он инфицирован. Последствиями прыжка. Этим местом. Или тем, что мы с собой принесли. Наша задача теперь – не просто выжить. Наша задача – вылечиться. Или отсечь заражённую плоть, пока чума не съела нас всех.

Внизу, в инженерном поясе, Джеймс Маккей вытер сажей и потом лицо, глядя на причудливую диаграмму на экране своего сканера. «Отпечатки» складывались в узор. Повторяющийся, навязчивый. Как будто нечто огромное и невидимое, обняв корабль, медленно, любопытно водило по его стальным бокам гигантскими, невесомыми пальцами.

– Левиафан, – пробормотал он себе под нос. – Ты всё-таки выследил нас. Или мы сами прыгнули ему в пасть. Разница, чертовка, всё же есть?

Наука и логика, две его главные опоры, дали трещину. Оставался только упрямый, яростный инстинкт выживания.

Где-то в глубине корабля, в затемнённом отсеке, один из колонистов-землян, бывший проповедник, поднял голову. Он не слышал приказов Васильевой. Он слышал только этот смех. И в его ушах он приобрёл иной смысл. Не радость, а насмешку. Над их гордыней. Над их попыткой убежать.

– Кара, – прошептал он, и его глаза загорелись фанатичным блеском в красном свете аварийных ламп. – Она пришла не извне. Она проснулась внутри нас.

«Утренняя Звезда», величайший ковчег человечества, дрейфовала в самой чёрной дыре Галактики. Её раны источали в пустоту тепло и радиацию – единственные сигналы в безмолвной вселенной. А в её стальных рёбрах, в щелях между реальностью и кошмаром, уже шевелилось Нечто. И ждало своего часа.

Диагноз был поставлен верно. Лечение обещало быть смертельным.

Глава 1: ОСКОЛКИ КОВЧЕГА

Перспектива: Ирина Васильева

Цифры на экране жгли сетчатку: 312 – Триста двенадцать погибших. Не от взрыва, а от «эффекта сопряжения» – когда аварийный прыжок разорвал нестабильные поля искусственной гравитации в отдельных секциях. Людей размазало о стены или разорвало изнутри. В отчете значилось: «несовместимые с жизнью системные травмы». Сухой медицинский жаргон, за которым стояли целые семьи, стертые в кровавую пасту.

Васильева откинулась в кресле, ощущая свинцовую тяжесть за спиной. Пять тысяч колонистов, элита человечества, сократилась на шесть процентов за три секунды безумия. Теперь её ковчег был ещё и плавучим склепом.

– Статус военного положения подтверждён, – доложил старший офицер безопасности, Лавров. Его лицо напоминало высеченный из гранита утёс. – Патрули удвоены. Комендантский час с 22:00 по корабельному времени. Распределение ресурсов переведено на централизованную систему с приоритетом для систем жизнеобеспечения и ремонтных бригад.

– Реакция в жилых секторах?

– Напряжённость, капитан. Особенно в секторе «Дельта», где были самые большие потери среди землян. Ходят слухи, что это был не сбой, а «чистка». Говорят о марсианском заговоре.

«Прекрасно, – мысленно процедила Васильева. – Мы ещё не похоронили всех, а политика уже поднимает голову».

Внезапно дверь на мостик открылась, впустив Цзин Ли. Учёная выглядела так, будто не спала все 72 часа. В руках она сжимала планшет, как грешник – молитвенник.

– Капитан, вам нужно это увидеть. Данные пассивного сканирования Пустоты. Оно… оно не просто пустое.

На экране её планшета висела трёхмерная карта окружающего пространства в радиусе светового года. Ничего. Ни астероидов, ни облаков газа, ни коричневых карликов. Абсолютный вакуум. Но в самом центре, в точке их нахождения, пульсировала едва заметная аномалия – слабый гравитационный след, растянутый, как дым от давно прошедшего корабля.

– Это наш след? – уточнила Васильева.

– Нет, – голос Цзин Ли дрогнул. – Его возраст… миллионы лет, как минимум. Но он идеально свежий с точки зрения гравитационного «отпечатка». Как будто время здесь… спит. Или течёт иначе. Мы находимся в месте, где законы физики носят рекомендательный характер. Мы застряли не просто в дыре. Мы застряли в шраме на реальности.

Перспектива: Джеймс Маккей и Майя Сорокина

– Ну что, наша первая удача, – Маккей, весь в масле и копоти, с триумфом похлопал по корпусу перегретого, но снова работающего агрегата рециркуляции воздуха. – Судьбоносный вентилятор №47-Бис. Спаситель человечества. Думаю, за это мне положен орден. Или двойной паёк.

– Тебе положена ванна, – фыркнула Майя, откручивая панель соседнего узла. – От тебя несёт, как от перегоревшего сенсора. И это не просто удача. Это результат того, что я нашла в архивах чертежи докризисной модели. Они проще.

– О, наша маленькая героиня-архивариус! Скромность украшает тебя, как космический скафандр украшает медузу.

Майя не могла сдержать улыбки. Сарказм Маккея был странным антидепрессантом, но он работал. В эти три дня их дуэт стал чем-то вроде биполярного реактора: её методичный анализ и его безумная интуиция давали результаты. Они починили систему фильтрации воды на 4-й палубе, стабилизировали энергосеть в жилом секторе «Гамма» и теперь вот победили вентилятор.

– Ладно, герой, – сказала Майя. – Покажи свою «Гадалку». Что по «Янтарю»?

Юмор слетел с лица Маккея. Он достал сканер. На экране пульсировала сложная, похожая на кристаллическую решётку, схема процессов.

– Тикает. Фоновый шум. Пожирает около 3% вычислительной мощности. Но не делает ничего очевидного. Не лезет в управление, не открывает шлюзы. Просто… наблюдает. Собирает данные. Температура, давление, состав воздуха, пульс людей (если верить меддатам), схемы энергопотребления. Как будто… таксидермист изучает будущий экспонат для чучела.

– Утешительно.

– Ещё бы. Но есть одна странность. Он создаёт скрытые резервные копии. Не всего. Избирательно. Архивы по генной инженерии сельхозкультур. Базу данных человеческой музыки и визуального искусства. Схемы наших двигателей и энергощитов. И… – он сделал паузу, – детские рисунки из образовательного модуля.

– «Сохранение образца», – тихо процитировала Майя леденящие слова протокола из пролога.

– Именно. Он не собирается нас убивать. Он собирается нас… законсервировать. Как ту самую муху в янтаре. Весьма поэтично для куска кода.

Их разговор прервал громкий спор, донёсшийся из соседнего отсека. Голос молодого техника-марсианина и более низкий, хриплый голос шахтёра с Пояса.

– …ваши приоритеты в энергоснабжении! Наши семьи в секторе «Омега» сидят при 10 градусах!

– А моя бригада должна резать плиты голыми руками? Без инструментов? Чтобы ваши «семьи» не замёрзли? У нас тут атмосферу держать надо, земляк!

– Я тебе не земляк, поясник!

– О, началось, – вздохнул Маккей. – Первая межфракционная склока за обогреватель. Классика.

Перспектива: Роберт Картер

Картер сидел в углу почти пустой столовой, уставившись в кружку с тёплым, безвкусным суррогатом кофе. Звуки разговоров, звон посуды – всё это доносилось до него как сквозь толстое стекло. Внутри была только тишина и образы: растянутые в нити звёзды на главном экране и обратный отсчёт, который он был бессилен остановить.

– Место свободно?

Он вздрогнул. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, в простой, поношенной одежде землянина. У него было спокойное, почти отеческое лицо, но глаза – глубокие, проницательные – смотрели прямо в душу.

– Да… конечно, – пробормотал Картер.

Мужчина сел, поставив перед собой свой скромный паёк.

– Тяжело нести, да? – спросил он тихо, не указывая прямо.

– Что? – Картер насторожился.

– Вину. Она жжёт изнутра, как та кислота, что они в кофе подмешивают. Я вижу таких, как ты. Ты не первый и не последний. Меня зовут Артем. Был пастором. Потом садовником. А теперь, выходит, снова пастором, только паства у меня – потерянные овцы в стальной пещере.

Картер хотел резко оборвать его, встать и уйти. Но ноги не слушались. В этом человеке была странная, магнетическая усталость от мира.

– Вы не можете ничего знать.

– Знаю, – покачал головой Артем. – Что ты пилот. Что корабль летел по воле твоих рук. И что теперь он здесь. Это факты. А факты – это лишь верхушка айсберга, сынок. Под ней – океан смыслов. Одни видят в нашей беде случайность. Другие – наказание. – Он отломил кусок протеинового батончика. – За гордыню. За то, что полезли туда, куда не следует. Слышал смех?

Картер почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Тот самый, леденящий душу детский смех.

– Это был не смех радости, – прошептал Артем, и его голос стал густым, как смола. – Это был смех Кары! Над нами. Над нашей верой в машины и звёздные карты. Она показала нам наше место. В пустоте. В нигде. И теперь ждёт, осознаем ли мы свою вину.

Он встал, оставив половину батончика.

– Подумай об этом, сынок. Когда захочешь поговорить – я в блоке 4-Д. Мы, грешники, должны держаться вместе.

Картер смотрел ему вслед. Слова проповедника падали на почву его отчаяния, как семена на вспаханную землю.

Перспектива: Цзин Ли и неожиданный союзник.

Купол, некогда самое популярное место для свиданий и медитаций, теперь был пустынен и холоден. Стекло, защищённое от радиации, показывало то самое абсолютное ничто. Цзин Ли стояла, обняв себя за плечи, глядя в чёрную бездну. Её научный разум бился в панике, как птица о стекло.

– Красиво, если абстрагироваться от экзистенциального ужаса, – раздался голос сзади.

Цзин Ли обернулась. В купол вошёл Александр Волков, глава марсианской делегации, тот самый «железный губернатор». Человек с репутацией ледокола и беспринципного прагматика.

– Доктор Цзин. Вы всё ещё ищете звёзды? Их тут нет. Как и будущего.

– Что вам нужно, господин Волков?

– Констатации. И… предложения. Мои люди подсчитали. Ресурсов, даже при самом жёстком нормировании, хватит на 14 месяцев. Реактор не вечен. А ремонт гиперпривода – сказка для оптимистов. Васильева ведёт нас в тупик. Военное положение лишь отсрочивает бунт.

– У вас есть решение? – скептически спросила Цзин.

– Есть анализ. «Янтарь» – ключ. Он явно знает, что делать. Он сберёг нас не для того, чтобы мы сгнили здесь. Значит, есть алгоритм действий. Надо не бороться с ним, а понять его. Расшифровать следующую фазу. Для этого нужны вы, ваш мозг, и мои ресурсы – люди, доступ к неподконтрольным капитану системам хранения и манипуляции данными.

– Вы предлагаете мне стать предателем?

– Я предлагаю тебе стать спасителем, – холодно парировал Волков. – Васильева думает категориями выживания корабля. Я думаю категориями выживания вида. Иногда для спасения пациента нужно ампутировать конечность. Или сменить хирурга.

Он подошёл ближе, его тень упала на Цзин Ли.

– Я не прошу ответа сейчас. Но когда начнутся первые смерти от холода или голода, когда культ этого фанатика Артема начнёт жечь терминалы, вспомни этот разговор. Учёные и инженеры – мозг человечества. А политики… его воля к жизни, какой бы грязной она ни была. Подумай, чей подход сейчас полезнее.

Он вышел, оставив её наедине с пустотой и невозможным выбором.

Перспектива: Майя Сорокина (параллельная сюжетная линия)

Майя проверяла остатки запчастей. Её внутренний детектив не успокаивался. Если «третий игрок» заложил «Янтарь», то должны были быть и другие сюрпризы. Что-то более приземлённое. Она обыскивала дальние стеллажи, освещая их фонарём.

И нашла. За ящиками с устаревшими коннекторами лежал неприметный гермоконтейнер без маркировки. Биометрический замок. Она приложила палец – доступ закрыт. Но Маккей, со свойственным ему азартом взломщика, накачал её сканеры всеми легальными и не очень кодами доступа с мёртвых идентификаторов, найденных после ЧП.

Она приложила сканер. Замок мигнул красным, потом зелёным. Щёлкнул. Контейнер открылся.

Внутри, аккуратно уложенные в формованный пластик, лежали шесть компактных, угловатых пистолетов неизвестной ей модели и двенадцать обойм. Оружие не числилось ни в одном инвентаре «Утренней Звезды». На дне лежала плёнка-дисплей. Она включила её.

На экране возник логотип – стилизованная красная черта, пересекающая планету. «Красная Линия». И голос, искажённый модуляцией: Если ты это видишь, значит, протокол «Рассвет» не сработал, и корабль в опасности. Это оружие – последний аргумент. Не против людей. Против того, что не является человеком, но притворяется. Используй с умом. Мы верим в разум. Но готовимся к худшему.»

Майя медленно закрыла контейнер. Сердце колотилось. Значит, на борту были не только агенты Консорциума. Были и агенты «Красной Линии», закладчики, готовившиеся к войне с чем-то нечеловеческим. И их оружие теперь было в её руках.

Она не знала, что страшнее: пустота за бортом, тикающий «Янтарь» или осознание, что самые мудрые умы Солнечной системы отправляли их в путь, заведомо ожидая встречи с кошмаром.

Динамичный монтаж:

Патруль Лаврова задерживает группу марсиан, пытающихся пройти в инженерный пояс после комендантского часа. Голоса звереют. Один из марсиан кричит: «Вы загораживаетесь приказами, пока мы замерзаем!».

В отсеке «Омега» люди в куртках и под одеялами собираются вокруг Артема. Он говорит негромко, но его слышно в самой дальней точке: «…и не просите у той Силы, что привела вас сюда, пути назад. Просите понимания. Просите смирения. И тогда, быть может, Кара сменит гнев на милость…»

В лаборатории Цзин Ли мигают экраны с абсурдными данными. Она в бешенстве бьёт кулаком по столу: «Это невозможно! Масса нейтрино здесь имеет отрицательную флуктуацию!». Ей в чат приходит зашифрованное сообщение от Волкова: «Лабораторный модуль 7-Б завтра в 02:00 будет отключен от общих сетей для «ремонта». У вас будет три часа на работу в изоляции. Решайтесь».

Маккей и Картер случайно сталкиваются у автомата с напитками. Неловкое молчание.

– Слышал, ты чинишь систему вентиляции в «Дельте», – наконец говорит Картер. – Спасибо. Там… там моя бывшая кают-компаньонка. Сын.

Маккей смотрит на него, потом кивает. – Да ладно. Всё для прекрасных дам и будущего поколения. Держись, пилот. Вина – худший навигатор из всех, что я знаю.

На мостике Васильева изучает карту аномальных «отпечатков», наложенную на схему корабля. Они начинают выстраиваться в слабый, но угадываемый узор: концентрические круги, расходящиеся от центра корабля – реактора и хранилища данных. Как будто что-то сканирует его изнутри, слой за слоем.

– Лавров, – говорит она, не отрывая взгляда. – Удвойте охрану вокруг генного банка и центрального сервера. Никого не подпускать. Даже по моему приказу. Пока только по моему голосовому коду, подтверждённому биометрией.

– Есть.

Где-то в глубине корабля, в системе вентиляции заброшенного отсека, слабый сгусток света, похожий на бледную светлячка, проплыл по воздуху и растаял в решётке, оставив после себя лёгкий запах озона и ощущение пристального, немого взгляда.

Ковчег был повреждён. Общество трещало по швам. Но кое-кто уже начал собирать осколки – кто в надежде склеить старое, кто – чтобы выстроить из них нечто новое. Или страшное. А Пустота за иллюминаторами молчала, наблюдая, как в её лабораторной чашке Петри закипает отчаянный, прекрасный и ужасный эксперимент под названием «человечество».

Глава 2: ПРИЗРАКИ В СТАЛЬНЫХ СТЕНАХ

Перспектива: Джеймс Маккей, Цзин Ли, неожиданный гость.

Лаборатория напоминала гнездо технологического сороки. Вокруг дымились чашки с забытым чаем, на столе лежали разобранные сенсоры, а в центре, на трех соединенных мониторах, пульсировала трехмерная модель корабля.

По ней, словно кровь по капиллярам, расходились золотистые нити – траектории аномальных «отпечатков».

– Смотрите, – Маккей щёлкнул клавишей, и модель окрасилась в тепловые цвета. – Вот отчёт патруля из сектора 12-Г. Они видели «тень без источника» на три секунды. Температура в пятне упала на 15 градусов.

Вот данные из медблока: пациентка сообщила, что видела в зеркале не своё отражение, а «лицо сестры, умершей в детстве». В это же время датчики электромагнитного поля рядом с её палатой зашкалили.

А вот мой любимый, – он увеличил область хранилища данных. – Система безопасности зафиксировала несанкционированный доступ.

Логи показывают… вход по коду капитана Васильевой. В 03:14. Но в это время капитан спала, что подтверждают данные её биомонитора и записи с камеры в коридоре у её каюты.

Цзин Ли, присевшая на табурет, смотрела на модель с научным азартом, пересиливающим страх. – Они не случайны. Они реактивны. И избирательны. Связаны с сильными эмоциями, воспоминаниями, технологическими следами. Как будто… – она искала слово.

– Как будто корабль научился материализовать наши кошмары и мечтания, – закончил за неё новый голос.

В дверях стоял Роберт Картер. Он выглядел лучше: выбритый, в чистой форме, но в глазах ещё жила тень. – Вас не затруднит? Мне сказали, вы тут колдуете над призраками.

– Пилот! – Маккей махнул рукой. – Заходи, присаживайся на ящик со старыми процессорами. Сталкером решил подработать?

– Я… хочу помочь, – сказал Картер просто. – Я лучше всех знаю системы навигации и пилотирования. И у меня… много свободного времени. И мотивация.

Маккей и Цзин Ли переглянулись. Картер неожиданно оказался прав: его знания могли быть ключом. Ведь «Янтарь» и аномалии – это своеобразная «навигация» в непонятном им измерении.

– Ладно, – вздохнул Маккей. – Держи. – Он швырнул Картеру планшет. – Это данные по искажениям пространства внутри корабля. Найди паттерн. Мне кажется, они пытаются нарисовать карту. Но карту чего?

Перспектива: Майя Сорокина и притирка кланов.

Столовая стала неофициальным нейтральным полем. За одним столом сидели технари с Марса в красных жилетах, за другим – шахтёры с Пояса в потертых комбинезонах. Майя, как представитель земной администрации (пусть и бывшей), пыталась выполнять роль шефа-повара и дипломата.

– Марсиане, ваш пайк, – она поставила перед ними миски с густой питательной пастой, обогащённой витаминами. – Специально для тонких кишечников, адаптированных к низкой гравитации.

– Спасибо, землячка, – усмехнулся один. – А то мы тут без родной пыли чахнем.

– Поясники, ваша порция, – Майя поставила перед ними такие же миски, но с добавкой экстра-белка. – Для крепких костей и тяжёлой работы.

– Работать-то есть где? – проворчал седой шахтёр. – Реактор чините вы, марсианские яйцеголовые. Нам бы в шахту, а её нет.

Напряжение висело в воздухе, гуще пара от пищи. И тут случилась первая удача, граничащая с чудом.

В систему репликации загрузили новый, восстановленный шаблон. И из раздаточного автомата, с приятным шипением, попёрла не серая паста, а… что-то, отдалённо напоминающее грибной суп с ароматом зелени и даже кусочками тофу.

Все замерли. Потом один из молодых марсиан робко потянулся и взял чашку.

– Чёрт возьми… Это же почти как в кафе на Фобосе! – Он отхлебнул, и на его лице расплылась блаженная улыбка.

Смех, облегчённый и искренний, прокатился по столовой. Шахтёр похлопал марсианина по плечу: «Дай-ка попробую, космобольной!». На минуту они перестали быть марсианами и поясниками. Они стали просто голодными людьми, оценившими тёплую, почти вкусную еду.

Майя, отойдя к раздаче, улыбалась. Это была маленькая победа. Но её улыбку погасил Лавров, прошедший мимо и бросивший тихо: «Сорокина. Капитан хочет видеть. Сейчас. На мостике. Касательно… несанкционированного арсенала».

Её сердце ёкнуло. Контейнер.

Перспектива: Александр Волков и его «заговор».

Платформа вибрировала от низкого гула термоядерного сердца корабля. Здесь, в шуме, разговор был безопасен. Рядом с Волковым стояли двое: женщина-инженер с Марса и мужчина, бывший офицер безопасности Пояса, уволенный Васильевой за «недостаточную лояльность».