Когда ангелы слепы

Проводив эту «мещанку во дворянстве» в свою мастерскую, Ларс усадил её на высокий табурет, на котором обычно сидели портретируемые, и велел смотреть на зажжённую в стороне свечу так, чтобы она не вертела головой и не сбивала себя с нужного ракурса. Как всегда, начав с карандашного эскиза, он быстро сделал нужный набросок, в глубине души всё ещё не веря, что на этот раз делает его уже с натуры.

Перенеся карандашный набросок на холст, он уже хотел было начинать работу красками, но тут задумался об образе, в котором можно было бы запечатлеть свою заказчицу. Он не испытывал особой любви к античной поэзии и мифологии, от которой сходила с ума Италия, и, будучи в Риме, сполна ими наелся. Куда ближе ему были библейские сюжеты и первым, что пришло на ум, стал образ Мадонны. Именно его он и предложил позирующей Зденке. Но та ответила, что ей больше по душе образ Марии Магдалины. Услышав сие пожелание, Ларс замешкался ещё больше. Полуангельское личико Зденки никак не подходило к образу раскаявшейся грешницы, да и дядюшка Ганс вряд ли бы это одобрил. На пару минут Ларс задумался, нервно покусывая рукоять кисточки.

Вдруг он заметил в углу мастерской выкрашенный серебряной краской деревянный меч, оставшийся после того, как один господин пожелал быть изображённым в образе Зигфрида. Взяв этот деревянный меч, он немного повертел его в руках, после чего дал его в руки Зданусе. И едва он это сделал, как его тут же осенило. Зденка будет Валькирией! Воинственной девой, посланницей Вотана, после битвы уносящей павших героев в Вальхаллу, где дни проводятся в битвах, а ночи в пирах. Когда он сказал об этом Зданусе, та от радости захлопала в ладоши, сказав, что лучшего и желать нельзя. Но для полноты образа одного деревянного меча было мало, не мешало бы раздобыть ещё что-нибудь из доспехов.

Подходило время обеда, и вошедшая в мастерскую Кайза сказала, что им пора уезжать. На сегодня работа была окончена, следующую встречу назначили на завтра на это же время.

Едва Зденка ушла, Ларс уселся на стул и взялся за голову. Только сейчас, испытывая слабость и головную боль, он понял, насколько сильно перенервничал. Ещё минуту назад он собирался мчаться в латную мастерскую за доспехами для «Валькирии», но уже понял, что сейчас лучше всего будет успокоиться и передохнуть.

На улице царила весна, сияло солнце, и щебетали птицы. С трудом приходя в себя, он медленно побрёл домой, ловя себя на мысли, что абсолютно счастлив, счастлив от простого прикосновения к предмету своего обожания.

На следующее утро Ларс отправился в одну из мастерских своего отца, чтобы подобрать необходимый инвентарь для своей работы. И хотя мастер Ульрих никогда не занимался производством защитной амуниции, таковая всегда у него имелась, в основном для того, чтобы проверять на ней действенность огнестрельного оружия.

Зайдя в мастерскую, он поздоровался с руководящим ею мастером, после чего вкратце объяснил, в чём нуждается. Отперев кладовую, мастер завёл в неё сына цехового старшины и разрешил взять всё, что ему нужно.

В неясном свете крохотного окошка, затянутого бычьим пузырём, среди пыли и паутины, ему удалось найти вполне пригодный шлем-бургиньот с высоким гребнем и вытянутым вперёд козырьком, лёгкую кирасу с искусной гравировальной отделкой и рукавицы-краги, покрытые той же искусной и замысловатой гравюрой. Этого ему показалось вполне достаточно. Из оружия он взял великолепную испанскую эспаду, с которой хоть сейчас можно было идти на врага, и старый пистолет с поломанным колесцовым замком. Чтобы донести всё это из мастерской оружейной в мастерскую художественную, ему в помощники были выделены двое подмастерьев.

К приезду Здануси всё уже было готово. Примерно с час до её приезда Ларс провозился с привезённым добром, в деталях обдумывая образ своей Валькирии. Когда же ровно в назначенный час появилась сама «Валькирия», он уже наверняка знал, что именно собирается делать.

Усадив её на тот же высокий табурет, он первым делом велел ей снять с головы сетку и распустить по плечам волосы, и здесь не обошлось без помощи Кайзы. Едва светло-соломенные локоны были выпущены на свободу и аккуратно расчёсаны заботливой рукой служанки, Ларс стал одевать ей на голову шлем, беспокоясь о том, долго ли сможет её шея держать груз этой железки. К его удивлению, Зденка оказалась не такой уж неженкой, какой могла показаться со стороны. Надетая на голову стальная громадина сидела на ней также легко, как и невесомая проволочная сетка. Не без удивления поняв это, Ларс стал куда смелее. Следом за шлемом он облачил её в кирасу, которая наделась также легко, и грубые краги, несоизмеримые с её ладонями.

В целом замысел Ларса оказался удачным. Отойдя немного в сторону, он взглянул на своё будущее произведение. Особенно прекрасными казались её волосы, выбивающиеся из-под шлема и рассыпающиеся по плечам и груди, облачённым в кирасу.

Наконец, он стал думать о том, как её вооружить. Прикинув несколько вариантов, он решил дать ей в правую руку эспаду, обращённую лезвием вниз, а в левую руку пистолет, приподнятый вверх. Смотреть ей велено было на ту же свечу, но уже так, будто это цель, в которую она собирается стрелять. Образ древнегерманской девы-воительницы был готов.

Снова взявшись за листы с эскизами, Ларс начал дополнять их новыми деталями. Когда ближе к обеду настала пора расходиться, он с Кайзой помог Валькирии разоружиться, после чего дал ей один готовый эскиз, чтобы на него взглянул дядюшка Ганс.

На следующий день он получил свои эскизы обратно, с полным одобрением и драгоценной витиеватой подписью Ганса Вебера. Снова облачив Зденку в доспехи и вооружив её рапирой и пистолетом, он наконец-то приступил к работе с красками. Комната мастерской, прежде наполненная ароматом её духов, заполнилась едким запахом масляных красок.

К его огромному удивлению, Зденка не была капризной неженкой и избалованной кокеткой, какой он представлял её в самом начале знакомства. За всё время, что он проводил в поисках её наилучшего образа, она ни разу не выказала своего недовольства, не стала ему указывать, как лучше сделать, и в целом вела себя послушно и терпеливо. Даже её видимая хрупкость оказалась обманчива, если обратить внимание на то, как легко она сносила тяжесть доспехов и уверенно держала в руках рапиру и пистолет. Ларсу даже вспомнилась другая дева-воительница – Жанна Д’Арк, чей образ стал бы достойной альтернативой образу Валькирии. Но Жанне к моменту её подвигов было уже девятнадцать и, главное, Жанна была крестьянкой, а пятнадцатилетняя Здануся жила и воспитывалась в доме богатейшего бюргера Кёльна, что уже само по себе могло её изнежить, избаловать и даже развратить.

Дело спорилось, и по прошествии ещё нескольких дней работа стала подходить к концу, тем более, что многие мелкие второстепенные детали портрета Ларс писал в отсутствие Зденки. Он понимал, что ещё два-три дня – и портрет будет написан и после того, как он отдаст его заказчику, их свидания со Зданусей прекратятся. День ото дня сие обстоятельство печалило его всё больше, и он судорожно искал какой-нибудь новый повод для их встреч. Затягивать же окончание работы над портретом он не видел смысла.

Однажды, буквально за день до окончания работы над портретом, он заметил, как в небольших паузах, какие часто случались во время позирования, Зденка с интересом рассматривала данный ей пистолет, пытаясь разобраться, как он работает. Сначала не придав этому значения, он то и дело её обрывал, требуя, чтобы она держала пистолет так, как было положено для портрета, но в один из таких моментов ему в голову пришла совершенно иная мысль.

Когда настала пора уходить, он как всегда подошёл к ней, чтобы помочь снять доспехи. Но первым делом взял из её руки пистолет. Будучи сыном оружейного мастера, он прекрасно разбирался в оружии. Он знал, что этот пистолет, изготовленный ещё в начале века и бывший в то время весьма дорогой диковинкой, безнадёжно поломан. В его замке не было ни кремня, ни зажигательного колеса, его спусковой крючок свободно гулял, а заржавевший курок навсегда застыл прижатым к пороховой полке. Хотя для элемента портрета он вполне подходил.

– Хочешь научиться стрелять? – заманчиво спросил Ларс, держа в руках пистолет.

Зденка посмотрела ему в глаза, а потом снова на пистолет, который он держал в руках, и утвердительно кивнула.

– К сожалению, из этого пистолета пострелять уже не получится. Придётся поискать новый. Но как по мне, то лучше всего стрелять из ружья, – видя, что данная тема может её заинтересовать, ещё уверенней и заманчивей сказал Ларс.

– Из ружья, – повторила Здануся его последние слова.

– Значит, договорились? – также заманчиво спросил Ларс.

– Договорились, – тихо ответила она.

Стоящая рядом Кайза всем своим видом давала понять, что им уже пора расставаться. Отдав Зденку в руки её служанки, чтобы та помогла ей снять амуницию, он взял перо с листом бумаги и в спешке написал письмо Гансу Веберу, спрашивая, не будет ли он против их занятий стрельбой, и, если нет, пусть назначит время, когда он сможет отпускать для оных свою племянницу. Перед самым их уходом он вручил сие письмо Зденке, попросив передать его своему дяде.

Уверенный в положительном ответе Ганса Вебера, Ларс был на седьмом небе от счастья. Разговаривая со Зденкой, он даже забыл о стеснении своей внешности, которое плотно укрепилось в нём после перенесённой оспы. Жуткая болезнь будто пропустила его лицо сквозь мясорубку, едва оставив в живых, и, воистину, по благой воле божией, не тронув зрение. Но за минувшие с тех пор годы уродливые последствия болезни заметно смягчились. Шрамы, похожие на трещины, и дыры, оставшиеся на месте крупных оспин, почти исчезли, оставив лишь незначительные следы, которые были заметны только вблизи. Оспу переносили девять человек из десяти и половина из тех, кто выжил на всю жизнь оставалась с куда более серьёзными последствиями, главным из которых была слепота, полная или частичная, не говоря уже об испорченном внешнем облике. Но после общения с Зданусей, не нашедшей его облик отталкивающим, он и вовсе перестал переживать по этому поводу.

На следующий день, как он и ожидал, Здануся принесла ему ответное письмо от своего дядюшки. Поскольку это был последний день работы над картиной, Ганс Вебер приглашал его к обеду и уверял, что не имеет ничего против их дальнейшего общения, особенно если во время него Зденка будет обучаться стрельбе.

Не предполагая и лучшего ответа, Ларс полный вдохновения приступил к окончанию портрета, доделывая последние детали и нанося последние штрихи.

Когда работа была окончена, он вместе с Кайзой помог Зденке разоружиться, после чего стал аккуратно заворачивать в тряпицу ещё не просохший портрет. Бережно и аккуратно держа в руках своё произведение, он пронёс его аж до самого дома Ганса Вебера.

Сам мастер Вебер встретил его так, будто он уже был его любимейшим зятем. Указав место в большой и светлой гостиной, он попросил установить на нём портрет своей любимой племянницы. Когда Ларс снял с полотна лёгкую тряпицу, которой он прикрыл его на время дороги, все ахнули. Все, кто в это время был в доме мастера, тут же сбежались смотреть на него. С портрета, мастерство исполнения которого было под стать Тициану и Тинторетто, смотрела гордая и прекрасная валькирия Гёндуль, по приказу богини Фрейи поссорившая двух конунгов Хёгни и Хедина, обречённых с тех пор сходиться в яростной и непрерывной битве, которая завершиться лишь с гибелью богов и концом света. Явившаяся из тёмной глубины древних германских поверий она дико и завораживающе взирала на любовавшихся ею зрителей.

Около часа проведя перед прекрасным портретом, мастер Вебер попросил их к обеденному столу, тем более, что маленький пузатый гном на диковинных механических часах уже давно известил о времени полуденной трапезы.

День выдался постным и к столу были поданы запечённые рейнские карпы, варёные раки и ячменное пиво. Специально для того, чтобы обмыть столь чудесное событие, хозяин дома приказал подать бутылку кабинетного полусухого рислинга и к ней – не менее превосходные венецианские стеклянные фужеры. Всем, кто был рядом, включая Кайзу, старика-лакея и тётку-повариху, также было велено выпить по фужеру вина.

Когда пришла пора расплачиваться, Ганс Вебер заплатил ему ровно сто золотых рейнских гульденов, столько, сколько получил сам Дюрер за своих знаменитых «Четырёх апостолов».

У Ларса оставался ещё один свободный день из той недели, что ему выделил брат Иоганн, и именно на него он и предложил назначить первое занятие по стрельбе. После он объяснил мастеру Веберу, куда завтра следует направить свой экипаж. На том и распрощались.

Следующим утром, едва проснувшись и слегка перекусив, он отправился в северную часть города, находящуюся в пределах старинных стен начала XII века. Именно там, недалеко от церкви Святого Куниберта, находились главные мастерские его отца Янса Ульриха, которые вполне можно было назвать крупной централизованной мануфактурой, занимавшей чуть ли не целый квартал.

Первую из этих мастерских основал прадед Ларса и дед Янса Ульриха – Торбан Ульрих, бывший подмастерьем и сыном подмастерья, но, по счастливому стечению обстоятельств, помноженных на долгий упорный труд, сумевший стать мастером и войти в закрытое сообщество кёльнских оружейников. Начинал Торбан Ульрих с того, что строгал простые пехотные копья и ковал к ним такие же простые железные наконечники. Когда его копьями была вооружена вся городская стража, имя Торбана Ульриха узнал весь Кёльн. Потом он перешёл на немецкие пики-шпицы, поскольку именно за пиками было военное будущее.

Звёздным часом мастера стал момент, когда он своими пиками вооружил гвардейцев тогдашнего архиепископа Кёльнского Дитриха фон Мёрса. Но его сын Бастиан, едва получив во владение мастерскую отца, нашёл изготовление пик слишком простым и малоприбыльным делом. Его способности и амбиции требовали большего. Он перешёл на изготовление арбалетов, для взведения которых использовался немецкий реечно-редукторный ворот. Новое производство потребовало расширения как самой мастерской, так и штата подмастерьев, но главное – потребовало наличия новых станков для точного и качественного изготовления мелких деталей. Для этого деду Ларса даже пришлось брать ссуду под неслыханные пятьдесят процентов, которую, хотя и с огромным трудом, удалось отдать в точный срок.

Но скоро, по мере того как уходил славный XV век, Бастиан Ульрих стал задумываться о том, чтобы перейти на производство ручного огнестрельного оружия, поскольку именно за ним, а не за отживающими свой век арбалетами, виделось далёкое будущее.

Но производство набирающих популярность ружей-аркебуз требовало такого расширения и увеличения мощностей, которое обычному мастеру было просто не под силу. Долгие годы он колебался, проводя вечера в планах и расчётах, понимая, что делу не поможет даже новый огромный кредит, взятый под грабительские проценты.

Но всё же его мечте суждено было сбыться. На одном из советов, в котором принимали участие все крупнейшие мастера города, он уговорил нескольких из них создать корпорацию, объединив свои усилия и возможности для устроения совершенно нового производства. В качестве финансового подспорья в дело даже втянули одного знакомого банкира.

Так и появилась эта огромная мануфактура, похожая на полноценный завод, куда этим утром и направился Ларс. Такой её унаследовал его отец.

Перейдя на новое производство и начав выпуск отличнейших аркебуз, которыми вооружались целые полки ландскнехтов времён первых Итальянских войн, Бастиан Ульрих считал, что теперь может умереть спокойно, и его наследнику не придётся преодолевать те трудности, что выпали на его долю.

Так в молодые годы думал и Янс Ульрих, но лишь до тех пор, пока ему в руки не попался испанский мушкет. В тот миг молодой мастер понял, что ему придётся пройти через те же тернии, что и его отцу. Вся проблема была в более длинных и тяжёлых стволах мушкетов, а главное, в куда более чистой и качественной стали, требуемой для их отливки. Благо отец, прилично разбогатевший на продаже ружей-аркебуз, оставил сыну подобающее состояние, благодаря которому Янс Ульрих мог сделать все нужные преобразования, не беря грабительские ссуды и не прибегая к помощи компаньонов.

Смело принявшись за работу, он сделал всё, чтобы получить наилучшую сталь, какую только можно было изготовить в то время. Для этого разобрали старое сыродутное горнило, более века прослужившее его отцу и деду, и вместо него возвели исполинскую доменную печь, ставшую настоящим технологическим переворотом и появившуюся впервые именно в рейнской Вестфалии. Гигантские меха, работающие от водного колеса, постоянно нагнетали в домну горячий воздух. По подведённой к её жерлу дорожке наверх втаскивались вагонетки с рудой и, опрокидываясь, высыпали своё содержимое внутрь гигантской печи. Кроме самой руды и древесного угля, в плавильном процессе стал применяться и белый известняк, должный вытягивать из руды все лишние примеси, делая будущий металл чище. Сначала из домны выливался чугун, который в огромном ковше тут же отправлялся в меньшую по размерам сталеварную печь. А уже из неё и появлялась столь желанная чистая сталь. Отлитые из такой стали ружейные стволы и делали мушкеты оружием совершенно нового поколения.

Из того же металла теперь делались и ружейные фитильные замки, что потребовало также обновления токарных и сверлильных станков. В отдельной мастерской из дерева вытачивали приклады и ложа. В сборочном цехе мушкеты приобретали свой окончательный вид, в котором они и попадали на поля сражений. Особая мастерская, находящаяся в другом районе города, занималась изготовлением нового гранулированного пороха, необходимого для стрельбы из мушкетов. Не забыл Янс Ульрих и об арбалетах, которые из-за своей бесшумности продолжали использоваться охотниками.

Рядом со сборочным цехом находился огороженный тир, в котором испытывали уже готовые мушкеты перед самой продажей. Именно туда Ларс и пригласил Зденку.

Зайдя в отдел готовой продукции, Ларс, перебрав несколько ружей, выбрал самое новое, на ложе которого едва успел высохнуть лак. Повязав на плечо портупею с пороховыми натрусками и повесив на ремень пороховницу и мешочек с пулями, он в облике настоящего мушкетёра вышел на стрельбище.

Первые пару выстрелов Ларс решил сделать ещё до приезда Зденки. Как и было положено по военной науке своего времени, он поставил мушкет прикладом на землю, прочистил шомполом ствол, забил в него один пыж, предохраняющий порох от высыпания через казённую часть, потом засыпал сам порох из снятого с портупеи натруска, закатил в ствол пулю, а сверху всё это прибил ещё одним пыжом. Потом поставил мушкет на фуршет и уже из пороховницы подсыпал порох на затравочную полку. Немного раздув подожженный фитиль, он направил оружие на стоящего в сорока метрах деревянного болвана и, крепко зажмурив глаза, потянул спусковой крючок. Дымящийся фитиль опустился на затравочную полку, и лежащий на ней гранулированный порох мигом вспыхнул, передав горение в казённую часть, и через считанные секунды прогремел выстрел. Немного подождав пока пройдёт сиюминутное оглушение и в ушах поутихнет звон, Ларс повторил всю необходимую процедуру заряжания и снова выстрелил.