- -
- 100%
- +
Клара пожала плечами:
– Не знаю.
Они уже подходили к райкомовскому дому, осталось обогнуть пруд в парке и подняться по каменной лестнице к подъезду.
Клара притихла и стала замелять шаг. Коля ее поторопил:
– Ну, ты чего отстаешь? Мы уже рядом, сейчас починим твой портфель.
Клара обрадовалась:
– Правда? Ты зайдешь к нам? Я думала ты только до дома портфель донесешь.
Николай удивленно ответил:
– Зайду конечно, портфель-то надо починить.
Коля предвкушал, что сейчас он поедет в лифте. Райкомовский дом был единственным домом с лифтом в городе. И ребятишки других домов тайком пробирались сюда покататься на лифте. За этим занятием их постоянно заставали возмущенные жильцы и выговаривали им, что они озорничают, и подолгу занимают лифт. Ребятишки гурьбой выскакивали с горящими глазами из подъезда и верещали:
– Правда здоровски?
– Ништяк.
– Завтра снова придем кататься, когда никого не будет.
Николай не хотел, даже самому себе, признаваться в этой детской наивности, но удовольствие от катания в лифте он тоже получал.
Когда дверцы закрылись и лифт деловито зарычал. Каждый из них окунулся в собственные ощущения. У Коли захватило дух от движения лифта, а у Клары от близости Коли. Он был так рядом, что она могла до него дотронуться рукой. Когда они вошли в квартиру, Клара, начала поспешно стягивать кожаные ботики на толстом каблуке с меховым верхом, цепляя их носками друг за друга. При этом она, скороговоркой говорила Николаю:
– Коля раздевайся, тапочки внизу на полке.
Потом ее голос раздался с кухни:
– Мама, к нам Коля пришел. У меня у портфеля ручка оторвалась, он меня проводил.
– Клара, ты дралась в школе портфелем?
– Донесся голос Елизаветы Дмитриевны.
– Ты, что? Нет, конечно. Она сама оторвалась.
Через секунду ее командный голос донесся из Витиной комнаты:
– Витя, доставай инструмент. Коля будет мне портфель ремонтировать.
Николай уже снял пальто и ботинки, когда Клара снова появилась в коридоре и стала, подпрыгивая, стряхивать с плеч свою цигейковую шубку. Шубка уже коснулась пола, когда ее подхватил Николай. Мягко и певуче прозвучал голос Елизаветы Дмитриевны:
– Коля, пришел. Наконец то. Что же ты к нам не заходишь. Мы тебя ждем. ждем.
У Коли внутри прокатился удушливый шар и упал куда-то вниз живота. Он поднял глаза. На него ласково смотрела мать Клары. Она стояла, прислонившись к стене рядом с дверью на кухню, сложив руки на груди, и одной рукой перебирала воротник белой блузки:
– Молодец, что пришел. Сегодня ты с нами обязательно чай будешь пить. Я напекла пироги с черничным вареньем и плюшки.
Коля смущенно пробубнил
– Здравствуйте Елизавета Дмитриевна.
Вышел из своей комнаты Витя:
– Опа, Колян. Привет. Давай заползай.
– Витя ну как ты выражаешься, что за жаргон?
– Мягко возмутилась Елизавета Дмитриевна
– Нормальный жаргон. сейчас все так говорят.
Коля опять чувствовал себя не в своей тарелке, но уходить не хотелось, наоборот было большое желание оставаться здесь как можно дольше. Ремонтировал он портфель обстоятельно, сначала закрепил ручку, подогнув оба металлические кольца у ручки, потом поправил металлические уголки по краям портфеля, и только после этого проверил и почистил замок. Одновременно они обменивались с Виктором своими мальчишескими новостями:
– Ты Димку помнишь?
– Это который?
– Ну, который букву эр не выговаривает.
– А, ну да, вспомнил.
– Ноги, дурачок, отморозил, ну не совсем отморозил, но заболел. Рыбу ловил в проруби. Валенки намочил.
– Он что, валенками ловил?
– Нет, конечно. Детским сачком.
– А как он валенки намочил?
– Из сачка вода текла ему на валенки, пока рыбу из него доставал.
– Чё, много наловил?
– Да ну, ерунда. Коту, конечно, хватило.
– А, мы географичке пробку от пугача под стул положили.
– Рвануло?
– Рвануло, еще как. Она чуть со стула не упала. Орала как резанная, а потом всем в классе двойки по поведению влепила.
– Вить, подай пассатижи.
Клара залезла коленками на стул, и облокотившись о стол, внимательно наблюдала через стол, как мальчишки сидя на полу ремонтировали ее портфель.
– Ну, все. Готово, Держи свой портфель.
– Коля встал с пола и потряс за ручку портфель для проверки.
Клара подхватила портфель, и через секунды ее голос с кухни хвастливо сообщил:
– Смотри мам, как новый.
Коля попытался шмыгнуть в коридор. Он уже потянулся за шапкой, когда ему на плечи легли мягкие теплые ладони и пахнуло какими-то неземными духами:
– Коля, Коля, Коля. Нет. И, еще раз нет. Сегодня ты обязательно будешь с нами пить чай.
Елизавета Дмитриевна притянула его к себе и стала разворачивать лицом к кухне, оставаясь у него за спиной. Она его подталкивала к кухне. Он с ватными ногами и мурашками на спине шел и пытался отнекиваться:
– Да, я не голодный.
– Коля, ты еще не пробовал моих пирогов. Сначала попробуй, а потом уже говори.
Сели за стол. Клара снова хотела, встать коленями на стул, но ее остановила мать:
– Клара. Клара. Что же вы меня сегодня позорите перед Колей. У Вити лексикон как у биндюжника, ты себя ведешь как… как в портовом кабаке.
Клара послушно села правильно на стул.
Елизавета Дмитриевна наигранно возмутилась:
– Ну, что же ты, Клара? Реж пирог, угощай нашего гостя. Ты же будущая хозяйка. Привыкай.
Клара, высунув язык, стала резать пирог. Мать укоризненно посмотрела на нее, но промолчала. Коля взял кусок пирога, после того как Клара с Витей уже уписывали свои куски, за обе щеки. Клара, уплетая пирог сообщила:
– Мама, а у Коли трудности с английским. Ты ему поможешь?
– Какие трудности? Коля рассказывай.
– Встревожено поинтересовалась Елизавета Дмитриевна.
– Да, у нас учительницы английского нет.
– Как нет?
– Ну, наша учительница переехала в другой город, а другой учительницы пока не дали.
– И у вас что совсем занятий нет?
– Нет.
– А как же вы будете экзамены сдавать?
– Не знаю. Экзамены еще не скоро.
– Надо что-то делать. Так нельзя. Нет, так нельзя.
Раздался мужской голос:
– Что за шум, а драки нету?
– Все подняли глаза. На пороге кухни стоял Александр Иванович.
– Папа пришел, ура!
– Радостно завопила Клара.
– Пап, привет.
– Сдержанно поздоровался с отцом Витя.
Елизавета Дмитриевна вставила свое слово:
– Саша, ты вовремя. Садись за стол. Я пирог испекла.
Александр Иванович взял кусочек пирога и улыбнулся:
– Как же я люблю твои пироги Лиза. Когда ты печешь пироги, в доме просто праздник.
Он откусил кусочек пирога:
– Так, что у вас здесь стряслось?
– Саша, ты представляешь, у Коли в школе нет учительницы английского языка.
– Правда? А, я не знал. Разберемся. Коля, а так, просто интересно, почему ты выбрал английский, а не немецкий?
– А, какая разница. Английский сейчас модно.
– Да уж. Модно. Язык потенциального противника.
– Хмуро пошутил Александр Иванович.
– Я тоже не понимаю, почему нужно учить немецкий, если можно учить английский.
– Вставила Елизавета Дмитриевна.
– Ну, я думаю у Коли с немецким ни каких проблем бы не было.
– Почему?
– А, Колин папа в совершенстве немецкий знает. У него Берлинский акцент.
Александр Иванович посмотрел на Колю:
– Тебе, что, папа не рассказывал
Коля удивленно помотал головой:
– Нет. Я не знал.
– Узнаю Федора Петровича. Скромность, граничащая с…
Александр Иванович подбирал слово:
– граничащая с самоотречением.
– Саша, а ты откуда это знаешь?
– Я же говорил, мы вместе воевали. Федор Петрович, со своим знанием немецкого, просто чудеса творил в разведке.
– Не может быть.
– Охнула Елизавета Дмитриевна.
– Очень даже может. Он даже преподавал немецкий нашим разведчикам. Так что, у него и опыт преподавания есть.
– Ой, а может он поучит Витю и Клару немецкому. А, я бы ребят вместе с Колей подтянула по английскому. Заодно и французскому бы стала учить. Учить сразу несколько иностранных проще, чем один. Это я вам как специалист говорю, Коля, ты поговоришь со своим папой насчет немецкого?
Коля пожал плечами:
– Я попробую.
– Ой, я согласна. Я согласна.
– Запрыгала на стуле от радости Клара.
– А, мне английского, за глаза хватит.
– Заносчиво и с огорчением откликнулся Витя.
Федор Петрович, открыто радости от предложения заняться репетиторством не выказал, но согласился, не раздумывая. Клара была счастлива. Она получила возможность быть рядом с Колей три раза в неделю, о чем даже во сне не могла мечтать.
Мать прервала воспоминания Николая:
– Что соскучился по дому Коленька? Я сейчас гостя спать уложу, а то Борис устал, у него глаза слипаются. Целый день за рулем. Я быстро, я сейчас вернусь.
Пазл 44. Бойцы вспоминают минувшие дни
Однополчане, извинившись уединились в комнате Федора Петровича.
Федор Петрович виновато поинтересовался:
– Ты не против, Витя, что я тебя сюда из-за стола утащил.
– Наоборот, тут как-то более по-свойски. А, то другим может неинтересно наши разговоры слушать. Я понимаю, вы сыну совсем о себе не рассказывали. Стал его спрашивать о вас, чувствую, ничего он о вас не знает.
– Понимаешь, я детям о своих перипетиях не рассказывал. Боялся, не поймут. А, больше того боялся, что с ребятами во дворе из-за меня начнут спорить. Помнишь времена, какие были? Тогда за разговорчики можно было загреметь в края далекие. У нас во дворе один фронтовик по-пьяни ляпнул лишнего, и больше его не видели.
– Да уж времена были, не приведи Господи.
– Я думал, вы в гору пойдете, когда вы майором стали, в полковую разведку попали.
– Вить, давай на ты, а то, как не родные.
– Давай, Федор Петрович.
Помолчали, Хромов предложил:
– Давай за тех, кто не вернулся. Лица многих помню, имена вспоминаются, а фамилии уже нет. А, может и не успевал узнать я их фамилии. Помнишь, как тогда наши ряды выкашивало?
Виктор Петрович горько усмехнулся:
– Потери большие были. Это рейд тогда мы можно сказать малой кровью провели. Всего несколько человек убитых, остальные только ранены, при этом большую часть из них убили энкавэдэшники. Танюшка санитарка вас тогда перевязывать не хотела, думала вы эсэсовец.
Оба молча зажали в руках водку вспоминая былое. Как куски старого клеенного-переклеенного кино в их памяти замелькали картинки.
Когда Федора Хромова, черной немецкой форме втащили в окоп командир первого взвода поинтересовался у сопровождавших его солдат:
– Что важная птица?
– Хромов поднял голову:
– Не очень Саня, не очень. Всего лишь гауптман панцерзольдатен.
– Взводный кинулся к Хромову:
– Федор Петрович, живой. Господи. Живой.
Хромов превозмогая боль улыбнулся:
– Но, слегка ранен.
– Ни фига себе слегка, ты весь в крови. Санитары, мать вашу, сюда, бегом.
Звягинцев, помогавший втаскивать Хромова в окоп, сокрушенно пояснил:
– Множественное осколочное, стоял в танке корректировал огонь. Осколками царапнуло.
Подошла санитарка:
– У меня наших раненых полно, немец подождет. Когда своих перевяжу, тогда этим займусь.
– Таня, ты посмотри, это же Хромов. Хромов, Федор Петрович.
– Хромов сдавленно проговорил:
– Привет Танюша.
– Санитарка опешила:
– Хромов? А почему в немецкой форме?
Федор тихо проговорил:
– Так было надо, Таня.
Младший лейтенант с гордостью в голосе проговорил:
– Почему-почему? Потому. Потому что Хромов. Давай быстрей.
Пока перевязывали Хромова, с танков и с волокуш, которые приделали к танкам, снимали убитых и тяжело раненых. Раненые были и среди пленных. Медсестра, перевязывавшая Хромова, категорично заявила:
– Медсанбат без разговоров. Множественное осколочное, большая потеря крови.
– Она переводила взгляд с командира первого взвода на политрука Никитина:
– Ему операция нужна срочная. Не дай бог заражение крови или гангрена.
Хромов возмутился:
– Дайте хоть в нашу форму переодеться. Где Фролов? Пока с ним не поговорю никакого медсанбата.
Младший лейтенант пояснил:
– Ротного в штаб полка вызвали, за него политрук остался.
Хромов посмотрел на младшего лейтенанта:
– Так, Тарасов, срочно копайте капониры для танков, чтобы над землей только башня торчала, а они, задним ходом, могли выйти на оперативный простор.
Тот деловито спросил:
– Где копать-то, Федор Петрович?
Хромов посмотрел на Никитина:
– Ну, танков три. Значит по одному на каждый взвод. Я правильно говорю Александр Иванович?
У деревни раздался взрыв, потом еще один.
Кто-то сокрушенно сказал:
– Ну все, сейчас попрут.
Хромов усмехнулся:
– Нет, не попрут. Это два первых моих подарочка для немцев сработало. К тому же, дело уже к вечеру. Ночью фрицы воевать не любят. Сам прошлой ночью убедился.
Все напряженно всматривались в сторону деревни. Из-за леса, на фоне темнеющего заката, поднимался столб черного дыма.
Хромов заволновался:
– А где еще три подарочка? Разгадали что ли гады? Не должны были. Ладно, мне с комбатом надо связаться. Помогите до блиндажа дойти.
Запротестовала санитарка:
– Какой к черту комбат? Без вас доложат, что вернулись. Срочно в медсанбат!
Хромов отшучивался:
– Танечка, не убежит от меня медсанбат, он же не бегает.
– Федор Петрович, вам бы все шутить, а дело серьезное.
– Возражала медсестра, но плечо свое Хромову подставила.
Они уже входили в блиндаж, когда раздались интервалом в несколько секунд один за другим еще три взрыва со стороны деревни. Хромов обернулся в сторону деревни:
– Все пять сюрпризов мои сработали. Не разгадали. Аккуратность это у немцев национальная черта, а фантазия, точно, не их конек. На то и был расчет.
В блиндаже, когда Хромов, постанывая сквозь зубы, натягивал свою гимнастерку, связист ему подал трубку:
– Комбат.
Хромов приложил трубку к уху:
– Товарищ двенадцатый докладывает тридцать второй. Вышли в расположение своей части. Захвачено три коробочки противника и около двенадцати языков. Уничтожено пять коробочек и около ста единиц противника. Наши потери четырнадцать убитых, вместе с подразделением шестого – двадцать один, двадцать два раненых, считая меня. В связи с открывшимися секретными обстоятельствами, настаиваю на личном докладе первому, до моей отправки в медсанбат.
– А мне доложить нельзя эти обстоятельства?
– Никак нет, товарищ двенадцатый. Доклад связан с обстоятельствами гибели шестого и его людей. Они оказались немецкими диверсантами.
– Ты рехнулся тридцать второй? Думай, что говоришь.
– Ни как нет, не рехнулся.
– Ты ранен тридцать второй?
– Так точно, ранение не тяжелое, но большая потеря крови.
– Все у тебя не как у людей. Жди, сейчас переговорю с первым.
Через несколько минут раздался зуммер телефона. Хромов взял трубку:
– Тридцать второй на связи.
– За тобой придет машина, тридцать второй. Жди.
Пока ждали машину Никитин поинтересовался у Хромова:
– Кого за себя думаете оставить товарищ лейтенант?
– Да, любого из командиров отделений. Пусть Белов остается. Он мужик разумный, толковый. Да, и еще, пока не забыл. Те трое, которых расстрелять вчера хотели, вели себя в бою достойно. Один погиб. Погиб пусть не как герой, но в бою, лицом к лицу с врагом. Второй ранен, значит искупил. Третий тоже вел себя достойно. Прошу всех троих представить к медалям.
Никитин сделал кислую мину:
– Не пропустят их наградных. Батальонный комиссар костьми ляжет, а не пропустит. Сами подумайте. Вчера расстрел, а сегодня медаль. Так что ли?
– А, вы, товарищ политрук, добейтесь, чтобы их наградили. А всех командиров четверок представить к Красной Звезде. И звание младших лейтенантов они точно заслужили. Хромов заметил недовольство на лице Никитина:
– А, вы не морщьтесь, товарищ политрук. Это ваша работа. Настоящая работа для политработника, а не для галочки.
Хромов вернулся из воспоминаний к действительности:
– Давай за наших ребят, Витя.
– Потом, проглотив водку, продолжил:
– Я тогда тоже думал, что бога за бороду ухватил. Школу диверсантов с подачи особиста тогда организовали. Помнишь его.
– Да, помню, но ничего хорошего о нем, извини, не скажу. Допрашивал он нас после рейда с пристрастием.
Федор Петрович горько усмехнулся:
– Меня не допрашивал, не успел в медсанбат меня увезли. Но, когда командиру полка докладывал о рейде, он присутствовал. Намеки разные делал, расстрелом пугал.
Снова Федор Хромов стал перебирать в памяти тот разговор у командира полка. Стал припоминать, что было в этом разговоре вначале, что было потом. Он почти реально, как тогда, ощутил приливы слабости от потери крови.
Пазл 45. Секретный доклад Хромова
Снова Федор Хромов стал восстанавливать в памяти тот разговор у командира полка. Стал припоминать тот давнишний разговор. Что было в этом разговоре вначале, что было потом. Он почти реально, как тогда, ощутил приливы слабости от потери крови. Как будто это сейчас, а не тогда у него время от времени мерк в глазах свет.
В штаб приехали втроем – Хромов, санитарка и рядовой из взвода Хромова.
Хромов взял под козырек:
– Лейтенант Хромов для доклада прибыл. Здравия желаю, товарищ подполковник.
Подполковник щелкнул портсигаром:
– Здравствуй лейтенант. Сказали, что ты ранен, а я погляжу на тебе ни царапины.
Вступилась медсестра:
– На нем другая форма была, товарищ подполковник, та вся в крови была. Множественные осколочные. Товарищу лейтенанту срочно в медсанбат надо.
Хромов обратился к медсестре:
– Товарищ, санинструктор, попрошу вас, и вас рядовой оставить нас с товарищем подполковником наедине.
Подполковник продул папиросу:
– Присаживайся лейтенант. Докладывай. Я тут пригласил для беседы Александра Яковлевича, уполномоченного особого отдела. Уж больно ты серьезные заявления сделал.
Хромов оглянулся в дальнем углу блиндажа, в тени светился огонек папиросы. Командир полка спросил:
– Не знакомы?
– Никак нет.
– Отозвался Хромов.
– Ну, я-то наслышан о лейтенанте, и о его подвигах.
– Донеслось из угла.
Хромов продолжил:
– Разрешите доложить, товарищ подполковник?
– Давай Хромов.
– Первое. В деревне нас ждали. Знали точно сколько нас, и во сколько мы пойдем в атаку.
– С чего ты это взял лейтенант?
– Мы выступили ночью.
Подполковник выдохнул папиросный дым:
– Значит, нарушили приказ.
– Так точно. Виноват.
– А, Фролов тебя прикрывал. Я с него еще шкуру спущу за самовольство. Он ведь у тебя сейчас Александр Яковлевич?
– Нет, Петр Евграфович. Нет и не было.
Хромов удивился:
– В роте сказали что его в штаб полка вызвали и он здесь.
Командир полка посмотрел на особиста и добавил:
– Мне комбат докладывал, что твой старлей передал Фролову, что его в штаб вызвали. Я думал он к тебе пошел, отвечать за то, что у него в роте произошло.
– Шутишь, Петр Евграфович? Зачем мне вызывать ротного, если ему нужно операцией руководить? Не вызывал я его.
Хромов встал:
– Товарищ подполковник, разрешите позвонить в роту.
– Звони. Сержант дай лейтенанту вторую роту, второго батальона.
Связист отозвался:
– Прямой линии до роты нету.
Подполковник разъярился:
– Так пусть скоммутируют в батальоне. Днем раньше меня же соединяли с Фроловым.
Через некоторое время Хромову дали трубку:
– Говорит тридцать второй, дайте двадцатого.
Прошло несколько минут:
– Двадцатый прикажите искать бывшего двадцатого. Ищите не далеко, но тщательно. Не дальше, чем шагов сто от того места, где вы находитесь.
Хромов продолжил после паузы:
– Сам вижу, что уже стемнело. Ищите. Подключите к поиску бойцов, что поопытней. Когда найдете, немедленно доложите первому.
Командир полка поинтересовался:
– Что ты имел ввиду лейтенант, когда говорил, что Фролова надо искать не далее как за сто шагов?
– Думаю ротного нет в живых, товарищ подполковник.
– Почему?
– Разрешите по порядку товарищ подполковник.
Подполковник угрюмо выдохнул:
– Давай лейтенант. Давай по порядку.
– В деревне нас ждали. Но, ждали после шести утра. Знали численность нашего отряда.
– С чего ты взял?
– Примерно к двум часам ночи, мы немцев в деревне перебили.
– Всех?
– Почти всех, я приказал по возможности офицеров брать в плен. Получилось. Взяли гауптмана панцерваффе и оберфельдфебеля в плен. И тут зазвонил у них телефон. Я у гауптмана спросил, кто может быть на проводе. Он сказал, что это майор звонит. Я поднял трубку представился именем гауптмана. Документы его у меня в руках были. А мне по телефону сообщают. Будьте готовы к отражению атаки русских. Они пойдут в наступление силами одного взвода в шесть утра. Я ответил, что, гер майор может не беспокоиться мы встретим русских как надо. Майор мне сообщил, что утром в деревню подойдет подкрепление в составе двух батальонов.
Из угла послышался голос особиста:
– А, как ваши подчиненные восприняли, что вы разговариваете по немецким средствам связи по-немецки?
– Сообразили, что я не предатель, стрелять не стали. Но глаза у них округлились.
Удивился подполковник:
– Лейтенант, а вы что, немецкий знаете.
– Знаю, и довольно прилично.
– Откуда?
– Обязан был знать по делам службы еще до войны.
– И где же вы служили до войны?
– В Газодинамической лаборатории под руководством Лангемака.
– И чем же вы там занимались?
– Работал по теме А15
– А по конкретнее можете?
– Не могу, товарищ подполковник. От ответственности за разглашение секретных сведений меня никто не освобождал. А, я вам уже лишнее сказал. Если, товарищ уполномоченный особого отдела сочтет возможным, он посвятит вас в подробности моей довоенной деятельности.
– Да, мне политотдел все уши прожужжал, что у меня командир взвода бывший враг народа.
Хромов в упор посмотрел на командира полка:
– Это правда, товарищ полковник. Был осужден по статье пятьдесят восемь, одиннадцать прим. Разрешите я продолжу.
– Продолжай лейтенант.
– Для парирования действий противника я приказал части моих солдат переодеться в немецкую форму. Нами было захвачено восемь танков противника. В три танка, два Т-3 и один Т-2, я посадил своих солдат, нашлись среди солдат, два бывших танкиста и один тракторист. Остальные пять танков заминировал. Заминировал и подходы к деревне со стороны вероятного появления немцев. Заминировал участок дороги, где намеревался встретить немецкое подкрепление. Воспользовался и нашими старыми укреплениями, которые оставили на прошлой неделе. Один танк мы оставили в засаде, На двух оставшихся танках мы выдвинулись на встречу противнику чтобы провести регонсценировку.
Подполковник, выдыхая табачный дым, поинтересовался:
– Лейтенант ты сумасшедший? Развивать наступление силами одного взвода, не дождавшись подкрепления. Это же просто самоубийство. Ты боевой устав РККА читал?
– Я посчитал, что самоубийство, это пассивно ждать наступления немцев. Товарищ подполковник, я привык выполнять поставленную передо мной задачу. И пока это мне удавалось.
Подполковник осерчал:
– Пока лейтенант. Заметьте, пока! Мне Фролов докладывал, что у вас и после удачного, как вы нам сейчас рассказываете, ночного боя были потери. А то, что вы предприняли дальше, просто авантюра.
– Потери были, товарищ подполковник. При атаке на караульное помещение нам не удалось избежать стрельбы, у нас появились раненые и двое убитых. Но потери были бы значительно больше, если бы мы просто решили занять пассивную оборону. Ганнибал окружил при Каннах римлян, хотя они превосходили его войско по численности.
Подполковник закричал:
– Ганнибалом себя вообразил лейтенант? Наполеоном? А на устал наплевал?
Хромов опустил голову и молчал.
Подполковник смягчившись проговорил:
– Докладывай дальше лейтенант о своих художествах.
– Чтобы не подвергать раненых опасности, я их оставил в деревне. Раненых потом расстрелял отряд НКВД под командованием старшего лейтенанта.
Командир полка возмутился:
– С чего вы взяли это лейтенант? Это же бред. Вы что несете? Вы думаете, что говорите? Вы что, думаете мы это не сможем поверить, если это произошло на территории занятой врагом?
– Товарищ подполковник, я докладываю лишь о том, что знаю достоверно. Я оставил одного бойца охранять раненых и, если подойдет подкрепление, провести это подкрепление через, сделанные мною, минные заграждения. Он был на наблюдательном пункте на колокольне. С колокольни открывается хороший обзор. Он сказал, что подразделение особого отдела, сразу как вошло в деревню, расстреляло раненых и местную старушку, которая за ними ухаживала. Он спустился с колокольни, стал скрытно наблюдать за этим отрядом. По его сообщению, они разговаривали на немецком. Вернее, с его слов, если быть точным, они говорили не по-русски. Он дождался, когда они подойдут к минной ловушке, и привел ее в действие. Практически они все сразу погибли от взрыва.