Карина

– Только надо будет аккуратно, – Карина прочесала волосы пятерней с коротким белым с острыми углами маникюром. – Чтобы Римка не спалила.

Мы шли всей группой по послеобеденной набережной, вдоль вывесок ресторанов и кафе. У каждой на плечо был надет чехол со складным стулом и большая сумка с карандашами, акварелью, баночками, кистями – мы шли на пленэр.

– Что-то не слишком-то все весёлые, – Ника шла, согнувшись под весом сумки.

– Интересно, почему же.

– Да вообще, люди, наверное, думают – переезжаем…

Ника подняла лицо, выдохнула обречённо.

– Как бедные родственники.

Карина посмотрела на Нику секунду.

И засмеялась.

Я не выдержала стала смеяться тоже. Ника тут же сама залилась звонким хохотом, так мы и шли – никак не могли досмеяться.

– Скажешь тоже!

– Бедные родственники…

– Бедняжки…

Карина прикрывала рот рукой, смеялась и то и дело поглядывала на меня лучистыми глазами. В уголках их скопились милые улыбчивые морщинки.

Впереди показался парк – с гравием повсюду и песчаными дорожками, клумбами с травой и деревянными лежаками под деревянными навесами. Посередине парка раскинулось круглое, искусственное озеро, вокруг него темнели множество водоемчиков поменьше, уже заросших зеленью и высокой травой.

Римма Егоровна расположилась на берегу, достала планшет. Мы все обступили её.

– Пленэр – это работа на полчаса – максимум!…– Римка наметила горизонт, очертания озера, на листе проявились – пока что блекло – горы и облака, – учитесь работать быстро. И не пишите всё одним цветом! В одном лишь зелёном можно показать всю палитру. – На работе уже решались цветовые задачи. Я любила в чужих работах контрастность – в моих её всегда не хватало. Римка продолжила. – Коснулись кисточкой – новый цвет взяли, коснулись – новый цвет…

В ее руках шустро собиралась работа. Мне нравились тонкие, почти как волосы, тросики канатных дорог. Римма Егоровна была акварелисткой, я как-то видела на выставке её работы – помню, тогда, глядя на них, у меня захватывало дух, я видела в них черты того, чему она учила нас.

Римка разрешила разбрестись по парку и самим выбрать себе место. Я, Карина и Ника решили сесть у крошечного, как лужа, пруда, скрывшись за зеленью. В воде плавало множество чёрных головастиков, стайками носившихся то туда, то обратно; громко квакали лягушки. У воды возвышались большие булыжники всех цветов и форм.

Я разложила на земле материалы, поставила стул. Зачерпнула из пруда воды в баночку, устроилась у самой воды. Мне почему-то очень захотелось снять обувь.

Я посмотрела на Карину с Никой.

Ника раскладывала краски, Карина – поскольку стула у неё не было – сидела со скрещенными ногами на гальке, подложив под себя рюкзак.

Я вздохнула и осталась в обуви.

– Ого-о, классно получается, бро! – сказала мне Карина минут десять спустя. – Вот бы и мне так.

Ее рисунок слегка напоминал детский.

– Меня мама учила, – ответила я, – она ведь тоже художник.

– Ого. А у моей мамы салон свадебных платьев. Раньше она просто на заказ шила, а потом открыла свой магазин. Ей дедушка помог.

Карина всегда говорила как бы немного в шутку. Иногда она облепливала тебя комплиментами и одобрением, как маленького. Мне нравилась ее доброта, но порой мне казалось, что она притворяется – и что Карина никогда не покажет, какое впечатление твои слова произвели на нее на самом деле. Приветливость была ей не способом добиться чего-либо, а скорее щитом, за которым можно было укрыться. Будто Карина, не произнося этого, говорила: «Я хорошая – не обижай меня».

– А папа у тебя кем работает? – спросила я.

– Он у меня юрист, у него своя компания. Раньше он у дедушки работал.

– Блин, круто.

Пленэр продолжался еще час, после чего мы всей группой разложили работы на камнях. Перед Никой лежали несколько ярких, почти кричащих листов, перед Кариной – изображения деревьев правильной формы, круглых и бледноватых. Свои работы я положил чуть поодаль – чтобы никто не видел.

Римма Егоровна завершила просмотр, и мы отправились в обратную дорогу.

Солнце уже готово было скрыться за вершинами гор, улицу подсвечивания последние косые лучи. Римка сказала, чтобы все купили себе еды поужинать, и через час пришли к станции канатной дороги.

Мы втроём искали ближайший продуктовый.

– О, смотрите, – сказала Ника, – нас Римка сфоткала в подъёмнике!

Ника протянула телефон с фотографией. Я переменилась в лице.

В открытой кабинке были мы: я сидела справа, развернувшись полубоком, улыбалась и махала рукой. На мне была короткая красная футболка – я выбрала её, потому что мне казалось, она хорошо сидит – на фото футболка прилипла к телу и страшно подчёркивала, какая сутулая и крупная у меня спина. Любимые джинсы – чуть зауженные у щиколоток – делали ноги большими и толстыми, хорошо дополняя мясистые – как свиные – блестящие от жары щеки. Кудрявые тёмные волосы прилипли к голове. На ногах – старые, тряпичные чёрные кроссовки.

– Тебе скинуть?

– А?

– Скинуть фотки? – переспросила Ника.

– Нет-нет. Не надо. Спасибо.

Мы стояли под вывеской: «Продукты. 24 часа». Наши длинные тени уходили почти до самого магазина. Ника задрала голову к неоновым буквам.

– Может, по пиву? – спросила она.

– Да! Давайте! – встрепенулась Карина.

Я ни разу в жизни не пила.

Я помедлила:

– А как мы купим?

– Надо попросить кого-нибудь.

– Погнали, – сказала Карина.

Мы вошли в магазин.

– Надо взять каких-нибудь крекеров и чипсов, – предложила она.

– А кому деньги скидывать будем? – спросила Ника.

– Ну, давайте мне, – сказала Карина. – Чипсы я возьму. Кто какие любит?

– Давайте обычные. Который все едят, – предложила я.

– Ну да, – сказала Ника. – С луком и сметаной сойдёт.

Карина взяла большую пачку.

Мы стояли перед большим холодильником пива. Армия бутылок смотрела на нас.

– А какое брать?

– Не знаю… О, вон, смотрите – там девушки молодые!

– Давайте у них попросим!

– Давайте.

– А кто пойдёт? – спросила Ника.

– Не знаю, – ответила Карина.

Молчание.

– Карин, давай ты, – Ника сверкнула брекетами.

– Хорошо, – ответила та. – Я схожу.

Карина направилась к девушкам. Мы с Никой потянулись за ней, но стояли чуть в стороне. Безумно стучало сердце.

– Здравствуйте! Мы вас хотели попросить – вы не могли бы нам купить пиво? Вы единственные кто нам тут может помочь с этим. Мы вам сразу переведём.

Две девушки заулыбались и переглянулись – им было от силы лет 20.

Та, что пополнение, заговорила первой:

– Ну, хорошо… вам какое взять?

– А-а… Любое, на ваш вкус.

– Ну-у, ладно. А сколько?

Карина обернулась – Ника показала один палец. Я тоже показала один.

– Три банки.

Мы с Никой пошли к выходу, Карина осталась на кассе покупать чипсы. Девушки пошли к холодильнику.

Втроем мы ждали их на улице. Когда они вышли, Карина направилась к ним. Издали мы видели, как они передали ей пакет, а она перевела им деньги. Карина вернулась к нам:

– Они «Bub» взяли, – сказала она, приоткрыв рюкзак.

Из него выглядывали три матовые серые банки.

– Ой, фу, – сказала я. – Разве это не пиво для бомжей?

– Ну не знаю, – ответила Карина. – Мы бухали его, когда у Даны Милоновой вписка была в гараже – вроде нормальное было.

– А что за вписка была? – спросила я.

– Меня на ней кстати чуть родителям не спалили. Ну как – могли спалить. А если бы родители узнали, убили б наверное! Меня знакомые с компании из центра позвали, там много кто собирался. Я туда захожу с одной девочкой – и вижу двух своих репетиторов по итальянскому, которые со мной занимаются. И у обоих есть номер мамы.

– И что они сделали, когда тебя увидели? – спросила я.

– Ничего, а-ха-ха. Сказали: «О-о, Карин, привет!». Потом они же мне наливали.

– И ничего родителям мне сказали?

– Не-а. Я с ними потом ещё занималась до конца года, мы закентились. Они нам пиво ещё потом покупали.

– Нифига-а вы!

– Да-а, вот так вот, – Карина в шутку покачала головой с жестом «рок» и чуть показала язык сбоку рта. Мы решили, что каждая положит в свою сумку по банке. Я слышала, как при каждом шаге в сумке позвякивало об металл. В животе не пропадало тягучее, неприятное чувство. В гостинице мы оказались спустя час. Посоветовавшись, вся группа выбрала нашу комнату для проведения занятия по наброску с натуры. И только мы успели подальше запрятать сумки, как комнату заполнили люди – все наши девочки, со складными стульями через плечо, Римма Егоровна и ещё одна, незнакомая нам, женщина. Последняя села на стул посередине комнаты. Ребята расселись, кто где – многие сидели с нами на кроватях, кто-то на столе, на полу, на стульях, кто-то стоял. Комната наполнилась шуршанием карандашей и бумаги.

Я люблю рисовать людей. Мне всегда нравилось наблюдать за ними. Я беспрерывной линией наметила профиль, фигуру женщины. Иногда по выражению глаз, прическе, чертам лица и движению рук можно разглядеть характер человека. Иногда мысли бывают такими громкими, что скользят ветерком в чертах той или иной женщины или мужчины – и ты слышишь, о чем они думают – не дословно, но ты всё равно знаешь, будто вы – часть одной паутины, и оба чувствуете её колебания.

Я разглядывала натурщицу. Нос с гордой горбинкой, карие глаза, брови вразлёт, высокие скулы и короткие, светлые волосы. Взгляд её был спокоен и в нём был какой-то сложный, долгий вопрос. Будто она глядела на нас и спрашивала: «Что же будет со всеми вами?»

Я перевела взгляд на Карину. Она сидела совсем рядом, на моей кровати. Тёмные волосы каскадом падали на плечи с одной стороны, с другой были убраны за ухо. Нежные маленькие губы лепетали что-то тихо, наверное, песню; длинные ресницы опущены, а брови, как всегда, чуть смотрели наверх. Большая футболка струилась по плечам, а ноги Карина подогнула как-то по-особенному, как умеют только девушки с миниатюрной хрупкой фигурой. Что-то невероятно женственное разливалось в чертах этой девочки, любящей пиво и называющей подруг «бро» – и это всё казалось мне чем-то далёким, недостижимым. Независящим от того, кто этим обладает.

Это было искусство.

Это была человеческая красота.

Спустя час пришло время завершать и показывать то, что у нас получилось.

Карина повернула ко мне свою работу.

– Что скажешь?

Женщина немного не получилась – голова была маловата, а фигура – наоборот. Грудь выдавалась вперёд, а бёдра казались слишком уж пышными и круглыми.

– Кое-где пропорции подправить, а так – очень даже ничего.

Занятие закончилось, мы выпроводили всех за дверь. Наконец настало свободное время.

– Ну, что – откроем?

Мы вытащили из сумки пиво.

– Раз! Два! Три!

Три банки весело щелкнули и пшикнули.

– Только я обычно пиво не пью, – сказала я. —Так что всё не выпью.

– Ничего, бро, я допью, —ответила Карина.

Девочки одновременно опрокинули банки.

Я посмотрела на свою. В чёрном горлышке ничего не было видно.

Я выдохнула и отпила.

Теплая горькая жидкость обволокла язык, запузырилась так, что мне показалось, придётся выплюнуть ее прямо на пол. Мерзкая пена заполнила рот, я поморщилась и проглотила.

– Ну как? – Девочки смотрели на меня.