1
Я снова ойкаю и зажмуриваюсь от страха, а Наташка рядом ржёт.
– Ты чего! Люба! В этом же весь кайф!
Ну не знаю, какой для кого кайф, а мне наблюдать, как мужики друг другу морды чистят такое себе удовольствие.
– Смотри! Смотри, как он его! – Наташка подскакивает со своего места и кричит вместе с остальными зрителями. – Браво! Мирон! Браво! До-ро-фе-ев!
– Раз! Два! – слышу, как рефери начинает отсчёт, значит, похоже, один из боксёров в нокауте. – Три! Четыре!
– До-ро-фе-ев! До-ро-фе-ев! – скандирует толпа, и моя Наташка вместе со всеми.
Я же решаюсь наконец приоткрыть глаза и посмотреть, что происходит на ринге.
– Девять! Десять! Победа за Мироном Дорофеевым! – выкрикивает судья, и вокруг начинает происходить что-то невообразимое.
На самом ринге поверженный боец продолжает лежать, а второй – высокий громила в красных перчатках и зелёных шортах, вскидывает вверх руку и победно рычит, широко расставив ноги.
Как зверь, ей-Богу.
Взгляд волчий, мышцы буграми, кожа блестит от пота. Только что клыков нет и рот не в крови поверженного врага.
Бр-р-р. Мурашки от него по всему телу идут.
Пока толпа продолжает скандировать его имя, громиле надевают чемпионский пояс, обозначая победителем боя и нарекая чемпионом России по боксу в тяжелом весе.
– Пошли! – Наташка хватает меня за руку и тащит за собой.
– Куда?
– Сейчас расскажу, – шикает заговорщицки.
Сопротивляться Наташке бесполезно. Я и на бой идти не хотела, не моё вот это всё. Книгу новую вчера в книжном купила, ждала вечера пятницы, когда приду домой, сделаю себе какао, отложу ученические тетрадки и провалюсь в чтение.
Но Наташка была неумолима. Заявила, что у неё есть два билета на самый крутой бой года, и что я обязана пойти с ней.
Так мой тихий пятничный вечер с книгой превратился в наблюдение, как два орангутанга лупят друг друга, а вокруг орёт толпа.
– Наташа, да остановись ты уже! – дёргаю подругу за руку. – Куда мы идём?
Она вытащила уже меня из основного зала с рингом, а потом повела по какому-то коридору, но явно не в сторону вестибюля.
– Слушай, – Наташка останавливается и поворачивается ко мне. Её глаза горят предвкушением. – У меня суперские новости, у-и-и!
– Да говори уже, что случилось, – вскидываю брови, удивляясь каждый раз её манере держать интригу.
– Люб, помнишь, я тебе рассказывала про парня из клуба? Ну, того рыжего, с которым…
– У тебя всё было в первый же день знакомства. Помню.
– Мы же с ним и потом несколько раз виделись, короче, он официально ничего не говорил, но вроде как всё идёт к отношениям.
Угу, в который раз. Да всё никак не доходит. Ну Наташка!
– Короче, – она принимает серьёзный вид. – У Родиона есть друзья, и они позвали его сегодня на тусовку.
– Круто. А восторг такой у тебя от чего?
– Да не перебивай ты! – Отмахивается от меня рукой. – Короче, тусовка эта будет с Дорофеевым, прикинь? С тем самым, что сегодня получил титул чемпиона! В вип-зоне, там посторонних не будет. И Родион и нас с тобой зовёт. Тут клуб прямо под Домом Спорта, в подвале. Сейчас нас Родион встретит.
– Чего? – хмурюсь. – Наташа, какой клуб? Я домой хочу, вообще-то не планировала допоздна…
– Ой, Люб, – перебивает подруга. – Ну что тебе делать дома? Кошку ты покормила, тетрадки завтра свои проверишь. Пятница же! Сколько можно сидеть с этими тетрадками да контрольными. Месяцами никуда не выходишь. Пойдём!
– Нет, – складываю руки на груди.
– Ну Любочка, ну пожа-а-алуйста, – Наташка меняет подход и складывает руки в молитве, а брови домиком. – Ну ты прикинь только – с Дорофеевым в одной компании потусоваться. Сфоткаться! Мои подписчики пищать будут!
Ага, все двести тридцать в кулинарном блоге, который начала вести Наташка в Телергаме.
Она продолжает канючить, и я, слабачка, как всегда, соглашаюсь.
– Ладно, – закатываю глаза. – Но только ненадолго. Полтора часа посидим и домой поедем.
– Хорошо! – она бросается мне на шею и крепко обнимает.
Качаю головой и вздыхаю. Уже ругаю себя за мягкотелость, потому что я так и не научилась отказывать людям. Особенно Наташке. Да и на работе не забывают этим пользоваться, нагружая чем только можно и нельзя.
Но если честно, как-то внутри тревожно. Кто вообще этот её Родион? Кто ещё там будет? Да и Дорофеев – ну горилла же, стоять рядом с ним страшно, наверное.
Но даже если я откажусь, Наташка всё равно пойдёт. Оставить её одну я не могу.
– А вот и Родион, – говорит она, когда к нам по лестнице снизу поднимается рыжий высокий парень.
Наташка вся сразу приосанивается, губки навыпуск, улыбка медовая.
– Родя, привет, – скромно подставляет ему свою щёку для поцелуя. – Познакомься, это моя подруга Люба.
– Очень приятно, – улыбается рыжий. – Ну пойдёмте, девчонки, там уже все почти собрались.
2
Спускаемся за Родионом на два пролёта вниз. Получается не только в цоколь, а даже на минус первый этаж. И этот факт тоже почему-то коробит.
Но обратно уже не повернёшь, потому что Наташка точно не настроена поворачивать обратно. Она вся в предвкушении тусовки и классного фото для блога с чемпионом по боксу.
Парень толкает тяжёлую металлическую дверь, и приглушённое уханье клубной музыки врывается в уши, сотрясая перепонки.
Клуб не сказать, что большой. Людей немного. Всего человек тридцать, может. Кто-то сидит у барной стойки, которая благодаря магии подсветки будто парит в воздухе, несколько человек на танцполе, ещё за столиками.
Клубная атмосфера давит на меня. Неуютно. Я не часто бывала в таких местах – родители не одобряли. Даже когда уже в университете училась. Отец всегда твердил, что раз я выбрала педагогику, должна понимать важность своей репутации и не шастать по злачным местам, где можно встретить нерадивых старшеклассников или их братьев-сестёр-родителей.
Чего нельзя сказать о моей университетской подруге Наташке. Она в таких местах как рыба в воде.
Родион идёт прямо через танцпол, а потом мы поднимаемся по винтовой лестнице на что-то наподобие второго этажа. Колонки на другой стороне, и тут не так сильно отдаёт в ушах и за грудиной низкий бас.
Мы заходим в некое подобие комнаты. От общего пространства клуба нас отделяют тонкие стены, и музыка не глушит. Внутри обстановка весьма необычная – словно в капсуле космического корабля. Вокруг двух полностью стеклянных столов по периметру с трёх сторон комнаты стоят тёмно-фиолетовые бархатные диваны, у свободной стены что-то типа невысокой сцены с шестом посередине. Борт сцены приглушённо подсвечен. Тоже фиолетовым.
За столиками расположились несколько парней. А точнее пятеро. И с ними столько же девушек.
Красивые, все как с глянца, будто фильтр из Инстаграмма[1] прилип к лицу. Губы у всех пухлые, скулы высокие, подбородок «джоли».
На фоне их я себя в джинсах и белой рубашке-оверсайз почувствовала сильно не к месту.
– Привет, – улыбается одна их них, вытаскивая изо рта мундштук кальяна. – Я Аля. Это Эльвира, Рената, Милана и Ольга.
– Очень приятно, – с достоинством кивает Наташка. По её виду сейчас и не скажешь, что она сюда бежала, что пятки сверкали. – Я Наталья, а это моя подруга Любовь.
– Красивое имя, – один из парней, что приобнимает Эльвиру-Ренату-Милану (я не запомнила, если честно), проходится по мне взглядом, после которого хочется протереться хотя бы влажной салфеткой, раз уж душа нет.
– Спасибо, – киваю, изобразив что-то хотя бы отдалённо напоминающее улыбку.
– Девчонки, присаживайтесь, – Родион кивает на диванчик. – Сейчас ещё принесут шампанское и фрукты. Вы что будете? Или что-то покрепче предпочитаете.
– Я не… – договорить не успеваю, потому что получаю болезненный тычок от Наташки локтем прямо в рёбра. Коза, блин.
– Спасибо, Родь, шампанское самое то. Тем более повод такой.
– Отлично, – растягивается в улыбке рыжий и берёт два бокала и уже открытую бутылку.
Я присаживаюсь на диван рядом с Наташкой. Чувствую себя словно на иголках. Думаю только о том, как бы продержаться тут обещанные Наташке полтора часа. Расслабиться и чувствовать себя комфортно вряд ли получится.
Эх, где же моя книжуля там скучает на подоконнике, где я ещё утром её оставила. Успела только плёнку снять, чтобы по-быстрому перед работой запах свежей печати вдохнуть.
Жди, книжуля, полтора часа быстро пролетят.
Надеюсь.
Только бы этот гвоздь программы, он же чемпион-орангутанг побыстрее явился, чтобы Наташка сфоткалась и душа её на этот счёт успокоилась.
Только я об этом думаю, как дверь в вип-ложу распахивается и тяжёлой поступью входит Дорофеев.
– Мирон! – Анна аж в ладони хлопает. – Чемпион!
Все присутствующие начинают хлопать ему, скандируя «Чемпион!», а я зависаю, рассматривая этого здоровилу. У Наташки хоть и были удачные билеты, но всё же далековато мы сидели, я со своим зрением особо шансов не имела в погоне за деталями.
Выглядит Мирон Дорофеев сейчас иначе. Не так уж он и похож на орангутанга. Между прочим, весьма симпатичен на лицо, если не считать небольшой ссадины над правой бровью.
На нём тёмные джинсы, белые кроссовки и легкий светлый свитер. Груда мышц спрятана под одеждой, но утаить ткани такую мощь не под силу.
Он делает лёгкий поклон, приложив ладонь к груди, благодаря за овации, и ухмыляется.
А потом его взгляд падает на меня и въедается кислотой.
– Эта для меня? – бесцеремонно кивает в мою сторону, глядя на Родиона, а потом снова переводит взгляд на меня. – Пошли детка, отойдём ненадолго. Мне сначала надо пар спустить после боя, а потом уже тусоваться будем.
Я давлюсь воздухом и буквально теряю дар речи.
ЧЕГО-О-О?!
3
Я вскакиваю с дивана и застываю, ощущая, как всё моё лицо начинает пылать. Чувствую, что у меня аж нижняя губа начинает дрожать от возмущения. Несколько раз открываю рот и захлопываю его обратно, потому что и слов внезапно на такую наглость подобрать не могу.
Боковым зрением отмечаю, что Наташка рядом замирает в шоке, она не меньше меня поражена, кажется, но мне сейчас не до неё. Я строго смотрю на этого наглого орангутанга, но он почему-то совсем не тушуется под моим взглядом.
– Ну ты чего так испереживалась, скоро вернёмся, – этот гад хватает меня за локоть своей лапищей и бесцеремонно тянет за собой.
– А ну руки убери, ты! – вскрикиваю гневно, выдёргивая локоть. Сердце в груди ухает так, что пульсом басы клубной музыки глушит в моей голове. Мышцы на ногах и руках дрожат, в животе становится нехорошо.
Дорофеев от неожиданности выпускает мою руку и разворачивается. Смотрит с таким удивлением, как если бы его поверженный противник вдруг резко вскочил во время счёта рефери и начал танцевать тарантеллу или жок.
Я же обхватываю себя руками в попытке перестать так дрожать. Выдерживаю его взгляд, в котором шок сменяется раздражением.
– Родь, я же просил без специфики бабу подогнать. На кой хер мне сейчас эти ролевые игры? Я уже наигрался на сегодня, – потом снова смотрит на меня, проходится с головы до ног и обратно так, будто на мне одежды совсем нет. – Всё, я понял, отлично в роль вжилась, но давай без игры в училку-недотрогу.
Он снова хватает меня за руку, на этот раз за запястье и тянет на себя. А далее мир в момент переворачивается, потому что этот неандерталец просто поднимает меня и забрасывает себе на плечо. А потом ещё по заднице прилетает ощутимый шлепок.
Мои очки сползают, повисают на одной дужке и падают на каменный пол, разбиваясь вдребезги.
Чёрт, мои новые очки за шесть тысяч рублей! Я всю премию за участие в олимпиадах и конкурсах спустила на них!
– А-ну отпусти, медведище ты неотёсанный! – верещу, а потом со всей силы вцепляюсь ему зубами в спину. Точнее в бок. Ну а если быть точнее… то чуть ниже.
Ох и твёрдые у него мышцы, аж зубам больно. Будто камень укусила. Но ему, кажется, больнее.
– Ах ты ёб твою мать! – рычит Дорофеев.
Он практически роняет меня, едва поймав перед самым полом. С такой высоты и расшибиться немудрено, но благодарить его я точно не буду!
– Отпусти, сказала! – выцарапываюсь из его рук. Слышу, как под подошвой ботинок хрустят остатки мои очков. Всё вокруг становится нечётким. – Ни стыда ни совести, блин!
– Эй, Мирон, ты видимо не так понял, – с дивана с запозданием подскакивает Родион, которого Наташка зло сверлит взглядом. – Это… это подруга моей знакомой, она не… Просто девчонка.
– Знакомой?! – на этот раз уже по вип-ложе разносится громогласный голос Наташки, которая подскакивает с дивана как ужаленная. – Ну охренеть! Ты со всеми знакомыми…
Она осекается и густо краснеет. Губы дрожат, глаза мечут молнии. Остальные присутствующие в ложе просто молча хлопают глазами, переводя взгляд то на меня и громилу, то на Наташку и рыжего.
– Знаешь, что… – выплёвывает она рыжему, прищурившись, а потом резко поворачивается ко мне. – Пошли отсюда, Люба!
Подруга хватает меня за руку и решительно тащит к выходу.
– Ой, стоп! А как же подписчики? – останавливается уже у двери, а потом делает несколько шагов к обалдевшему боксёру, вытаскивает телефон, наводит камеру и, мило улыбнувшись, щёлкает селфи. – Вот теперь точно пошли, – кивает удовлетворённо. – А ты, чемпион, торчишь моей подруге очки новые. И смотри, чтобы с защитой от монитора были.
Высоко вскинув подбородок и расправив плечи, Наташка снова берёт меня за руку, и мы покидаем это жуткое место. Пусть сами тут друг с другом пар спускают.
4
Мирон
– И… что это, блядь, было? – смотрю на Родиона, а тот явно конфузится, втягивая тощую шею в плечи. – Чё за дебильный подгон, Родь?
– Слушай, Мирон, ну ты поздно попросил, и как бы… ну я думал, чемпион, победа, все дела – девчонка и растает, – пожимает плечами ржавый.
– Растает? – смотрю на него в полном шоке. Он правда, что ли, дебил? – А если она журналистка или блогерша-хуёгерша какая-нибудь, то скоро мы ждём громкий материал о попытке изнасилования чемпионом по боксу в тяжёлом весе и иски в суд? Ты в своём, мать твою, уме?!
– Не, ну, Мир, ты тоже, блин, нормальный? – ржавый начинает размахивать руками. Бесит придурок, так и хочется заткнуть его пищащую пасть. – Ты зашёл и такой: эй, тёлка, пошли потрахаемся, а то я что-то в напряге после боя. Потом вернёмся и отметим!
– Родя, не беси.
– Ну реально!
– Парни, ну хватит, – одна из баб грациозно встаёт с дивана и улыбается, раздвигая губы-сосиски в подобии улыбки. – Мирон, может, выйдем покурить? Расскажешь, как у тебя дела.
Смотрит по-блядски, кажется, будто хоть тут при всех встать на колени и отсосать готова.
– Нет, спасибо, не курю, – бросаю девке и усаживаюсь на диван. – Наливай, Юра, значит, бухать буду. Что поделать.
Шмара, поджав сосиски, возвращается под бок Авдеева, а Юрец наполняют мою рюмку водкой. Другое бухло я не признаю. Понты то всё – коктейли эти, шампанское и прочая лабуда. Даже коньяк и тот херня. Бухло должно обжигать и пробивать на дрожь, а не оставлять привкус мороженого или конфеты на языке.
Выпиваю рюмку и бросаю в рот оливку. Прикрываю глаза и выдыхаю.
Устал.
Тяжёлые тренировки перед боем, режим, питание строго по калориям. Заебало. Теперь есть время немного расслабиться, нормально пожрать и выпить.
– Родь, ты мне пробей про эту тёлку. Я так понял, подружка её визгливая имела неосторожность с тобой спутаться, значит, найдёшь быстро. Мне адрес там, как зовут.
– Понравилась? – ржёт Юрец, затягиваясь дымом из кальяна.
– Нет, бабла предложу, чтобы не болтала, где не нужно. Ну вышло у нас недопонимание, что поделать. Но мне не надо, чтобы она языком молола.
– А ты не боишься, что она оскорбится на твоё предложение денег и ещё раз за зад тебя укусит? – спрашивает Витёк и начинает ржать, а за ним и остальные.
– Может, она бешеная, и тебе теперь уколы надо, – выдаёт одна из баб, манерно скривившись, но мне почему-то её шутка не заходит. Бросаю на неё недовольный взгляд, и она давится собственным смехом. Все остальные тоже с темы съезжают.
Но надо признать, упорола меня эта девчонка прилично. До сих пор задница болит. По-хорошему, стащить бы с неё джинсы где-то в укромном уголке и в отместку так укусить, чтобы потом три дня сидеть не смогла.
С удивлением понимаю, что при этой мысли у меня… встаёт. Перед глазами возмущённая моська с курносым носом и здоровенными ярко-синими глазищами.
И голос этот звонкий. Странно, но даже не противный, как обычно бывает, когда бабы верещат.
Алкоголь внедряется в кровь, и я, наконец, чувствую, как мышцы расслабляются. Это, конечно, не самый полезный способ расслабиться, но иногда то, что надо.
Настроение выравнивается, Родион уже так не бесит своей тупостью, а губы-сосиски не кажутся столь неповоротливыми, и я даже думаю, что кое для чего могут вполне сгодиться.
Одна, вторая, третья рюмка. Музыка, хохот, блядство.
В вип-кабинке остаюсь только я, Родион, тёлка с длиннющими ресницами и губы-сосиски. И я предлагаю Родиону и ресницам прогуляться, а сам закидываю руки за голову и прикрываю глаза, откидываюсь на диван, чтобы сосиски могли заняться своим делом.
– Только молча, детка, окей? Я совсем не настроен на поболтать.
– Как скажешь, – улыбается и опускается на колени, прикусив губу, а я гадаю, не прыснет ли из той силикон или что там они закачивают, если она прикусит её сильнее?
– Ой, чуть не порезалась, – охает она. – Очки этой дурочки там и валяются.
– А-ну дай сюда, – забираю у неё их рук покорёженную тонкую чёрную оправу, и пока силиконовые губы приступают к делу, крепче сжимаю остатки от очков истерички в руке.
Блядь, смешно это или нет, но в голове всплывает образ… Прямо в моменте, когда силикон скользит по стволу.
Вот бы соединить этот образ и те ощущения, которые сейчас испытывает тело.
Да, девчонку надо обязательно найти.
Завтра отосплюсь и займусь этим.
5
Мирон
Утро после боя добрым не бывает.
И то ли дело в алкоголе, то ли в нервах, то ли в самом бое – уже не разобрать.
Встаю с кровати, а точнее, отскребаю себя от неё. Морда вся болит, ссадина над бровью тянет. Запах от меня пиздец какой – вчера после клуба сразу спать завалился, как домой пришёл.
Иду в душ, горячую даже не включаю, потому что надо в себя прийти. Даже как-то легче становится.
Стоя у зеркала, с удовлетворением отмечаю, что синяков почти и нет, хотя по корпусу пропустил я пару ударов. А вот на заднице… вот мать твою – отпечаток зубов той тёлки. Кому покажи – ржать будут.
Хотя, кому я там собрался зад свой демонстрировать? Только если массажистке или бляди какой. Но их чесать не должно, откуда у меня такая медаль на память.
Сам с себя ржать начинаю. Надо же кошка какая оказалась – сразу зубы в ход пустила. Ну хорошо хоть за задницу, а не…
Курьер привозит жратву минут через сорок. Жареные куриные крылышки и лапша – я такое себе только в первые дни после боя позволить могу, расслабон небольшой поймать, а потом снова тренировки-подготовка-тренировки-пиздливый менеджер.
Ну ладно, работа у него такая, я ему сам за это же и плачу.
Пока жру, на телефоне пиликает сообщение. Ржавый.
Пёс вонючий, вчера меня здорово с девчонкой подосрал. Надо шлюху нанять, чтобы и ему на жопе зубы оставила.
«Мирон, прости, но по бабе той смог только адрес пробить и то только номер дома. И что зовут Любовь Макеева»
«Родя, херовый ты сыщик. Давай что есть уже»
Пока доедаю последнее шестое крылышко, ржавый присылает адрес. Так, улица Ленина, дом семь. Это ж вроде совсем близко, за школой ещё минут пятнадцать ходу. Значит, почти соседи, считай.
Ладно. Надо с этим разобраться.
Но как я найду её без номера квартиры? Придётся сидеть и караулить, пока не появится.
Ну а что ещё делать. Надо, значит, надо. И чем дольше я буду ждать, тем больше буду желать ушатать Родиона. Так что пусть молится, пакля морковная.
На тумбочке в прихожей нахожу оправу от разбитых очков девчонки. Зачем-то кручу в руках, а потом засовываю в карман.
Алкотестер показывает нормальное значение, к моему собственному удивлению. Нифига себе я хороший мальчик. А вообще-то да, лучше бы вообще без бухла, на физическую форму даже одна попойка даёт не лучший результат. И раз тестер разрешил, на Ленина еду на тачке.
Седьмой дом на Ленина – старая пятиэтажка, возле подъездов дурацкий стрит-арт из машинных покрышек в виде лебедей, ваз, пальмы из пластиковых бутылок и прибитые к деревьям, как в фильмах ужасов, мягкие игрушки. И какой-та бабке, видимо, ударила в голову креативная идея прибить детские яркие резиновые сапожки к спинке одной из лавочек.
Пиздец, кунсткамера. В чьей башке это вообще выглядит красиво?
Паркуюсь между деревьями у первого подъезда. Отсюда видно все четыре, так что пропустить не должен. Только вопрос в том, сколько нужно будет ждать.
Ну да ладно. Втыкаю в уши наушники и врубаю музыку. Любимые «Холивуд Андэд» рвут перепонки жёстким битом. Кайф. Люблю под них тренироваться.
Минут через сорок терпение истончается и мне уже не кажется такой пиздатой идеей караулить девчонку. А что если она вообще свалила из города? Выходные как-никак.
Но только представлю всю эту дурно пахнущую вонь в СМИ, то продолжаю сидеть и высматривать, барабаня пальцами по рулю, когда вдруг из третьего подъезда выруливает знакомая фигура.
Оно конечно невысоких баб с длинными тёмными волосами дофига, и как золушка туфлю, я примерять зубы каждой к своей отметине на заднице не собираюсь. Но эту я узнаю сразу.
Вздёрнутый нос, круглая задница (да, это тоже запомнилось), маленькие торчащие сиськи, ну и очки. Другие, понятное дело.
Засунув конверт в карман, выпрыгиваю из машины и иду навстречу. Ну давай, Любовь Макеева, быстренько порешаем и закроем вопрос.
– Привет, солнце, – торможу прямо перед девчонкой. – Есть разговор. Пройдёмся? Или можем поболтать в моей машине, например.
Эта Люба-Любовь останавливается как вкопанная и поднимает на меня ошалелые глаза. Смотрит, прищурившись, несколько секунд.
Не узнаёт, что ли? Или дома остались очки с меньшим плюсом, а нормальные вчера разбились?
Когда наконец до неё доходит, она отшатывается, набирает полные лёгкие воздуха и мне уже на мгновение сдаётся, что она вот-вот заверещит во всю глотку.
Блин, как бы её затащить в тачку, чтобы нормально поговорить?
Но не хватало, чтобы мне потом пришили к попытке изнасилования ещё и похищение.
– Вы! – шепчет рьяно. – Вы меня преследуете, что ли?!
– Эм… нет…
Не хватало ещё.
Вместо того, чтобы сказать по делу, я внезапно начинаю тупить. Залипаю на её розовый пухлый аккуратный рот, на чуть сморщенный в гневе нос и понимаю… что, кажется, у меня снова начинается движение в штанах.
Да, ладно, Мир, всего лишь от взгляда на бабью морду?
Не ну, я, конечно, здоров вполне, но ладно бы на сиськи, но на сердитую моську уж как-то совсем по-малолетски.
– Серьёзно? – складывает руки на груди, но на шаг всё-таки отходит. Боится? Правильно делает, коза. – Откуда вы узнали, где я живу?
– А ты тут живёшь? – выгибаю бровь, на что она реагирует предсказуемым ступором, типа сама только поняла, что спалилась. – Ладно, шучу. Я пришёл извиниться за вчера. Я всё не так понял и все дела. Ну короче, прости, что перепутал тебя с проституткой.
Лицо её каменеет при слове «проститутка», как если бы я произнёс сейчас в её адрес древнее кельтское проклятье.
– Это… я бы хотел загладить вину, – продолжаю, и Люба-Любовь снова прищуривается. – В общем, на, держи. Это типа моральный ущерб, – протягиваю конверт с деньгами. – И давай забудем про это досадное недоразумение.
Её глаза расширяются при взгляде на конверт.
В точку. Баба есть баба – бабки решают все проблемы.
Даже где-то в глубине души почему-то расстраиваюсь немного, что она оказывается такой же, как все.
– Что это? – её голос подрагивает. – Деньги, что ли?
Могла бы обойтись и без восторгов таких откровенных.
– Ну да, – пожимаю плечами. – Компенсация так скажем.
Не знаю почему, но она вдруг краснеет до кончиков ушей. Вскидывает на меня горящий взгляд, а потом неожиданно замахивается своей сумочкой.
– Знаешь что, чемпион-орангутанг?! Да пошёл ты со своими деньгами! – успеваю поставить блок от удара сумочкой по морде, но Люба-Любовь не успокаивается и совершает ещё одну попытку нападения.
– Да что не так-то?!
– Да всё не так! Мало того, что проституткой обозвал, так ещё и деньги свои принёс! Хам! – раздухаривается девчонка, напоминая мне визгливую чихуашку моей бабушки.
– Да блин!
– Вот тебе и блин! Вали отсюда!
Отступать я не привык, но сейчас приходится ретироваться, пока на визги этой припадошной вся округа не сбежалась.
– Понял, понял, успокойся ты уже! – делаю шаг назад и поднимаю руки, а девчонка, обратив меня в позорное бегство, так сказать, разворачивается и, вздёрнув нос, топает в другую сторону. Совсем не в ту, в которую шла до нашей беседы.
Я же, отойдя на безопасное расстояние, стою, охуеваю и качаю головой. Кошка дикая. Надо, что ли, после её укуса от бешенства привиться. На всякий случай.