Глава 1
Я явилась в мир иной. В Королевстве Ветра, где каждый порыв ветра несёт пыльцу чар и отзвуки древних пророчеств, где даже камни мостовых шепчут забытые заклинания, судьба начертала для меня путь, отличный от других. Пока мои ровесники тянулись к солнцу магии, я ощущала себя чужой.
Мои родители, простые маги, чьи дни были наполнены будничным волшебством рутины, не могли постичь моей сути. Их скромная лавка с домашней выпечкой и волшебными снадобьями служила тихой пристанью, источая ароматы свежеиспечённого хлеба с корицей и едва уловимые нотки колдовских трав. Дом наш, хоть и уютный в своей простоте, был лишён того искрящегося волшебства, что наполняло сердца других. Мы жили подобно многим семьям Королевства Ветра: мать, с руками, посыпанными мукой и искорками магии, выпекала колдовские пироги, а отец, склонившись над котлом, колдовал над снадобьями, а я… я была лишь безмолвным наблюдателем этого мира чародейства. Но интуиция шептала мне об иной правде. Вглядываясь в лица сверстников, так непринуждённо творящих волшебство, в их глаза, сияющие от избытка магической силы, я видела лишь собственное отражение – иное. «Отверженная»… Это клеймо преследовало меня, вынуждая прятаться в тени страха, боясь нарушить тишину.
Мучительный вопрос терзал душу: есть ли ещё такие, как я, за пределами этого мрака неприкаянности, за чертой, отделяющей свет магии от бездны моего собственного… ничего? Но невидимые оковы страха, холодные и липкие, сковывали уста, обрекая на молчание и навеки замуровывая меня в темнице одиночества.
Родители мои грезили о дочери, и когда свершилось чудо – появилась я. Любовь их ко мне была безграничной, всеобъемлющей. Пусть детство моё и отступает в туманную даль прошлого, но осколки тёплых воспоминаний мерцают в сердце до сих пор. Иногда в памяти всплывают картины: родители, не отходившие от моей колыбели ни на шаг, бесконечные игры, полные звонкого смеха и беззаботной радости, материнский голос, льющийся тихой рекой колыбельной песни каждую ночь перед сном, унося меня в волшебные сны о далёких странах и сказочных существах.
Любовь отца была иной – не столь эмоционально излившейся, но не менее глубокой в своей молчаливой сути. Он окружал меня особой заботой, не навязчивой, но постоянной, будто оберегая хрупкое сокровище. Когда детский плач оглашал дом, именно отец брал меня на руки, с силой, но в то же время невероятной нежностью, усаживал на колено, и его большая ладонь нежно гладила мои волосы. Я до сих пор помню контраст: его руки, кажущиеся грубыми и большими, покрытые сетью тонких морщинок, под прикосновением любви становились невероятно мягкими и тёплыми. Под этим теплом тревога исчезала мгновенно, слёзы высыхали, и я, успокоившись, целовала отца в грубую, но любимую щеку, спрыгивала с колен и тянула его за руку в мир детских игр, где время текло незаметно, а волшебство было реальностью.
Всё окутывало меня теплом и светом безмятежности, пока не наступил мой шестой день рождения, подобный черте на песке времени, день, когда солнце моего детства начало скрываться за горизонтом судьбы, оставляя за собой лишь длинные тени грядущих испытаний.
В мире, где само дыхание пронизано магией, я оказалась чужеродным элементом. Шесть оборотов солнца, шесть зимних лун – черта, которую судьба нарочно воздвигла передо мной. Это был рубеж, за которым для каждого ребёнка расцветал внутренний огонь, пусть слабым мерцанием, но магическая искра должна была проявиться. В моей же груди вместо пылающего сердца мага зияла пустота.
Мои родители, чьё сияние омрачил нежданный месяц, поначалу полные радужных грёз, с каждым бесплодным днём погружались в сумрак разочарования. В их глазах, когда несбыточность чуда стала горькой очевидностью, я читала немой укор.
Я не понимала, не могла осмыслить причин их страданий. Разве я перестала быть их дочерью? Разве девочка, которую они ещё вчера баловали и любили, превратилась в кого-то другого из-за отсутствия магического дара? Холодное ощущение собственной ненужности проникло в каждую клеточку моего существа.
В наших землях, отсутствие дара – не просто личная трагедия, но клеймо, выжигающее имя рода калёным железом позора на скрижалях вечности. В глазах общества ты становишься осквернённым, словно тебя вываляли в сточных нечистотах, бросили в зловонную темницу, где сырость и мрак навеки лишают тебя права на свет и чистоту. Именно такая густая тень позора пала на наш дом. Но мои родители не дрогнули, не склонились под бременем общественного презрения. Они выстояли, гордо подняв головы навстречу злобным шёпотам и испепеляющим взглядам жителей Королевства, когда весть о бездарном ребёнке разнеслась по нему. В этой ситуации единственным спасением от ненависти толпы стал полный разрыв связей.
Долгие годы тянулись после дня откровения моей магической непригодности. Это было время невыносимой скорби, дни, сотканные из слёз и отчаяния, ночи, полные кошмаров и бессонницы. Я плакала почти беззвучно, забившись в угол. Ела как призрак, едва касаясь пищи, и училась с потухшим взором, не в силах проникнуть в книги. Но родители всегда были рядом, стараясь согреть меня теплом своей любви, поддержать мою слабую волю, хотя я остро чувствовала, что их собственная боль ничуть не легче моей. Они несли это бремя вместе со мной.
Медленно с годами магическое общество стало отпускать нашу историю. К родителям вернулось прежнее уважение, а их скромная лавка вновь распахнула двери для жителей Королевства, став любимым местом, где можно укрыться от суеты и невзгод. Казалось бы, время залечило раны и всё вернулось к началу. Но глубоко внутри, в самых потаённых уголках моей души, я ощущала, что шрам от прошлого так и остался, напоминая о пережитом. И всё же, сквозь дымку воспоминаний пробивалось чувство благодарности.
Я была безмерно признательна родителям за их безграничную любовь, за их непоколебимую веру в меня, за их готовность разделить мой позор и страдание, и благодарна другим магам, за их великодушие, за то, что, в конце концов, смилостивились, дали мне шанс на новую жизнь и на возможность забыть бремя прошлого и вдохнуть полной грудью свежий воздух настоящего.
В нашем мире, где само понятие жизни простирается на бесконечную вечность, я – незваный гость, затерявшийся на великолепном пиру бессмертных. Меня окружают маги, избранные дети вечности, чьи столетия жизни – лишь мимолетный миг в бесконечной хронике, чьи тела не знают ни малейшей усталости, чьи лица неподвластны тлению времени. Все это – волшебный дар, дающий им неувядающую молодость и абсолютную вечность.
Окруженный бессмертными, я чувствую себя беззащитной песчинкой, затерянной на бескрайнем берегу вечности, которую вот-вот накроет неумолимая волна времени и унесет в бездонную пропасть забвения. Моя душа жаждет бесконечного существования, жаждет раствориться в вечном потоке времени, но магия, щедро одарившая избранных бессмертием, злой насмешкой отвернулась от меня, лишив священного дара. Эта вопиющая несправедливость заставляет меня судорожно сжимать кулаки от бессильного гнева. Я восстаю против жестокой судьбы, против равнодушной вселенной, но мой протест – лишь слабый шепот в вечном урагане.
Тринадцать долгих лет прошло с того дня, когда привычный мир рухнул для меня. Сейчас я стою на пороге новой жизни, завершая свой последний год обучения в Школе Магии.
Я смирилась со своей судьбой, приняла свою непохожесть на других как врожденный недостаток. Но глубокую тягу к волшебству невозможно утолить. Мое сердце все еще бьется от неиссякаемого желания раствориться в компании волшебников, слиться с их потоком, обрести неведомую гармонию. Я жажду ощутить силу, ощутить непоколебимую уверенность в себе, избавиться от унизительного страха осуждающих взглядов. Я готова заплатить кровью своего сердца всего за один миг истинного единения с магией.
Магия стала моим роковым наваждением, которое опустошает мою душу до дна. День за днем, ночь за ночью я бесшумно исчезаю в мрачных подвалах библиотеки и предаюсь бесплодным поискам на пожелтевших страницах книг. Я тщетно пытаюсь разгадать тайну древних ритуалов, постичь сокровенный смысл забытых заклинаний, уловить хотя бы слабый намек на способность пробудить дремлющую искру в моем теле. Но каждая минута, безвозвратно потраченная на тщетные поиски в книжной пыли, только углубляет бездну безнадежности. И тогда меня охватывает непреодолимое чувство бесцельности и понимание бессмысленности моих усилий.
Почти каждый вечер, когда сумрак опускается на землю, я ухожу из дому, стремясь к уединённой лесной чаще. Там, среди величественных деревьев, чьи ветви переплетаются в мрачные своды, я предаюсь изнурительным тренировкам, оттачивая своё мастерство в безмолвном поединке с собственной слабостью.
Боль, жгучая память о пережитом унижении, становится моим движущим мотивом. Учиться драться я начала в горькие шестнадцать лет, после того злополучного дня, когда надменные одноклассники, воспользовавшись бесстыдным могуществом магии, устроили показательную расправу надо мной. Каждый резкий выпад, каждое напряжённое движение, каждый рваный вздох – это живое напоминание о той невыносимой боли, что они мне причинили.
Тогда, в тёмном переулке Школы, они цинично лишали меня воздуха, сжимая невидимыми тисками магического давления, держа в безвоздушной пустоте две долгих минуты. Затем давали жалкие секунды для судорожного вздоха, чтобы с новой жестокостью продолжить пытку удушьем. Это садистское развлечение длилось до тех пор, пока сознание не покинуло меня, погрузив в спасительное забвение. Потом они трусливо скрылись, скорее всего, испуганные собственной жестокостью.
Когда забвение, наконец, освободило свою цепкую хватку, жизненные силы безвозвратно утекли сквозь пальцы, покинув моё измученное тело. Каждая мышца отзывалась изнуряющей слабостью, дрожа, как осенний лист на ветру, кожа покрылась мурашками и горела мучительным льдом онемения. Я отчаянно пыталась собраться с силами, пошевелить хотя бы пальцем, но тело предательски не слушалось, лежало неподвижно. Я не могла даже примерно определить, сколько времени минуло над моей головой, пока я лежала без движения на жёсткой и бездушной земле.
Раскинувшись бессильно звездой на стылой почве, я лишь тупо взирала стеклянным взглядом в бесстрастное небо. И в этой беспредельной космической холодности, я вдруг с пугающей остротой осознала, что осталась совершенно одна на всём свете, брошенная на произвол безжалостной судьбы в этом жестоком и абсолютно непостижимом мире. Их злые насмешки, их жестокость, их циничное презрение – всё это теперь воспоминания, которые навсегда превратились в вечную, не заживающую рану, что будет ныть и кровоточить до конца моих дней.
Я была в бешеной ярости на своих трусливых мучителей, чьи лица теперь нависали ожесточёнными масками в каждом уголке помраченного сознания, я была в слепом гневе на весь этот, прогнивший до основания, чёртов мир, где магия стала орудием унижения и жестокости, мир, погрязший в лицемерии и несправедливости, где сильные безнаказанно издеваются над слабыми. Именно тогда, я с окончательной и бесповоротной ясностью осознала горькую правду: не видеть мне никогда ни крупицы уважения в их надменных взглядах, ни искры тепла в этом мире, где «Отверженные» обречены на вечные страдания, на презрение и одиночество.
В тот судьбоносный миг, под безразличным взглядом звёздного неба, я приняла решение: в следующий раз никто и никогда больше не сможет причинить мне боль. Отныне слабость стала для меня не просто недостатком, а личным врагом, которого необходимо уничтожить любой ценой, а сила, любая сила, физическая или духовная, превратилась в единственный путь к спасению.
Моё училище – безмолвие лесной чащи, мой наставник – пыльный том древних сказаний, и лишь одиночество – мой неизменный спутник на этом не лёгком пути самосовершенствования. В лес я предаюсь тренировкам, вгрызаясь в каждую строку потёртой книги. Именно по этим страницам я кропотливо оттачиваю своё ремесло, изучая забытые техники и древние боевые приёмы. Моё оружие – меч. Совсем недавно я приобрела его в кузнице нашего местного мастера. У сурового старика, чья борода сединой спорила с пылью угольной копоти. Не заколебавшись ни на миг, я рассталась со всеми своими скудными накоплениями.
Каждый рассвет и закат я встречаю в тишине леса. Моё трепещущее сердце бьётся в унисон с ритмом бегущих ног, барабанной дробью отдаваясь в груди. Эти пробежки, на грани истощения и изнеможения, – моя ежедневная дань непокорной силе духа. Когда тренировка подходит к концу, пот струится ручьями, дыхание сбивается, а мышцы горят огнём усталости, я бережно прячу свой меч. Оборачиваю его в старую, потрёпанную ткань, и закапываю в землю возле серого, замшелого камня. Так поступаю день за днём, стабильно следуя заведённому порядку, лишь один раз в неделю изменяя место тайника, чтобы мой меч никогда не был обнаружен случайным магом.
Глава 2.Осень
Оторвавшись от мыслей, я бережно укутала меч в кусок старой, прохладной парусины. Стараясь не оставлять признаков, я присыпала тайник землёй с дальнего края поляны, искусно маскируя свежую насыпь листьями и веточками. Убедившись, что всё естественно, мой взор упал на наручные часы. Циферблат ярко вспыхнул в сгущающихся сумерках.
– Чёрт возьми! – вырвалось у меня.
Забывшись в раздумьях, я задержалась непростительно долго. Я сорвала с плеча плащ и бросилась бежать. Ветер, пропитавшийся запахом хвои и влажной земли, хлестал по лицу, трепал волосы и отдавался колющей болью в лёгких. Ноги несли меня вперёд. Кривая усмешка тронула губы. Даже после изнурительных тренировок адреналин творил чудеса, разгоняя кровь и даруя лёгкость.
Я остановилась у знакомой стены дома, сложенной из грубого камня, и прислонилась к прохладной поверхности. Сердце всё ещё бешено колотилось после бега, но дыхание выравнивалось. Утро в Королевстве дышало тишиной, но эта тишина была обманчива, наполнена жизнью: звонкое щебетание птиц, приглушённый гомон ранних прохожих, доносящийся издалека стук молотка, возможно, кующего артефакты. Маги, облачённые в строгие одеяния, торопились по своим делам, их лица выражали непривычную спешку.
Я любила наблюдать за ними украдкой: пыталась представить их дома, скрытые за неприметными дверями и защитными рунами, где их ждали семьи, дымящиеся чашки с напитком, завтраки у камина и объятия, дарящие покой перед началом дня. Улыбнувшись этой мимолётной мысли, я заметила маленькую девочку, держащуюся за руку мамы, проходящих мимо. Она, с ясными глазами, увидела меня, заметила мой одинокий силуэт у стены, и доверчиво помахала ладошкой. Я не смогла сдержать ответной улыбки, сердце наполнилось нежным теплом. Мама девочки, поглощённая утренними заботами, этого жеста не заметила. И, пожалуй, в этот миг, это было к лучшему. Её покой не был нарушен, а моё одиночество рассеялось на мгновение в луче детской радости.
Отдышавшись, я неслышно скользнула в дом. Едва переступив порог, меня окутал густой аромат свежесваренного кофе – терпкий, с лёгкой горчинкой, но такой уютный и домашний. Запах приятно защекотал ноздри, прогоняя остатки прохлады. Родители, как обычно, сидели за столом.
– Всем доброе утро! – бодро произнесла я, стараясь вложить в голос больше искренней радости, надеясь, что это прозвучит убедительно. Внутри всё ещё трепетало от напряжения, но внешне я хотела казаться лёгкой и беспечной.
Родители подняли головы, удивлённо и изучающе глядя на меня. Обычно по утрам я скорее напоминала тень, чем источник света. Даже я сама на мгновение удивилась тому, насколько легко мне далась эта улыбка.
– Привет, Кейт, – кивнул отец, не отрываясь от газеты и каши с лесными ягодами.
– Доброе утро, доченька, – мама, отложив чашку, встала и подошла ко мне. Её глаза, глубокие и мудрые, светились мягкой теплотой, которая всегда меня успокаивала.
– Как прошла пробежка, милая? – спросила она с лёгкой улыбкой, словно уже знала ответ.
Я уверена, они ничего не знают о моих настоящих тренировках, о том, что пробежка – лишь малая часть утреннего ритуала. Пусть так и останется. Слишком много ненужных тревог принесло бы им открытие этой тайны.
– Отлично, – ответила я.
– Присаживайся к завтраку, – сказала мама, приглашая меня к столу.
Я благодарно кивнула ей и поспешила в ванную, чтобы окончательно проснуться и освежиться. Тёплая вода мягко окутала тело, смывая остатки усталости. Выйдя из ванной, я остановила выбор на длинном платье нежного оттенка морской волны. Ткань, тонкая и мягкая, струилась между пальцев, приятно облегая фигуру. Волосы я оставила свободно распущенными, они каскадом спадали на плечи, слегка колыхаясь от лёгкого ветерка, проникавшего в комнату через широко распахнутое окно, смотрящее в цветущий сад.
До Школы было недалеко – всего около двадцати минут неспешной ходьбы по извилистым улочкам. Я любила эти утренние прогулки, когда первые лучи солнца окрашивали горные вершины в нежно-розовый цвет, а чистый, прохладный ветер, срываясь с заснеженных пиков, нёсся по улицам. Он трепал полы плаща, щекотал кожу лица, будто приветствуя новое утро в Королевстве Ветра.
В нашем Королевстве маги Ветрапочитались как проводники стихии. Их магия, сильнейшая и древнейшая, охватывала всё живое и неживое в мире, будучи фундаментальным законом мироздания. Величественная и мощная, она пронизывала каждый камень, каждое дерево, каждое живое существо, пульсируя в сердце Королевства. Воплощение этой магии в повседневную жизнь происходило через взаимодействие с природой. Именно природа даровала магам Ветра мудрость и силу, что делала их уникальными.
Сила ветра может быть поразительно разнообразной: нежной, как летний бриз, или неистовой и разрушительной, как горный ураган, способной изменить ландшафт, поднять массы воды или согнуть вековые деревья. Именно поэтому те, кто овладевал магией Ветра, почитались не только как могущественные волшебники, но и как хранители гармонии и равновесия в природе. Тем не менее каждый Маг Ветра знал, что с такой силой необходимо быть предельно осторожным. Ведь ветер оставался природной стихией, непокорной и свободолюбивой, имеющей собственную волю, и поэтому не всегда поддавался полному контролю даже одарённым магам. Уважение к стихии, понимание её природы и стремление к гармонии – вот что отличало истинного мага Ветра.
На востоке, где небосвод пылал багровыми закатами, раскинулось Королевство Пламени. Земля там изрыта кратерами дремлющих и бушующих вулканов, их вершины, венчанные клубами дыма и пепла, возвышаются над выжженными лавовыми полями.
На юге же зеленеет Королевство Земли. Его границы укрыты стеной вековых лесов. Это царство пышной растительности и древней магии, где гигантские деревья охраняют покой земли. Говорят, что корни деревьев Королевства Земли помнят сотворение мира, и в их сплетении можно прочесть историю мироздания.
И, наконец, на западе, простирается Водное Королевство. Там почти нет твёрдой земли. Лишь бескрайний океан, чьи воды скрывают в себе целый мир загадок и опасностей. Бесчисленные острова, покрытые тропическими зарослями или увенчанные скалистыми утёсами, разбросанные по водной глади, служат редкими оплотами суши. Глубины океана таят не только чудовищных кракенов и пленительных русалок, но и осколки давно ушедших цивилизаций. Руины затонувших городов, храмы, погребённые под толщей воды, шёпот забытых богов, отголоски древней магии – всё это покоится на дне океана.
Каждую весну, когда природа пробуждается к жизни, маги всех четырёх Королевств стекаются на Нейтральные Земли. Эти земли, расположенные в самом сердце континента, являются извечной ареной для Весеннего бала. Говорят, будто в эти дни, когда весеннее равноденствие открывает врата новой жизни, само полотно реальности истончается, позволяя избранным прикоснуться к первозданной магии.
Но попасть в этот центр весеннего великолепия было дозволено не каждому магу. Весенний бал принимал лишь избранных. Недостаточно было обладать магической силой. Вход открывался лишь перед теми, в чьих жилах текла голубая кровь древних родов, перед потомками героев, основателями Королевств и их наследниками. Для меня, «Отверженной», торжество оставалось недосягаемой мечтой. Я могла лишь жадно впитывать легенды о Весеннем бале, шёпотом передаваемые из уст в уста, пока моё сердце, томимое желанием, билось трепетной птицей, рвущейся на волю.
Несмотря на различия в магических традициях четырёх Королевств, на континенте поддерживалось хрупкое равновесие. Это балансирование на грани, постоянная игра с силами, готовыми вырваться из-под контроля. Ведь каждая из стихий, будучи воплощением фундаментальных сил мироздания, не терпет ограничений и стремится к доминированию. Маги Ветра порой смотрят свысока на земных магов, считая их медлительными. Огненные маги не скрывают своего презрения к водным магам, называя их бесхребетными. И лишь водные маги, казалось, понимают необходимость гармонии, хотя и их спокойствие порой граничит с отстранённостью, что вызывает недоверие у остальных.
Основой этого зыбкого равновесия служит Кодекс Стихий – свод неукоснительных законов, строго регулирующий магическую деятельность на всём континенте. Кодекс определяет границы дозволенного в применении магии, устанавливает правила взаимодействия между Школами, и пресекает попытки использования магии в разрушительных целях. Копии Кодекса, переписанные от руки на пергаменте и скреплённые печатями четырёх Королевств, доступны каждому магу. Их можно найти в любой библиотеке. Но подлинник Кодекса, написанный первыми правителями Королевств и заверенный духами, хранится в недрах сокровищницы Королевства Пламени.
Я часто задумываюсь о том, какие сокровища могли бы скрываться в пожелтевших страницах настоящего Кодекса. Вдруг там ответы на вопросы, которые мучают меня с детства? Вопросы о природе магии, о связи между стихиями, о пределах возможностей магов, о судьбе. Иногда мне кажется, что если бы мне удалось одним глазом взглянуть на подлинный Кодекс, моя жизнь изменилась бы навсегда, и я нашла бы ключ к пониманию не только мира магии, но и самой себя.
История гласит, что когда мир был юным и магия текла по жилам земли потоком, сильнейшие маги могли принимать лик мощных драконов.
На каждом из четырёх дальних островов существовали города, где обитали маги-драконы со своими семьями. Но с течением веков, по мере того как маги реже обращались к своим древним силам, связь с драконами стала ослабевать. Причины упадка остаются тайной. Кто-то говорит о том, что мир стал слишком рациональным, не оставляя места для дикой магии. Кто-то утверждает, что духи отвернулись от магов, разочаровавшись в их гордыне. А кто-то шепчет о древнем проклятии, обрёкшем магов на утрату связи с драконами. Как бы то ни было, факт оставался неоспоримым – постепенно маги утрачивали способность превращаться в величественных существ. И вместе с этим угасала жизнь в драконьих городах. Острова, когда-то кипящие магией, опустели, погружаясь в молчание. Здания ветшали, сады дичали, магия уходила, оставляя пустоту и ощущение утраты.
Наш Правитель Крилумон, видя в одном из этих островов, расположенном в стратегически важной точке, отдал его под военную базу. Остров, когда-то известный как Остров Драконьих Ветров, теперь носил имя – Крепость Крилумона. И вот уже не века магии, а дни военной службы и тренировок кипят на землях острова. Крепостные стены, возведённые на основании древних драконьих руин, увешаны боевыми знамёнами и осадными орудиями.
Я торопливо шла по школьному коридору. Вся школа, казалось, жила в ожидании начала уроков, но для меня этот день был отмечен иным предчувствием – встречей с Лесли.
Она была для меня не просто подругой, а моей единственной опорой в зыбком и часто враждебном мире. В мире, где магия ценилась превыше всего, а её отсутствие становилось клеймом, Лесли была тем редким лучом света, который согревал мою измученную душу.
Мы познакомились ещё в первом классе, когда прихоть судьбы, или скрытое желание школьного профессора, посадила нас за одну парту. Я, вечно «Отверженная», привыкшая скользить по краю жизни, не питала иллюзий относительно этого соседства. В глубине души я смирилась с ролью одиночки. Но Лесли оказалась поразительно другой. Она заговорила со мной первой, не с высока, а с неподдельной теплотой, которая меня разоружила. Её голос, мягкий, прозвучал как музыка. Её улыбка, светлая, заставила отступить привычную мглу. Её дружелюбие было неожиданным. Первое время я ждала подвоха, но дни шли, а Лесли неуклонно доказывала, что её чувства искренни и дружба – настоящая ценность. Так она стала моим единственным другом.
Лесли первая по-настоящему поняла, что моё отсутствие магических способностей – вовсе не проклятие, а уникальная черта, делающая меня другой. Её слова, простые и искренние, лечили мои душевные раны. «Не переживай, – часто говорила она, беря меня за руку, – я всегда буду рядом». И в эти моменты, глядя в её ясные глаза, я действительно полагалась на неё безоговорочно. Верила, что пока Лесли рядом, я не одинока в этом мире, и что даже для такой, как я, есть место под солнцем.
Школа, величественно возвышавшаяся в тени Королевского дворца Крилумона. Её остроконечные башни тонули в зелени садов, а дорожки помнили шаги аристократов и простых магов. Говорили, что сам наследник престола, принц Мабергор Кэлибрант, старший сын короля Крилумона, когда-то разделял парту с обычными учениками. И вот теперь, спустя годы, он возвращается в эти стены уже в новом качестве – преподавателя «истории магии», предмету, который моя дорогая Лесли, с присущим ей сарказмом окрестила «усыпляюще-нудным, но с невероятно красивым профессором».
Звук шагов разнёсся по коридору, когда я вошла в класс. Солнечные лучи освещали пылинки и блики на старинных партах. Я сразу направилась к нашей парте у окна, где уже ждала Лесли. Её большие глаза лучились радостью, а густые волосы цвета пшеницы живописно ниспадали на плечи.
– Ну что, Кейт? – голос её прозвучал легко, но в нём чувствовалась привычная нота тревоги. – Как провела выходные? Не изводила себя снова?
– Как всегда, – я провела ладонью по влажным от пота вискам. – Тренировки. Много тренировок.
– Опять? – её тонкая бровь взметнулась вверх, а губы сложились в жесткую линию разочарования. Она покачала головой, и светлые волосы мягко колыхнулись. – Кейт! Ты буквально перемалываешь себя в порошок!
Уголки моих губ дрогнули в ответ на что-то среднее между усталой улыбкой и гримасой. Знакомое чувство тепла и вины сжало грудь.
– Эй, спокойно, Лесли, я в порядке. Серьёзно. Просто… – я поискала нужные слова, глядя на свои шершавые ладони, – …просто хочу быть сильной. Достаточно сильной. Для всего, что может случиться.
– А я хочу, чтобы ты жила. Долго. И счастливо. – Она обернулась, и в её бездонных, вечно юных глазах я увидела не тень, а целую бездну грусти.
Сердце ёкнуло. Этот взгляд говорил громче слов: «Я останусь, а ты уйдёшь». Вечность против мига.
– Всё будет хорошо, – я поймала её взгляд и не отпускала. – Потому что сейчас мы здесь. Вместе. И это, Лесли, единственное, что по-настоящему важно. Единственное, что имеет значение сейчас.
Через пару минут ожидания дверь кабинета отворилась, и вошёл профессор Мабергор. Его появление вызвало почти благоговейный шёпот. Я невольно обернулась, чтобы рассмотреть его, и поняла, что Лесли была права: он был невероятно красив. В его строгих чертах лица чувствовалась аристократическая отточенность, а в каждом движении сквозила скрытая сила. Его длинные, цвета воронова крыла волосы были аккуратно зачёсаны назад. На нём была белоснежная рубашка из тонкого шёлка с золотыми вставками, а сверху был накинут длинный чёрный плащ. Утончённые пальцы скользили по гладкой поверхности трости из тёмного дерева, инкрустированной символами королевского рода – переплетёнными драконами и звёздами.
Я решила украдкой взглянуть на него. В этот момент наши взгляды встретились. Его глаза, глубокие и тёмные, казалось, пронзили меня насквозь. От этого взгляда по коже пробежали мурашки, и я невольно отвела глаза, чувствуя, как вспыхивают щёки. В тот же миг мои волосы слегка качнулись от лёгкого дуновения невидимого ветерка, и я почувствовала нежный аромат лесных ягод. Инстинктивно подняв голову, я увидела, что профессор Мабергор как раз проходил мимо моей парты.
– Видишь его? – дыхание Лесли обожгло мое ухо, горячее и взволнованное. Её пальцы впились мне в рукав, а глаза горели. – Он… он ослепителен. Я даже представить не могла!
Я лишь резко кивнула, внезапно ощутив ком в горле. Мои глаза скользнули по безупречным складкам его мантии, по изящной рукояти трости в его руке – и тут же отвели взгляд. Рядом с таким величием моя обыденность казалась убогой тенью.
Лесли пригнулась ещё ниже, её губы почти касались моего уха. Запах её духов – смесь полевых цветов – стал резче, напряжённее.
– Слушай, – её шёпот превратился в едва слышный шелест, – поговаривают… У него есть артефакт такой силы, что…
Она замолчала, будто боялась, что само слово привлечёт внимание.
– Что за артефакт? Что он делает?
– Тссс! – её палец резко прижался к моим губам. Глаза Лесли, ещё секунду назад сиявшие, стали осторожными, почти испуганными. – Это она. Его трость. Шепчут, будто она может призвать Ветра, Землю, Огонь и Воду разом. Четыре стихии в одной ладони.
Холодок пробежал по моей спине. Четыре стихии… Мои собственные жалкие попытки управлять хотя бы одной казались детской вознёй.
– Итак, – голос профессора Мабергора обрушился на класс, сметая последние шёпоты в прах.
Воцарилась гробовая тишина.
– Вы все отлично осведомлены, – продолжал он, – что до вступительных испытаний в Высшую Академию Магии осталось всего шесть лунных циклов. Время не щадит мечтателей. Отнеситесь к подготовке с предельной серьёзностью. Ибо поверьте мне, испытания, которые вас ждут… будут не просто сложными. Они будут испытанием духа. И многие из вас окажутся не готовы.
С задних парт, где восседали отпрыски древних родов, донесся сдержанный, но откровенно язвительный смешок.
– Ой, а что же наша милая «Отверженная»? – раздался голос, нарочито слащавый и пронзительный, как скрип несмазанной двери. – Бьюсь об заклад, она и на первом пороге споткнётся! Прямо в лужу своих соплей!
Слова повисли в воздухе, отравленные презрением. Жар стыда и ярости прилил к моим щекам. Я вцепилась пальцами в край парты, ощущая, как под ногтями крошится дерево. Лесли рядом замерла, и я почувствовала, как воздух вокруг неё на мгновение сгустился, зарядившись тихим, опасным гневом.