Сретение Господне. Антология святоотеческих проповедей
- -
- 100%
- +
Особенно замечательны и трогательны по своему содержанию припевы канона Сретения на утрени – целостное и поэтичное гимнографическое произведение:
«Богородице Дево, Упование христианом, покрый,
соблюди и спаси на Тя уповающих.
Богородице Дево, миру благая Помощнице, покрый
и соблюди от всякия нужды и печали.
Богоносе Симеоне, прииди, подыми Христа, Егоже
роди Дева Чистая Мария.
Объемлет руками старец Симеон Содетеля Закона
и Владыку всяческих.
„Не старец Мене держит, но Аз держу его: той бо от
Мене отпущения просит“.
Клеще Таинственная, како Угль носиши? Како
питаеши Питающаго вся?
О дщи Фануилева! Прииди, стани с нами и благодари
Христа Спаса, Сына Божия.
Анна целомудренная провещает страшная,
исповедающи Христа, Творца небу и земли.
Непостижимо есть содеянное о Тебе ангелом
и человеком, Мати Дево Чистая.
Чистая Голубица, нескверная Агница, Агнца
и Пастыря приносит в церковь.
О Христе, всех Царю! Победы на враги верным людем
Твоим даруй.
О Христе, всех Царю! Подаждь ми слезы теплы, да
плачу мою душу, юже зле погубих.
Трисиятельное и Триипостасное Божество
благочестно да похвалим.
О Девице Марие! Просвети мою душу, помраченную
люте житейскими сластьми.
Богородице Дево, упование христианом, покрый,
соблюди и спаси на Тя уповающих».
Русский перевод сретенских припевов:
«Богородица Дева, Надежда христиан, защищай,
ограждай и храни на Тебя уповающих.
Богородица Дева, Милосердная мира Заступница,
защищай и сохраняй от всякой беды и печали.
Богоносец Симеон, приди и возьми на руки Христа,
Которого родила Дева Чистая Мария.
Принимает в объятия Старец Симеон Создателя
Закона и Владыку всего мира.
„Не старец Меня держит, но Я держу его: ибо он
у Меня отпущения просит“.
Таинственные Клещи, как Ты Уголь носишь, как
питаешь Питающего всех?
О дочь Фануилова, приди, стань с нами и благодари
Христа Спасителя, Сына Божия.
Анна целомудренная возвещает чудное, исповедуя
Христа Творцом неба и земли.
Непостижимо для ангелов и для людей
совершившееся над Тобою, Матерь, Дева Чистая.
Чистая Голубица, чуждая скверны Агница, Агнца
и Пастыря во Храм приносит.
О Христе – Царь всего! Победы над врагами верным
служителям Твоим даруй.
О Христе – Царь всего! Даруй мне горячие слезы, да
оплачу душу мою, которую я бедственно погубил.
Тройственным светом сияющее и Единое в Трех
Лицах Божество благоговейно да восхвалим.
О Дева Мария! Просвети мою душу, крайне
омраченную житейскими наслаждениями.
Богородица Дева, Надежда христиан, защищай,
ограждай и храни на Тебя уповающих».
Во время службы Сретения читаются некоторые тексты Священного Писания Ветхого и Нового Завета.
Так, на великой вечерне прочитываются три паремии, то есть ветхозаветные тексты, являющие нам древние библейские прообразы воспоминаемого события Сретения. Первая паремия говорит о ветхозаветном обычае посвящать Богу первенцев (Исх. 12: 51; 13: 1–3, 10–12, 14–16; 22: 29; Лев. 12: 1–4, 6–8; Числ. 8: 17). Вторая паремия повествует о видении, открывшемся в храме пророку Исаии, в котором ему явился сидящий на престоле и окруженный ангелами Господь. Здесь-то Исаия и был призван к своему пророческому служению (Ис. 6: 1–12). Третья паремия, также представляющая собой отрывок из книги Исаии, содержит пророчество о бегстве Святого Семейства в Египет. Эта паремия здесь тем более уместна, что бегство в Египет сюжетно довольно тесно связано со Сретением (Ис. 19: 1–5, 12, 16, 19–21).
Что касается чтения из Апостола, то на праздничной сретенской литургии прочитывается фрагмент из Послания апостола Павла к Евреям (7: 7–17), где появляется загадочный образ ветхозаветного царя и священника по имени Мелхиседек: толкователи Священного Писания рассматривают его как прообраз Христа. Здесь же говорится о превосходстве искупительного и жертвенного (именуемого здесь первосвященническим) служения Спасителя перед ветхозаветными жертвами, а также об отмене – с пришествием Христа – формальных установлений и ограничений Закона Моисеева.
Отрывки из Евангелия на утрене и на литургии праздника почти совпадают по содержанию: оба они рассказывают о Сретении. Однако евангельское чтение на утрене (Лк. 2: 25–32) короче, чем на литургии (Лк. 2: 22–40): полное евангельское повествование о событии Сретения мы слышим в храме в самый день праздника – за Евхаристией.
Святоотеческие проповеди на Сретение Господне
Празднику Сретения Господня посвящен целый ряд прекрасных, преисполненных богословской глубиной, духовно возвышенных и поэтичных святоотеческих проповедей. Число дошедших до нас святоотеческих гомилий на Сретение достаточно велико. Однако это именно византийские греческие проповеди христианского Востока.
Что касается Запада, то, как уже говорилось, этот праздник почитался здесь в меньшей степени, чем в Византии, и потому до нас практически не дошли образцы святоотеческих латинских гомилий на Сретение. Лишь отдельные яркие рассуждения, посвященные этому евангельскому событию, обнаруживаются, например, в творениях таких западных святых отцов, как священномученик Киприан Карфагенский (около 200–210 – 258; «Книга о смертности»), святитель Амвросий Медиоланский (около 339–397; «Изъяснение Евангелия от Луки»), блаженный Августин (354–430; «Слово 163-е. О борьбе духа и плоти»).
На православном же Востоке известнейшие древнецерковные проповеди, посвященные истолкованию евангельского события Сретения, а также прославлению этого церковного праздника, принадлежат таким святым отцам, как, например, святитель Григорий Нисский (около 331–335 – около 394 года; проповедь, посвященная духовному истолкованию события Сретения, сказана в 70–80-е годы IV столетия), святитель Амфилохий Иконийский (около 340 или 345 – после 394 года; гомилия произнесена в 70–80-е годы IV столетия), святитель Кирилл Александрийский (около 375–380 – 444 год; две гомилии, посвященные Сретению, из цикла «Толкования на Евангелие от Луки» произнесены не ранее конца 430 года), преподобный Исихий Иерусалимский (вторая половина IV века – около 451 года; две гомилии сказаны в первой половине V столетия), святитель Модест Иерусалимский (умер около 630 года; гомилия сохранилась фрагментарно, произнесена в 10–20-е годы VII столетия), святитель Софроний, патриарх Иерусалимский (около 550–638 год; гомилия произнесена между 633 и 638 годом), святитель Климент Охридский (30–40-е годы IX века – 916 год; проповедь сказана на рубеже IX–X столетий), святитель Григорий Палама (около 1296–1357 год; гомилия произнесена около 1351–1357 годов). Многие из перечисленных здесь святоотеческих гомилий публикуются в этой книге.
Помимо гомилий, важные размышления о богословском, спасительном и нравственном значении события Сретения содержатся и в иных творениях византийских святых отцов: например, в так называемых «Амфилохиях» святителя Фотия, патриарха Константинопольского (около 810–820 – около 890–895 года).
Кроме того, сохранился и целый ряд древнецерковных гомилий на Сретение, приписываемых авторству тех или иных святых отцов, но на самом деле им не принадлежащих: например, священномученику Мефодию Олимпийскому (скончался около 311–312 года), святителю Афанасию Великому (около 295–373 год), святителю Кириллу Иерусалимскому (около 315–387 год; некоторые ученые все же допускают принадлежность этой гомилии авторству святителя Кирилла), святителю Иоанну Златоусту (середина IV столетия – 407 год), святому Тимофею, пресвитеру Иерусалимскому (на самом деле ее автор – Леонтий, пресвитер Константинопольский, произнесена между 381 и 431 годами) и другим византийским писателям. Все перечисленные гомилии являются важной и неотъемлемой частью церковного Священного Предания. Некоторые из этих проповедей также печатаются в этой книге.
Большое число проповедей на праздник Сретения Господня принадлежит святым отцам Нового и Новейшего времени. В книге публикуются проповеди на Сретение таких русских духовных писателей, как святитель Димитрий Ростовский (1651–1709; произнесена в первые годы XVIII столетия), святитель Феофан Затворник (две проповеди, сказанные на праздник Сретения в 1862 и 1864 годах), святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829–1908), священномученик Григорий Шлиссельбургский (1878–1937; проповедь произнесена в 1927 году), святитель Лука Крымский (1877–1961; публикуемое слово сказано в 1953 году).
Святоотеческие проповеди на Сретение весьма разнообразны по содержанию. Каждый из святых авторов не просто излагает общий церковный взгляд на событие Сретения, говорит не только о богословском и нравственном смысле праздника, но также ясно и открыто свидетельствует о своем собственном, глубоко личном опыте Сретения Бога. Ведь всякий духовный опыт христианской святости, стяжаемой благодаря жизни в Церкви и исполнению Христовых заповедей, всегда неповторим и уникален; для каждого сподобившегося в земной жизни встречи с Богом, Сретение Господа – особый и неповторимый, живой и личный путь ко спасению, к духовному единству с Создателем, к союзу творческой и взаимной любви с Тем Господом, Который открывается именно ему и именно так. Как раз эта истина и оказалась ярко отражена в святоотеческих проповедях на Сретение: ведь их авторы ясно свидетельствуют не только о том евангельском Сретении, но также и об их личном Сретении Бога.
Такое Сретение Господа и соединение с Ним должно осуществляться в спасаемых раз и навсегда – не оставляя возможности для нового расставания с Богом. Ведь благодаря Сретению христианином на земле Небесного Царя в его жизни уже не остается места для одиночества. Отныне он неотступно пребывает в полноте единства и общения с Тем, Кто выступил ради него из Своей таинственной сокрытости и осиял его нетварным благодатным светом. Этой своей личной радостью Богопричастности, преисполненной сиянием Небесного света, как плодами совершившегося в них Сретения Бога, и спешат поделиться в проповедях на праздник Сретения святые отцы, которые как бы обращаются к верным: «Мы встретили Его на тернистых путях христианского подвига, на сокровенных стезях внутреннего молитвенного делания, в святынях церковных таинств, в трудническом исполнении евангельских заповедей, в непрестанном поиске и в неугасающей жажде благодатного соединения с Господом. Он пришел и открылся нам, некогда Принятый на руки праведного Симеона, а ныне Сам Подъявший нас на Богочеловеческие руки и Носящий нас Своим спасительным Помыслом. Он отпустил нас с миром (ср. Лк. 2: 29) из плена нашей прежней греховной ветхости и так даровал новый мир – Свой мир, как и Сам изрек: Мир оставляю вам, мир Мой даю вам (Ин. 14: 27). И скажем больше: Христос даровал нам тот подлинный, совершенный и благой Мир, Который есть Он Сам, по слову апостола, истинно провозгласившего, что Он есть Мир наш (ср. Еф. 2: 14). Ныне наши очи увидели спасение (ср. Лк. 2: 30), происшедшее от Того, Кто Сам есть наше Спасение, показанное нам Тем, Кто Сам есть дарующее лицезрение Небесных тайн духовное Око. Он осветил наш земной путь Своим горним светом, ибо Он есть Свет (Ин. 8: 12) и Сияние Отчей Славы (ср. Евр. 1: 3). Он – наш Владыка и ныне властвует внутри нас, совершая в человеческой сердечной глубине дело духовного исцеления и благодатного обожения. Встретьте же и обретите Христа, подобно нам, и вы! Вкусите Его своими устами от Евхаристической чаши, напитайтесь Им, изменитесь Им, преобразитесь Им, освятитесь Им, живущим и действующим в вас. Приимите Господа на руки в новом Сретении; крепко сожмите в объятиях Господа и ни на миг не отпускайте Его, Себя нам даровавшего; но также и сами смиренно возлягте на Его Богочеловеческих руках, предайтесь с сыновней любовью в объятия Христовы и так сделайтесь – по дару усыновления – Его духовными младенцами. Пусть наше Сретение Бога станет и вашим Сретением. Пусть наше соединение с Ним совершится и в каждом из вас. Пусть полнота Божественной жизни наполнит всех».
Святоотеческие проповеди на Сретение: Богомладенец Христос
Евангельское событие Сретения Господня, теснейшим образом связанное с событием Рождества Христова, является предельным выражением и зримым откровением человеческому роду истины о Боговоплощении – учения о том, что Сын Божий, совершенный Бог стал – ради нас и нашего спасения – совершенным Человеком. В этом смысле Сретение есть как бы духовная «кода», венец и исполнение Рождества Христова. Мы помним: в день Рождества о событии Вочеловечения Бога Слова узнали лишь немногие – пришедшие поклониться Христу к яслям Богомладенца пастухи. А вот на сороковой день по Рождестве Сын Божий был уже открыто принесен Богоматерью и Иосифом в Иерусалимский храм, принят на руки праведным Симеоном и гласно проповедан им перед лицом верующих как истинный Господь, как Освободитель человеческого рода от духовной тьмы богооставленности и как Дарователь спасаемым небесного света Богопричастности. И Анна пророчица в день Сретения также ясно и громко исповедала перед всеми ожидавшими избавления в Иерусалиме (ср. Лк. 2: 38) Богомладенца Иисуса как Христа-Мессию. Именно поэтому преподобный Исихий Иерусалимский в «Слове первом на Сретение Господа нашего Иисуса Христа» провозглашает: «Праздник сей… возглавляет все Таинство Христова Воплощения, он изображает все явление Единородного Сына. В нем Христос был поднят [на руки] как Младенец и был исповедан как Бог; Творец нашего естества был принесен в объятиях, словно сидящий на Престоле…»
Святые отцы – авторы гомилий на Сретение не перестают дивиться чуду Боговоплощения – величайшему из всех когда-либо совершившихся на земле чудес. Как Бог стал Человеком? Как Он, Который вечен, всесилен и бессмертен, подчинился законам времени, воспринял младенческое бессилие и испытал людскую смерть? Преподобный Исихий в «Слове втором на Сретение Господа нашего Иисуса Христа» поражается тому, что в Своем Воплощении Сын Божий «ради нас смирился до того, что стал Младенцем…». В связи с этими недоуменными вопросами автор византийского «Слова на Сретение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», приписываемого святителю Афанасию Великому, также дивясь парадоксу Вочеловечения Бога, даже обращается к новозаветному рассказчику о Сретении – евангелисту Луке со словами: «Ты являешь всем пределам [вселенной] Сына Божия, изволившего родиться от Девы, и выводишь перед нами на середину Его родителей по плоти. Но может ли у Бога быть на земле родитель? Может ли Бог иметь родителя? И [возможно ли, чтобы] Бог был носим родителями [как Младенец]? Что за [удивительное] дело? Что за Таинство? Родители принесли Младенца (Лк. 2: 27). Однако каким образом? Как они могли нести Его – Бога – в объятиях? Того, [перед Которым] херувимы трепещут, серафимы отворачиваются, ангелы страшатся, архангелы скрываются и все небесные силы в страхе закрывают лица. А ты говоришь о носивших Его [на руках], с Ним пришедших и принесших [Бога]. Что же это за непостижимое [таинство] – Родители принесли Младенца…?» И затем автор гомилии приводит ответ евангелиста: «Верно, но взгляни не только на само чудо, но и на цель совершающегося в отношении Домостроительства [спасения]. Ведь Он – не только Бог, но как сказано, делается Младенцем, и становится видимым на Материнских руках, и облекается в земную природу, вернее же говоря, делается, кроме греха, истинным Человеком. Как и каким образом? – не смею и молвить: это неизреченно и до конца неизъяснимо. И не только для меня, но и для Самой [Его] Родившей».
Итак, в день Сретения людскому роду открылась истина: Бог стал Человеком и теперь Он – с нами и среди нас. Православное учение о Вочеловечении Сына Божия возвышенно излагается в святоотеческих гомилиях на Сретение. Так, святитель Софроний, патриарх Иерусалимский, в «Слове на Сретение Господне» ясно исповедует: «Только Он [Христос]… рожден по природе от Бога и есть Единосущный Сын Бога Отца. Он – Единый Рожденный от Бога, Его Родителя и Единственный познается Его Сыном; но Он же и воплотился от… Девы, приняв… человеческое происхождение». И пусть мы зрим сегодня, в день Сретения, Бога Слово именно в уничиженном образе – как добровольно Принявшего на Себя младенческое бессилие, как лежащее на Материнских руках Дитя; все равно, Он – Господь мира, наш Всесильный Творец и Спаситель. Поэтому автор византийского «Слова о Симеоне и Анне. В день Сретения Господня», приписываемого священномученику Мефодию Олимпийскому, обращаясь к Богомладенцу Христу, говорит: «Ты… Бог истинный от Бога истинного, Единый Господь прежде Воплощения и после преславного Воплощения, Бог Сам по себе, а не по благодати, для нас же [сделавшийся] и совершенным Человеком, Царь по существу Своему, не имеющий над Собой царя, для нас же и нашего спасения непорочно и пречисто Явившийся в образе раба». Исповедуя эту же истину, автор «Слова на Сретение Господа нашего и Спасителя», приписываемого святителю Кириллу Иерусалимскому, восклицает: «Вся земля да поклонится (Пс. 65: 4), всякий язык да поет, да славит, да прославляет Бога, Младенца сорокадневного и Предвечного, Младенца малого и Ветхого днями (ср. Дан. 7: 9), Младенца, сосущего молоко и Сотворившего века (ср. Евр. 1: 2). Вижу Младенца и узнаю в Нем Бога – Младенца, молоком питаемого и мир Питающего. Младенца, плачущего и Дарующего миру жизнь и радость, Младенца, пеленами повиваемого и Разрешающего меня от уз греха. Младенца, Который Один и Тот же – и на земле в объятиях Матери по плоти истинно и совершенно, и на Небесах в недрах Отчих истинно и совершенно. Вижу Младенца, идущего из Вифлеема в Иерусалим и не отлучившегося от Горнего Иерусалима. Вижу Младенца, по Закону Приносящего жертву во храме на земле и в то же время Принимающего благочестивые жертвы от всех на Небесах… Сей есть Бог богов (ср. Пс. 49: 1 по LXX[2]), Бог от Бога познаваемый.
Сей есть Источник жизни (ср. Пс. 35: 10), из Источника жизни Отчей происходящий. Сей есть Река Божия (ср. Пс. 45: 5; 64: 10), истекающая из бездны Божества, но не отделяющаяся. Сей есть Сокровище Отеческой благости и неисчерпаемого блаженства. Сей есть Вода Жизни (ср. Ин. 4: 10), дарующая жизнь миру… Сей есть Бог Слово (Ин. 1: 1), приведший все единым словом из небытия в бытие».
В таком особенно ясно зримом как раз сегодня, в день Сретения, уничижении Сына Божия, ставшего ради нашего спасения бессильным Младенцем и возлежащего на Материнских руках, людскому роду открываются величайшие сила и слава Божественной Любви – и Отчей, и Сыновней. Эта любовь Творца к Своему творению – человеку – не останавливается ни перед чем: ни перед добровольным Самоумалением Бога Слова в Его Воплощении, ни перед ужасом невыносимых Крестных Страданий, ни даже перед лицом Смерти по плоти Сына Божия. Поэтому автор «Слова о Симеоне и Анне», приписываемого священномученику Мефодию, обращаясь к Богу Отцу от лица старца Симеона, произносит: «Я познал силу любви Божией, ибо для меня Бог… сделался Человеком. Я познал неизреченное величие Твоего о нас попечения, ибо Ты послал Собственного Сына Своего нам на помощь… И через Владыку и Создателя Ты благоволил восставить нас в нетление; и через Изгнавшего из сладостного рая даровал нам возвращение в рай; и через Имеющего власть… прощать грехи (Мк. 2: 10) Ты истребил рукописание на нас (ср. Кол. 2: 14); и через Восседающего вместе с Тобой на Престоле и Неотлучного от Твоего Божественного естества Ты даровал нам примирение с Тобой и дерзновенный доступ к Тебе…»
Итак, Бог не просто с нами, не только посреди нас; Он – еще и Один из нас, как воспринявший нашу людскую природу – человеческие тело, душу и дух – в Воплощении и посредством этого соединившийся со всем людским родом. И вот теперь, в день Сретения, Он открывает нам Себя именно таким: истинным Богом и истинным Человеком, подобным нам во всем, кроме греха. Он – Царь и Раб. Он – Вечный и Младенствующий. Он – Всемогущий и Бессильный. Он – Слово и Бессловесный. Он – Пища Бессмертия и Питающийся от груди Матери. Он – Утешение и Плачущий. Он – Шествующий по вселенной Своим Промыслом и Лежащий на руках Марии, как не способный ходить. Он – Вездесущий и Обвитый тесными пеленами. Он – Вечное Начало жизни и только что Начавший жить. Автор «Слова на Сретение Господа», приписываемого святителю Кириллу Иерусалимскому, говоря от лица старца Симеона, учит: «Сей есть Тот, Который нерукотворенными руками составил из персти и образовал человека (ср. Быт. 2: 7). Сей есть Тот, Который создал нас по образу Божию (Быт. 1: 27), ныне же Сам соделался Человеком по образу нашему, и есть Человек, но вместе и Бог: есть Человек, совершенно такой же по внешности, как и я, со всеми моими свойствами, дабы, очистив, спасти меня; есть и Бог совершенный по сокровенному существу, имеющий сущность совершенного Отца. Будучи образом Бога [Отца], Он ныне принял мой образ раба, не умалив достоинства Божества, но освятив смешение моего естества: Один и Тот же по всему и на Небе и на земле познаваемый; на Небе Рожденный безвременно, на земле же – бессеменно, на Небе Творец, как Бог, на земле же – Творение, как Человек».
При этом бессилие Новорожденного Богомладенца ничуть не умаляет меры Его Божественной славы, Его Творческого всесилия, Его Господней промыслительной заботы о мироздании. Поэтому тот же автор приписываемого святителю Кириллу «Слова», обращаясь от лица старца Симеона к находившимся в день Сретения в Иерусалимском храме иудеям, провозглашает: «Видьте и веруйте, иудеи! Сего Отрока песнословят ангелы, Ему поклоняются архангелы, перед Ним трепещут власти, Его славят силы, Ему служат херувимы, о Нем богословствуют серафимы, Ему работает солнце, Ему служит луна, Его слушают стихии, Ему повинуются источники. При виде Сего Отрока врата адовы сокрушились, врата небесные отверзлись, и ад, узрев Его, вострепетал (ср. Иов. 38: 17). Ceй Отрок истребил смерть, посрамил дьявола, разрушил клятву, прекратил печаль, стер [главу] змия (ср. Быт. 3: 15), разрушил преграду (ср. Еф. 2: 14), раздрал враждебное рукописание грехов (ср. Кол. 2: 14), попрал грех, разрушил заблуждение, восставил тварь. Сей Отрок спас Адама, воздвиг Еву, призвал народы, просветил мир».
В том же «Слове на Сретение Господа», приписываемом святителю Кириллу, оказалась отражена и еще одна – важная, но непростая для понимания – богословская тема, связанная с православным догматическим учением о Боговоплощении и о Домостроительстве нашего спасения Господом Иисусом Христом. На ней следует кратко остановиться. Эта богословская проблема связана с неожиданным и парадоксальным вопросом об образе принесения Сыном Божиим Голгофской Искупительной Жертвы. Некоторые древние святые отцы дерзали задаться вопросами: понятно, что Искупительную Жертву за мир приносит Сын Божий, Господь Иисус Христос, но вот Кому Он ее приносит? и что Господь приносит в этой Жертве? Мы можем кратко ответить: Голгофская Жертва приносится Христом Богу Отцу. Этот ответ будет верным, но недостаточным, неполным. Святые отцы, исходя из особенностей православного богословского учения о Пресвятой Троице, решаются рассуждать о большем. Мы знаем: Бог есть Троица, в Которой Три Лица – Отец, Сын и Святой Дух. Так Кто же из Них принимает Крестную Жертву Христову? Наверное, Бог Отец? Можем ли мы сказать, что Голгофская Жертва приносится Сыном Божиим именно Своему Отцу? Да, конечно же, Ему. Но не только Ему Одному. Ведь в Пресвятой Троице все происходит нераздельно и неразрывно: настолько обще, что Божественные действия и Божественную волю Бога Отца невозможно и недопустимо противопоставить или же отделить от Божественных действий и воли Двух Других Лиц – Сына и Духа. Более того: в Пресвятой Троице вообще нет никаких самостоятельных, обособленных и личностных Божественных действий (энергий) или же волений (волеизъявлений), которые бы принадлежали только одному Отцу, или лишь Сыну, или же исключительно Святому Духу. Напротив, все Божественные действия и воления в Троице (говоря нашим обыденным языком – поступки, мысли и желания Отца, Сына и Святого Духа) общи для Всех Трех Лиц. У Отца, Сына и Святого Духа все Их Божественные энергии и Их единая Божественная воля равно принадлежат Всем Трем Божественным Лицам. Поэтому Бог Отец никогда и ничего не совершает без Сына и Святого Духа; равно как и Сын – по Своей Божественной природе – ничего не делает без Отца и Духа; и Дух Святой также ничего не осуществляет без Отца и Сына. Именно поэтому, рассуждая о Жертве Христовой и о том, Кому она приносится Господом Иисусом, святые отцы подчеркивают: если Бог Отец принимает Христову Жертву по Божественной любви к человеческому роду, то это, конечно же, подразумевает и означает, что эту Жертву вместе с Отцом также принимают и Два Других Божественных Лица – Бог Сын и Святой Дух. Мы видим удивительный догматический парадокс: Сын Божий приносит за нас на Кресте Свою Искупительную Жертву Богу, совершая ее по Своей человеческой природе, как истинный и совершенный Человек; но в то же время Он и Сам принимает эту Жертву на Небесах – в неразрывном общетроичном единстве с Отцом и Духом, – причем принимает ее по Своей природе Божественной, как истинный и совершенный Бог. В этом смысле Голгофская Жертва Христа приносится Господом на Кресте Всей Пресвятой Троице, то есть – о чудо! – также и Ему Самому: однако Он приносит ее по Своему человечеству, как Человек, принимает же ее по Своему Божеству, как Бог. Он – и Приносящий Голгофскую Жертву, и Само Приношение (ибо Крестный Дар Бога Слова – Его Собственное человеческое естество), и Принимающий Жертву – в общетроичном единстве с Отцом и Духом. Вот это-то православное догматическое учение о парадоксальном образе принесения Христом Крестной Голгофской Жертвы как раз и излагается – очень возвышенно и поэтично – в приписываемом святителю Кириллу Иерусалимскому «Слове на Сретение Господа»: «Вот – Один и Тот же и в объятиях старца по Домостроительству, и на Престолах херувимских по Божеству (ср. Пс. 79: 2). Один и Тот же и Приносимый и Очищаемый, и Освящающий и Очищающий все. Один и Тот же и Дар и Храм, и Первосвященник и Алтарь, и Искупитель и Искупление, и Приносящий и Приносимый за мир, и Древо Жизни и Древо Познания, и Агнец и Огонь, и Всесожжение (см. Быт. 22: 6) и Меч Духовный (ср. Еф. 6: 17), и Пастырь и Овца, и Жрец и Жертва, и Приносимый и Принимающий Жертву…»