Фобос

1

Тишина в квартире была густой, липкой, как прокисший кисель. Она не была мирной. Она была тишиной напряжения, натянутой струны, вот-вот готовой лопнуть с визгом. Вадим сидел за своим стареньким, но верным ноутбуком, пальцы замерли над клавиатурой. Экран светился холодным белым светом, освещая его усталое лицо и пустой файл графического редактора. Курсор мигал с назойливой регулярностью, словно насмехаясь над его творческим параличом.

Логотип для детского центра “Солнышко”. Яркий, добрый, запоминающийся. Техническое задание клиента висело на соседней вкладке. Простые слова. Почему же они превращались в непреодолимую стену? В голове вата. Ни одной внятной идеи, только обрывки форм, цветов, которые тут же расплывались в серую муть. Он вздохнул, откинулся на спинку скрипучего офисного кресла, купленного когда-то по акции с громким названием “Эргономичный рай”. Раем от него не пахло. Разве что пылью, старым пластиком и тщетностью.

Он провел рукой по лицу, ощущая щетину, которая колола ладонь. Утро… Какое там утро. Уже давно за полдень перевалило. Время в его мире текло по-другому. Сбивчиво, зависая в пустоте между дедлайнами, которые он сам себе назначал и сам же с треском проваливал. Фриланс, свобода, возможность быть хозяином своего времени. Вот только хозяин из него получался никудышный. Время уплывало сквозь пальцы, как вода, оставляя лишь ощущение сырости и незавершенности.

Взгляд упал на угол экрана. Там красовался счет за интернет и за электричество, а также напоминание об оплате съемной этой самой квартиры через неделю. Цифры сливались в одну пугающую абстракцию. Вадим резко отвел глаза, будто их обожгло. Финансовые отчеты стали его личной казнью египетской. Он знал примерную сумму, которая лежала на его основном счете. Значительно меньше, чем нужно. Значительно меньше, чем ожидалось в этом месяце. Значительно меньше, чем могла бы приносить работа нормального человека.

Гулкий стук каблуков в подъезде заставил его вздрогнуть и инстинктивно выпрямиться. Сердце екнуло, забилось чаще.

Марина.

Он узнавал ее шаг всегда – уверенный, отмеренный, чуть быстрый, как будто она вечно куда-то опаздывала, хотя просто возвращалась с работы. Работы, которая приносила стабильный доход, социальный пакет, уважение коллег и, как следствие, право на оценку.

Ключ щелкнул в замке, дверь распахнулась. В квартиру ворвалась волна прохладного уличного воздуха, смешанного с ее стойким, чуть терпким парфюмом. Вадим невольно втянул носом запах, знакомый до боли, но сейчас он почему-то резанул ноздри.

– Привет. – бросил он через плечо, не отрываясь от мерцающего курсора и пытаясь изобразить погруженность в работу. Голос прозвучал хрипловато.

Ответа не последовало. Только звуки: шуршание пакета, стук туфель по ламинату, щелчок выключателя в прихожей. Потом шаги направились на кухню. Вадим почувствовал, как мышцы спины напряглись сильнее. Он медленно развернулся в кресле.

Марина стояла у раковины, набирая воду в чайник. Ее стройная фигура в идеально сидящем деловом платье темно-синего цвета казалась чужеродным, слишком ярким пятном в их скромной, слегка запущенной кухне. Она не смотрела на него. Сосредоточенно ставила чайник на плиту, поправляя идеально гладкую темную прическу. Лицо ее было каменным, непроницаемым. Вадим знал это выражение. Предчувствие тяжелым холодком опустилось в желудок.

– Как день? – рискнул он спросить, вставая и делая пару шагов к дверному проему.

Марина наконец повернула голову. Ее взгляд скользнул по нему – от растрепанных волос до поношенных домашних штанов и старых носков. Взгляд был не просто равнодушным. Он был оценивающим. И оценка явно была неудовлетворительной.

– Нормально, – отрезала она. Голос ровный, без интонаций. – А у тебя? Прорыв на фронте креатива?

Вопрос прозвучал как укол. Легкий, но точно рассчитанный.

Вадим почувствовал, как кровь приливает к лицу.

– Работаю, – пробормотал он, избегая прямого ответа. – Детский центр, логотип…

– Ага, – Марина кивнула, открывая шкафчик за чашкой. – “Солнышко”. Уже неделю, кажется? Или больше?

Она достала свою любимую фарфоровую чашку – тонкую, изящную, дорогую. Подарок от коллег. Вадиму пить из нее не разрешалось. Слишком хрупкая. Слишком хорошая для него.

– Сколько они там платят за это “Солнышко”? Пятьсот? Тысячу?

– Тысячу, – выдохнул Вадим, чувствуя, как унижение сжимает горло. Сумма звучала смешно. Жалко. Особенно на фоне ее зарплаты менеджера в солидной компании, о которой он знал лишь приблизительно, но достаточно, чтобы понимать разницу в разы.

– Тысяча, – повторила Марина, ставя чашку на стол с чуть более громким, чем нужно, стуком. – За неделю… нет, прости, за полторы недели труда. Ого. Целых тысяча.

Она открыла холодильник, ее взгляд скептически скользнул по полупустым полкам.

– Молока нет? Опять?

– Я… забыл, – признался Вадим, сжимая пальцы. Он действительно забыл. Или не забыл, а просто откладывал поход в магазин, погруженный в свой творческий ступор и отчаянные попытки его преодолеть. – Сейчас сбегаю.

– Не надо, – она махнула рукой, доставая пакетик чая. Движение было резким, отстраненным. – Я как-нибудь без. Хотя, конечно, приятно, когда в доме есть элементарные вещи. Особенно когда один человек сидит дома целыми днями.

“Целыми днями”.

Фраза повисла в воздухе, тяжелая, как гиря. Вадим почувствовал, как подкашиваются ноги. Он оперся о дверной косяк.

– Я работаю, Марина, – сказал он, пытаясь вложить в голос твердость, но получилось только обиженно. – Фриланс – это тоже работа. Иногда нужно время на поиск заказов, идей…

– Время? – Она резко обернулась, и в ее глазах, наконец, вспыхнуло то, что он боялся увидеть – холодное, накопившееся раздражение. – Вадим, “время” – это то, чего у нас, как оказалось, нет! Время течет, счета приходят, цены растут! А ты все ищешь свои “идеи”! Сидишь тут в своих носках, пялишься в экран, и ждешь, когда тебя осенит! Осенит ли? А если не осенит? Что тогда? Мы будем питаться воздухом и твоими несбывшимися надеждами?

Она подошла ближе. От нее пахло не только парфюмом, но и дорогим кофе. Запах успеха. Запах его несостоятельности.

– Ты посмотри на себя! – ее голос зазвенел. – Посмотри! Ты когда в последний раз нормально брился? Стригся? Купил себе что-то кроме этих… этих тряпок?

Она ткнула пальцем в его свитер, купленный три года назад на распродаже.

– Ты живешь в каком-то своем мире, Вадим! В мире иллюзий, где можно бесконечно творить и ждать у моря погоды! А реальный мир – он вот он! – Она ударила ладонью по кухонному столу. Звонко. – Он требует денег! Стабильности! Ответственности! А не витания в облаках!

Каждое слово било по нему, как молотком. Он чувствовал, как сжимается внутрь самого себя, как гнев и стыд смешиваются в ядовитую кашу. Хотелось крикнуть, хлопнуть дверью, разбить что-нибудь. Но он стоял, как вкопанный.

– Я стараюсь, – выдавил он сквозь зубы. – Работы мало. Конкуренция…

– Конкуренция? – Марина фыркнула, и в этом звуке было столько презрения, что Вадиму стало физически больно. – Да брось! Ты просто не умеешь себя продать! Не умеешь бороться! Не хочешь вылезти из своей скорлупы! Сидишь и ноешь, что работы нет, вместо того чтобы искать ее активнее! Звонить! Бегать! Унижаться, если надо! Но нет, это же ниже твоего достоинства, великого художника!

Она отвернулась, включила газ под чайником. Ровное шипение пламени стало саундтреком к его унижению.

– А я должна тянуть все на себе. И работать, как лошадь, и думать, как свести концы с концами, и выслушивать твои оправдания. Я устала, Вадим. Просто смертельно устала.

Она замолчала. Звук закипающего чайника нарастал, превращаясь в навязчивый вой. Вадим стоял, глядя в ее спину. На идеальную линию плеч под тонкой тканью платья. На дорогую пряжку ее ремня. Он чувствовал себя ничтожным. Маленьким. Грязным. Как неудачник, который испачкал дорогой ковер своим присутствием. Ярость, которая кипела мгновение назад, сменилась ледяным бессилием. Что он мог ответить? Она была права. Права в главном: денег не хватало. Стабильности не было. Он был обузой.

– Я… я сделаю этот логотип, – тихо сказал он. – Сегодня. И… сбегаю за молоком.

Марина не обернулась. Она просто достала чайный пакетик и бросила его в свою белоснежную чашку.

– Делай что хочешь, – прозвучало в ответ. Голос был усталым, опустошенным. – Только не обещай ничего. Надоели твои обещания.

Чайник засвистел пронзительно, оглушительно. Марина сняла его с огня. Вадим развернулся и пошел обратно в комнату. Шаги его были тяжелыми, как будто он тащил за собой невидимые кандалы. Он сел перед ноутбуком. Курсор все так же назойливо мигал на чистом листе. “Солнышко”. Яркое, доброе, запоминающееся. Перед глазами стояло каменное лицо Марины. Ее слова: “Ты живешь в мире иллюзий… Ты не умеешь бороться… Я устала…”.

Он сглотнул ком в горле. В груди что-то сжалось и стало тяжело дышать. Это было не просто оскорбление. Это был приговор. Приговор его способности быть мужчиной, добытчиком, опорой и его мечтам о творческой свободе. Его самоуважению в конце концов. Все, что он пытался построить, рассыпалось в прах под тяжестью ее разочарования и его собственной несостоятельности.

Он ткнул пальцем в кнопку мыши, закрыв файл с логотипом. Потом открыл браузер. На автомате зашел на сайт с вакансиями. Прокрутил ленту. Офис-менеджер – нужен опыт. Водитель – нужны права категории С. Продавец-консультант – график 2/2, допоздна. Все не то. Все требовало того, чего у него не было, или отнимало последние крохи его иллюзорной свободы.

Рука сама потянулась к пачке сигарет, завалявшейся в ящике стола. Он закурил, сделав первую глубокую затяжку, пытаясь заглушить горечь и беспомощность. Дым разъедал легкие, но это было хоть какое-то ощущение. Какое-то действие. Он смотрел в окно. За ним был серый двор, серые дома, серое небо. Зима. Все было серым и безнадежным. Как его жизнь.

Мысли крутились, как белка в колесе. Деньги, долги, Марина. Ее презрительный взгляд и ее слова: “Надоели твои обещания”. Он больше не мог этого выносить. Не мог выносить ее молчаливого укора за завтраком, ее вздохов при виде счета, ее ледяного отчуждения по вечерам, когда они сидели в одной комнате, разделенные пропастью непонимания и взаимных претензий. Он чувствовал себя пленником этой квартиры, этих обязательств, которые не мог выполнить, этого брака, который превратился в поле боя, где он вечно проигрывал.

Внезапно, с неожиданной ясностью, в голову пришла мысль – надо уйти. Не навсегда. Просто… вырваться. Ненадолго. Туда, где его не будут осуждать, не будут тыкать носом в его неудачи. Туда, где он не будет Вадимом-неудачником, Вадимом-обузой. Где он сможет быть просто… кем-то другим. Кем угодно.

Он стряхнул пепел в пустую банку из-под кофе, служившую пепельницей. Ярость, которую он подавил на кухне, снова поднялась из глубин, но теперь она была холодной, целеустремленной. Она не требовала немедленного выхода в крике или битье посуды. Она требовала действия. Любого действия, лишь бы разорвать этот порочный круг.

Он снова уставился на экран. На сайт вакансий. Надоевшие офисные должности. Работа на складе. Курьеры… Прокрутил ниже. И вдруг… глаза зацепились.

“Требуется актер (актриса) в квест живого действия”.

Заголовок был кричащим, с восклицательными знаками и смайликами. Вадим едва не усмехнулся. Актер? Он? Да он в школьной пьесе последнюю роль массовки играл – деревце. Но он прочел дальше.

“Квест “Логово Маньяка” приглашает в команду! Нужен человек для роли Маньяка/Призрака/Монстра (в зависимости от сценария). Обязанности: создание атмосферы страха и напряжения для посетителей, работа по сценарию, взаимодействие с командой. Опыт не требуется! Обучение на месте! Гибкий график! Оплата почасовая, сразу после смены!”

Опыт не требуется. Оплата почасовая. Сразу после смены. Эти слова зажгли в нем слабую, дрожащую искру надежды. Да, это было полным абсурдом. Он – актер? В квесте ужасов? Пугать людей? Он, который сам сейчас был напуган и унижен до предела? Но…

Но это был выход. Временный, возможно, глупый, но выход. Деньги пусть небольшие, но сразу. Работа, не требующая диплома, опыта в продажах или вождения фуры. Работа, где он мог бы спрятаться за маской. Где его реальная неудачливость не имела бы значения. Где он мог бы быть кем-то другим. Кем-то… сильным? Хотя бы на час.

Он представил себе темное помещение, крики посетителей, свою фигуру, скрытую тенью или жутким костюмом. Представил их страх. Не страх перед счетами или упреками жены, а простой, первобытный страх перед темнотой, перед неожиданностью. И в этой картине было что-то… странно притягательное. Освобождающее.

Вадим навел курсор на кнопку “Откликнуться”. Палец завис над мышкой. Сердце колотилось где-то в горле. Это было безумием? Да. Унижением? Возможно. Но разве его нынешнее положение было меньшим унижением? Разве сидеть тут, слушая, как тебя называют обузой, не было безумием?

Он услышал, как на кухне звенит ложка о фарфор. Марина пила чай. Одна. В своей идеальной чашке. В своем мире успеха и стабильности, куда ему не было пути.

Вадим стиснул зубы. Чувство безысходности сдавило грудь, но теперь в нем была и щемящая решимость. Решимость отчаяния. Он не мог больше так. Не мог терпеть этот суд, эту казнь по капле. Ему нужен был глоток воздуха. Любой ценой. Даже ценой того, чтобы нарядиться монстром и пугать доверчивых посетителей за гроши.

Он щелкнул мышкой, открылась форма отклика. Поля: имя, телефон, кратко о себе. Вадим начал медленно печатать. С ошибками, как будто совершая что-то запретное.

“Вадим Волков. Телефон:…”

В голове стучало: безумие, позор, последняя черта. Но еще громче стучало другое: свобода. Хоть какая-то и хоть на час. Деньги сразу. Возможность не слышать ее голос. Возможность быть не собой.

Он дописал номер телефона. В поле “О себе” набрал: “Опыта актерской работы нет. Готов к обучению. Физически вынослив. Не боюсь темноты и нестандартных задач. Рассмотрю любые смены”.

Последняя фраза звучала почти как мольба. Рассмотрю любые смены. Любые. Лишь бы вырваться и получить эти деньги. Лишь бы не видеть сегодня вечером ее каменное лицо, зная, что он снова ничего не заработал.

Он перечитал написанное. Рука дрожала. Это был прыжок в бездну.

Вадим нажал кнопку “Отправить” и сообщение ушло. Он откинулся на спинку кресла, чувствуя странную пустоту и легкое головокружение. Сделанного не воротишь. Теперь оставалось ждать звонка или письма. Ждать своего шанса на побег. Пусть и в костюме маньяка.

С кухни доносился тихий звон ложечки. Марина все так же пила чай. Она не знала, что только что произошло. Не знала, что ее униженный, несостоятельный муж откликнулся на вакансию “Маньяк/Призрак/Монстр”. Вадим закрыл вкладку браузера, снова открыл пустой файл с логотипом “Солнышко”. Яркое, доброе, запоминающееся.

Он глубоко вздохнул, дым сигареты щипал глаза. За окном сгущались сумерки, окрашивая серый двор в синевато-фиолетовые тона. Внутри него что-то надломилось. И что-то другое, темное, холодное и пока еще неосознанное, начало медленно шевелиться. Он был пленником. Но, возможно, завтра он наденет другую маску. И станет тюремщиком чужих страхов.

Хотя бы на час.

2

Звонок раздался на следующий день, ближе к вечеру. Вадим как раз бесцельно кликал по интернету, пытаясь заглушить гнетущее чувство стыда от вчерашнего отклика и одновременно – томительное ожидание. Он уже начал считать это очередной своей глупой идеей, которая канет в Лету, но телефон завибрировал на столе, заставив его вздрогнуть так, что мышка выскользнула из руки.

Незнакомый номер.

Сердце Вадима ушло в пятки, потом резко рванулось вверх, застряв где-то в горле. Он схватил трубку, сглотнув комок сухости.

– Алло?

– Вадим? – Голос на другом конце был мужским, негромким, чуть хрипловатым и без особых эмоций. – Говорит Денис, администратор квеста “Логово Маньяка”. Вы вчера откликались на вакансию актера.

– Да, да, это я, – Вадим поспешил ответить, пытаясь придать голосу уверенность, но вышло скрипуче. – Здравствуйте.

– Здрасьте. Ну что, еще актером хотите побыть? – Вопрос прозвучал с легкой, едва уловимой иронией. Вадиму показалось, что на другом конце провода ухмыляются.

– Хочу попробовать, – выдавил он. – Опыта нет, но… готов учиться. И график свободный.

– Опыт не нужен, – отмахнулся Денис. – Там не Шекспира играть. Главное не бояться темноты, не путать право-лево и не пугать наших же сотрудников. А, ну и не пугаться самому, когда на тебя с криком налетят пьяные студенты. Такое бывает.

Вадим кивнул, забыв, что его не видят.

– Не боюсь.

– Отлично. Тогда завтра в три часа дня можете? Познакомимся, покажем локацию, расскажем основы. Планировка несложная, но запомнить нужно. Если понравится – на пробу возьмём на вечернюю смену. Оплата почасовая, наличкой после смены, как и писали. Устраивает?

Завтра. Вечерняя смена. Наличкой. Слова крутились в голове, смешиваясь с облегчением и новым приступом тревоги. Завтра. Он успеет сделать… что? Ничего он не успеет. Но возможность была здесь и сейчас. Упускать ее было нельзя.

– Да, устраивает! – почти выпалил он. – Завтра в три. Я приду. Адрес уточнить?

Денис продиктовал адрес – какая-то промзона на окраине, рядом с полузаброшенным гаражным кооперативом. Вадим торопливо записал на клочке бумаги, сердце колотилось как бешеное.

– Лады. Ждем. Не опаздывайте. И… расслабьтесь. Это же игра, – добавил Денис и бросил трубку.

Вадим медленно опустил телефон. Ладони были влажными. Завтра. Он сделал это. Шагнул в эту абсурдную авантюру. Чувство было странным: смесь паники, дикого возбуждения и стыда. Что скажет Марина? Да ничего она не скажет. Он ей не скажет. Ни за что. Это был его маленький, грязный секрет. Его побег.

Вечер прошел в напряженном молчании. Марина вернулась поздно, выглядела уставшей и раздраженной. Она лишь кивнула в ответ на его робкое “Привет” и прошла в спальню. Вадим слышал, как она роется в шкафу, потом шум душа. Он сидел на кухне, пил чай и смотрел в одну точку, мысленно репетируя завтрашний день. Он представлял темные коридоры, крики… и себя. Не Вадима-неудачника, а кого-то другого. Сильного и страшного. Того, кто вызывает эмоции, а не терпит их.

Утром Марина ушла рано, не завтракая. Вадим остался один. Время до трёх часов дня казалось вечностью. Он пытался работать над тем самым логотипом “Солнышко”, но мысли путались. Вместо ярких форм рождались угловатые тени, вместо теплых цветов грязно-серые пятна. Наконец он сдался. Принял душ, надел самую нейтральную одежду – темные джинсы, простую серую кофту. Выглядел как обычно. Как все.

Дорога до промзоны заняла почти час на автобусе и метро. Район был унылым: полуразрушенные цеха, заборы с облезлой краской, разбитые дороги. Воздух пах мазутом, пылью и сырым песком. Вадим шагал по тротуару, заваленному осколками кирпича и мусором, сверяясь с записью. Наконец он увидел вывеску пульсирующую неоновыми буквами, часть которых не горела: “ЛОГОВО МАНЬЯКА. КВЕСТ ЖИВОГО ДЕЙСТВИЯ”. Вывеска висела над неприметной металлической дверью в длинном одноэтажном здании, похожем на старый склад.

Он толкнул тяжелую дверь. Внутри пахло сыростью, плесенью, краской и чем-то еще – сладковато-приторным, как дешевый освежитель воздуха, пытавшийся перебить запах затхлости. Небольшое помещение напоминало подобие приемной: стойка администратора, пара пластиковых стульев, постеры на стенах с изображениями окровавленных топоров, перекошенных лиц и надписью “ТВОЙ СТРАХ – НАША РАБОТА!”. За стойкой сидел парень лет двадцати пяти, в черной футболке с логотипом квеста, с наушником на одном ухе. Он увлеченно смотрел в монитор ноутбука.

– Здравствуйте, – кашлянул Вадим. – Я… к Денису. По вакансии.

Парень поднял взгляд, лениво оглядел Вадима с ног до головы.

– А, новобранец. Жди. Денис внутри, группу инструктирует.

Вадим кивнул и присел на краешек стула. Из-за глухой двери напротив доносились приглушенные звуки: какой-то жутковатый саундтрек, скрип, гулкие шаги и… женский смех? Потом короткий визг, больше похожий на игривый испуг. Вадим напрягся, пытаясь уловить больше, но дверь была толстой.

Минут через десять дверь распахнулась. Из нее вывалилась группа молодых людей – три парня и две девушки, все возбужденные, смеющиеся, слегка растрепанные. Одна девушка все еще прижимала руку к груди.

– Офигенно! – восторженно выдохнул один из парней, обращаясь к администратору. – Особенно тот момент, когда он из шкафа! Мы орали!

Администратор ухмыльнулся.

– Рады стараться. Заходите еще! У нас есть “Психоаналитик” и “Заброшенная больница”. Там вообще жесть!

Группа, перебивая друг друга, направилась к выходу. За ними из темного проема вышел мужчина. Лет тридцати пяти, среднего роста, плотного телосложения, в потертых черных джинсах и такой же черной футболке. Лицо усталое, с мешками под глазами, но взгляд острый, оценивающий. Он вытер пот со лба рукавом.

– Вадим? – спросил он, увидя Вадима.

– Да, это я.

– Денис. Заходи, покажу кухню, где будем творить ужасы. – Он махнул рукой в сторону только что освободившегося проема.

Вадим встал, чувствуя, как ноги немного подкашиваются. Он переступил порог и оказался в полумраке. Сначала он ничего не мог разобрать. Воздух был гуще, запахи – интенсивнее: та же затхлость, но сильнее, пыль, краска, резина, и еще что-то химическое – возможно, искусственный туман. Постепенно глаза привыкли. Они стояли в небольшом коридорчике, стены которого были обиты черной тканью. Напротив – еще одна дверь, тоже черная.

– Это буферная зона, – пояснил Денис, включая тусклый свет под потолком. – Чтобы свет из приемной не бил в локацию. И чтобы те, кто выходит, не слепли сразу. Идем.

Он открыл черную дверь, и Вадима охватил настоящий хаос ощущений. Звук – гулкий, многоголосый: где-то скрипело, где-то стучало, где-то завывало электронным воем. Воздух вибрировал от басов какого-то тревожного саундтрека. И запахи: краска, пыль, резина, пластик, и все это накрыто тяжелым одеялом искусственного “туманного” аромата. Света было мало – тусклые, цветные лампочки где-то сверху, под потолком, создающие пятна кроваво-красного, больнично-зеленого и мертвенно-синего. Они освещали фрагменты декораций, которые в полумраке казались жутковато реалистичными, но при ближайшем рассмотрении обнажали свою дешевизну и наспех сделанность.

– Добро пожаловать в “Логово”, – провозгласил Денис, распахивая руки. – Наш главный хит. Средняя проходимость – три группы в будни, пять-шесть в выходные. Народ любит пощекотать нервы. Особенно после пары стаканчиков.

Он повел Вадима по узкому, извилистому коридору. Стены были обиты чем-то, напоминающим старые, заплесневелые доски. Под ногами скрипел “деревянный” настил из фанеры. Натыкались на “окна” – зарешеченные проемы с подсветкой, за которыми маячили неподвижные силуэты кукол с перекошенными лицами. Прошли мимо “ванной комнаты” – пластиковая ванна, заляпанная бутафорской кровью, где на стене – треснувшее зеркало, в котором что-то мерцало. Дальше – «кабинет» с разбросанными бумагами, сломанной мебелью и чучелом вороны на столе. Повсюду валялись обрывки паутины из синтепона, пластиковые черепа, бутафорские ножи и топоры.

– Главное правило для актера – не трогать гостей. Никаких хватаний, толканий. Только пугать. Внезапным появлением, звуком, движением. Сценарий прост – ты дух,призрак,неупокоенная душа маньяка, который здесь орудовал. Твоя задача не дать им спокойно пройти, решая загадки. Но не мешать решать! Только напрягать. Понял?

– Понял, – кивнул Вадим, ошеломленный какофонией и визуальным рядом. Его взгляд скользил по дешевым ужастикам, но внутри что-то… замирало. Эта искусственная жуть, этот полумрак, эта вседозволенность быть кем-то страшным…

– Твоя основная зона вот здесь, – Денис остановился у развилки. Один коридор уходил влево, другой вправо, в глубокую темноту. – Стоишь тут, в этой нише.

Он показал на углубление в стене, затянутое черной тканью.

– Ждешь, когда группа подойдет к развилке, решает куда идти. Как только они достаточно близко – выскакиваешь с рыком, воплем, чем угодно. Главное громко и неожиданно. Потом быстро отступаешь в темноту этого коридора, – Денис махнул в правый, самый темный проход. – Там есть пару скрытых лючков, куда можно нырнуть, чтобы они тебя не догнали и не разглядели. Потом по служебному проходу возвращаешься на исходную. Повторяешь, если нужно. Важно – не переигрывай. Не надо театра. Просто будь страшным и непредсказуемым. И запомни: у нас есть кнопки паники у групп. Если кто-то реально запаникует и нажмет – вся подсветка включается на полную, музыка вырубается, ты должен замереть и не двигаться, пока мы не выведем гостя. Это святое. Нарушишь – вылетишь в момент.