Любовь тебя настигнет

Глава 1

1 июня – наступило лето!

И теплом июньским вся земля согрета.

1 июня – день больших затей –

День Защиты в мире маленьких детей!

"Заиюнится, заиюлится, если сердце перестанет хмуриться," – утверждала очередная звезда радиоэфира. Петр недоверчиво хмыкнул, но волну менять не стал. Это лето началось удивительно приятно. Без артистов, которых, как известно, кормят елки и курортный чес. Не то чтобы мужчина не любил хорошую музыку. Он просто на дух не выносил отдельных исполнителей, но убить их не мог – начальство не позволяло ни подровнять носы, ни ласково дать леща. Петр с подобным искренне не соглашался: творческие тараканы знатно портили нервы Томбасову и супруге, а также усложняли жизнь охране и ему лично.

Первый день лета выдался неожиданно теплым и солнечным. Климатконтроль спасал от духоты, но лишал редкого удовольствия дышать природой. "А, была – не была!" – Горянов расстегнул пару пуговиц на белоснежной рубашке с коротким рукавом, выключил кондиционер и открыл окно. Салон наполнили птичьи трели и запах молодой листвы. "Жить хорошо!" – подумал мужчина, вдыхая манящие ароматы пригорода полной грудью. Съехав на межу пшеничного поля, неожиданно раскинувшегося почти сразу за МКАДом, Петр заглушил мотор и вышел размять ноги. Стоголосый птичий гомон оглушил, от сладкого аромата полевых цветов запершило в горле. Мужчина шагнул в море молодой пшеницы, набрал полные горсти молочных колосьев и зарылся в них лицом. Как в детстве. Погладил большим пальцем воинственные усики с неимоверной нежностью, попробовал несколько зернышек на зуб. Зажмурился от удовольствия, шумно выдохнул и продолжил путь к долгожданному отдыху. И чего он, дурак, так долго артачился, когда хорошие люди изо всех сил звали оценить прелести зеленого туризма в двух шагах от столицы? Какая, оказывается, красота прячется под самым носом.

Телефонный звонок застал его у ворот турбазы.

– Горянов, – спокойно ответил Петр.

– Петр Иванович, с первым днем лета! – бодро поприветствовал его голос, от которого бравого начальника службы безопасности перекосило похлеще, чем от зубной боли.

– И Вас, Лев Максимович. Чем обязан? – просто так Лёва не звонил никогда. Знал о пылких чувствах Горянова к своей творческой персоне.

– Тут такое дело… – на том конце судорожно пытались придумать правдоподобную причину беспокойства с минимумом ущерба для репутации и кошелька.

– Лев, у меня отпуск. Или по делу, или смените адресата, – Петру не хотелось тратить ценное время на пустую болтовню.

– Петр Иванович, на вас вся надежда! – выпалил собеседник.

– Хм… – ухмыльнулся Горянов. – Опять косяк? – радость в голосе скрыть не получилось.

– Работа. Незапланированная, – с показательной грустью вздохнул Лев.

– Незапланированной бывает только беременность. Особенно у Вас, – съязвил безопасник.

– Петр… – обиделся Лёва.

– Какое отношение я имею к этому форсмажору?

– Заберите, пожалуйста, Соню из сада.

– Издеваетесь, господин Оджиковский? Я в няньки не нанимался! – просьба превзошла все самые смелые прогнозы степени идиотизма отдельно взятого представителя отечественного шоу бизнеса. – Пусть Ирина заберет, раз у вас работа.

– Ирина на конференции во Владивостоке, – вздохнул Лев. – И ей о моей просьбе точно знать не стоит, а то облысею раньше срока. Мне моя шевелюра слишком дорога как средство пиара, чтоб так бездарно с ней расстаться.

– Готов отдать всю свою коллекцию ради лицезрения лысого льва, – заржал Горянов.

– А как же мужская солидарность? – возмутился Лев.

– Лев, не путайте Божий дар с яичницей. Где Вы, а где мужская солидарность. Я не могу быть солидарен с тем, кто пороха не нюхал и не знает, как наматывать портянки, – добродушие потихоньку таяло. – И вообще, раз уж родители заняты профессиональной самореализацией, привлеките к воспитанию наследницы бабушку с дедушкой.

– Петр Иванович, я за всеми конечностями и даже гривой, пока она еще есть, но бабушка с дедушкой окажутся на гостеприимной русской земле часов через шесть, если самолет не задержат. А сад закроется через два. Так что Вы самый близкий родственник, которому я могу доверить плоть от плоти и кровь от крови.

– Сказал бы я, где таких родственничков видел, – расклад не радовал, но и оставить ребенка в беде из-за безголовости отца совесть не позволяла. – Своих предупредите, где кровинушку забирать. И готовьте магарыч.

– Уже! Такая красавица Вам даже не снилась! – Лёва был верен себе хотя бы в рациональном использовании финансов. Чем порадовать безопасника, знали все крещендовцы, но при этом искренне недоумевали, зачем Петру Ивановичу коллекционный коньяк в неограниченном количестве, если он его не пьет.

Горянов с грустью посмотрел на вожделенную турбазу и отправился назад в столицу. Учитывая пробки, он должен был успеть впритык к закрытию детского сада.

– Полина Валерьевна, вы сегодня с ночевкой? – уборщица с язвительной улыбочкой смотрела на молоденькую воспитательницу.

– Еще не всех забрали, – вздохнула девушка, следя глазами за темноволосой егозой, осваивавшей очередную горку. Казалось, в девочку вставили ту самую батарейку, которая работает в десять раз дольше. За сегодняшний день малышка едва ли просидела на месте больше 5 минут подряд. Она даже лепила в движении. Хорошо хоть суп съела сидя. Расправу над пельменями Полина без смеха вспомнить не смогла. Ей такой вариант даже в детстве в голову не пришел, а вот Соня сразу сообразила, как растянуть удовольствие, если добавка не светит. Сначала девочка сосредоточенно обгрызла все тесто, выстроив мясные шарики образцовым хороводом в тарелке. Потом до конца обеда смаковала каждый по отдельности, как карамельку. Три последних шарика были спрятаны за щеку, и маленький хомячок отправился дожевывать вкусняшку на тихом часу.

– Построже с ними нужно быть, – посоветовала женщина, отжимая тряпку. – А то оглянуться не успеете, на шею сядут. И будете чужих детей домой забирать, потому что родители не успевают. Рожать есть когда, а детьми заниматься – нет, – скривилась труженица, оттирая пластилин от стены.

Полина вздохнула, но в спор вступать не стала. Она не понаслышке знала, как непредсказуема бывает жизнь. Девочка из рабочей семьи своими силами закончила школу с золотой медалью и прошла в престижный вуз вне конкурса. Казалось бы, вот она, сказка о Золушке в реальности. Смерть отца стала громом среди ясного неба. Оторвался тромб. У матери опустились руки и потух взгляд. Какая столица? Какой вуз? Умница Поля осталась в родном городке и поступила хоть куда-нибудь, лишь бы быть рядом с единственным родным человеком на всем белом свете. Жаль, эта возможность быстро закончилась. Мама слишком любила отца, чтобы надолго задержаться в жестоком, пустом мире без него, и тихо угасла за каких-то полгода, оставив дочь круглой сиротой, даже без сбережений на черный день. И светлых надежд тоже.

Педучилище дало заветную корочку и стабильную работу. Очередь в детский сад была только среди детей. Воспитателей туда заманивали всем, чем могли. А Полину и уговаривать долго не пришлось. Лишь от нее самой зависело, что будет на столе на завтрак и ужин, и будет ли в старенькой квартире свет или придется доставать с антресолей еще советские свечи, купленные запасливой мамой  в неспокойные 90-е.

Старательную девочку в коллективе любили и жалели. Поварихи тайком подсовывали лишний кусочек хлеба с маслом, а то и судочек с остатками супа или второго, не съеденного капризными малышами. Мамочки тоже с воспитательницы пылинки сдували. За неимением собственной семьи Полина всю себя отдавала чужим детям, безропотно задерживаясь на работе на час, а то и на два, если кто-то из родителей не успевал к закрытию. Если бы не чистая случайность да доброта бывшей начальницы, так и осталась бы в родном городке на всю жизнь, связав судьбу с местным парнем, но…

Девушка уже пять лет считала маленький детский садик на окраине городка вторым домом, когда его признали аварийным и закрыли на реконструкцию. Других вакансий по профилю в городке не было. А у заведующей была давняя подруга в столице с вакансией воспитателя. Положительная характеристика, производственная необходимость и отсутствие матримониальных планов в обозримом будущем открыли Полине двери добротного столичного детского сада с прекрасной репутацией. Жаль, о такой желанной учебе в педагогическом речь пока не шла. Съемная квартира и вынужденные расходы съедали всю зарплату. Но отказываться от мечты девушка не собиралась. Увы, в Москве не особо жаловали понаехавших со средне-специальным. Заведующая была дамой в возрасте и в ближайшее время собиралась уйти на заслуженный отдых. Никто не мог гарантировать, что придущее ей на смену начальство будет так же лояльно.

– Софья Львовна, – вырвал Полину из воспоминаний командирский голос. Зеленоглазая Сонечка расплылась в улыбке и поспешила к представительному мужчине. Коварная горка не была готова к расставанию и запутала худенькие ножки.

– И! – взвизгнула девочка, повиснув вниз головой.

– Твою ж! – прошипел мужчина, бросаясь на выручку, и на подходе к снаряду с застрявшей гимнасткой врезался в неожиданное препятствие.

– С дороги! – скомандовал Горянов, ни минуты не сомневаясь, что его послушаются.

– И не подумаю! – серые глаза горели решительностью, маленькие кулачки упирались в его грудь.

– Вы вообще кто? – поинтересовался Петр, удивляясь храбрости пичужки. Мышиная макушка едва дотягивает до его носа, сквозняком в форточку сдувает, небось, а строит из себя амазонку.

– Я – воспитательница Сони. А вы кто такой и что здесь делаете? – судя по пристальности взгляда, девушка мысленно составляла фоторобот. На всякий случай.

– А я друг ее родителей. Приехал за ребенком, – Петр был спокоен. Почти. Если не считать раздражения от испорченного первого дня отпуска и перспективы приятного досуга в обществе четырехлетней егозы, взявшей от родителей всё, условно, лучшее.

– Можете уезжать обратно, – огорошила его пичужка и отправилась на выручку ребенку, тренирующему вестибулярный аппарат.

– Не понял, – опешил Горянов. Интонация никак не вязалась с внешностью девушки и вызывала когнитивный диссонанс. Это он должен был командовать, а не эта мелочь в платьице. Заплети косички – будет выглядеть ровесницей Сони.

– Повторяю для особо одаренных, – типично учительским тоном произнесла девушка, приводя в порядок внешний вид воспитанницы, – ребенка я вам не отдам, поэтому можете смело уезжать.

– Причина? – решил уточнить вводные Петр. Ситуация продолжала умилять и раздражать одновременно.

– Вы не отец, – начала перечисление пичужка, – и не дедушка. На маму, бабушку, прабабушку и Олесю Владимировну Томбасову вы тоже не похожи. Значит, я не имею права отдать вам ребенка, – взяв малышку за руку, Полина отправилась к зданию сада.

Вот чувствовал Горянов тем самым интуитивным, что с Лёвой и его тараканами легко не будет. Но чтобы так! А еще говорят, что женщины – существа нелогичные. Да этой пигалице только аналитиком и работать!

– Отца неожиданно вызвали на работу, Олеся Владимировна его сопровождает, мать на конференции, дедушка с бабушкой на гастролях, прабабушка в славной Северной столице. Что будете с ребенком делать? – ему действительно была интересна ее реакция на тупиковую ситуацию.

– Заберу к себе, – пожала плечами девушка. Было в ее практике уже такое. И не раз. Правда, не в Москве. Местные родители умели ценить время. Как свое, так и чужое.

– То есть забрать  ребенка к себе домой – можно, а отдать доверенному лицу родителей – нет? – Петр искренне удивился непредсказуемости педагогической логики. Всякое видел почти за полвека. Такое – впервые. Вариант противоречил должностной инструкции – это он знал точно, – зато вполне соответствовал типажу. Мужчина сразу подумал, что таких, как эта воспитательница, хлебом не корми, дай кому-нибудь помочь.

– Сонечка, ты знаешь этого дядю? – спросила Полина у девочки. Малышка подняла на дядю счастливые зеленые глаза и не задумываясь, ответила:

– Нет.

Лицо отставного офицера приобрело неописуемое выражение. "Вся в отца: врет и не краснеет! Хотя мать этой ехидны недалеко ушла," – сжал кулаки Горянов. Был бы рядом Лёва, расстался бы не только с шевелюрой. А вот на девушку рука подниматься отказывалась, хотя такой исход значительно бы упростил задачу.

– Еще вопросы? – серые глаза смотрели со странной решимостью.

– И чего я с вами тут нянчусь, – удивился сам себе мужчина и двинулся в сторону ребенка, собираясь забрать вредную егозу насильно, если уж по любви не срослось.

– Не подходите! – звонкий голосок пичужки разнесся по пустому двору.

– А то что? – поднял бровь.

– А то полицию вызову! – Полина прикрыла девочку собой и приготовилась защищать. От здания в их сторону уже торопился охранник вместе со сторожем и вездесущей уборщицей.

"Только этого мне не хватало, – Петр был взбешен. – Ну, Лёва, ну, удружил".

– Ухожу! – Горянов поднял руки и, скрипя зубами, вышел за ограду, набирая гривастое недоразумение. Телефон предсказуемо не отвечал. Ира брала пример с мужа и тоже находилась вне зоны действия сети. Настроение портилось в геометрической прогрессии, подкидывая мысли сдать всё львиное семейство, включая малолетнюю обманщицу, на опыты, дабы не повадно было. Но профессионализм оказался сильнее, вынуждая Петра обуздать так не кстати расшалившиеся нервы и искать выход из сложившегося тупика.

– Задача становится все занимательней, – буркнул Горянов и сел в машину, решив хотя бы проводить упрямую пичужку до пункта назначения. Безопасность ребенка стоила хлопот.

Петр искренне думал, что девушка будет сидеть в саду дотемна, но, видимо, у сторожа были другие планы, поэтому уже через полчаса две красавицы с косичками вышли из ворот и отправились в сторону остановки. При этом старшая постоянно оглядывалась по сторонам. "Не иначе, маньяка ждет," – хмыкнул Горянов и медленно двинулся следом. Оставалось понять: метро или наземка?

"Ай, умница," – расплылся в улыбке, увидев машину с шашечками, в которую сели девчонки, купив перед этим продукты в сетевом супермаркете. Вести машину по столичному лабиринту было намного проще, чем затеряться в метро.

Спустя 20 минут неспешной езды таксист высадил пассажирок у новой многоэтажки. Горянов помянул незлыми и почти цензурными словами проектировщиков, когда воспитательница с ребенком нырнула в арку, а он остался искать место для парковки.

Как назло, задачка оказалась со звездочкой. К концу рабочего дня жители комплекса, как муравьи, стекались домой, а значит, свободных метров для машин становилось все меньше и меньше. Да и конь у Петра был не самый мелкий: к его должности какой-нибудь жучок не подходил по статусу, а припарковать джип в условиях плотной столичной застройки вообще не представлялось возможным.

– А кто говорил, что будет легко? Тем более с Оджиковским, – буркнул мужчина, замыкая машину с брелка, и направился к арке. Впереди ждала задача на смекалку со многими неизвестными.

«С количеством ты, Петя, погорячился,» – констатировал внутренний голос, любуясь живописной картиной: два юных гопника подперли стеночку и щелкают семечки, пока третий прижал Полину тощим телом к противоположной стене и с наглой ухмылкой что-то ей втолковывает. Девушка смотрит на нежданного ухажера, но едва ли понимает, что он ей говорит, потому что прижала к груди зареванную Соню и тщетно пытается ее успокоить. На притязания доморощенного Дон Жуана ее нервной системы явно не хватает.

– Мальчики, не стойте на проходе, – начал по-доброму в надежде, что юноши внемлют и скроются с горизонта.

– Шел бы ты, дядя… – сплюнул один.

–…в библиотеку. Гы! – поддержал товарища второй.

"Ни дня без приключений," – вздохнул Петр, с лёту врезав в ухо одному и в нос другому.

– Дядя, ты чего? – опешил третий, отвлекаясь от перепуганной Полины, прижавшей к себе заплаканную, но готовую к бою Соню.

– Ничего, – буркнул безопасник и в два удара сложил непонятливого в кусты сирени сразу за аркой. Завсегдатаи библиотеки к этому моменту успели раствориться в ранних сумерках.

С чувством выполненного долга Петр обернулся к барышням и едва успел подхватить осевшую Полину. Соня сползла с обмякших рук, вцепилась в ногу мужчине и тихо шмыгала носом.

– Что за день сегодня такой? – сдержал мат Горянов и… влепил пощечину.

Глава 2

– П! –задохнулась Полина, судорожно хватая ртом воздух.

– Пётл Иванысь, не бей Павлину Валеньевну, она хорросая, – Соня повисла на рукаве, гипнотизируя мужчину зелеными блюдцами.

"Вся в папу: в любой непонятной ситуации включай обаяние," – чуть не заржал безопасник.

"Зарычала!" – Полина расцвела от счастья, что ее воспитанница наконец выговорила этот ненавистный звук. Даже забыла о горящей щеке, которая в полной мере ощутила тяжесть мужской руки.

– Софья Львовна, признали все-таки, – пристыдил Горянов маленькую обманщицу. Девочка потупилась и стала ковырять носочком асфальт.

– Спасибо, что вмешались, – Полина аккуратно высвободилась из слишком крепких объятий. – Но ребенка я вам все равно не отдам.

– Не сильно-то и хотелось, – ухмыльнулся Петр, – тем более скоро бабушка с дедушкой приедут и заберут это чудо к себе.

– Давайте я еще раз позвоню… – попыталась сгладить неловкость Полина.

– Не тратьте время, – мужчина сам не заметил, когда стал почесывать Соню за ушком, отчего девочка разомлела и чуть не села на землю. Горянов оказался быстрее и подхватил малышку на руки. Малышка крепко его обняла, спрятав нос в плечо, и засопела. Не самый спокойный вечер вырубил ребенка задолго до детского времени. – Мама выйдет на связь часа через два – у нее сейчас глубокая ночь. Папа возьмет телефон в руки, только отработав программу, а она сегодня длинная и с фуршетом.

– Может, чаю? – растерянно предложила Полина. Пытаться оторвать сонного ребенка от теплого и безопасного мужчины было бесполезно.

Ничто не мешало Петру уйти в закат с долгожданной ношей. Да, Полина вполне могла устроить показательное выступление с привлечением внимания, но что-то ему подсказывало, что этого не случится. Вот только она сильно расстроится и точно в нем разочаруется. А этого мужчине не хотелось. И уходить тоже.

– А давайте, – милостиво согласился Горянов. Стоять на улице пару часов с дитём на руках ему не улыбалось. Под вечер похолодало. Петр привык к превратностям погоды. В отличие от Сони. Застуженный ребенок здорово бы осложнил жизнь Лёве, но мстить таким образом было недостойно офицера. Со спящим чудом на руках мужчина шагнул в подъезд следом за Полиной.

– И как вы тут еще ноги не переломали? – недоумевал Петр, пытаясь просчитать закономерность шагов в темном подъезде.

– Привычка, – ответила девушка, дробно стуча каблучками на полпролета впереди. – Пришли, – короткий звон ключей, скрип открываемой двери, глухой щелчок выключателя. Темнота осталась неизменной.

– Я могу понять отсутствие лампочек в подъезде, но в квартире… – удивился Горянов.

– Лампочка на месте, – включила фонарик на телефоне Полина и, встав на цыпочки, достала с антресоли большой прямоугольник промасленной бумаги. – Огоньку не найдется?

– Не курю, – ответил Петр.

– Я тоже, – вздохнула девушка и убежала со свертком в конец коридора. Петр замер, боясь что-нибудь снести сослепу.

– Проходите в комнату, – пичужка появилась с зажженной свечой в руках и приглашающе указала на ближайшую дверь, за которой пряталась небольшая спальня с большой кроватью. – Кладите, – девушка откинула плед и, подбив подушку, отступила, освобождая проход мужчине с ценным сонным грузом.

Отцепить ребенка оказалось не так-то просто.

"И как только Лёва гриву сберечь умудрился?" – удивился Горянов, когда маленькие пальчики в попытке удержаться на занятом плацдарме зарылись в его короткий ежик. Были б волосы подлиннее, отрывание львиного детеныша без снятия скальпа бы не прошло.

Уложив худенькую девочку в мягкую постель и укрыв ее пледом, взрослые тихонько выскользнули из спальни в коридор.

– У вас тапочек не найдется? – поинтересовался Петр, скосив глаза на свои кроссовки. Они поражали белизной, но воспитание не позволяло бороздить чужую жилплощадь в уличной обуви.

– Нет, – смутилась девушка. – У меня нечасто бывают гости.

– А вы не будете возражать против носков?

– Нет, – девушка смутилась еще больше, как будто он предлагал ей нижнее белье продемонстрировать, а не обычные белые носки.

На кухне было чуть светлее, чем в остальном помещении, благодаря большому окну с видом на проспект. Петр просочился к подоконнику и выглянул на улицу. Его машина стояла аккурат под окном пичужки. "Вот что значит – годами тренированная интуиция," – похвалил себя мужчина.

– Петр, Вы будете чай или кофе? – шуршала чем-то у него за спиной пичужка.

– Коньяк, – на автомате ответил Горянов, оборачиваясь. Девушка прижимала к груди чайник и явно не знала, что делать. – Но при его отсутствии с удовольствием выпью кофе, – исправил собственную оплошность.

– У меня только растворимый, – огорчилась Полина.

– На безрыбье и рак рыба, – вздохнул мужчина, так некстати вспомнив канувшую в небытие рыбалку.

Наполнив пузатый чайник, девушка поставила его на плиту и в растерянности замерла, обхватив плечи руками. После рабочего дня очень хотелось есть, но гость откровенно смущал. Как при нем, таком холеном, явно знающем себе цену, строгать бутерброды и варить овсянку? Все решило громкое урчание, напомнившее Горянову, что разгрузочные дни – это, конечно, хорошо, но на голодовку организм не подписывался.

– Простите, – теперь настала очередь мужчины рассматривать напольное покрытие.

– Может, Вас покормить? Правда, у меня нет ничего такого, – Полина никак не могла собраться.

– А какое есть?

– Хлеб, колбаса. Вареная, – зачем-то уточнила девушка. В ее голове гость с вареной колбасой не стыковался. Такой должен был есть исключительно сыровяленую или балык. – Яйца, овсянка, – от последнего продукта Горянова перекосило.

– Буду благодарен за яичницу и бутерброд, если Вас не затруднит, – он постарался быть предельно любезным.

– Присаживайтесь, я быстро, – сказала радушная хозяйка и развела бурную деятельность. В неровном свете свечи она достала из пакета хлеб и колбасу, из холодильника – яйца, поставила на вторую конфорку сковороду.

Петр украдкой наблюдал, как она мужественно сражается с хлебом. "Наверное, слишком свежий, весь крошится. Или что-то с ножом," – решил он. Откромсав ломоть, Полина сдула прядь со лба и занялась колбасой. "Странно. На легкость нарезки колбасы ее свежесть не влияет," – озадачился Горянов. Встал. Подошел бесшумно, мягко накрыл руку с ножом, беря девушку в кольцо. Не ожидавшая такого коварства, она дернулась и впечаталась ему в грудь. Забыла, как дышать. Выпустила батон варенки из ослабевших пальцев.

– Давайте я, – тихо предложил Петр, забирая колюще–режущее орудие из дрожащих рук. – Сковорода готова.

Проблема оказалась в ноже, тупом до безобразия. "Вот что значит – нет мужчины в доме," – обрадовался внутренний голос. "Чего радуемся? Она ж ребенок совсем!" – не понял восторга мужчина. "У детей груди нет. У нее есть. Интересно, своя или?" – внутренний голос ушел в дебри анализа информации. "На зарплату бюджетника «или» весьма проблематично," – завершил обработку данных и переключил мысли исключительно в бытовое русло.

– Оселок есть? – спросил Горянов.

– Что? – не поняла девушка.

– Пилочка такая большая. Для ножей, – объяснил он.

– А-а, – Полина открыла нижний ящичек и достала искомое. – Вот.

– Спасибо. У Вас сковорода, – напомнил и занялся приведением ножа в божеский вид.

Шипение и тихое "Ай!" за спиной заставили бросить почти наточенное орудие в раковину и обернуться. Раскаленное масло угрожающе брызгало во все стороны. Глаза цвета мокрого асфальта испуганно таращились на мужчину. Мизинец почему-то был во рту.

– Масло? – спросил Петр. Жертва продуктового беспредела обиженно кивнула. Резко дернул на себя, прижимая, чтоб не вырвалась, открыл кран с холодной водой и сунул пострадавший палец под струю. Девушка всхлипнула и попыталась освободиться. Не на того напала. Мужчина держал крепко, млел от тепла изящной спины, плотно пристыкованной к его тонкой рубашке, и непроизвольно поглаживал большим пальцем нежную кожу около запястья.

Решив, что охладительные процедуры можно закончить, Полина ужиком вывернулась в объятьях Горянова и оказалась в еще более неловком положении: тыл прижат к раковине, фас – к мужчине. И взгляд у этого мужчины странный такой. То ли убить хочет и выбирает метод, то ли залюбить до смерти, что не сильно-то отличается от первого варианта, то ли съесть.