Maniac

Джинхён не стал изображать оскорбленный или рассерженный вид. Даже когда в аптеке ему сообщили, что рецепт выписан на животное, он не смог разозлиться. Его это позабавило. Сейчас он видел, как шестеренки в голове девушки прокручиваются с бешенной скоростью. Она, наверное, думает, что ее профессиональная деформация наломала дров и теперь ей не поздоровится. Но вместо того, чтобы исправиться, она выдала новую глупость:

–Хорошая мазь. Быстро заживляет раны.

Парень приподнял брови, посмотрев на нее как бы исподлобья, но решил не отвечать на эту реплику, а продолжил свою историю:

–Тем более, что мне его не продали, – каждое слово доставляло ему какое-то странное удовольствие. – Сказали, что в рецепте не указана кличка животного.

Лицо Суни исказилось еще больше под гнетом страха. Ее заколотило мелкой дрожью, отчего затряслись и собачки на ее форме. Из-за нее все вокруг начинало казаться забавным.

В момент, когда у девушки чуть не случился сердечный приступ от напряжения, ее спасением тал внезапный приход начальника. Мужчина в возрасте вылетел из своего кабинета и куда-то заторопился, шумно тараторя невнятицу. Дедуля со скрипом остановился, когда увидел гостя, зашатался, отшагнул назад и задел дверной косяк своей дряхлой фигурой. На лысине проявились капельки пота, а редкие волоски поднялись дыбом. Он побледнел, руки затрепыхались, как крылышки маленькой пташки, за которой увязался хищник покрупнее. Большинство видимых симптомов, в купе с внешним видом старика, можно было бы отнести к запойному образу жизни, однако чуйка подсказывала совсем иное. И если девушка боялась опасного незнакомца, раненного в перестрелке, то мужичок испугался чего-то конкретного. Пусть и не самого парня, но явно тех, кто был на него в чем-то похож. Старичок скукожился, открыл рот в попытке что-то сказать, но в итоге как рыба в аквариуме, просто выпустил из себя воздух и тут же скрылся из виду. Инстинкт подсказывал, что за ним стоит проследить.

Пока парень решил договорить с невинной овечкой.

–Хван Джинхён, – произнес парень, когда торопливые шаги удирающего начальника перестали доноситься из соседних помещений. – Напишите в рецепте.

Суни хлопала глазами, не шевелясь. Парень ленивым движением руки указал ей на рецепт, лежащий на столе, и девушка тут же встрепенулась, опрокинула подставку с писчими принадлежностями, схватила убегающий к краю стола карандаш и коряво нацарапала имя парня в графе «Кличка животного».

Вчерашний день выбил Джинхёна из колеи, хоть это стыдно признавать, особенно в части, что виноваты в этом не только перестрелка и близость смерти. Однако сейчас все возвращается на свои места. Парень снова чувствует себя на коне.

Медсестра протянула ему рецепт. Парень его посмотрел, будто проверяя, все ли его устраивает на этот раз, а затем так же неторопливо, с нарочитым шармом засунул аккуратно сложенную бумажку в карман жилетки. Золотая цепочка, выглядывающая из того же кармана на манер часов английских джентльменов, несколько раз качнулась, а замерев, приняла свой прежний вид аристократичной элегантности, которой придерживался хозяин вещи.

Парень не спешил уходить. Он задумчиво осмотрелся и взглядом, которым обычно смотрят в будущее, прошелся по дверному проему, через который исчез пугливый старик. Совсем расслабившись, Джинхён вслух произнес:

–Никак не привыкну, но так удобно, когда люди ведут себя, как стадо беззащитных травоядных.

Он посмотрел на Суни и добавил:

–Удобно, когда такие как ты, ведут себя, как овечки.

Свою ошибку он осознал не сразу. В детстве ему доводилось читать о том, как у диких кошек меняется размер зрачка в зависимости от того, просто они смотрят или собираются убивать. Он видел такое у бродячих кошек: когда они лежат и спокойно наблюдают, их зрачки узкие, а когда они охотятся за раздражающе шуршащим фантиком, то зрачки расширяются, закрывая собой радужку. Парень всегда считал, что именно с широкими зрачками кошки милее всего.

Когда Суни поняла, кто пришел в клинику, ее глаза расширились от страха, чтобы уследить за опасностью, но как только Джинхён неосторожно произнес в одном предложении слова «ты» и «овечка», зрачки Суни резко сузились, а потом вновь расширились, но совсем в ином амплуа. Львица присматривалась, куда вогнуть свои клыки.

–Что? – взвизгнула девушка. Она кинула карандаш парню в ноги. Джинхён незаметно дернулся. – Как. Ты. Смеешь. Называть. Меня. Овцой.

Суни тяжело дышала, с рычанием выдавливая из себя весь воздух на каждом слове, будто она заражена бешенством. На контрасте с той нелепой, худой и неряшливой девушкой, что стояла здесь пару секунд назад, эта хищница ужасала. Что еще может таиться в людях?

Парень думал, что уже давно разобрался в безволосых обезьянах. Он не хотел ее оскорблять, но увидев начало свирепой бури, чуть было не поклонился в извинениях, вопреки свои принципам.

–Какое ты имеешь право хоть кого-то называть овцами, ты, баран?

Громкость ее голоса все повышалась.

–Сначала на себя посмотри! Какой придурок носит штаны, у которых на коленке красуется какая-то нелепая надпись? Разве это нормально?

Суни выпрыгнула из-за стойки и накинулась на парня: развернула его и начала в спину толкать к выходу, продолжая выговаривать все, что от злости рождалось в ее голове.

–Ты, болван, сам-то хоть что-нибудь сделал? Или ты можешь только приходить и клянчить помощь? Посмотрите на меня, у меня лапка болит, я такой бедненький! А знаешь что? Зря я выписала рецепт на крупных собак. Потому что ты – щенок!

Девушка открыла дверь и выпихнула парня из клиники. Несчастная дверь захлопнулась за спиной у парня, чуть не ударив его.

Джинхён на секунду застыл от шока.

–Забавно, – сказал он сам себе, резко выдохнув воздух, будто от кашля. – Очень.

С досадой он обнаружил, что не удовлетворил, а лишь подстегнул свое любопытство. Это будет отвлекать от работы.

–Босс, – отозвался рядом нагловатый голос. – Что делаем?

Парень не глядя на помощника сказал, что нужно выведать информацию о юридическом хозяине фабрики.

–А я поспрашиваю одного человека о местных делах.

***

Сагу. Не слишком удачное название для района с жилыми квартами3. Пахнет несчастьем и смертью. Благо Джинхён не суеверный.

Расширение бизнеса – штука трудозатратная, но останавливаться на достигнутом сродни падению в бездну. Маленькое производство изжило себя, впереди маячила целая фабрика. Тем более спрос на его продукцию с каждым годом возрастал. Оставался вопрос места. Сеул слишком заселен и застроен, востребованные для бизнеса площадки не остаются без хозяев, их сразу заселяют крупные рыбы, поэтому Джинхён и не надеялся оказаться в черте города, однако его помощник наткнулся на заброшенную фабрику прямо в самом центре столицы. Поверить в такую удачу сложно, но Минхо никогда не врал. Игра стоила не только свеч, но и пули.

Со всех сторон элитные высотки. Со всех сторон развивающиеся районы. Хорошая инфраструктура, магазины, жилые дома. Однако заплутаешь в череде бесконечных узких улочек и случайно очутишься в странной точке пространства между небытием и призрачным существованием. Пара кварталов остановившегося времени. Даже проезжая мимо по скоростной автостраде, что поднимается над городом и течет рядом с рекой, невозможно взглядом наткнуться на это место, будто оно всегда находится в зоне слепого пятна. Идеальное место, чтобы спрятаться или скрыть от чужих глаз свои темные дела.

Судя по всему, старая целлюлозная фабрика стала прибежищем не только для шайки, что получила пинок под свой тупой зад. Щуплый старичок тоже пользовался этим местом для своих целей – Джинхён увидел все мысли в его внешности. Вороватый вид сделал его похожим на крысу, что хочет утаить свои запасы и сбежать с тем, что она успела накрысить. Этот маленький человечек не искушен в делах подпольного бизнеса, а судя по его клинике – любого бизнеса. Таких людей даже жалко. Судьба к таким беспощадна.

Ветеринарная клиника вплотную примыкала к одноэтажному, но высокому зданию фабрики. На фоне монументального строения из красного кирпича с треугольной крышей и большими глазницами окон, маленькое и неуклюжее, как его начальник, зданьице смотрелось нелепо. Между территорией фабрики и клиникой проходила тонкая сетка забора, которая по большей части опиралась на зеленоватый фасад лечебницы. Сразу за сеткой, перед фабрикой просматривалось белое поле. Когда-то именно здесь и был главный вход в здание: проем, рассчитанный на высокие двери, заделали металлическими листами, получая дверь человеческого размера. На свободном участке от входа и до забора сейчас лежал только снег. Даже мусора не просматривалось, никакие строительные материалы, арматура, бетонные блоки – ничего не выглядывало из-под снега. Только маленькая тропинка между фабрикой и клиникой, как пуповина, шла через нетронутое поле. Черный хорек юркнул в дыру вслед за добычей.

Огромное помещение встретило посетителя морозным воздухом в купе с запахом кислого, дешевого пива. Парень сразу осмотрелся, прикинул фронт работ. Начать с капитального ремонта, ибо работать тут опасно: того и гляди на голову свалится какая-нибудь труба. Плюс в том, что окна заклеены, а точнее замазаны чем-то едким: не будет видно, что здесь развели бурную деятельность. Залатать пару дыр и убрать следы жизни здешних отбросов: свалянную в кучу старую одежду, поломанную мебель, макулатуру, бутылки, упаковки от шприцов и сами использованные шприцы. Джинхён закатил глаза и проследовал дальше, вглубь здания, откуда доносился шорох.

–Вас совсем не трудно найти, – сказал парень и его мальчишеский звонкий голос разнесся по пустынному пространству.

Старичок резко выпрямился и тут же упал, завалившись назад. Перед ним лежала черная сумка, из которой торчали купюры большого наминала. Рядом же стояли зеленые и синие сумки разных размеров, похожие на портативные холодильники. Когда мужичек упал, он нечаянно разбросал вокруг себя маленькие бумажки. Мельком взглянув на них, Джинхён узнал еще не заполненные рецепты из ветклиники.

3 Слог «Са» означает цифру 4, что в азиатской культуре часто отсылает к несчастьям и теме смерти.

–Ошибка новичка, – констатировал парень. – Нельзя устраивать тайник так близко к прикрытию.

Джинхён медленно подходил ближе к жертве, растягивая момент. Звуки его шагов били молотом по полу и отскакивали от стен внушительным эхо. Преследуемый кажется перестал дышать – из его рта не вылетело ни пара, ни писка. Как выбеленная статуя, он сидел на бетонном полу, уставившись стеклянными глазами на парня в черном костюме, тот присел перед ним на корточки.

–Я…я…я…– мямлил старик.

Для помойного животного он блеет слишком по-овечьи. Прав он был, когда сравнил таких людей со стадом беззащитных шкурок. Он бы высказал свою мысль, если бы о себе не напомнила спина, по которой расползались свежие синяки. «Как. Ты. Смеешь» – громко кричал голос в его голове. Парень невольно поежился, списывая все на холодный конец зимы. Джинхён достал из карманов кожаные перчатки и надел их на длинные пальцы, украшенные дорогими кольцами. Скрип кожи резал уши.

–Я все вернууу, – взвыл директор клиники. – Я все вернуу. Я не виноват. Передайте боссу, что это не я. Меня заставили. Клянусь. Передайте господину Ли, что я не причем, я все деньги передам.

–Лучше убирайся отсюда, – сказал Джинхён, понизив голос.

Старик несколько секунд смотрел на молодого мафиози, удивленно моргая. Он отполз подальше, протерев своими древними штанами пол, а потом неуклюже поднял свое тело, все еще не сводя глаз с молодого человека и вопреки своей дряхлости, он вдруг энергично бросился наутек, позабыв обо всем на свете.

Джинхён поднялся, поправил пальто. Черная сумка с деньгами поприветствовала нового хозяина, раскрыв для него свое нутро. Он покопался внутри, достал пару толстых пачек. Задумался.

Взял еще пару в другую руку и крикнул:

–Ей!

Старичок уже пробежал пол футбольного поля, когда выкрик заставил его остановиться. Он предполагал худшее, прислушивался – вдруг последним, что он услышит, станет треск взводимого курка. Старичок вздрогнул, когда по ноге его ударила пачка банкнот. Еще одна прилетела ему по голове и с довольным шлепком упала рядом с первой. Другая пара пришлась ему по спине.

–Тебе на побег, – крикнул молодой голос. – А теперь – уматывай.

Бывший директор клиники трясущимися руками собрал деньги и распихал их по карманам. Внезапно его охватил порыв странной благодарности, он даже собирался оглянуться, посмотреть на человека, который его помиловал и избавил от страданий, но Джинхён громко хлопнул в ладоши, отчего пыльный воздух пошел волнами, распространяясь как звук выстрела. Испуганный старичок сделался еще меньше, вжался в себя, как ежик без иголок, и засеменил к выходу из здания. Из района. Из Сеула, а может и из страны.

Джинхён остался доволен, но инстинкт все не унимался. Тот страх, что стоял в глазах старика никак не вязался с шайкой бандитов, которую они выкинули отсюда. Конечно, такой маленький человек может бояться кого угодно. Однако не настолько. Что-то таилось за этой историей. Пряталось от него в темноте неизвестности. В добавок эти сумки, под завязку набитые медикаментами.

Что ж, подвоха стоило ожидать.

***

Очень ранним утром, когда и птицы-то не просыпаются, чтобы встретить рассветное солнце, Суни внезапно проснулась от громкой сирены телефона. Пришло сообщение, но ее древний телефон не знал, что такое уважение и мягкое обращение с хозяином, но скорее это в отместку за то, как сама хозяйка обращалась с ним.

Сообщение гласило, что Наын заболела. В который уже раз? Стоит только появиться на горизонте симпатичному парню, так она сразу же начинает болеть. Заражается любовной лихорадкой.

Вчера днем, когда Суни накричала на черноволосого бандита и вышвырнула его за порог, захлопнув дверь так, что чуть не пришибла парня напоследок, Наын тут же выскочил полюбопытствовать.

–Опять ты кому-то разнос устраиваешь? – вбежала с криком Наын, предвкушая развлечение.

–На козла кричу, – ответила Суни. – Овцами тут вздумал разбрасываться.

Блондинка подошла к окну, чтобы взглянуть на пострадавшего.

–На кого? На того, который у двери стоит?

Спесь сняло как рукой. Секунду назад она была разъяренной львицей, а сейчас стала той самой овечкой. Суни как неуклюжий ниндзя присела на корточки и гусиным шагом подползла к стене, чтобы с улицы ее не увидели.

–Он все еще стоит там? – партизанским шепотом спросила она. – Черноволосый, с пальто на плечах?

Наын пропела, что парень все еще стоит там. Девушка подошла к окну, чтобы разглядеть парня поближе, хоть Суни ее останавливала, дергая за юбку.

–Высокий, – стала описывать Наын. Она смаковала каждое слово и каждую секунду, что могла наслаждаться прекрасным видом. – Стройный, но не тощий. Как раз, как я люблю. А видно, что еще и богатый, стильный. Ох, какой серьезный. Какие красивые у него хмурые брови.

–Хмурые брови? – переспросила Суни. Она одним глазом выглянула из укрытия. Правда хмурые. Но и правда красивые. – Мне конец.

Девушка жалела, что родилась такой. Ладно еще, когда она срывалась на непонятных незнакомцев и подростков, которые приходили со странными вопросами, интересовались у нее действием обезболивающих для собак, не принося на осмотр тех самых собак, а потом не получив ответа, обзывали ее шлюхой. Они не возвращались да и выглядели не опасно. Но тут-то! Мафия! Бандит с большой буквы! Опасный тип! Все как в кино. Сразу видно, что влиятельный, беспощадный и мстительный. Какие холодные у него глаза! Какие опасные руки! Да он в любой момент может вернуться и убить ее одним пальцем. Теперь ей точно конец. Если в прошлый раз он над ней сжалился, то после сегодняшнего дня она – труп. О чем она только думала? Сейчас бы уехать подальше ради спасения собственной, жалкой шкурки. Чтобы он ее не нашел. Еще чтобы не слишком дорого. Но уютно. Желательно в Корее… И лучше у моря. Море… Сейчас бы поплавать.

«Ага, – пронеслось у нее голове следом, – еще раз такое сотворишь и поплаваешь. Вот растает Ханган4 и поплаваешь. Спиной кверху и в последний раз».

В это время Наын все восхваляла парня. Его длинные пальцы, пухлые губы, родинку под глазом, его стиль одежды. Она разглядела самые мелкие подробности – глаз наметан. Потом стала представлять, как она с ним познакомится и будет встречаться. Вот и заболела, а Суни опять отдуваться за нее?

И за себя. За свое поведение. Почему она такая неправильная? Кричит на всех, вышвыривает на улицу, бьет. Мама учила ее не этому. Вчера после работы, закончив все дела, позаботившись о лечении всех малюток на ее попечении, она сорвалась с места, как пуля. Лишь бы успеть повидаться с мамой. Надо снова молить о прощении.

Из-за того, что Суни проснулась слишком рано, позже она не услышала будильник и благополучно проспала все на свете: и учебу, которую должна была пропустить из-за подруги, и работу, на которую должна была прийти пораньше из-за подруги. Плакаться о том, что она пропустит пары уже бесполезно.

Во второй раз она проснулась совершенно внезапно, будто ее обдали ледяной водой. Светившее солнце ее не обрадовало. С какой надеждой она смотрела на телефон! Лишь бы там было адекватное время. Девушка приоткрыла один глаз. Десять утра. Нет. Не может быть. Она закрыла первый, открыла второй глаз. Время то же. О нет!

Она опаздывала не часто, хоть просыпала постоянно. Каждый день Суни слетала с кровати, не заправив ее. Снимала со стула скомканную одежду, проверяла, пахнет она или нет, и если ответ был отрицательный, девушка как солдат в армии влетала в брюки, рубашку и свитер. Одной рукой она чистила зубы, другой – заворачивала шею не то шарфом, не то пледом. Тут же выбегала из своей крохотной квартирки, благо район маленький, все близко: и остановка, чтобы уехать на учебу, и ветклиника, до которой нужно просто спуститься с горы. Она всегда с трепетом смотрела на маленькое здание издалека. Ей казалось, что оно излучает свет. Сейчас этот свет понемногу выносили и складывали в компактный грузовик. Большой по местным улочкам бы просто не проехал.

4 Ханган – река Хан

–Ей! – закричала Суни, подбежав поближе, но все еще оставаясь на приличном расстоянии. – Ей! Вы что там делаете?

Девушка неслась на всех парах вниз, чуть не падая: шарф развязался, начал тянутся к земле, а потом кинулся девушке в ноги. Суни этого не заметила, хоть холодный воздух, обдувающий шею, намекал ей всеми силами.

Серьезные мужчины в черных костюмах выносили содержимое клиники. Они не переговаривались, не ругались между собой, разговаривая взглядами. Со стороны можно было бы подумать, что работники крупного, престижного офиса захотели переехать в другое место и сорвались со своих рабочих мест по щелчку пальцев. Точно не подумаешь, что происходит что-то преступное. Подойдя еще ближе, Суни увидела на стальных шеях некоторых мужчин массивные золотые цепи, на руках крупные часы, где-то на лицах порезы, небольшие царапины и синяки, отражающие внушительную брутальность.

На хрупкую девушку никто не обращал внимания. Суни зашла в клинику, осмотрела приемную – картины сняли, шкафчики для теоретического магазина вынесли, журнальный столик и диван выносили прямо сейчас, а администраторский стол разбирали, потому что в дверной проем он не поместится. Один поток парней выносил предметы быта ветклиники, другой – вносил какие-то коробки, инструменты, банки с краской, и цемент.

Суни смотрела на эту «организованную преступность», будто бы на экране кинотеатра, стоя в ожидании, когда диктор за кадром объяснит, что происходит.

–Освобождение незаконно занятой территории, – произнес голос свыше. Суни с этим нагловатым голосом в последнее время встречается слишком часто. Он будто прочитал ее мысли и материализовался совсем рядом. Девушка могла почувствовать запах его парфюма, нотки жасмина с кокосом. От напряжения закружилась голова. Предчувствие худшего не только оправдало себя, но и дальше подкидывало варианты событий. Где Мистер Ким? Где Наын? Что он с ними сделал?

–О чем вы говорите? – спросила Суни. Горло пересохло, будто внутрь насильно высыпали песок.

–Я говорю о том, – произнес парень, поправив волосы и встав перед девушкой так, чтобы видеть ее лицо, – что данное заведение построено здесь незаконно. И мы освобождаем его, так как я купил всю прилегающую к фабрике территорию.

Хван Джинхён хотел еще что-то сказать, что-то добавить, но осекся.

Суни могла бы дальше стоять, мысленно перемешивая подгорающую в голове кашу, если бы мужчины в костюмах не начали выносить из здания клетки с животными. Бедные зверюшки лаяли, хныкали и плаксиво мяукали от внезапного перемещения. Это такой стресс!

–Куда вы их уносите? – крикнула девушка, накинувшись на плотного, ростом с нее саму спортивного мужчину, несшего большую клетку с маленькой дворняжкой. Суни схватилась за дно клетки и отчаянно потянула на себя, осознавая, что силы не равны. – Вы не можете просто так выносить наших подопечных!

По щекам текли слезы, заползая на мятую одежду и измятое сердце. Хван Джинхён жестом показал своим людям, что можно продолжать.

–Теперь я могу все, что захочу, – ответил он. Одной фразой он перечеркнул судьбы невинных животных.

–Сейчас придет Мистер Ким, он все уладит, прекратите!

– Боюсь тебя огорчать, – проговорил парень. – Но твой начальник больше не придет сюда.

Очевидно: он что-то сделал с бедным, невинным старичком, который все лишь спасал животных от верной гибель. Теперь их вновь отправят на смерть. Как и самого Мистера Кима.

–Нет! – крикнула Суни. – Вы не можете так поступать! Не имеете права!

Девушка задыхалась, ее голос изменился, став похожим на жалобные поскуливания ее подопечных.

–Мы спасаем жизни. Мы спасаем раненных, одиноких, бездомных малюток! Они так страдают!

Суни почувствовала себя беспомощной, крошечной, какой она была до переезда к бабушке в деревню. Какой она была в тот последний день в школе. Она не знала, что делать.

Что сказала бы мама?

Что нужно помочь тем, кто нуждается. Собрать волю в кулак, даже если больно и страшно.

Суни до боли сжала кулаки и в сердцах выкрикнула черноволосому в лицо:

–Ты точно не знаешь, какого это!

Девушка вылетела из клиники и побежала так быстро, как только могла. Вот только куда?

Мимо проплывали пейзажи умирающего района. Пара кварталов, а столько тлена, безысходности и грязи. Тающий снег вперемежку с мусором, банками, фантиками. Прилипшие друг к другу трехэтажные здания. Огромные ульи запутанных проводов, в которых жужжало медленное электричество. Грязные или разбитые окна. Закрытые витрины магазинов и кафешек. Она помнила их залитыми солнцем и смехом, а сейчас они только просили о помощи. Прямо как она. Суни безмолвно оборачивалась, пыталась найти поддержку, но не находила ее. Прохожие, которых она замечала, сразу испарялись за углом, только она успевала добежать до него. Это не безразличие – только нежелание видеть.

Когда она пробежала район по кругу и оказалась рядом со своим домом, пелена безнадежности начала опадать. Появились первые здравые мысли.

–Нужно позвонить в полицию!

Она еле откопала в сумке звонилку. Набрала номер.

–Здравствуйте! – крикнула она, как только гудки прекратились и на том конце провода послышался человеческий голос. – Мою ветеринарную клинику грабят бандиты! Помогите, пожалуйста!

–Мы постараемся вам помочь, – обещал спокойный женский голос. – Объясните свою ситуацию, назовите адрес.

–Бандиты грабят ветеринарную клинику! Выносят все клетки, всех животных и собираются увезти в неизвестном направлении. Адрес Сагу…

Не успела она до конца произнести название района, как ее оборвали:

–Сагу? Са Гу? В Сеуле нет такого района. Девушка, вы точно не ошибаетесь?

–Конечно, нет, я здесь с детства живу. Я знаю свой район. Вызовите бригаду полиции, прошу вас!

–Девушка, успокойтесь. Назовите адрес.

–Сагу, Чукдоро, 31 гиль…

–Девушка, района Са не существует, – вновь перебил женский голос. На том конце провода явно хотели побыстрее закончить разговор. – Обратитесь в местное отделение полиции.

Частые гудки ударили по барабанным перепонкам Суни. Она еще минуту слушала их насмешливое звучание.

Суни выключила дискотеку. Попыталась позвонить еще раз. Ей ответил другой женский голос, поэтому из легких вырвался облегченный выдох – другой оператор обязательно ей поможет. Может у той просто день не задался, вот она и ошиблась. Никто не избавлен от этого

–Здравствуйте, – чуть спокойнее сказала Суни. – Бандиты грабят ветеринарную клинику. Пожалуйста, пришлите полицию.

–Вы уверены, что грабят именно ветеринарную клинику? Не аптеку? Не медицинский центр?

–Я уверена, я там работаю.

–Хорошо, – сказала оператор, как-то сконфуженно. – Назовите адрес.