Сердце эмигранта

Он произнес это так спокойно, почти буднично, словно рассуждал о погоде. Но каждое слово было крошечным осколком льда, впивавшимся ей под кожу. Он знал. Он не просто предполагал. Он знал, и он пришел заявить о своих правах на это знание.

«Не понимаю, о чем вы говорите, – произнесла она, и голос ее был ровным, как поверхность замерзшего пруда. – Вы меня с кем-то путаете».

Орлов усмехнулся. «Не стоит, Елена Андреевна. Не унижайте ни мой, ни свой интеллект. Я навел справки. Это было несложно. Среди наших, знаете ли, есть люди, готовые за пару франков вспомнить все генеалогическое древо Романовых, не то что ваше. Банкир Этьен де Валуа, рю де Риволи, дом семнадцать. Очень респектабельное место. Очень солидный господин. Таким господам очень не нравится, когда в их доме появляются люди с… туманным прошлым. А ваше прошлое, княжна, оно не туманное. Оно ослепительное. И опасное. Для них, разумеется».

Он сделал паузу, давая яду впитаться.

«Представьте себе, – заговорил он снова, теперь уже с оттенком мечтательности в голосе, – приходит к мсье де Валуа некий доброжелатель. И рассказывает ему трогательную историю. О том, как дочь одного из самых ненавистных для большевиков царских сановников, чью семью вырезали подчистую, скрывается у него в доме под чужим именем. Воспитывает его единственную дочь. Внушает ей… кто знает, какие идеи? Ведь кровь – не вода. А вдруг вы связаны с какими-нибудь монархическими заговорщиками? Или, наоборот, вас шантажируют красные агенты? Для такого человека, как де Валуа, сама мысль об этом – кошмар. Скандал, полиция, газеты… Его репутация, построенная на незыблемости и предсказуемости, рассыплется в прах. Он вышвырнет вас на улицу в тот же день. Без рекомендации. Без единого су».

Елена слушала его, и мир вокруг нее сужался до этой скамейки, до его тихого голоса и красного обруча, который катился по гравию. Он был прав. Он был дьявольски прав. Он понял самую суть психологии мсье де Валуа – его панический страх перед всем, что могло нарушить гладкую поверхность его буржуазного благополучия. Ее аристократическое происхождение в его глазах было не достоинством, а заразной болезнью, грязной тайной, которую она пронесла в его стерильный дом.

«Чего вы хотите, Орлов?» – спросила она, переходя на «ты». Формальности были кончены. Они стояли друг перед другом не как бывшие знакомые, а как шантажист и его жертва.