Тайна кленовых листьев

Библиотекарша с секретом

Дождь моросил с самого утра – тот самый, ленивый и тянущийся, как старая занавеска на окне. Город снова окутала дымка, и клены, стоявшие у площади, выглядели как бледные тени самих себя. Алессана шла вдоль улицы, натянув капюшон, и думала о профессоре Оренгати. Вчерашние находки в овраге не давали покоя: листья, перевязанные красной нитью, и крест, наполовину вросший в землю. Всё это выглядело не просто странно – почти символично.

Она шла к библиотеке. В старом готическом здании, со стрельчатыми окнами и запахом старины, работала Эмили Лостбаум – седая женщина с вечно поджатыми губами и глазами, которые видели больше, чем следовало.

Когда-то, ещё подростком, Алессана проводила здесь целые дни. Эмили разрешала ей читать в закрытых залах, иногда даже приносила редкие книги. Но сегодня библиотекарша встретила её настороженно.

– Алессана? – тихо произнесла она, – Ты выглядишь… обеспокоенной.

– Возможно, потому что в городе кого-то убили, – ответила девушка, стараясь говорить спокойно. – И этот кто-то был вашим другом.

– Профессор Оренгати был… – она замолчала, подбирая слова, – слишком любопытным человеком. Любопытство – это не грех, но оно часто дорого обходится.Эмили сжала тонкие пальцы на шнурке очков.

– Вы знали, чем он занимался в последнее время? – спросила Алессана. – В лавке он говорил о старинных записях и кленах. Он оставил мне книгу – с пометкой "осторожно".

Эмили медленно подняла взгляд.

– Ах, «Трактат о кленовых рощах»… Я знала, что он заинтересуется ею. Это не просто ботанический труд. Там упоминается нечто… неудобное.

– Что именно?

Библиотекарша нервно поправила воротник, затем прошептала:

– История города не так чиста, как кажется. В семнадцатом веке здесь исчезло несколько человек. Говорили, что они участвовали в обряде, связанном с кленами. Оренгати нашёл документ – фрагмент хроники. Он считал, что под площадью есть старый подземный ход, ведущий к месту ритуалов.

– Под площадью? – повторила Алессана, чувствуя, как у неё пересыхает горло.

– Не спрашивай, дитя. Не стоит.

Но было поздно: слова уже запали в её воображение, как семена в рыхлую землю.

На следующее утро библиотека была закрыта. На двери висела бумага: «Закрыто по болезни. Госпожа Лостбаум уехала на лечение».

Уехала – внезапно, без предупреждения. Алессана не поверила. В городке ничего не происходило внезапно: даже осень здесь наступала медленно, как будто раздумывая.

Она обошла здание и заметила, что окно в боковом крыле приоткрыто. Немного поколебавшись, залезла внутрь. Воздух пах пылью и полированным деревом.

В читальном зале царил идеальный порядок. Ни одной книги не было сдвинуто, как будто Эмили стерла все следы своего присутствия. Но в дальнем коридоре, за стеллажом со старыми справочниками, Алессана заметила щель. Её глаза привыкли к подобным мелочам – в лавке приходилось чинить полки, подпирать книги, искать потерявшиеся страницы.

Она провела ладонью вдоль стены – и вдруг панель отодвинулась, тихо скрипнув. За ней открылась узкая дверь, ведущая вниз, под библиотеку.

Спускаясь по скрипучей лестнице, Алессана чувствовала, как сердце бьётся быстрее. Внизу пахло сыростью и металлом. Её телефон едва освещал путь, когда она оказалась в маленькой комнате, где на столе лежали бумаги, обрывки карт и старая книга в тёмной обложке.

На обложке золотом было выведено: «Летопись Старых Клёнов».

Она развернула первую страницу – и замерла. На полях было написано:

«Под кленами течёт не кровь, а память. Кто разбудит её – встретит тех, кого нельзя было забыть.»

Под текстом стояла подпись: Г. Оренгати.

Рядом с книгой лежала карта города, где под площадью был отмечен странный крест. От него тянулась пунктирная линия – к оврагу.

– Подземный ход, – прошептала она. – Значит, он был прав.

Когда она вышла из библиотеки, день уже клонялся к вечеру. Листья падали редкими каплями, ветер шуршал по каменной мостовой. В голове шумело.

Она понимала, что теперь втянута окончательно. Что профессор, библиотекарша и эти кленовые листья связаны чем-то древним и опасным.

И если Эмили действительно «уехала на лечение», то почему на её столе осталась чашка с ещё не остывшим чаем?

Алессана шла по пустой улице, а в памяти всплывали слова Эмили: «Любопытство дорого обходится…»

– Ну что ж, – сказала она тихо. – Пора проверить, во что оно мне обойдётся.

И, словно в ответ, над городом зазвенел колокол – глухо, протяжно, как эхо из-под земли.

Таинственные записи в маргиналиях

Вечером дождь снова вернулся – мелкий, вязкий, как туман, что медленно ползёт по улицам. В окнах лавки «Буква и Ветер» отражались жёлтые огни фонарей, и они, казалось, плавали в витрине среди стопок книг.

Алессана заперла дверь на засов, заварила себе чай с чабрецом и уселась за прилавок. На столе лежала книга профессора Оренгати – та самая, что он купил незадолго до своей смерти. Тяжёлая, в старинном переплёте, с золотым тиснением и запахом старой бумаги, похожей на высушенные травы.

Название гласило: «Трактат о кленовых рощах и сакральных ландшафтах Британии». Автор – некий Артур Мелсден, 1762 год.

Книга выглядела как академический труд, но стоило открыть первую страницу, как из неё, будто шёпот, повеяло чем-то личным. Алессана сразу заметила – кое-где поля были испещрены едва различимыми карандашными пометками. На первый взгляд – обычные заметки читателя, но у Оренгати не было привычки писать в книгах.

Она зажгла настольную лампу и потянулась к лупе.

В правом верхнем углу страницы, рядом с цитатой «Где корни клена касаются подземных вод, там скрыто прошлое земли», было выведено: “N 51° 32' … W 1° 19' …”

– Координаты? – прошептала Алессана.

Дальше – то же самое. В каждой главе, рядом с отрывками, связанными с рощами, источниками или старинными капищами, кто-то – вероятно, профессор – оставил неполные числа, будто не успел закончить.

Она достала блокнот и начала выписывать все пометки.

"Под северным ветром – место первого корня." → N 51° 32'… W 1° 19'…

"Где тень от церкви падает на клен, ищи след древних шагов." → N 51° 33'… W 1° 18'…

"Там, где листья не опадают даже зимой." → N 51° 31'… W 1° 20'…

Три точки. Три места.

Алессана включила старый ноутбук, открыла карту. Координаты выводили точки вокруг их городка – Старые Клёны.

– Первый – у оврага, где я нашла крест. Второй… у старой церкви Святого Иуды. Третий – возле станции, где стоит роща, которую все обходят стороной, – пробормотала она.

Теперь сомнений не осталось: профессор искал нечто конкретное.

Она открыла следующую страницу. Внизу на полях виднелась короткая фраза, выведенная мелким, нервным почерком:

"Они возвращаются, когда листья кровоточат."

Алессана вздрогнула.

В дверь кто-то постучал. Тихо, но настойчиво.

Она замерла, погасила лампу. Снаружи виднелась только тень – высокая, неподвижная. Несколько долгих секунд – и снова стук.

– Мисс Мур? – знакомый голос заставил её выдохнуть. Это был капитан Ласточкин.

Он стоял на пороге, мокрый от дождя, с неизменным выражением усталого скепсиса.

– Я вижу, вы снова не спите, – произнёс он, проходя внутрь, даже не дожидаясь приглашения. – Хотел убедиться, что с вами всё в порядке. И… кое-что показать.

Он достал из папки лист – фотографию. На ней был тот самый крест из оврага, но вблизи. На кресте вырезан символ – стилизованный лист клена с пятью прожилками, пересечённый линиями, как паутиной.

– Вы ведь видели это место? – спросил он.

– Да. И, кажется, профессор был там.

– Мы нашли отпечатки его ботинок. Но что-то ещё – кусочек ткани, похожий на закладку из книги.

Она не удержалась и показала ему трактат.

– Эта книга принадлежала профессору. Посмотрите на поля. Он оставил здесь координаты. Я думаю, он искал места, где… – она запнулась, подбирая слово, – где история города пересекается с чем-то древним.

Ласточкин нахмурился. – Координаты? Вы уверены, что это не просто цифры для заметок?

– Слишком точные. И слишком совпадающие.

Он взял книгу, пролистал несколько страниц, но видимо, не заметил ничего особенного – его глаза не привыкли искать между строк.

– Если это и след, – произнёс он, возвращая книгу, – он слишком стар. А мне нужны живые улики, мисс Мур, не фольклор.

– Иногда фольклор ближе к правде, чем протокол, – ответила она, и он, впервые, чуть заметно улыбнулся.

Когда капитан ушёл, Алессана вновь открыла книгу. Лампа освещала страницу, где она раньше не замечала ничего – но теперь, под другим углом света, выступили бледные линии.

Она провела пальцем. Это были слова, написанные графитным карандашом, почти стертые:

"Тайна – в подземной галерее. См. Gloria foliorum, стр. 317."

Алессана пролистала. Страница 317 действительно существовала. Там было упоминание о легенде: о некоем Собрании Листьев, тайном братстве, поклонявшемся «жизни дерева, что соединяет землю и небо».

"Каждый член клялся хранить Лист – символ клена, перевязанный красной нитью, как знак крови и памяти."

– Перевязанные листья… – прошептала она. – Как те, что я нашла в овраге.

Чай остыл, свеча догорела. Часы показывали за полночь.

Алессана сидела неподвижно, чувствуя, как за спиной будто сгущается темнота. Её взгляд упал на карту с координатами – и в этот момент ветер ударил в витрину так, что книги дрогнули.

Она поднялась, подошла к окну. На улице никого. Только мокрая мостовая и листья, прилипшие к стеклу, словно ладони.

Один лист был перевязан тонкой красной ниткой.

Сердце пропустило удар.

Она распахнула дверь, но на пороге – пусто. Только капли дождя и шуршание ветра.

Вернувшись внутрь, она заметила: книга лежит раскрытой на другой странице, хотя она точно её не трогала.

На полях виднелись новые слова, будто проступившие изнутри бумаги:

"Кто читает эти строки, идёт по моим следам. Осторожно: они не любят, когда их находят."

Под текстом стояли инициалы: Г. O.

Профессор Оренгати.

Этой ночью Алессана не спала. Она сидела, прислушиваясь к звукам старого дома – к тихим потрескиваниям дерева, к шелесту дождя, и к далёкому гулу, который казался то эхом колокола, то вздохом из-под земли.

А в трактате, между страницами 316 и 317, что-то хрустнуло. Она осторожно раскрыла переплёт – и оттуда выпала маленькая карточка с рукописной заметкой:

"Третья точка – вход."

И координаты, совпадающие с рощей у станции.

Где даже птицы, казалось, обходили ветви стороной.Она глядела на записку, и у неё по спине пробежал холодок. Всё сводилось туда. В рощу, где никто не ходил.

– Значит, туда и придётся идти, – сказала она тихо. – И если правда прячется под землёй… я её найду.

И за окном ветер снова поднял вихрь кленовых листьев – будто кто-то невидимый подслушал её клятву.

Чай, кленовые листья и подозрения

В Старых Клёнах ночь всегда наступала как-то неохотно – будто сама тьма боялась спуститься на его старые крыши. Улицы тонули в жёлтых пятнах фонарей, пахло мокрой корой и прелыми листьями. В лавке «Буква и Ветер» снова горел свет: Алессана, завернувшись в шерстяной плед, сидела на полу среди стопок книг, а рядом остывал чай.

На коленях лежала карта, покрытая пометками карандаша. Координаты профессора складывались в замысловатый треугольник, центр которого приходился на рощу за железнодорожной станцией – место, о котором старожилы говорили с неохотой.

– Ну что, профессор, – пробормотала она, глядя на книгу. – Если вы хотели загадку, то получили – самую настоящую квест-комнату под открытым небом.

Стук в дверь заставил её вздрогнуть.

– Опять вы? – выдохнула она, открывая. – Капитан, у вас, случаем, не бессонница?

– У меня ордер, – сухо ответил Ласточкин, держа в руках папку. – И, как видите, с печатью.

– Какая прелесть. Ордер вместо цветов. – Алессана скрестила руки. – Что на этот раз? Проверить, не прячу ли я под полками труп?

– Если прячете, то весьма аккуратно. По показаниям, профессор заходил сюда за два часа до смерти. Так что лавка теперь – официальное место обыска.

Он прошёл внутрь, не дожидаясь разрешения, и принялся осматривать полки. Его лицо оставалось непроницаемым, но взгляд – внимательным.

– У вас тут… как бы это сказать… антикварный хаос, – заметил он.

– Спасибо, я стараюсь, – невозмутимо ответила Алессана. – Каждый экземпляр подобран с любовью и слоем пыли для атмосферы.

Ласточкин открыл одну из полок и нахмурился:

– А это что?

– Книга. Они так тут называются.

Он покосился на неё – сухо, без намёка на улыбку.

– Вы любите иронию, мисс Роуэн?

– Почти так же, как людей, которые вламываются ко мне с ордером.

Они долго молчали, пока он заполнял протокол. В комнате стоял аромат чая и пыли, а за окном лениво капал дождь. Ласточкин осматривал книги, открывал ящики, заглядывал под прилавок.

– Скажите честно, капитан, – наконец нарушила тишину Алессана, – вы действительно думаете, что профессор мог умереть из-за книги?

– Думаю, кто-то умер из-за того, что в ней нашёл.

Он поднял взгляд: – И если вы тоже ищете – советую остановиться.

– А вы, значит, не ищете?

– Я ищу убийцу. А не приключения.

– Разница небольшая, – парировала она. – И там, и там обычно кто-то оказывается закопанным.

Капитан ушёл ближе к полуночи. Алессана снова осталась одна. Но теперь она чувствовала, что за ней наблюдают – не то книги, не то город сам.

Она собрала карту, фонарь, и надела плащ.

– Если уж искать правду, то лучше в удобной обуви, – пробормотала она, засовывая в карман записку с координатами.

Роща за станцией встретила её туманом и звоном капель. Ветки кленов изгибались, как руки, пытающиеся удержать небо.

Алессана шагала осторожно, луч фонаря выхватывал из мрака мокрые корни, клочья травы, чёрные силуэты деревьев.

И вдруг – свет. Мелькнул где-то впереди, слабый, будто фонарь, направленный в землю.

Она замерла, присела за куст.

Кто-то уже был здесь.

– Если это местный романтик, ищущий вдохновения, то он точно выбрал не то время суток, – прошептала она себе под нос.

Фигура в плаще стояла на коленях у старого дерева. Мужчина, судя по плечам. Он что-то копал в земле маленькой лопаткой.

Алессана сделала шаг, ветка хрустнула под ногой. Человек резко обернулся, свет ослепил её – и голос прозвучал хрипло, но знакомо:

– Мисс Мур?! Что вы здесь делаете?

– То же, что и вы, капитан, – ответила она, моргая. – Проверяю версию. Только у меня фонарик послабее.

Ласточкин выпрямился. Грязь на ботинках, плащ перепачкан, лицо раздражённое.

– Вы что, следили за мной?

– Конечно нет. Я просто пошла по координатам, которые нашла в книге. И представьте – вы там же. Какое совпадение. Почти романтично.

Он закатил глаза. – Это не прогулка. Тут могут быть улики.

– А я думала – корни. Или тени прошлого. – Алессана указала на дерево. – Что вы там нашли?

Он молчал, потом нехотя отступил в сторону. В ямке блестел кусочек металла – кольцо, облепленное землёй.

– Похоже, серебро, – пробормотал он. – Но внутри гравировка… странная.

Он протёр его платком. На внутренней стороне кольца действительно была надпись:

“Folia meminit.”

– Латынь, – сказала Алессана. – «Лист помнит».

– Вы ещё и латинский знаете?

– Только когда сюжет требует.

Он покосился на неё. – Вы не умеете держаться подальше от неприятностей, да?

– А вы не умеете вовремя уходить, капитан. Вот и баланс.

Когда они вернулись к лавке, было почти три часа ночи. Но дверь – распахнута. Замок взломан.

– Отлично, – сказала Алессана, облокачиваясь о косяк. – Может, кто-то решил тоже почитать? У нас скидка на готические тайны.

Ласточкин мгновенно перешёл в рабочий режим: фонарь, пистолет, короткие команды.

Внутри было тихо, но на полу – следы. Кто-то прошёл до прилавка и исчез.

На столе лежала книга профессора. Раскрытая.

И на странице, где раньше была пометка карандашом, теперь проступила новая надпись – свежая, как будто сделанная прямо перед их приходом:

“Ты слишком близко, Алессана.”

Капитан взглянул на неё. – Это уже не совпадение.

– Замечательно, – отозвалась она. – Значит, я наконец кому-то интересна. Хоть кому-то.

– Если вас устраивает такой поклонник – тогда поздравляю, – сухо ответил он.

– Ну хоть кто-то обратил внимание на мою эрудицию и книжный хаос.

Он не удержался и усмехнулся. – Ладно, мисс Роуэн. Похоже, теперь у нас общее дело.

– Я всегда мечтала о напарнике с ордером и чувством иронии.

– А я – о гражданской, которая не лезет туда, куда не надо. Но, видимо, сегодня оба проиграли.

В ту ночь они пили чай – крепкий, горьковатый, почти без слов.

Алессана смотрела на дождь за окном и думала, что, возможно, именно с этого и начинается каждое расследование: с чашки чая, случайной встречи и кучи подозрений.

А где-то под землёй, под площадью и рощей, что-то продолжало шевелиться – то ли тайна, то ли память.

Город под лаком осенней пыли

С утра город выглядел так, будто кто-то стряхнул с него сон, но не решился открыть глаза. Туман стоял плотный, как простыня, а солнце, пытаясь пробиться сквозь него, лишь придавало улицам оттенок старого янтаря.

Алессана стояла у витрины лавки и наблюдала, как листья медленно оседают на мостовую. Всё казалось слишком мирным, почти издевательски спокойным – особенно после ночи, когда кто-то проник в её магазин и оставил зловещее послание прямо в книге профессора.

На прилавке, словно нарочно выставленный уликой, лежал тот самый «Трактат о кленовых рощах». Алессана в который раз открыла страницу с координатами. Ласточкин, прислонившись к стойке, пил её чай – «для нервов», как он выразился.

– Вы хоть иногда отдыхаете, мисс Мур? – спросил он, делая глоток. – Я начинаю подозревать, что у вас бессонница профессиональная.

– А вы хоть раз улыбаетесь, капитан? Или это против устава?

– Зависит от собеседницы. Некоторые специально тренируются вызывать сарказм.

– Приятно, что я приношу пользу обществу.

Он вздохнул, взял книгу. – Я отправил запрос по поводу вашего профессора. Оказалось, он интересовался архивами XIX века – именно тем временем, когда в городе действовал кружок, называвший себя Кленовым братством.

Алессана приподняла брови. – Название звучит как неудачная литературная секта.

– Почти. По документам – группа учёных, коллекционеров и парочки чиновников. Сходились по вечерам, обсуждали «связь памяти и пространства», что бы это ни значило.

– И, дайте угадаю, все таинственно исчезли?

– Почти. Последние записи о них датируются 1873 годом. Потом пожар в ратуше, и ни следа.

Он бросил на неё взгляд: – Думаю, ваш профессор копал именно в ту сторону.

– В буквальном смысле – под землю, – кивнула Алессана. – Под библиотекой есть спуск. Я видела.

Ласточкин нахмурился. – И, конечно, вы туда полезли.

– Я всего лишь немного заглянула. Любопытство – мой профессиональный риск.

– А смерть – мой, – отрезал он. – Покажите, где это.

Библиотека в дневном свете выглядела иначе: торжественно, почти безмятежно. Только над входом стекло всё ещё было треснуто, будто само здание возражало против вмешательства.

Они спустились в подвал. Алессана надела перчатки и показала панель за старым стеллажом, ведущую вниз.

– Сюда, – прошептала она. – Осторожно, ступени скользкие.

Внизу пахло сыростью, железом и старой бумагой. Луч фонаря выхватывал кирпичную кладку, древние балки, обрывки паутины. На стене виднелись символы – листья, нарисованные углём.

– Кленовые… – пробормотал капитан. – Как будто они помечали путь.

– Или предупреждали.

– Вы в курсе, что ваша склонность к мрачным комментариям не добавляет оптимизма?

– А ваша – к уставным фразам не добавляет человечности, – парировала она.

Он едва заметно усмехнулся. – Туше.

Проход вёл к арке, частично заваленной. За ней открывался узкий туннель, уводивший в темноту. В воздухе стоял запах старого воска – будто когда-то здесь горели свечи.

На стене кто-то оставил надпись: “Veritas foliorum.”

– Правда листьев, – перевела Алессана. – Почти философски.

– Или поэтично, – добавил он. – Хотя в отчётах я редко встречаю философов с лопатами.

Дальше шёл зал – круглый, с низким потолком. В центре стоял каменный постамент, а на нём – медная пластина в форме кленового листа.

Алессана подошла ближе. На пластине выгравировано:

“Истина освещает тьму, но не греет сердца.”

Рядом – пустая ниша, как будто когда-то здесь что-то лежало.

– Артефакт, – сказала она тихо. – Возможно, то, что они искали.

– И из-за чего умер профессор?

– Если артефакт «приносит истину, но забирает покой» – возможно, он просто узнал больше, чем стоило.

Они осматривали помещение, пока не заметили под плитами пол слабый блеск – будто отражение. Ласточкин поддел одну из плит ножом, и снизу показался металлический ящик, покрытый вековой ржавчиной.

Открыв, они нашли старый дневник, заламинированный временем и пылью. Бумага крошилась от прикосновения, но текст сохранился:

«…Сегодня мы приблизились к Истоку. Артефакт не просто показывает истину – он заставляет её помнить. Никто из нас не спит. Клены шепчут даже ночью. Возможно, мы слишком далеко зашли.»

Подпись: Э. Лостбаум.

– Лостбаум? – переспросил Ласточкин. – Как библиотекарша?

– Прабабка, возможно, – сказала Алессана. – Значит, это братство существовало по-настоящему.

Он посмотрел на неё, потом снова на текст. – И похоже, ваш профессор нашёл дневник раньше нас. Только вот что-то он тут прочёл – и умер.