- -
- 100%
- +
– Это не крысы, – сказал Ласточкин.
– Это хуже, – отозвалась Алессана.
Они включили второй фонарь. Лучи света прорезали темноту – и проявили стены, увешанные старыми картами, пожелтевшими листами, обрывками схем. На одном листе виднелись координаты оврага. Те же, что были зашифрованы в книге и повторялись в дневнике Лостбаум.
Подвал напоминал архив человека, живущего маниакальной идеей.
На середине пола – старинный сундук, обитый железом.
– Ну да… почему бы не сундук, – пробормотал Ласточкин. – Для полноты атмосферы ещё бы ловушка сверху.
Он поднял крышку осторожно.
Никакой ловушки не было.
Но внутри лежало несколько аккуратно завернутых свёртков, кожаная папка и деревянный футляр. Алессана подалась вперёд первой. Её руки дрожали – она сама почувствовала это и попыталась взять себя в руки.
Свёртки оказались картами. Овраги, тоннели, подземные ходы, нанесённые от руки. На некоторых – подписи, сделанные тем же резким почерком, что и в книге Оренгати.
– Это… – Алессана не закончила, потому что не могла оторвать взгляд от одной карты. На ней был изображён овраг, тот самый. Кленовая роща. Подземный ход, ведущий под ним. А в центре – круглая печать, изображение клена с тремя прожилками.
– Символ братства, – подтвердил Ласточкин.
– Только… другой. Более ранний. Смотрите, здесь указано «Источник». И… «Истина под корнями».
Ласточкин нахмурился.
– Источник чего? Воды? Легенд? Силы?
Алессана покачала головой.
– Если верить Оренгати… истины. Настоящей. Такой, от которой невозможно отвернуться.
Она потянулась к деревянному футляру. Тот щёлкнул, как будто ждал этого момента. Внутри – стеклянный цилиндр, в котором что-то поблёскивало.
Тонкая веточка клена. Живая.
Не засохшая. Не муляж. Будто только что сорванная, хотя это физически невозможно.
Ласточкин присвистнул.
– Ну всё, это уже слишком.
– Это и есть артефакт? – спросила Алессана шёпотом. – Тот самый, что «приносит истину, но забирает покой»?
Капитан хотел что-то ответить, но за их спинами раздался звук. Резкий. Холодный. Металлический. Будто кто-то захлопнул дверь подвала.
Оба развернулись.
Там, наверху лестницы, стояла тёмная фигура. Не двигаясь. Не говоря ни слова.
– Кто здесь?! – Ласточкин поднял фонарь, но свет поглотила тьма, словно фигура была не в пространстве, а внутри тени.
Алессана прижала футляр к груди. Какие-то старые инстинкты, о которых она даже не знала, заставили её отступить.
И фигура исчезла.
– Так. Я официально предлагаю уйти отсюда, – сказал Ласточкин, уже хватая Алессану за руку.
Но она смотрела на стену. На карту. На печать. На слова.
– Мы не можем уйти, – прошептала она. – Смотри.
На столе лежала ещё одна бумага. Она была свежей. Слишком свежей. Чьи-то ноги, видимо, разносили пыль, но вокруг листка пыль была нетронута. На нём – аккуратная строка:
«Ты близко, Алессана. Не бойся. Ведь корни – это только начало».
Под строкой – тот же символ: клен с тремя прожилками.
Ласточкин побледнел.
– Хорошо, – сказал он тихо. – Похоже, кто-то очень хочет, чтобы мы продолжили.
Она обернулась к нему.
– Ласточкин… это не может быть Феликс?
– Нет. Но кто-то знает твое имя. И ведёт нас. К чему-то.
Алессана посмотрела на футляр. На живую веточку внутри. На карту.
– Тогда поедем в овраг, – сказала она. – Прямо сейчас.
За их спинами снова что-то тихо треснуло. Дом словно вздохнул.
Но они уже поднимались наверх. И ни один из них не заметил, как на полу подвала, прямо под сундуком, вспыхнул контур того же символа – едва заметный, будто выцарапанный когтем.
Клен знал истину. И теперь она ждала их под корнями.