Второй шанс прожить идеальную жизнь. Том 2. Конец повседневной жизни

Глава 2. Все приходит в норму

Прошла неделя.

Я заново учусь ходить. Стоять на собственных ногах, без поддержки, казалось чем-то невообразимым и тяжким испытанием, которое мне предстоит преодолеть. Никогда бы не подумал, что это будет таким непростым делом.

Каждый день Лаура неизменно рядом. Её терпение и стойкость стали моими опорой и вдохновением. Её присутствие как тихий маяк в бескрайней тьме: светлый, спокойный, непреодолимо тёплый.

После операции, которую с мастерством хирурга и алхимика провёл Джон, я начал ощущать ноги вновь, но эта иллюзия нормальности обманчива. Мои мышцы будто выжжены временем, их сила истощена до предела, а координация отсутствовала напрочь. Даже простейшее движение казалось акробатическим подвигом. Вставать с кровати самостоятельно было немыслимо.

Каждый день я делал несколько осторожных шагов, стараясь удержать равновесие. Это было тяжело, боль приносила жгучий дискомфорт, но я знал: это мой путь. Путь через раскалённую лаву испытаний, где каждое падение напоминало, что борьба продолжается.

На улице знойное лето. Солнечные лучи проникают в дом, заполняя его раскалённым светом, но эта жара странным образом ласкова для меня. Она напоминает о том, что жизнь кипит и бьёт ключом, что мир всё ещё ярок и полон звуков. Каждый новый день кажется наградой – за терпение, за стойкость, за право сделать ещё один вдох и ощутить, что я жив.

Я справился с испытаниями. Преодолел ужасающий путь, и хотя чувствую себя уязвимым, я всё ещё здесь. Жизнь, в её несовершенстве, по-прежнему остаётся моей.

Теперь я могу быть рядом с Лаурой, наслаждаясь спокойными, почти идиллическими днями. Мы нашли свое укрытие от невзгод в месте, полном умиротворения. Однако тень тревоги всё ещё накрывает мои мысли. Предупреждение Фуджи о возможной обречённости моего тела звучит в голове гулким эхом. Слова о близкой смерти резонируют, как нерешённый аккорд.

И, кстати… Где же сама Фуджи? Я не видел её уже долгое время. Как будто она растворилась, испарилась в пространстве. На мои призывы она не отвечает, равно как и игнорирует любые распоряжения. Такая перемена в её поведении настораживает, но, возможно, так и лучше.

Тем временем я сидел в гостиной, держа в руках книгу, которую давно хотел прочесть, но до этого момента так и не успел. Однако мои ожидания не оправдались. Разворот за разворотом, она всё сильнее разочаровывала. Сюжет плоский, героиня с каждым поступком становилась всё менее симпатичной. Её нелепые действия раздражали, превращая её в почти карикатурного антагониста.

Вероятно, её образ имел потенциал трансформации, но дочитывать это чтиво у меня не осталось ни терпения, ни желания.

С тяжёлым вздохом я закрыл том и со словами:

– Какая нелепость, – отложил его в сторону, бросив на противоположный конец дивана.

С некоторой горечью беря в руки деревянные костыли, Лаура сама вырезала их для меня, вложив заботу и мастерство в каждый изгиб. Это была её поддержка, буквально и в переносном смысле, пока мои ноги вновь не станут опорой.

– Скоро, наверняка, придёт Лаура, – пробормотал я, шаг за шагом продвигаясь к выходу.

Шаг за шагом я отправился к выходу, ощутив необъяснимую тягу вдохнуть прохладный вечерний воздух.

Взяв правый костыль обеими руками, я приоткрыл дверь, вдохнул струю прохладного воздуха и сделал шаг за порог.

Вечерний ветер обнимал улицу, играя с травой и деревьями, заставляя их двигаться в такт его капризам. Солнце тем временем медленно погружалось за горизонт, оставляя небо в янтарной дымке, постепенно уступая место темноте.

Сделав несколько осторожных шагов от дома, я присел прямо на мягкую траву, бережно положив костыли рядом. Оперевшись руками, я наблюдал за небесной феерией, разливающейся передо мной.

Тёмно-оранжевое небо словно пульсировало жизнью, пока солнечный диск медленно скользил в свою ночную обитель.

Этот момент был совершенен. Я находил необыкновенную радость в простоте этого мгновения. Когда-то я воспринимал природу лишь как фон, не имеющий никакой значимости. Теперь же каждый порыв ветра, каждый лучик света пробуждали во мне глубокую благодарность.

Эти страдания, эти испытания трансформировали меня. Они изменили мои взгляды, склад мысли, изменили меня самого.

Что это принесло мне? Может быть, мудрость? Или спокойствие? Знать не хочу.

Иногда незнание становится благом. Всё, что нужно в жизни, – это умение наслаждаться моментом рядом с близкими, не растрачивая её на пустое.

Жизнь сама по себе – долг, данный нам свыше. И его главная цель – прожить её достойно.

– Лаура! – Где-то вдали показался её силуэт с парой полных пакетов в руках. – Эй! – Я помахал ей рукой, получив ответный жест.

На лице невольно появилась мягкая, искренняя улыбка.

Её улыбка была ответом, таким простым, но таким значимым. Я поймал себя на мысли: всё, что мне нужно, уже здесь, рядом. Лаура стала моей опорой, моим мотивом продолжать. И я молил всё существующее, чтобы этот тихий, наполненный смыслом момент длился вечно.

Мы с Лаурой вернулись домой, и, направившись на кухню, стали разбирать покупки. Она принесла с рынка целый арсенал продуктов: свежие фрукты, овощи, изящно упакованные мармеладные фигурки, несколько пакетов сока, и, конечно же, мясо.

Это было настоящее изобилие. Системно и сосредоточенно, я извлек всё содержимое из пакетов, расставляя провизию по местам: мясо и овощи – в холодильник, консервы и сыпучие продукты – в шкафы.

За окном вечернее солнце уже замирало за горизонтом, окутывая улицы густеющим сумраком. А это значило только одно: пора ужинать. Едва закончив с покупками, я, не сдерживая любопытства, обратился к Лауре:

– Что у нас на ужин? – протянул я вопрос нарочито весёлым тоном.

Лаура оторвалась от какой-то заметки на бумажке и слегка задумчиво посмотрела на меня.

– Хм… А что бы ты хотел? – спросила она, отбивая мой вопрос встречным.

– Думаю, что-нибудь из курицы или утки, а что к ним в качестве гарнира – не знаю…

Она слегка улыбнулась и заметила:

– Курицы у нас нет, но есть мясо вибры. По вкусу оно практически идентично, разве что чуть сочнее. Давай попробуем приготовить из него.

– Отличный выбор, жду с нетерпением! – оживился я, уже предвкушая вкусный ужин.

Я собрался выйти из кухни, чтобы немного отдохнуть, но Лаура вдруг предложила:

– А почему бы тебе не попробовать готовить со мной? Это было бы полезным навыком для тебя.

Я немного удивился. Готовка всегда казалась чем-то монотонным, но предложение заинтересовало меня. Немного подумав, я ответил:

– Ты знаешь, думаю, ты права. Я бы с удовольствием научился готовить.

– Вот и отлично, – улыбнулась она, вытягивая из шкафа зелёный фартук с забавными чёрными кругами и протягивая его мне. – Надевай, и бегом мой руки.

Я последовал её указаниям. Вода из крана была приятно прохладной; после очищения рук я почувствовал себя готовым к приключению. Тем временем Лаура заговорила, обдумывая рецепт:

– Раз ты новичок, начнём с чего-то простого, но вкусного. Как насчёт вибровых котлеток с картофельным пюре?

– Отличная идея, это должно быть вкусно, – поддержал я с энтузиазмом.

– Тогда давай приступать, ученик! – бодро скомандовала она.

– Да, шеф! – пошутил я, нацепив фартук и ощутив себя учеником гастрономической академии.

Кулинарное искусство ждало нас.

Мы начали.

Лаура, не меняя строгого выражения лица, поручила мне начистить картошку. Пять штук. Ножик – небольшой, с красной пластиковой рукояткой, немного выцветшей от времени.

Почистить картошку – задача тривиальная, но почему-то, держа нож в руках, я ощутил легкий дискомфорт, будто неуверенность. В прошлом я готовил часто – обстоятельства вынуждали. Тогда я готовил за двоих, без права на провал, наспех обретая кулинарные навыки, пытаясь занять место старшего, кем я, по сути, никогда не был. Однако годы рутины и бесчисленные забытые рецепты стирают навыки. Сегодня это казалось непреодолимым испытанием.

Картошка была небольшой, с ровной поверхностью, а мои движения, несмотря на долгую паузу в практике, остались точными и ритмичными. Руки помнили больше, чем разум. Через несколько минут первая картофелина лежала очищенной. Как автоматизм облегчает жизнь, когда он отточен. И хотя навык чистки картошки не самый амбициозный из всех возможных, я позволил себе невольную улыбку – воспоминания о далёких кухонных битвах просачивались сквозь утренний туман сознания.

Закончив пятую картофелину, я вопросительно посмотрел на Лауру:

– Что дальше?

Она велела нарезать её крупными кусками.

– А что значит крупные? Вот так? Или вот так? – пробормотал я себе под нос, нарезая картошку сначала вдоль, а потом поперёк, получая четыре массивных, почти одинаковых кусочка.

Положив нарезанную картошку в кастрюлю, я залил её холодной водой, добавил чайную ложку соли. Лаура напомнила, что уровень воды должен быть таким, чтобы картошка полностью скрылась. Я следовал её указаниям с педантичностью новичка.

Поставив кастрюлю на плиту, дождался закипания воды. Между тем, вынул из холодильника яйцо, которое планировал сварить. Я наполнил маленькую кастрюльку водой, опустил яйцо и поставил его рядом.

Работа давалась мне тяжело. С моими ограничениями – руки всё ещё дрожали, движения казались резкими и недостаточно точными – каждый шаг превращался в своеобразное упражнение на терпение. Но, несмотря на неловкость, мне нравился процесс. Особенно приятно было работать рядом с Лаурой – её спокойная уверенность словно оказывала мотивирующее влияние.

В этот момент она извлекла из морозилки кусок мяса. Её действия были быстры и умелы: лёд таял, подчиняясь теплу плиточного огня, а затем Лаура взялась за нож и молоток с шипами, чтобы размягчить мясо. Казалось, она работала не руками, а инструментами скульптора: всё было слаженно, почти идеально. Я не мог не восхищаться её грацией.

– Кевин, не забудь про картошку, – напомнила она.

Я дернулся. Вода действительно закипела, и, осознав, что мог это упустить, я убавил огонь. Вариться ей оставалось примерно 30—40 минут.

Далее мне поручили найти тёрку. Я потянулся к верхнему шкафу, открыл его и уже собирался достать нужный предмет, как задел костыль локтем. Он с грохотом упал на плиточный пол, оглашая кухню звонким звуком.

– Всё в порядке, просто уронил костыль, – спешно отчитался я, заметив, как Лаура оглянулась.

Но дальше всё пошло совсем не так, как хотелось. Я нагнулся поднять костыль, но не рассчитал движение, ударился головой об открытую дверцу шкафчика и потерял равновесие. Моя рука скользнула по влажной поверхности раковины – и я, неуклюже перевернувшись, рухнул на спину.

Боль была слабой, но неловкость – сильной. Лаура в мгновение оказалась рядом.

– О боже, ты как? Ты не ушибся? – встревоженно спросила Лаура, подбегая ко мне.

– Всё в порядке, правда, – выдавил я через неловкую улыбку.

Она нахмурилась, присела рядом и поставила мне строгий, но заботливый ультиматум:

– Будь осторожнее. В следующий раз это может обернуться куда серьёзнее, – с лёгкой строгостью сказала она.

Я не стал спорить, смиренно согласился, а Лаура с того момента взяла всё дальнейшее приготовление в свои руки. Ей больше не хотелось рисковать моей безопасностью.

Я же просто уселся на диван, подсознательно сопротивляясь – я ведь хотел чувствовать себя полезным.

В итоге ужин был готов.

Котлеты из вибры с расплавленным сыром, обжаренные до золотистой корочки, и воздушное картофельное пюре – всё это казалось маленьким кулинарным шедевром.

За ужином мы непринуждённо болтали о пустяках. Лаура смеялась, а я, даже посмеиваясь над своими кулинарными «подвигами», всё же ощущал некоторую гордость. Пусть моя доля участия в блюде составляла только 40%, но именно это придавало еде особый вкус, знакомый, свойственный только домашней кухне.

Я чувствовал себя удовлетворённым – ведь даже через мелкие неудачи мне удалось вложить свою частицу усилий в общее дело. Этот ужин стал воплощением тепла и совместной работы, способной превратить обычный день в уютное, счастливое воспоминание.

– Спасибо за шикарный ужин!

Шли дни, и наконец-то я мог передвигаться без одного костыля. Ноги постепенно набирали силу, становясь достаточно крепкими, чтобы выдерживать мой вес, удерживать баланс, не допускать истощения от каждого шага.

Меня искренне радовал собственный прогресс, я находил удовольствие в преодолении себя. Каждый шаг становился небольшим триумфом, вознаграждением за усилия. Однако всё имеет свою цену – за время моей борьбы за восстановление физической формы её былое совершенство начало исчезать. Мускулатура, создаваемая кропотливо полтора года, словно утекала, будто песок сквозь пальцы.

Мои усилия по превращению тела в образец гармонии, эстетики, почти канонической пропорциональности казались тщетными. Разве не обидно? Всё, к чему я стремился, медленно свисает вниз. И всё же… Отмахнувшись от момента разочарования, я сказал себе: если однажды смог – значит, смогу снова. Важны лишь целеустремлённость и терпеливый труд.

В теории это звучало легко, но на деле лень часто брала верх. Пассивное времяпрепровождение стало частью моей реабилитации. День за днём я склонялся над книгами или терялся в мыслях, замыкаясь в своих проблемах. Лаура же, всегда занятая на работе, наполняла дом тишиной.

Когда-то моё время заполняли тренировки: пробежки, отжимания, практики контроля дыхания и работы с телом. Но теперь на это не было ни физических, ни душевных сил. Размышляя об утрате своих привычек, я вдруг вспомнил Ютаку.

Фуджи говорила, что он сейчас в Смине – или в каком-то похожем месте. Название уже затуманилось в памяти. Эта мысль о Ютаке потянула за собой волны воспоминаний, среди которых всплыли образы Ханны, чьё отсутствие стало для всех неизмеримой потерей.

Воспоминания обрушились как лавина, обнажая внутреннюю пустоту и разжигая тихую боль, приглушённую со временем. Я корил себя: если бы я только мог быть сильнее, быстрее, решительнее – возможно, её гибели можно было избежать.

Каждый раз, как эта мысль возвращается, внутри меня поднимается первобытный гнев. Я злюсь на самого себя, но понимаю – прошлого не изменить. Остались лишь воспоминания, такие живые, такие мучительные. Они следуют за мной, словно тень, и я знаю: однажды они упокоятся вместе со мной, покоясь глубоко под слоем земли.

Я также задумался о Хроносе. Где он сейчас? Фуджи вряд ли могла ему помочь так же, как Ютаке. Возможно, его исчезновение – лишь следствие цепи трагедий. Вероятно, после ухода Юмено Хронос, исполненный своей непоколебимой воли, решил уйти прочь. Но кто знает? Это лишь мои предположения, размытые неясностью.

Думать об этом тяжело, но отказаться от этих размышлений ещё тяжелее.

Две близняшки… Где они сейчас? Живы ли? Их нигде не было видно: ни в той зловещей пещере, ни в момент, когда я спасал Ханну и Ютаку. Будто растворились в воздухе, бесследно исчезли, как утренний туман.

Могли ли они погибнуть?

Нет, я не хочу даже допускать такую мысль.

Я надеюсь, что у них всё хорошо, или хотя бы терпимо. Эта надежда, тонкой нитью связанная с реальностью, увлекала меня всё глубже в мои мысли.

Фуджи? – раздался в моей голове почти шёпот. Я позвал её едва слышным голосом, но ответа не последовало.

Почему же я так жажду её возвращения?

Она, кто бесчисленное количество раз убивала моё бренное тело, терзала душу и изматывала психику. Монстр лабиринта, воплощение хаоса, гибрид теней двух миров. И всё же, несмотря на все её преступления против меня, моё сердце гложет странное чувство утраты.

Но…

Вспоминая её, я невольно нахожу больше хорошего. Да, она пыталась уничтожить меня, превращала мои страдания в вечный цикл, манипулировала мной, как пешкой. Но сколько же раз она спасала мою жизнь?

Она вытащила меня из лабиринта, подарив шанс начать заново. Благодаря ей я смог хоть как-то наладить контакт с людьми из Каспера. Она стала моим невидимым собеседником, когда одиночество грозило затопить меня волной отчаяния. Если бы не она, возможно, я давно бы утонул в собственных демонах.

Она спасла меня от Юмене, помогла одолеть его, дала второй шанс Ютаке и освободила тех, кто томился в плену. Она была светом в той тьме, которую сама же и создала.

Эти воспоминания, обжигая разум, заставляют сердце дрожать от пульсации эмоций.

Где же она теперь? Что с ней стало?

Может, она обрела свободу и теперь бродит где-то далеко… или ближе, чем я могу представить. Возможно, без меня ей счастливее. Но это ведь я – тот, кто вытащил её из бесконечного заточения лабиринта.

Я принимаю этот груз как истину, которую несу на своих плечах, словно неразрешимую кару. И всё же не могу признать ответственности за каждую смерть, совершённую ею.

Потому что даже за себя я ответственности взять не способен.

Слишком слаб.

Прискорбен, жалок, нерешителен. Лишь бледная тень мальчишки, который наивно возомнил себя кем-то значимым.

Но всё, чего я хотел, – это простое счастье. Быть с Лаурой. С друзьями. С друзьями, которых у меня всё ещё нет.

Первый друг, которого я отверг своими руками. Я приказал стереть ему память о тех кошмарах, чтобы он мог жить дальше, не обременённый тяготами моего мира.

Понимаю ли я Ютаку? Вероятно, он хотел бы сохранить память обо мне, о Ханне, о нашем общем прошлом. Но я решил за него. За его тело, разум и душу.

Это было лучше? Хуже? Не хочу знать!

Я не хочу сталкиваться с истиной, которая пугает меня больше всего.

Сейчас, сидя здесь, я изнываю от пустоты, разъедающей меня изнутри. Пытаюсь вытравить её, выкорчевать из сердца. Но вместо этого лишь усиливаю её хватку.

Почему?

Почему я настолько жалок, чтобы не справиться с этим?

После пробуждения я ежедневно веду битву с внутренними обломками. Я улыбаюсь, натягивая маску, которая готова слететь в любую секунду.

Но больше не могу.

Не могу позволить Лауре видеть мою тоску. Она отчаянно пытается спасти меня, исцелить, вернуть к жизни. И я знаю, её собственная душа страдает больше моей. Я чувствую, как её свет угасает, разбиваясь о невидимые грани. Но она держится.

Сейчас её душа стала светлее. Её тёмные раны начали затягиваться, но они всё ещё зияют. Она не хочет, чтобы я замечал её боль.

И я не хочу, чтобы она видела мою.

Какой же я жалкий трус…

Это произошло тогда, когда грудь Кевина пронзило смертоносное оружие. Его тело рухнуло на сухую, иссушенную землю, которая немедленно впитала кровь, растекаясь алыми потоками. Багровая жидкость текла без остановки, и удар, едва не пронзивший сердце насквозь, оказался фатальным.

Алебарда или копьё – невозможно было различить. Оно пробило позвоночные кости, раздробив их в нескольких местах одновременно, создавая ужасное зрелище. Рана была не просто смертельной – она олицетворяла собой агонию и скорбь.

Казалось, что Кевин был на грани между двумя берегами – жизни и смерти. Он стоял на этом зыбком рубеже, где не было ни суши, ни опоры, только глубины, затягивающие его всё дальше и дальше.

Однако нечто сверхъестественное спасло его. Возможно ли, что это была истинная божественная длань? Длань Господня, решившая вмешаться в судьбу простого смертного?

Нет.

Внутри Кевина происходило нечто невероятное. Хаос мыслей, бурлящих как шторм, но эти мысли не принадлежали ему.

Фуджи.

В тот момент Кевин отправил её проверить дом. И именно тогда её грудь пронзила жуткая боль, отразившаяся в её сердце и позвоночнике. Она упала на землю, сжимая её ладонями, словно в поисках опоры.

Дыхание перехватило, а сердце сжималось под напором боли. Впервые она ощутила страх за кого-то другого, страх утраты Кевина. Это было сильнее страха перед смертью, словно её жизнь угасала вместе с его.

Все её чувства содрогались под тяжестью эмоций, когда она поняла: если ничего не предпринять, он умрёт. И ей снова придётся сделать это…

Нет. Нет. Нет…

В голове Фуджи царил нескончаемый поток мыслей, в то время как сознание Кевина мерцало, едва уловимое. Она ощущала его мысли, но они были настолько слабые и едва различимые, что их смысл ускользал.

Её тело словно растворилось в воздухе, превратившись в мельчайшие частицы, которые устремились вверх. Её сознание погрузилось в астральную проекцию Кевина, которая медленно исчезала из этого мира.

Она знала, что должна спасти его любой ценой. Но как? Использование эфира третьего типа было ей недоступно. Даже если бы она владела им, для восстановления сердца требовалось мастерство высочайшего уровня.

К тому же её силы были скованы печатью. Ослабленные, они могли оказаться недостаточными. Но Фуджи решилась на отчаянный шаг. Она нарушила все законы, регулирующие отношения между человеком и монстром. Сняла ограничения печати, чтобы спасти Кевина.

Она отдала ему часть себя.

Искусственная рука, созданная из её энергии, проникла внутрь Кевина, вырвав из его груди разрушенное сердце. Оно было бесполезно. Тогда Фуджи достала своё собственное сердце и заменила им его. Это была пересадка сердца, но не обычная, а наполненная магией и силой.

Её регенеративные способности позволили быстро восстановить утраченный орган. Если бы не снятие печати, её собственная жизнь оборвалась бы вместе с Кевином.

Однако за нарушение правил мира предстояло заплатить. Но сейчас это не имело значения.

Сердце Фуджи, теперь в теле Кевина, не начинало работать. Она снова сформировала руку внутри его организма и начала делать массаж сердца, искусственное дыхание. Но она не использовала рот Кевина, а направляла воздух прямо в его лёгкие, манипулируя молекулами.

Каждые тридцать секунд она повторяла процедуру, чтобы дать его сердцу новую жизнь. И, наконец, оно забилось, издав первый слабый удар.

Сердце, которое она ему подарила, постепенно адаптировалось к его телу. Но оставалась ещё одна проблема – позвоночник. Раздробленный, сломанный в нескольких местах, он не поддавался восстановлению.

Фуджи продолжала думать, что предпринять, массируя его сердце. Пока оно не начнёт работать самостоятельно. Её разум лихорадочно искал выход, но ничто не приходило в голову. Восстановление позвоночника оказалось сложной задачей.

Если ничего не изменить, Кевин очнётся и испытает невыносимую боль. Пересадка позвоночника невозможна, восстановление – тоже. Что же делать?

Фуджи была в смятении, но знала, что должна найти способ, чтобы спасти его от этой участи.

Пока Фуджи погружалась в свои размышления, снаружи разворачивались странные и мрачные события.

Лаура и Вритра вновь сошлись в ожесточённой схватке, хотя силы покинули их обоих. Оставшиеся ресурсы были исчерпаны до предела, каждая из них сражалась за собственное выживание. Но Лаура, обладая более устойчивым духом и выносливым телом, сумела превозмочь изнеможение. Взяв себя в руки, она поднялась, чтобы нанести последний удар.

Вритра, смирившись с неотвратимой потерей близкого друга, решила драться до конца, несмотря на то, что осознавала: это стоит ей жизни. Её эфир истощился до критической точки, и она рухнула, обессиленная. Лаура, не желая затягивать её мучения, нанесла последний удар, покончив с её страданиями.

После гибели Вритры, Лаура устремилась к телу Кевина, чья жизнь висела на волоске. Его тело, с зияющей раной в груди, лежало на земле, едва дыша. Однако этот слабый вздох дал Лауре надежду: он ещё жив, значит, шанс спасти его есть.

Схватив пробирки с целебными зельями из своего пояса, она осторожно пролила содержимое на его раны. В ответ раздалось шипение – началась реакция, которая постепенно останавлила кровотечение и привела к частичному восстановлению повреждённых позвонков. Кости медленно возвращались на свои места, связки начали восстанавливаться.

Но этого было недостаточно. Зелья закончились, и Лаура с досадой цокнула языком. В голове её роились мрачные мысли о возможной скорой гибели Кевина. Она подняла его на руки и, как можно аккуратнее, понесла его домой, надеясь, что там найдутся ещё зелья.