- -
- 100%
- +
– Зовите меня Делия.
– Хорошо, Делия, – согласился Райан. – Завтра вы с мистером Беллом выходите с нами в патруль. Утром я дам все инструкции, но перед этим хочу поговорить лично с вами. Я буду предельно честен. Мне не нравятся интриги, закулисные игры и разные козни, которые плетутся и перетираются за спинами. Я – человек простой, люблю порядок и прозрачность во всем, поэтому говорю это. Давайте не будем усложнять жизнь друг другу в и так неспокойной и опасной обстановке. Если я, другие военные говорят что-то делать или не делать, то это нужно выполнять, особенно, если речь идет о чем-то за пределами базы.
Райан сделал паузу, устало взглянул на Делию. Ей показалось, что всей своей душой, он не хотел продолжать мусолить эту тему, но выбора ему никто не оставлял. Белфи выглядел так, словно вот-вот собирался содрать повязку, которая прилипла к ране. Одним резким точным движением.
– И не будем делать вид, что не замечаем слона в комнате, – более жестко произнес Райан. – У меня нет никакого желания отчитываться, почему дипломатская дочка получила ранения или чего хуже. Не знаю, что привело вас сюда, какие бунты против родителей. Мне честно и плевать, но раз уж мы оказались в такой ситуации, то не будем усугублять ее, так как при желании создать друг другу проблемы для нас очень легко. Я не могу вышвырнуть вас с базы из-за гребаной свободы слова, но выходки избалованной девчонки терпеть не стану. Мы поняли друг друга?
Начав слушать без особого интереса то, что Делия и ожидала услышать, она очень удивилась, когда разговор начал набирать градус. И слова об отце стали хуком, который отправил ее в нокаут.
Дипломатская дочка.
Два слова, а словно пощечина по лицу, на котором остался красный обжигающий след.
Бунты против родителей.
Избалованная девчонка.
Делия открыла рот, но слова не шли, застыли где-то в горле, смялись в комок и встали, мешая дышать. Она просто смотрела на лицо капитана Белфи, понимая, что ее застали врасплох. Смотрела так, словно на ее глазах разворачивалась катастрофа, которая и пугала, от которой надо было бежать, но которая и не позволяла сдвинуться с места, приковывала, покоряла, напоминала, что уходить – некуда.
– Я… ничего не знаю о том, почему вы должны отчитываться перед моим отцом.
Кое-как собрав слова в предложение, сказала Делия, приказывая себе успокоиться. Не впадать в панику. Не показывать свой гнев, досаду, разочарование.
– Это дела не меняет, – холодно произнес Райан.
Делия кивнула, оглядываясь по сторонам, словно что-то из обстановки поможет ей проглотить оскорбление.
– Это все бред какой-то, – встав со стула произнесла Делия, прошла немного вперед. – Собачий бред.
Обернувшись к Райану, Делия увидела его скучающе-ожидающее выражение лица, ясно дающее понять, что подобными сценами его не пронять. Ей снова захотелось повторить, что это бред, достучаться, объяснить, что никогда бы не стала создавать столько проблем, но уже не понимала, кого убеждала в этом – себя или Райана.
– Вы хотите сказать, что мой отец напряг тут всех, чтобы присматривали за мной?
Делия сразу пожалела о своем вопросе. К пощечине как будто прибавился удар под дых, а затем пришла такая слабость, что не было силы даже устоять на ногах. На языке вертелось множество слов, но был ли смысл их произносить? Был ли смысл что-то объяснять Райану? Был ли смысл что-то делать дальше, если каждый раз она приходила к одному итогу – словно сумасшедший, который делает одно и то же в надежде получить другой результат.
Делия молча вышла из кабинета, понимая, что не хотела слышать ответ, который окончательно ее сейчас добьет.
5 глава
Австрия. Вена. Август 2002
Венский международный центр – комплекс зданий, где размещены многие организации ООН. Шесть башен в форме буквы Y, окружающие центральное конференц-здание, разлетающиеся по ветру флаги государств участников, символы всех континентов около входа в виде камней. В первый раз зрелище довольно впечатляющее, но Делия давно к нему привыкла и равнодушно проходила мимо.
По территории бродили туристы, купившие билеты на экскурсию. Они толпились у сувенирной лавки, фотографировались на фоне зданий, пили кофе в кафе под открытым небом. Центр ООН представлял собой мини-город, в котором решались дела, связанные с международной торговлей, преступлениями, беженцами, атомной энергетикой и ядерными испытаниями. Где рассматривались вопросы с оказанием гуманитарной помощи, проверялись соблюдения договоренностей о прекращении огня, поддерживались закон и правопорядок.
Делия шла по асфальтированной дорожке, окруженной зеленой лужайкой, стараясь игнорировать зевак, заворожено глазеющих по сторонам. Она понимала их настроение. Узнав в детстве чем занимается ее отец, чем занимается ООН, она тоже смотрела на эти здания, словно перед ней волшебные дворцы, в которых творится добро, а сильные оказывают помощь слабым.
Пусть в экскурсию входило лишь знакомство гостей с повседневной работой, просмотр конференц-зала, посещение различных выставок, Делия понимала, что людей интересовали не экспонаты, а атмосфера там. Возможность оказаться в месте, где решались важные вопросы, почувствовать эту энергетику.
Делии приходилось присутствовать в качестве зрителя во время студенческой практики. Но сегодня впервые предстояло выступить по другую сторону трибуны .
Вторая конголезская война подошла к концу. В Претории подписали мирное соглашение между президентами Конго и Руанды о выводе двадцатитысячной армии, признании угнетающего слоя населения и разоружении вооружённых формирований.
Война забрала больше пяти миллионов человек. Большая их часть погибла от голода и болезней. Жизнь людей с каждым днем все больше походила на кошмар. Повстанческие военизированные группировки отбирали у крестьян скот и обложили домохозяйства непомерной данью. Полмиллиона женщин подверглись сексуальному насилию. Подобной участи не удалось избежать даже детям. Практиковались массовые расчленения людей.
Будучи лишь стажером и волонтером при комитете по оказанию гуманитарной помощи, Делия только вернулась из Конго, видела все своими глазами и не могла поверить, что это реальность двадцать первого века. Люди настолько обезумели от голода и насилия, что их больше интересовали работники ООН и гуманитарная помощь, а не собственные дети, лежащие на земле под солнцем, настолько тощие и обессиленные, что походили на трупы.
Селение смахивало на призрачную территорию с застрявшими неупокоенными душами. Полуразрушенные дома, крики людей, плач младенцев, ссоры, которые становились все громче и агрессивнее. Даже работники ООН уже старались не влезать в них.
Хаос.
Беспорядок.
Отчаяние.
На песке можно было увидеть множество запутанных следов ведущих либо к скрипящим тележкам, либо остаткам жилищ.
Делия отошла в сторону и вспомнила слова фотографа, покончившего жизнь самоубийством, отработав в подобных условиях всю сознательную жизнь:
«Я подавлен… Телефон отключён… Денег на ренту нет… Денег на детей нет… Платить по счетам нечем… Деньги!!! Меня преследуют яркие воспоминания об убийствах, и трупах, и злобе, и боли… картины голодающих или раненых детей, психов, у которых пальцы на курках чешутся, многие из них это полицейские, или же палачи… Если мне повезёт, я встречу Кена».26
Предсмертная записка Кевина Картера27 всплыла в памяти почти дословно, и впервые за все время изучения журналистики и фотографии Делия задумалась: что происходит с людьми, которые не просто видят подобное, а в этом живут, если не выдерживает психика даже тех, кто мог спокойно уехать.
И сейчас, выступая на трибуне ООН, рассказывая об опыте в Конго, Делия смотрела на серьезные лица женщин и мужчин перед ней. Умудренные опытом взгляды, дорогие костюмы, идеальные стрижки. Делия пыталась унять волнение перед людьми, обладающими властью, и в минуты слабости смотрела на друга отца – Уолтера Росса, присутствие которого прибавляло уверенности, и боролась с желанием одернуть непривычно узкую юбку и пиджак.
***
– Хорошая речь, Делия.
Уолтер сам нашел ее в коридоре, когда она решила выпить кофе. Отеческое участие, добрая улыбка – от одного взгляда на его слегка морщинистое лицо становилось теплее.
Даже в деловом костюме он все еще казался дядюшкой Уолти, который дарил на Рождество подарки и подтрунивал над ее отцом, комментируя его игру в гольф, но Делия поспешила отогнать мысль, понимая, что сейчас совсем не место для таких ассоциаций.
– Спасибо, мистер Росс, – поблагодарила она.
– В таком случае, заслуженно, мисс Кэллоуэй, – с наигранно серьезным выражением лица произнес Уолтер. – Мы все переживали, пока ты была в Конго. Хорошо, что эта практика подошла к концу.
– Все было не так уж и плохо. Страшно представить, что нечто подобное еще есть.
– Эти страны третьего мира – сплошное Средневековье, – понимающе произнес Уолтер. – Но тебе будет хороший пункт в резюме.
Делия согласно кивнула и немного улыбнулась, стараясь не показывать, что ответа она ожидала другого. Тем более от человека, который всегда с такой заботой относился и к своей семье, и к ее.
– Что теперь будет с Конго?
– Мы оказали им гуманитарную и медицинскую помощь.
– Да. Я знаю. Но это же капля в море. Уверена, что после нашего отъезда медпомощь снова нужна, а продукты уже кончились. Проблема все еще есть, а мы раздали подарки и вернулись в свои гостиницы и страну, – напомнила Делия.
– Мы сделали все, что могли, чтобы помочь этим людям.
Интонация Уолтера стала чисто дипломатической. Похожим образом время от времени говорил и ее отец. Заученные фразы, которыми они пользовались, словно по шаблону. О фальши которых она знала с детства. Делия стала внимательнее смотреть на лицо Уолтера, но видела все то же спокойное выражение, похожее на маску, непроницаемый взгляд, который невозможно прочесть. От понимания, что ей просто вешали лапшу на уши, стало даже слегка обидно. Может, она провела и не так много времени в стенах посольства или зданиях ООН, но возможности и людей знала достаточно хорошо.
– Я знаю, что ООН может больше. Просто… если мы начали им помогать, то… почему не сделать все по максимуму? А то… все это выглядит лишь как красивый заголовок.
– Как долго ты была в Конго, Дели?
Интонация Уолтера сменилась на снисходительную. Делия почувствовала себя пятилетней девочкой, лепечущей какую-то чепуху, а взрослому хоть и не было интересно, но он продолжал ее слушать, понимая, что подобные разговоры – особенность возраста, от которой никуда не деться.
– Две недели.
– Как часто ты посещала деревни?
– Несколько раз.
Уолтер снова улыбнулся и кивнул ей, словно она сама ответила на свой вопрос. Делии и не нужны были его речи, она знала все, что он может ей сказать. Мало времени. Мало опыта. Дипломатическая поездка, которая не показала всего.
К своему стыду, Делия поняла, что ей нечего ответить, что нет смысла продолжать тему. Нужен опыт. Нужна репутация. Нужно быть кем-то большим, чем просто дочка друга, проходящая практику и возмутившаяся кошмарам, творящимся в странах третьего мира, чтобы что-то сделать.
Ей вспомнились туристы возле ООН, часть которых, как и она когда-то, наверняка считали это место волшебным. Местом, где помогали людям. И Делии стало интересно, как бы думали эти туристы, зная, что ООН не использовала все возможности, как бы отмазывалась организация, если бы народ узнал, какими возможностями она располагает на самом деле, но использует лишь для громких заголовков и обеления себя.
Уолтер перевел тему разговора, начав расспрашивать о делах членов семьи, а Делия снова вспомнила Картера. После его снимка «Фото голодающего ребёнка»28 о проблемах Судана узнали все, а закрыть глаза на это было уже нельзя.
СМИ все сильнее укрепляли свои позиции власти. Люди обращали внимание на работу журналистов и фотографов. И стоя в коридоре ООН, куда она могла получить доступ, разговаривая с человеком, который принимал решения, Делия вдруг осознала, что имела власть, возможности и привилегии просто по праву рождения. И почему не приобрести практический опыт, чтобы использовать все это максимально, если она уже встала на этот путь, изучая международную журналистику, чтобы в какой-то степени продолжить дело семьи.
Афганистан. Долина Коренгал, провинция Кунар. Июль 2007
Делию била мелкая дрожь, но она сдерживала свои эмоции, чтобы не привлекать внимания. Оказавшись на улице, мысль найти тихое место в тени какого-нибудь здания и немного там остыть – пришла сразу.
И дойдя до ближайшего сооружения, похожего на склад, сев на землю, она вдруг ощутила себя дурой. Беспросветной наивной идиоткой, которая искренне поверила, что смогла зажить самостоятельно. Выбирая работу. Выбирая задания. За свой счет. Своими силами. Сделать все задуманное.
«Поэтому он так спокойно отреагировал…»
Мысль сразу пронеслась в голове. Теперь многое прояснилось. Отец понял, что бороться с ней бесполезно, что направление работы она не сменит, и решил действовать иначе. Жаль лишь, что не подумал о том, что добиться уважения в таком месте и так сложно, а в подобных обстоятельствах уже почти невозможно.
Просидев несколько минут, Делия сделала пару глубоких вдохов и выдохов и поднялась на ноги. Она твердо решила взять себя в руки и просто работать дальше. Но теперь, смотря на проходящих мимо военных, мысль, а знают ли они о ней, начинала ковырять мозг, прожигать, словно кто-то тушил о него окурок, с силой надавливая, чтобы оставить наиболее ощутимый след.
«Кукухой точно поеду, если и дальше буду об этом думать…»
Делия резко поднялась, пытаясь заткнуть внутренний голос, и направилась к своему гамаку, твердо решив позвонить брату, немного поговорить с ним, отвлечься, дать понять, что она благополучно живет на базе. Время было поздним, но Вена отставала от Коренгала на два часа, поэтому звонок не должен разбудить его.
Добравшись до блиндажа, Делия без особого энтузиазма спустилась вниз, попутно обдумывая, как она будет переодеваться, но тут до нее донеслось чье-то пение. Идя на голос, она увидела парня, на вид не больше двадцати, который сидел на полу и чистил десяток пар обуви.
Светлые, чуть кучерявые волосы.
Добрая улыбка.
Милые ямочки.
Делия невольно подумала, что этому парню подошла бы клетчатая рубашка и джинсы где-нибудь на ферме в Арканзасе, а не местный антураж.
«Наверное, что-то такое думают и обо мне, когда видят… Наша дрянная натура, что мы сразу ставим клеймо…»
– Добрый вечер…
Делия почти вздрогнула, услышав его голос, и поняла, что все это время просто пялилась на парня, полностью уйдя в свои мысли.
– Добрый, – ответила Делия, постепенно вспоминая, зачем вообще пришла.
– Самый младший и просто рядовой, – беззаботно пояснил парень. – Мэтью Бакли. Можно просто Бак.
– Делия Ричардс. Можно просто Делия
– Журналист из Нью-Йорка?
– Фотограф.
– Значит, тот парень журналист?
– Да, Эван.
– И занесло же вас.
– Мы сами пытались сюда попасть.
Мэтью даже перестал чистить обувь и с интересом взглянул на Делию. Она обратила внимание на его голубые глаза, пушистые ресницы, но больше всего зацепил именно блеск во взгляде, словно то, что он сейчас делал – было одно из самых ярких событий в его жизни.
– Не впервые здесь?
– Я была в Афганистане раньше, но в других частях. Еще работала в Африке, Ираке, Пакистане, Южной Америке, Мексике, – ответила Делия.
– Это мой первый раз заграницей. Я вырос в Техасе. У родителей конюшня, – вернувшись к обуви, продолжил Мэтью. – Извини, если я болтаю, просто… просто я вообще люблю поговорить, а тут… мне тут нравится, но… не всегда находятся желающие.
– Ничего, я понимаю, – мягко произнесла Делия, подходя ближе. – Я последние несколько лет живу в Нью-Йорке. Был там?
– Нет. Но как только отслужу здесь, то обязательно съезжу.
Делия присела рядом с Мэтью, который продолжил говорить. Странным образом его бесхитростная болтовня действовала на нее успокаивающе. Он говорил о планах, о лошадях, о службе, о гордых родителях, при этом энергично начищая чужую обувь, от запаха которой Делии хотелось зажать нос и закапать что-то в глаза, чтоб они не начали слезиться.
В какой-то момент его голос стал просто фоном, при котором ее собственные мысли ушли в более мирное русло. Мэтт Бакли работал щеткой, размышляя о том, что ему даст служба здесь, что ради этого стоило постараться.
После его слов, пропитанным оптимизмом, Делия невольно задумалась. Она уже приложила кучу усилий, чтобы оказаться здесь, и неужели излишняя опека отца должна испортить для нее этот момент?
Неужели сейчас из-за этого все должно пойти псу под хвост? Или можно было бы последовать примеру Мэтью Бакли – просто принять все и идти вперед, пусть настоящее и не совсем то, что ты хотела.
– Хочешь, я сделаю снимки, чтобы отправить твоим родителям?
К своему стыду Делия прослушала всю вторую часть болтовни, но задала вопрос в образовавшуюся паузу. Лицо Мэтью озарилось такой улыбкой, словно Делия сообщила ему, что он выиграл миллион.
– Только не сейчас, если можно. Я не стыжусь того, что делаю, но родителям…
– Когда ты будешь при полном параде, – пообещала Делия. – Может, завтра в патруле.
Мэтью как будто расцвел. Он одобрительно кивнул и с большим усердием принялся чистить обувь. Но вскоре замедлил темп, а через пару секунд и вовсе остановился. Что-то в его взгляде сменилось. Он взглянул на Делию, и в его глазах отражалась неуверенность, словно он сомневался, стоит ли задавать вопрос. Но Делия кивнула, давая понять, что готова его услышать.
– Волнуешься?
– Я уже бывала в патрулях.
– Но не здесь. Все говорят, что здесь… по-другому. Мне особо не с чем сравнить, но… вечный свист и разрывы. И… это может напрягать. Это место не зря называют «Долиной Смерти».
Делия хотела ответить что-то вроде «посмотрим», но так и не заговорила. Коренгал ей и самой казался более враждебным, более пугающим, более воинственным. Еще дорога из Джелалабада это показала, когда они летели на вертолете на базу. Позже она все-таки узнала, что внизу происходило ожесточенное сражение, и военные были обеспокоены, что их могло зацепить. И часть ее хотела быть там, но другая была рада, что находилась где-то в небе.
Так ничего и не сказав, Делия еще немного посидела с Мэтью, а потом взяла спутниковый телефон и набрала номер брата. Сейчас разговор с студентом третьего курса, обремененного лишь нудной стажировкой и попыткой объединить это с летом и отдыхом, казался самой приятной перспективой.
***
Ночью Делия спала плохо. Виной тому не был разговор с Эваном о мальчике, которого с остальными, кто не получил серьезных ранений, отправили обратно в деревню, не был чужой храп, не был гамак, не было само место. Но она просто лежала, пялилась на змеящиеся под потолком провода, и все возвращалась мыслями к капитану Белфи и их разговору.
Было что-то странное в его реакции. Непривычное. Что-то, что и вызывало симпатию, но при этом и что-то с подвохом.
– Эван, – тихо позвала Делия. – Эван!
– Чего, Ричардс? Только засыпать начал, – сонно пробормотал Эван.
– Что ты знаешь о Белфи?
– Капитан, куча командировок, лет пять назад получил Серебряную звезду за доблесть в бою в кровавой жопе Ирака. Я видел фотки с награждения – картина маслом: он в парадном мундире, рядом жена-красавица, с которой он встречался еще в школе, двое детишек, – более бодро ответил Эван.
Делия невольно хмыкнула, прокручивая в голове полученную информацию. Белфи выглядел так, словно закончил школу лет двадцать назад. И что выходило? Брак со школьной любовью, двое детей, служба в армии, награды, уважение …
– Может, я стала слишком циничной в последние годы, но тебе не кажется все это слишком идеальным?
– Что?
– Биография Белфи.
– Тебе-то что до его биографии? Ты же решила с ним проблемы с медиком? – бодрее спросил Эван.
– Да, – быстро ответила Делия, в глубине души надеясь, что ответ действительно такой. – Решила. Мне и стало интересно, что он за человек.
– Если тебе это просто взбрело посреди ночи, то давай обсудим утром. А вообще я его личную жизнь еще особо не копал. Не знал, к кому точно мы попадем.
– Ладно. Извини. Спокойной ночи.
– И тебе, Ричардс.
Делия услышала, как Эван отвернулся, но сама она так и продолжала смотреть в потолок. Мысль поселилась в голове, вызвала еще больше интереса и теперь точно не даст покоя.
***
На базе все вставали с рассветом. Распорядок Делию не удивлял, но бессонная ночь дала о себе знать мешками под глазами и легкой головной болью. Но собравшись, чтобы пойти на инструктаж, Делия почувствовала легкий мандраж. Всю дорогу она вяло плелась за бодрым Эваном, невольно смотря на солдат. Интересно, знает ли кто-то еще то, что знал Белфи о ней. А что, если и Эван об этом узнает? Имеет ли это для него какое-то значение? Обидится ли он за то, что она скрывала этот факт?
Райан уже всех ждал, взглядом проверяя все ли на месте, все ли оказались здесь вовремя. Делия то смотрела на него, продолжая думать о вчерашнем, то отводила взгляд. Когда она в очередной раз посмотрела на Белфи, их взгляды встретились.
Делия ожидала, что, как и с остальными, он быстро поймет, что она на месте, и продолжит осматриваться, но Райан не прерывал зрительный контакт. Делия усилием воли выдержала его взгляд, но ощутила в теле дикое напряжение, которое, словно град, било ее в разные места.
И когда Райан все-таки отвел взгляд, Делия поняла, что наконец выдохнула, что до этого момента даже не замечала, что замерла, что выдох застыл где-то на уровне горла. И в эту секунду ей в голову пришла мысль, что от недосказанности после того разговора мучилась не только она.
***
Они с Эваном запаслись водой, протеиновыми батончиками, сухими пайками. Делия методично проверяла снаряжение, проговаривая все вслух, чтобы ничего не упустить: запасные аккумуляторы, флешки, и поглядывала на солдат.
Они пошли цепочкой по узкой дороге среди кедровых деревьев. Окрестности казались почти живописными, но дорога ощущалась тяжелее. Белфи поставил Делию и Эвана между двумя солдатами и велел держаться примерно в шести ярдах29 друг от друга.
Делия знала, что такое расстояние сокращало потери в случае засады или взрыва противопехотной мины. Белфи объяснил, что при нападении следует безоговорочно подчиняться приказам, рассказал, что обычно для журналистов эти приказы сводились к двум «Ложись!» или «Беги!», но ни словом не обмолвился о причинах по которым необходимо держать расстояние.
Впрочем, Делия и сама бы предпочла эти причины не знать, так как спокойствия это знание ситуации не придавало.
Жара стояла невыносимая. Жгучее солнце тут же нагрело кожу, и по ней потекли струи пота. Каска на голове, бронежилет, чадра поверх одежды, рюкзак с водой и сухим пайком. Сумка с камерой и всем необходимым. Шесть часов подъемов и спусков по крутым склонам гор долины с весом на себе в общей сумме фунтов на тридцать.30
Но оставалось только идти, смотря в спину солдата перед ней, не забывать держать от него необходимое расстояние и своевременно пить воду, чтоб не допустить обезвоживания.
Не нужно было быть сильно наблюдательной, чтобы понять, что солдаты не воспринимали их – журналистов, всерьез. Особенно ее. Многим людям, даже военным, было сложно понять, почему они – молодые, имея выбор, подвергали себя опасностям, тяготам, приезжали в самое пекло лишь для того, чтобы написать историю.
И без охоты признавая, их можно было понять: неопытные гражданские могли подвергнуть всех опасности в боевой обстановке. Как бы Делия ни старалась показать, что не доставит хлопот, все равно было предельно ясно – солдатам плевать на то, как тщательно журналисты проверили оборудование и подготовились к заданиям. Плевать, что она не показывает страха и старается быть максимально незаметной. Плевать, что она идет вперед, и ни на что не жалуется. Это все было заложено по умолчанию. Солдаты патрулировали местность и не хотели отвлекаться на другие проблемы, но не думать о том, что рядом кто-то без должной подготовки, было нельзя.
Кто-то воспринимал работу журналистов, фотографов как плевок в душу. Особенно военные, которые еще мечтали вернуться домой, желали увидеть семью и не понимали, как от этого можно добровольно отказаться ради писанины.
Кто-то видел в них стервятников, которые делают себе имя на боли и страданиях других людей. Особенно те, кто сам пережил что-то страшное. Их снимали на камеру, но не затем, чтобы облегчить их положение, а лишь затем, чтобы рассказать историю.
Опытные журналисты – просто наблюдатели. Они делают работу, четко осознавая свое место в ситуации, под военными, под правительством той или иной страны. При этом прекрасно помня, что на глазах местных рухнул весь привычный уклад жизни, разворачивалась война, насилие, смерть. Поэтому, винить их в неприязни к журналистам, от которых они бессознательно ждали помощи, было излишним.