- -
- 100%
- +
Врачи были спокойны, и Натан решил последовать их примеру.
Их было трое: он, хирург и анестезиолог из Сассекса. Первому – лет сорок. Он угрюмо осматривал аэропорт в поиске то ли каких-то указателей, то ли людей, а потом кивнул в нужном направлении. Второй – немного моложе. Улыбчивый. У него был добрый взгляд, живой. Кажется, в отличие от коллеги, его трогала цель их миссии. Натан невольно усмехнулся этому энтузиазму, понимая, какая проверка на прочность ожидала его впереди.
– Мы не представились, – неожиданно заговорил старший доктор и протянул руку. – Джеймс Картон. Мой коллега – Эндрю Фаулер. Мы врачи из Брайтон-энд-Хов. А откуда ты?
– Натан Барье. Я – журналист из Парижа. Еду в Алеппо писать об обстановке там. И о вас, – пожимая руку, представился Натан.
Джеймс нахмурился, Эндрю доброжелательно улыбнулся и протянул руку, когда очередь дошла до него.
– Приятно познакомиться. – Голос Джеймса заглушили звуки аэропорта. Натан отчетливо уловил эту холодную вежливость ради вежливости и ответил взаимностью с дежурной улыбкой.
Журналистов не любили все: врачи, военные, местные. Их мнения расходились во многом, но только не в этом вопросе. У всех свои причины или предубеждения, но конечная реакция всегда одна.
– Ого, – удивленно протянул Эндрю. – Моя сестра встречалась с журналистом. Он писал что-то про финансы. И у него был приятель, военкор. Как-то мы отдыхали все вместе, и он рассказывал о поездке в Сьерра-Леоне. Вы, ребята, просто безумцы.
В интонации Эндрю смешались восхищение, уважение и удивление. Джеймс с укором посмотрел на него, видимо, не одобряя такую реакцию. Натану подумалось, что тот даже поборол порыв закатить глаза. У него же эти излияния вызвали лишь чувство скуки и снисхождения. И совсем немного удивления.
– У тебя это первая миссия с «Врачами без границ»? – с интересом спросил Натан, проверяя собственную догадку.
– Да, – невозмутимо отозвался Эндрю. – И, наверное, мне надо выглядеть круче. Словно для меня это обычные будни, но… Черт, чувак, я еду в чертов Алеппо. Снайперы стреляют, иностранцев похищают, женщинам из сопротивления отрубают головы и выставляют на всеобщее обозрение, а я добровольно еду туда, чтобы оказывать медицинскую помощь. Если это ничего не значит, а мое отношение к этому вызывает негатив, то к черту таких людей.
Натан внимательно выслушал и украдкой посмотрел на Джеймса. Наверное, отчасти эта тирада была и для него.
– У тебя душа француза, – по-доброму усмехнулся Натан. – Быть, а не казаться.
– Сочту за комплимент. И у меня была девушка-француженка. Ураган. И странная. По-хорошему. Я не знал, чего от нее ждать. Но в этом и был весь кайф.
Натан понимающе рассмеялся. К его смеху присоединился и Эндрю, но вскоре их заглушил звук улицы. От резкой смены температуры после помещения с кондиционером Натан нахмурился, а потом обернулся к аэропорту. Он вышел из удобного, хорошо обустроенного здания. В воздухе пахло кофе и выпечкой, таксисты высматривали потенциальных клиентов, а вокруг суетилось множество людей. Пары разных возрастов, семьи, местные и туристы – все куда-то шли, неся в руках сумки или тянув чемодан, общались, создавая тем самым гул, делающий аэропорт живым.
И на миг даже стало немного странно, что через несколько часов он в компании врачей пересечет границу и окажется в совершенно ином мире. Что эти два мира разделяет лишь одна черта.
Размышляя об этом, Натан дошел до автомобиля. Мысль показалась ему поэтической и тревожной. Как раз такой, с какой можно было бы начать статью, постепенно подводя к более пугающим фактам.
Он расположился на заднем сиденье. Рядом шумно плюхнулся Эндрю, а Джеймс сел впереди. Водитель включил веселую музыку и тронулся в путь. Натан повернулся к окну и без особого интереса стал наблюдать за жизнью Стамбула, представляя, что ждет его в Сирии в эту минуту.
Удастся ли без проблем пройти блокпосты? Под чьим они контролем? Какую реакцию могут вызвать у исламистов и правительственных войск?
Натан знал, что его ждали напряжённые сутки, в которые он получит ответы, но не заранее, а столкнувшись с проблемой лицом. И пока он находился в безопасности в Турции, решил отдаться этому чувству и, приоткрыв окно, закурил.
***
Дорога выдалась долгой и нудной. Зелено-коричневый незатейливый пейзаж смазывался. И вскоре кедры, пески, трава вовсе перестал интересовать. Натан даже умудрился задремать, пусть в машине играла музыка и постоянно завязывались разговоры ни о чем. К счастью, годы командировок научили его спать при любых обстоятельствах, если выдавалась такая возможность.
– Чувак, мы подъезжаем.
Натан почувствовал, что его толкнули в бок, и разобрал голос Эндрю. Разлепив глаза, он понял, что немного стемнело.
– Завтра в семь утра вас будет ждать машина. Не проспите, – раздался уставший голос водителя.
Натан был недоволен раскладом, но хорошо знал, что спорить не стоило. Сигарета. Ночлежка. Усталость. Забавно, что добраться до пункта назначения порой сложнее, чем находиться там. Словно страна или высшие силы давали последний шанс отказаться от затеи. Но трудности только еще больше подогревали пыл Натана. Как можно повернуть назад, когда столько всего уже пройдено?
***
В семь утра он стоял с врачами и ожидал продолжения пути. Вскоре в поле зрения показались фургон с надписью на обеих сторонах «Городской медицинский совет Алеппо» и грязный внедорожник, из которого высовывались двое вооруженных мужчин.
Натан затянулся и усмехнулся. Хоть какое-то подобие охраны. Он потушил сигарету и залез внутрь. Взгляд зацепился за автоматы, которыми были вооружены водитель и его помощник.
– Даже дорога в Алеппо – целое испытание, – констатировал Натан. – В городе, я так понимаю, совсем жара.
– Кровавая баня, – хмыкнул водитель. – Но перед этим нервы пощекочет «Дорога смерти».
Что-то в его интонации зацепило Натана. Нехорошее смирение. Наверное, как это часто бывает с местными жителями, людьми, которые много времени провели в зоне боевых действий, он просто привык. Защитный механизм психики, чтобы дальше существовать в аду, которым стал твой город. Страна. И Натан решил ничего не уточнять, а просто плыть по течению.
И если он ожидал чего-то такого, то Эндрю явно начал нервничать. Наверное, реальность превысила его ожидания. Наверное, он начал понимать, на что подписался, и стал заново обдумывать, а по силам ли ему окажется нечто подобное.
Натан на собственной шкуре знал: одно дело слышать и читать о происходящем в горячей точке, другое – оказаться в машине, где у каждого сопровождающего автомат, а ты еще даже не добрался до конечного пункта.
– По главной дороге ехать не получится, – продолжил водитель. – Перекрыта правительством. Поэтому едем в объезд.
Натан ожидал и нечто подобное. Страна разделена. Борьба за каждый ценный кусок, особенно если речь о чем-то вроде дорог. Как результат, поездка, которая должна занять минут тридцать, займет несколько часов. Еще и неизвестно, сколько они проторчат на блокпостах.
Но думать об этом не было смысла. Впереди все тот же унылый пейзаж из песков, бук, кипарисов и травы, который лишь все больше погружал в тоску и безрадостные мысли.
***
На подъезде в Аазаз стояла первая баррикада. Натан усмехнулся незамысловатости этой преграды: просто цепь, натянутая поперек проезжей части. Обманчивая незатейливость. Чем-то даже напоминало детство.
Натан много времени проводил на улице, играя с соседскими детьми или воспитанниками каких-нибудь центров по опеке. У них в ход тоже шло все, что попадется под руки: палки, веревки, сломанные части чего-то.
Порой Натану казалось, что все эти джихадисты, радикалы – просто мальчишки, которые не наигрались в войну в детстве. Которые, став взрослыми, получив настоящее оружие, просто продолжали играть по тем детским незатейливым правилам. Захотел взять дорогу под свою власть – просто взял, оградив ее тем, что нашел ранее. И, конечно же, защищаешь от всех, кто пытается на нее посягнуть, наплевав на законы и право собственности.
Во время столкновений во дворе ты отделаешься синяками, разбитым носом или губой. Здесь же результат может быть разный, начиная от плена и заканчивая убийством на месте. И, подумав об этом, Натан ощутил, что по коже побежали мурашки. Но не от страха или волнения, а от нетерпения и возбуждения, которые прекрасно понимали коллеги, но все остальные люди считали больными.
К ним вышли четыре человека. Все были в черном, в куфиях, обмотанных вокруг головы, и держали в руках автоматы Калашникова. Поперек их тел были переброшены патронташные ленты.
– ДАИШ5, – шепнул один из вооруженных мужчин.
Натан немного остудил пыл. Переложив рюкзак с камерой, он сел так, чтобы максимально закрыть его телом. Тем временем вооруженные парни выставили из окон дула автоматов, видимо, демонстрируя, что и у них есть оружие.
Вдруг дверь резко открылась. Натан понял, что так сосредоточился на действиях их сопровождения, что не заметил, как один из джихадистов заглянул к ним в салон. Темные глаза из-под куфии внимательно всех осмотрели. Хищно. Угрожающе. Натан понимал, что этот взгляд надо выдержать. Показать и смирение, готовность покориться правилам, и силу. Он научился надевать эту маску. Джеймс, кажется, тоже. А вот Эндрю побледнел. И даже оцепенел.
Натан почувствовал раздражение. Пусть Эндрю вполне понравился ему как человек, подобные проявления эмоций – потенциальная проблема в дороге. Тем более в такой, где почти за каждым поворотом какие-то проблемы и проверки.
Боевик будто бы чуял этот страх. Его взгляд загорелся нехорошим зверским блеском, словно у хищника в предвкушении охоты. Натан уловил шевеление от одного из их сопровождающего с автоматом, но не повернулся к нему, продолжая пялиться на лоб боевика.
Тот постоял еще несколько секунд, а потом махнул рукой, мол, можно ехать. Дверь с грохотом захлопнулась, но Натан продолжал пялиться в ту же точку. Пусть рот боевика был скрыт под куфией, его воображение ярко дорисовало гадкую улыбку удовлетворения, что он добился цели – внушил страх, показал, кто хозяин положения.
– Вам бы осторожнее быть, – заговорил водитель, немного отъехав. – Много спрашивали о вас. Поняли, что иностранцы. Они делают деньги на всем. Если не смогут получить хороший выкуп, то лишний раз продемонстрирую власть перед вашей страной.
– Эти ребята любят брать на себя ответственность за все теракты в мире, – заметил Натан и усмехнулся, вспоминая обсуждение на эту тему с коллегой в редакции пару недель назад. – Не верю, что это все действительно их рук дело. Тут главная цель – демонстрация власти. И они научились хорошо играть на этом и опережать, делая громкие заявления, когда начинают говорить об этом в новостях. Печально, поскольку из-за них куча мелких фанатиков уходит от ответственности.
Натан хотел разрядить атмосферу, завязав какой-нибудь разговор, но тему выбрал плохую. Эндрю походил на призрака. Он судорожно что-то искал в рюкзаке и вскоре извлек бумажный пакет.
«Только не…»
Натан даже не успел додумать мысль, как Эндрю вырвало. Мерзкая вонь рвоты не заставила себя ждать. Слушать его кряхтенье тоже было неприятно. Натан переложил рюкзак с камерой на колени и отвернулся.
«Хотя, может, если тут будет вонять блевотиной, то нас не будут так долго осматривать на блокпостах», – вдруг подумал Натан и достал пачку сигарет.
– Думаю, что это, – извлекая сигарету, невозмутимо произнес Натан, – уже не будет для кого-то проблемой.
Ему ничего не ответили. Натан закурил в приоткрытое окно. Дорога в Алеппо была дрянной, но соответствовала всем его ожиданиям. И это радовало.
Глава 4
Операционная напоминала кадр из фильма ужасов про заброшенную больницу с маньяками-фанатиками. Сильвия в ужасе смотрела на коллегу, перепачканного кровью, на девочку со вскрытой брюшной полостью, а потом на свои руки. Пальцы, затянутые в медицинские перчатки, вдруг показались чужими. Вообще, чем-то иным. Какими-то червями, которые только что измазались в крови и вот-вот поползут, оставляя за собой кровавый след.
Свет вдруг погас, погрузив операционную во тьму. Всего на миг. И снова включился, начав при этом мерцать. Сильвия с ужасом посмотрела на девочку, которой все еще требовалась помощь.
– На нас напали!
Разобрать голос не получилось. Сильвия почувствовала головокружение, приступ тошноты, но приказала себе успокоиться. Пациент на столе! Ребенок! С этим надо что-то делать!
Сильвия подняла голову, посмотрела на коллегу и вдруг вместо лица увидела у него мазню. Словно глину смешали на гончарном круге и прикрепили вместо его физиономии. Сильвии захотелось крикнуть, но звук застрял где-то в горле.
Свет снова погас. Здание содрогнулось.
Раздался грохот, такой оглушительный, что казалось от его силы разрывается и все внутри. Что тело не может это вынести. Ноги скользили по запачканному кровью полу.
Крыша рухнула.
Тьму осветило пламя.
Сильвия с ужасом увидела, что операционная разрушена. Что девочка с открытой брюшной полостью стоит, улыбается и держит за руку доктора без лица. Сильвия хотела бежать, но не получалось. Ее ноги будто бы увязли в глине, но, опустив голову, она поняла – увязли в крови.
Новый взрыв.
И вокруг осталась лишь темнота…
Сильвия резко проснулась и с ужасом осмотрелась по сторонам. Ей казалось, что пальцы все еще сжимают полую вену. Что она чувствует, как падает давление. Смотря на руки, она сжала и разжала кулаки, показывая самой себе, что ничего не сжимает, а потом снова легла на кровать.
Вчера она так устала, что отключилась в дежурной комнате, как только голова коснулась подушки. И сейчас даже такие простые действия отнимали слишком много сил. Закрыв глаза, Сильвия вытянулась на кровати, наслаждаясь минутами спокойствия, понимая, что они не продлятся долго, и надо взять с них максимально.
Но вместо того, чтобы подумать о чем-то хорошем, она задумалась: как часто ей будет сниться в кошмарах та операция и погибшая девочка? Что ей нужно сделать, чтобы успокоиться: простить себя, простить Слоуна или врезать ему всего один раз, но от всей души?
Мысль о рукоприкладстве заставила Сильвию улыбнуться. Но вскоре она этого устыдилась. Нельзя в месте, полном боли, крови и насилия упиваться мыслью о том, чтобы кому-то врезать. Нельзя подчиняться этому настроению страны. Нельзя становиться частью этого.
Она снова вспомнила поездку в Ирак с Оуэном. Вспомнила, как он оказывал помощь парню, поддерживающего террористов. Спасал его жизнь, следуя клятве Гиппократа.
«Мы спасаем жизни, а не решаем, кому жить, а кому умирать. Для этого есть суд. И Бог, если ты в него веришь. Если наступит день, когда я, как люди вокруг, решу, что вправе играть чьим-то здоровьем и жизнью, то уйду из медицины в ту же секунду».
Этическая дилемма, о которой она задумывалась лишь в зонах боевых действий. В Лондоне с этим проще. И часто ты даже не знаешь, кто оказывается у тебя на операционном столе. Здесь же довольно быстро становится ясно.
Решив не грузить себе голову еще и подобным, Сильвия поднялась и поплелась в душ. Ей осталось проработать здесь полторы недели. Новые доктора уже в пути сюда. Она закончит все здесь, введет всех в курс дел и с чистой совестью вернется в Лондон. Приятная перспектива, о которой она разрешила себе думать помимо работы.
Масум уже занимался приемом пациентов. К счастью, пока приходили те, кому не требовалась хирургическая помощь.
– Помочь?
Вопрос больше риторический. Рук не хватает, поэтому помощь всегда нужна. И усталый вид Масума говорил сам за себя. Сильвия заметила синяки под глазами, утомленный взгляд, отечность и поняла, что ему тоже срочно нужен отдых.
– Отдохни, пока есть возможность. Я тут закончу. И не спорь, – продолжила Сильвия, улыбнувшись пациенту, женщине средних лет, повредившей руку, судя по тряпке, в которую та была обмотана.
– Спасибо, – благодарно произнес Масум. – Ей нужно наложить швы. Повредила руку при ремонте. Я позову тебе кого-нибудь для перевода.
Сильвия кивнула и, наблюдая за удаляющимся Масумом, с надеждой пожелала, чтобы после ее отъезда ему достался хороший врач, который помог бы расти профессионально дальше.
***
Рабочая рутина текла размеренно. В Алеппо выдался спокойный день. И этот факт и радовал, и напрягал. Все давно привыкли, что это затишье перед бурей. Что вопрос времени, когда произойдет нечто, из-за чего десятки пациентов окажутся в приемном отделении.
Но это проблема завтрашнего дня. Сейчас же Сильвия шла в конференц-зал знакомиться с новыми врачами и услышать об обстановке в городе.
Каждый раз, оказываясь в конференц-зале, она невольно сравнивала его со своим в лондонской больнице. Наверное, затея глупая, но иначе не получалось. У них это было светлое просторное помещение с большим круглым столом. Над ним висел проектор, сбоку стоял ноутбук. Обычно они собирались там на консилиумы, чтобы решить вопросы касательно лечения. В любой момент можно попросить чай, кофе, перекус, если обсуждения затянутся. Да и находиться там было комфортно.
От конференц-зала в этой больнице осталось одно название. Это была небольшая комнатка. Два стола, напоминающие обеденные, все время разное количество стульев, маркерная доска, для которой вечно не хватало маркеров. Печальное зрелище, от которого на душе становилось еще более тоскливо.
Когда Сильвия зашла, то все стулья уже были заняты. Масум порывался уступить ей место, но она жестом показала, что это лишнее, и встала около стены. Перед ней стояло четверо мужчин. Трое незнакомцев и руководитель их миссии Пенн.
Их представили – хирург, анестезиолог и журналист. Они чуть растерянно осмотрелись, видимо, ища стулья, но тоже отошли к стене. Сильвия невольно усмехнулась. Мелочь, но сразу становится ясно, что дальше будет только хуже.
Рядом с ней встал журналист. От него пахло немного потом и несло никотином. Видимо, он недавно курил. Сильвия поморщилась, а потом внезапно почувствовала желание закурить. Старая вредная привычка со времен колледжа, которая порой давала о себе знать.
–… все представляют обстановку здесь, – тем временем говорил Пенн. – Свободная сирийская армия выступила против режима. Мирно не получилось.
Сильвия поправила волосы и постаралась незаметно зевнуть. К чему этот экскурс? Неужели Пенн думает, что люди приезжают сюда, не изучив новости как официальные, так и от коллег, находящихся здесь? Хотя, может, это просто входит в его обязанности. Или рисуется перед журналистом и врачами?
– Что нам важно всем помнить. Первое: в группировках ССА появились освобожденные заключенные, которые выступали против отца Асада. Враг моего врага. Джихадисты, террористы. Некоторые состояли в Аль-Каиде6. То есть жестокие и опасные люди, которые верят в свою идею. Они объединились в «Джебхат-ан-Нусра»7 и планировали не просто свергнуть Асада, а создать Исламское государство8 здесь. ССА и «Ан-Нусра»9 сотрудничали, но потом их цели разошлись. Умеренные войска и джихадисты – плохое сочетание. Тем временем Исламское государство10 захотело объединиться с «Ан-Нусрой»11, но предложение было отвергнуто…
– Ваш парень – тот еще рассказчик, – вдруг тихо произнес журналист. Сильвия поняла, что он обращался к ней, попыталась вспомнить его имя, но осознала, что прослушала. – Предложение было отвергнуто, – иронично повторил он. – Как будто дама от кольца в ресторане отказалась.
Сильвия усмехнулась. Пенн действительно порой употреблял странные обороты.
– Второе: трения между «Ан-Нусрой»12, «Аль-Каидой»13 и Исламским государством14 усилились. «Ан-Нусра»15 пользовалась здесь поддержкой народа. Меньшая из зол. Не устраивали беспорядочные теракты, были сосредоточены на свержении Асада. Сирийцы хотели этого, а не шариатского халифата, который другие группировки хотели видеть после свержения режима. Но в этом году ИГИЛ16 все-таки захватил власть. Первым пал Ракку, потом они начали продвигаться по северу Сирии, захватывая дороги. Думаю, коллеги и месье Барье, могли это заметить по дороге сюда.
– «Дорога смерти» – незабываемый аттракцион, – заметил журналист.
Сильвия сразу поняла, о чем он говорил. Участок шоссе, усеянный обломками автомобилей. Открытое поле, где ты легко становишься мишенью. Где некуда скрыться от снарядов правительства или ракет.
Совсем скоро ей самой придется ехать по нему.
– Можете поделиться впечатлениями с докторами. Скоро некоторые возвращаются домой, – сдержанно ответил Пенн.
И пусть выражение его лица оставалось невозмутимым, Сильвия знала, что подобное замечание ему не понравилось. Но ее это почему-то рассмешило.
– …поняли, ситуация опасная, – продолжал Пенн, – нестабильная. ИГИЛ17 продолжает брать под контроль территорию. Поэтому будьте осторожны. Я не просто так повторил все это. Помните, с кем мы имеем дело!
Пенн принялся напоминать правила безопасности, но Сильвия уже особо не вслушивалась, прекрасно их помня. Не выходить за территорию больницы, тем более одной. Сообщать о подозрительных людях, потому что угрозу смертников никто не отменял. Не спорить с вооруженными людьми, потому что убить человека для многих здесь, как для нее наложить швы.
***
День продолжался в том же спокойном ключе, и Сильвия напрягалась еще больше. Уже вечерело. Она вышла из больницы, желая вдохнуть немного свежего воздуха.
Солнце садилось, окрасив небо в нежно-розовые тона. В сочетании с серым цветом земли и стен больницы было даже почти красиво, но взгляд тут же упал на поврежденную часть здания. И потом на журналиста. Он курил, рассматривая поврежденное крыло, и Сильвия вспомнила о своем желании.
Она направилась к журналисту, он обернулся, когда она почти дошла до него. Высокий. Зеленоглазый. С темными волосами по подбородок. Довольно симпатичный. Сильвия поняла, что на собрании даже не обратила внимания на его внешность. Как и на внешность врачей, с которыми он приехал.
– Найдется сигарета для меня?
– Да, конечно, – отозвался журналист, засовывая руку в карман штанов.
Пока он доставал сигарету и зажигал ее, Сильвия снова посмотрела на поврежденную часть больницы. Ей вспомнилось, как она оперировала девочку в тот момент, в том месте, и тут же затянулась. Неудивительно, что ей продолжают сниться кошмары, если она постоянно оказывается в этой больнице.
– В прошлом году к нам прилетело. Здание выстояло, но ремонтом никто не занимался, – рассказала она, снова затянулась и вытянула руку. – Сильвия.
– Натан, – представился журналист, отвечая на рукопожатие. – Приятно познакомиться. Меня, кажется, поселили с вами. К чему готовиться?
В голосе Натана слышались ирония и азарт. Часто люди начинали расспрашивать о частоте таких нападений, нападавших, но его это не взволновало. Сильвия поняла, что Натан относился к той части приезжих, которые знали, куда они приехали, смирились с последствиями и больше интересовались тем минимумом удобств, которые будут в их распоряжении.
– Не «Ритц», – усмехнулась Сильвия.
– Это я понял, – в том же духе отозвался Натан. – У меня довольно низкая планка. Если есть хотя бы холодная не ржавая вода, то я счастлив.
– Тогда тебе повезло. Тебя ждет потрепанный малоквартирный дом. Там скромно, но есть удобства. На самом деле я мало могу про него сказать, поскольку в основном живу в больницах. Холодная вода есть, даже кровать – так что все неплохо.
Натан поднял большой палец вверх и затянулся сигаретой. Сильвия тоже сделала затяжку и услышала чьи-то приближающиеся шаги.
– Доктор Аттвуд, огнестрел! – крикнул Масум. – Доктору Салмаси нужна помощь.
– Черт. Иду! – бросив сигарету на землю, крикнула Сильвия и побежала в больницу.
Халат. Мытье рук. Подготовка.
Сильвия вошла в операционную и увидела на столе парня лет двадцати. Салмаси, местный доктор, говорил, что собирался провести лобэктомию.
– Надо зашить отверстие в вене, чтобы удалить долю легкого. Найди его, – быстро пояснил он.
Сильвия взялась за аспиратор, чтобы разглядеть отверстие в вене, а Салмаси отодвинул легкое в сторону, пытаясь остановить кровотечение пальцами.
Не успела Сильвия понять, где лучше начать зашивать легочную вену, как двери вдруг распахнулись. В операционную ворвались пятеро вооруженных мужчин в черной боевой форме. Их лица были скрыты куфиями, в руках – автоматы, на поясах – гранаты, поперек – патронные ленты. Сильвия быстро осознала два факта: это были боевики ИГИЛ18. И у них на столе лежал один из них.
И, кажется, они были недовольны этим фактом.
Глава 5
Сильвия замерла, удерживая вену пострадавшего, а потом быстро посмотрела на доктора Салмаси. Наверное, это сейчас было самое безопасное. Не стоило пялиться на боевиков. Да и коллега взглядом дал понять, что диалог лучше строить ему. Сильвия не возражала.